Мемуары Алексея Бехтеева

В каждой губернии был губернатор, назначаемый по докладу Министра Внутренних дел, Государем на свой пост. Помощником его и заместителем в случае отсутствия или болезни был Вице-Губернатор, назначаемый, с разрешения Государя приказом Министра Внутренних Дел. Губерния делилась на уезды, центром которых являлся уездный город; редко в уездах было больше одного города, и тогда второй назывался заштатным городом. В административном отношении, уезд делился на земские участки, во главе которых стояли Земские Начальники. Земской участок делился на Волости, с Волостным Старшиною во главе. Волость составляли села, деревни, хутора. В отношении полицейской организации, уезд разделялся на станы, во главе которых стояли Становые Пристава, их начальником являлся Исправник, проживавший в уездном городе, где было полицейское управление; при нем был помощник и канцелярия. В волостях было по одному урядкику на волость, подчиненных Становому Приставу. После 1905 года при стане и Уездном Полицейском управлении были заведены конно-полицейские стражники.

Губернатор в губернии представлял, как бы Представителя Императора. На его обязанности лежало наблюдение за спокойствием и благочинием в губернии, за которую он был ответственен. За исключением Судебного Военного и Духовного ведомства и Контрольной Казенной Палаты и Акцизных учреждений, Губернатор возглавлял все учреждения губернии.

Для управления сельским населением при нем было Губернское Присутствие. Разделялось оно на отделы, во главе которых стояли непременные члены докладчики: администативный, ведавший Земскими начальниками, судебный, продовольственный, воинский и Земской и Городской. В 1906 году были образованы, после выхода Закона 9-го Ноября, землеустроительлные коммиссии, как во всех уездах, так и в губернском городе; на их обязанности лежало новое устройство крестьянского землепользования.

Вторым учреждением губернии являлось Губернское Правление, возглавляемое Вице-Губернатором, помощниками которого были два Советника. Тут сосредотачивался весь личный состав Полиции, — как городской, так и уездной, и конно-полицейская стража, Опеки, мещанские и городские дела и Еврейские. Сюда же относилась и губернская типография, тюремная инспекция, медицинско-санитарная и ветеринарная инспекция, тоже подчинялись Губернатору. Жандармское Управление, хотя и было самостоятельно, но через Канцелярию губернатора находилось с ним в близкой связи.

В каждом селе и деревне общество избирало своего старосту и десятских. Старосты на должности утверждались земским начальником. Села и деревни избирали членов волостного схода. Волостной сход избирал в присутствии Земского Начальника, Волостного старшину, его помощника, волостных судей и нанимал волостного писаря. По селам писаря нанимал сельский сход, назначая жалованье должностным лицам. Такой же порядок был и для волостей. Земской начальник утверждал приговора сходов и если находил их не соответствующими закону, представлял их к отмене в уездный Съезд. Налагать наказания на крестьян земской начальник права не имел; его воздействию в этом смысле подвергались лишь старшины, старосты и писаря. Волостной старшина имел право арестовывать и сажать на высидку крестьян, в чем-либо провинившихся. Земские начальники ведали продовольственным делом (при всех селах и деревнях были общественные магазины, куда засыпался хлеб, на случай неурожая обезпечивавший население). Следили за порядком в волости, за поступлением податей, за переделами земли, выводили крестьян из общины, а кроме того, несли и судебные обязанности на основании пложения о мировых судьях. Ежемесячно собирались земские начальники на администативный съезд, где разсматривались приговоры общин дела и жалобы, возникавшие при выводе крестьян из общины. Участки, смотря по величине волостей, состояли из трех до четырех волостей. Председателем этого съезда являлся Предводитель Дворянства.

Был и Судебный Съезд, в котором принимали участие два Земских Начальника под председательством Уездного члена Окружного суда.

Здесь разсматривались жалобы на судебные постановления по гражданским и уголовным решениям Земского Начальника. Получали Земские Начальники очень скромно содержание в размере 150 рублей, должны были держать своего письмоводителя, канцелярию, а при разъездах по участку оплачивать земских лошадей.

Каждые три года на Губернском Дворянском Собрании, все уезды губерний по уездам выбирали своих предводителей, а затем все уезды выбирали Губернского Предводителя, который был примус интер парес(primus inter pares лат.-первый между равными-ред.) Жалованья уездные и губернские Предводители не получали, расходы по поездкам, представительству и благотворительности несли за свой счет.

Должность эта была почетною, за нее шли чины и ордена. В губерниях, где дворянства было мало, были Предводители по назначению и на жаловании. Предводитель был председателем земского собрания, ведшего хозяйство уезда, состоявшего из выборных Гласных всех сословий, Училищного совета, ведавшего земскими и приходскими школами, председателем воинского Присутствия, Уездного Съезда, Землеустроительной комиссии, опеки, разных благотворительных обществ, — словом, являлся безплатным работником во всех делах уезда, а во время войны еще и предсадетелем всех приемных комиссий. Уволен мог быть Предводитель от должности лишь по решению Сената или по Высочайшему Повелению.

Хозяйством уезда ведала Земская Управа, избиравшаяся из (на) каждые три года гласными уездного земского собрания. В раследовании денег и в своей работе она давала отчет ежегодно земскому собранию уезда; за ее деятельностью наблюдал и Губернатор через земское и по городским делам присутствующие. Чаще всего выходили недоразумения при установлении земского обложения. Земцы увлекались и увеличивали обложение, Губернатор протестовал, и дело шло в Министерство Внутренних Дел.

Уездное Земство ведало народным образованием, дорогами, врачабною и ветеринарною помощью, больницами, аптеками, агрономами, акушерками, страховкою.

Уездные земские управы, не будучи подчиненными, были связаны с губернскою земскою управою.

В вопросах интересов всей губернии, губернское земство объединяло все уездные. Так было в случаях эпидемий на людях и животных и в таких случаях выпускало обязательные постановления, утвержденные Губернатором.

Государственные повинности с десятины земли были 45 копеек. Дворяне, кроме того, платили дворянские, на содержание канцелярии Предводителей уездных и губернских и на благотворительность. Крестьяне, кроме 45 копеек с десятины, платили волостной сбор и сельский — на содержание волости и сельского правления. Самым высоким сбором являлся Земский, — доходил он до 2 рублей и более с десятины. Помещики услугами земства не пользовались, вызванным докторам и ветеринарам платили особо, в больницы не ложились, в школу детей не посылали; единственное, что имели от земства, — это пользование очень плохими дорогами. Когда-то Император Александр Третий обмолвился правдивою фразою: «У меня в России все дороги стратегические, — потому что не проходимы для неприятеля». Каждую неделю, кроме экстренных случаев, один раз в неделю доктор посещал села и деревни. Тоже было и с ветеринарами. В больнице лечили бесплатно. Тоже и лекарства выдавались по рецепту докторов бесплатно. Избы и постройки страховались с минимальною платою. В это блаженное время пуд пшеницы стоил 80 копеек, ржи — 60, мяса фунт — 8−10 копеек, яйцо — 1 -½ копейкb; аршин кумача — 5 копеек, ситец от 10 до 30 копеек. Поденно крестьянин зарабатывал 50 копеек, а женщина 30−40. Н, а шахтах углекоп-шахтер мог заработать (без всякой Стахановской системы) до 10 рублей (в день) и возвращался домой с деньгами. Тоже было и на фабриках.

Все это было в царствование Императора Ниоклая II. Россия шла вперед гигантскими шагами, и потому перед ее силою и богатством трепетала Европа, стремившаяся внутренними раздорами ее ослабить, а для этого пользовалась революционными эементами и прежде всего аграрным вопросом.

Против России работали все европейские государства. Англия опасалась за Индию, Германия вообще боялась России, Австрия боялась освобождения славянства от своего ига. Все страны давали приют нашим революционерам. Швейцария принимала наших революционеров. Италия допускала на Капри большевистскую академию, даже союзная нам Франция их не выдавала.

Русские люди не понимали, куда толкали их враги, а когда поняли, то уже было поздно.

Странно, что так называемые государственные люди Европы, не понимали, что для них же выгоднее видеть эту страшную силу в руках человека, справедливого и благочестивого, первого предложившего решать споры без войн, на Гаагской конференции, и предпочли передать эту силу в руки того, кто правит нынче Россиею. Я всегда был и умру монархистом, сторонником Самодержавия, связанного неразрывно с Православною верою, — и потому уже гуманного, честного и рыцарского. Они добились своего — рухнула Монархия, и Сталин разобрался и оценил русский народ, поняв, как им править; уничтожил интеллигенцию, раздавил общественное мнение, зажал болтовню прессы, на Европу — просто наплевал.

Недаром наше крестьянство оформило эту мысль в пословице: «Мужик — умен, а мiр — дурак». Людей невежественных, завистливых, жадных гораздо легче сбить с толку, чем интеллигентного человека. Нужны лишь громкие слова и обещания молочных рек и кисельных берегов. Важно захватить власть, а потом ее из рук ни при каких условиях не выпускать.

Пока дворянство самоотверженно служило своим Царям и Родине, не только в России был мир и порядок, но и во всем свете. А теперь? Люди для Царя и Родины жертвовали жизнью, чтобы удержать страну над бездною, куда ее толкали темные силы.

Интересные бывают иногда гримасы судьбы: Царь Александр Второй с дворянством освободил народ от крепостного права, а сам народ, на основах демократических, закабалил себя в тысячи раз худшее рабство.

Крестьянин стал сельскохозяйственным скотом в колхозах и совхозах; рабочий — частью фабричной машины, от которой оторвать его можно лишь для тюрьмы и лагерей. Интеллигенция обратилась в касту ученых пролетариев; свободы слова, печати, веры — нет, а смертная казть стала не в наказание, а просто в способ избавиться от враждебно настроенных элементов.

Для управления народом нужна только хорошая и нестясняющаяся в средствах организация. В этом нас убеждает нынешнее России. Кадый коммунист знает, что падение режима — это его смерть, ну, пусть гибнут тысячи — лишь бы он был жив. В сущности, Европа имеет представление о какой-то партии коммунистов?, — нет, это шайка разбойников, прикрывающаяся демократическими бреднями. Сталин — атаман шайки, свергнуть его, — это погубить себя; вот откуда это подлое низкопоклонство.

Где вы, господа революционеры — террористы? Когда-то думский Маклаков обмолвился умною фразою: «Мы были отличными революционерами под крылышком русского Самодержасия! Где вы теперь? Отец народа, ни «Николай кровавый». А вы еще и теперь продолжаете лгать и клеветать, чтобы найти себе оправдание. Россия 33 года получает свое наказание, не избежит его и Европа. Подумайте, господа европейцы, нет ли за вашею спиною темной силы, толкающей вас тоже в пропасть.

Когда-то умнейший человек и государственный деятель конца XIX и начала ХХ века, Бисмарк, говорил: «Чтобы доказать абсурдность социализма, надо взять самую некультурную страну и довести в ней социализм до его крайнего предела». Эта почетная роль выпала на долю России. Сказавши «А», надо сказать и «Б». Начав социализмом, придется кончить коммунизмом. Можно быть в наше время различного мнения о национал-социализме и фашизме, но оба эти течения шли против надвигающегося коммунизма, жертвуя чрезмерными аппетитами капитализма, для удовлетворения масс. Вот почему, с двух сторон на эту преграду навалились представители двух разных направлений, совершенно друг другу противоположных. Пал фашизм, пал национал-социализм и теперь две силы в мире стоят, как два быка, опрокинувших разделявшую их преграду, и готовятся к последнему решительному бою, жертвуя массами людей ради каких-то утопических идей под флагом демократии.

Кто победит в этой последней борьбе — сказать трудно, если принять в соображение, что во всех странах мира имеются как бы пятые колонны, в виде коммунистических партий, которые, в нужный момент, проявят себя забастовками на путях сообщения, на фабрика и заводах, работающих на оборону, и таким путем создадут паралич государственного аппарата.

Странно, что стоящие во главе капиталистических государств этого не видят или не хотят видеть, считая каждое решительное действие «антидемократическим» и под гипнозом этого слова отступают перед решительными мерами. Так было у нас в России, во времена Керенщины, ради идеи демократии, борьба против коммунизма почиталась реакционной. Керенский едил по тюрьмам и выпускал арестованных большевиков. Теперь людей, понимающих опасность, решительных и деятельных, сменяют с их постов под разными предлогами. За продажу государственных тайн штрафуют, а не вешают, и сами ведут к гибели и кровавому будущему свои народы, которых правители, как будто боятся. Мiр ужаснется тому, до чего он дойдет. Демократия — это грубая завистливая сила, которая пожрет сама себя.

Но, что будут стоить человечеству эти демократические и социалистические опыты, покажет нам недалекое будущее.

Заглядывая в наше прошлое мы должны признать, что Правительство Императора Александра Второго сделало огромную ошибку при освобождении крестьян от крепостной зависимости, допустив создание общинного землепользования. Этот порядок внёс в русскую жизнь социалистическую идею разделения земли сообразно потребности и подорвал понятие о праве собственности. Идея общинного землепользования принесла России много вреда и завершилась разгромом прежнего государственного и хозяйственного строя в 1917 году. Сторонниками общины у нас являлись господа Славянофилы; эту же идею, сидя в Англии, поддержал Герцен, богатый человек, переехавший в Англию и там издававший журнал «Колокол», в котором работали революционные деятели (в наше время такую же подлую роль играл некий П.Б.Струве, издававший в Германии газету «Освобоождение»).

В виду отсутствия железных дорог, наше сельское хозяйство влачило после освобождения жалкое существование. Хлеб был, но не было сбыта; вот почему крестьяне предпочитали бросать свои наделы и уходить на заработки в город, а оставленные наделы общество насильно накидывало богатым и сильным крестьянам, и существовала круговая порука.

Но не только крестьяне, но и помещики были не в лучшем положении. Для наших антигосударственных элементов община, как носительница социалистической идеи, была тем эмбрионом, из которого в будущем должно было вырасти настоящее.

Только небольшое количество крестьян, после эмансипации, получив в собственность землю, разделило ее навечно и стало собственниками. Большинство освобожденных помещичьих и государственных крестьян предпочло общинное землепользование.

Площадь земли, полученную обществом, сперва ежегодно переделяли на наличные души. Никто не знал, какой участок он получит, и потому его не удобрял и не возделывал, как это требуется. Земля истощалась, ее урожайность год от году становилась ниже. Такой способ обработки земли являлся хищническим. Правительство это поняло и установило срок переделов трехлетний.

Правительство снова продлило срок переделов, сперва на 10 лет, а после на 12 лет. При отводе отрубов по закону 9 Ноября мне пришлось, обходя участок земли, наткнуться на занесенную снегом несжатую полосу ржи. «Это что такое? — спросил я сопровождавших меня крестьян.- «Эх, вот она где была, — сказал один из них, богатый крестьянин Максим Пешков, — а я ее все лето искал!»

Реформа, проводимая законом 9 Ноября, сводилась к следующему.

Всякий крестьянин, владевший известным количеством надельной земли к моменту издания закона, имел право получить на свою долю в полную собственность этот участок, который выводился ему к одному месту, в одном куске. Такие отведенные участки назывались отрубами и правительство помогало ему построить хутор при посредстве Землеустроительной Комиссии.

Правительство неуклонно заботилось о наделении крестьян землею. При посредстве Крестьянского Банка оно скупало земли у частных владельцев, нарезало их на участки в 10−20−40 десятин и распродавало их желающим с выплатою на срок около 43 лет. Частновладельческие земли были в Европейской России как бы запасом, земельным фондом как равно и государственные, удельные и кабинетские. Ими постепенно в закономерном порядке пополнялись недохваты земли, которая переходила не в руки бездельников, но сильных крестьян-собственников, являвшихся вместе с помещиками кормильцами государства. Одновременно помещичьи и частновладельческие земли являлись и регуляторами цен на пищевые продукты. Помещичьи имения были фабриками хлеба, крестьяне были кустарями. Кроме того, Правительство помогало крестьянам в деле переселения в Сибирские губернии. Только неучи-иностранцы представляют себе Сибирь какою-то занесенною снегом пустынею. Русские люди должны бы были знать ее лучше, но рассказы о Сибири, как о снежной пустыне, входили в программу революционеров. А между тем, огромнейшие плодородные земли Тобольской, Томской, Акмолинской и других частей Сибири служили обеспечением землею на долгие годы для Государства. Поездки ходоков для выбора участков, отводимых Переселенческим Управлением, и переселение на зачисленные участки, в отдельных вагонах на каждую семью, производилось бесплатно.

Но крестьяне ехать не хотели в ожидании черного передела, о котором им твердили революционные агитаторы.

Глупая фраза «куренка некуда выпустить» была ложью для России, занимающею шестую часть континентов. Эти справедливые выводы доказала жизнь. Прекратился вывоз хлеба за границу. Хватает его едва на прокормление населения. Дампинг советского правительства стоил жизни миллионам людей. Советскому Правительству, в виду прекращения хлебного вывоза, пришлось эксплуатировать Богом данные богатства, как-то леса на севере и в Сибири, уголь, минералы, металлы на Урале, серебро в Нерчинских горах, золото на Лене и Калыме, но для этого нужны руки, и вот отсюда принудительнй труд, лагеря и полнейшее рабство.

И все-таки, видя все это, революционно настроенные злодеи еще стараются отказываться от ответственности, перенося злобу темного люда на неповинных людей. Мне приходилось слышать из уст новых эмигрантов упреки в том, что старые эмигранты покинули Россию. Да поймите вы, туполобые, что сделали мы это только из известного чувства деликатности, чтобы не затруднять ваших «почтенных» отцов новыми жертвами и новыми убийствами, которых уже кажется, было достаточно.

Мне 68 лет, и если я заинтересован в земельном вопросе и домогался бы получить в России надел, то он был бы очень скромен: каких- нибудь два с половиню аршина длины и два аршина ширины. Но следуте помнить, что жизнь государства и всякого общества основана на признании друг другом прав, и одним из главных является право собственности.

Самою прочною основою для этого права является право на землю.

Дома, фабрики, заводы и все прочее, может быть уничтожено, но землю и атомною бомбою не уничтожишь. Уничтожая право на землю, уничтожается само собою понятие о всяком праве. Теперь распространено мнение, что потомкам убийц и грабителей следует передать ограбленное в награду за подвиги отцов-убийц, — насколько это морально, я не знаю.

Эту идею теперь пропагандируют многие, особенно, сидящие в Америке.

Вот тут какая-то неувязка. Скрываясь от своих достижений, эти господа избрали для себя приютом самую капиталистическую страну, Америку, куда бежали сразу после победы большевиков. Против Миллионеров,

Миллиардеров, Королей олова, меди, стали и.т.д. они не протестуют, не затрагивают они и крупных помещиков, — это все им на руку: куда бы иначе можно было убежать? Но вот Россия должна быть устроена иначе, — так, как им хочется. А вот мудрейший из мудрейших «отец народа», убедившись в необходимости хлебных фабрик, не только отобрал у добрых поселян награбленную землю, но еще отобрал и их надельную и создал социалистические Латифундии. Поступок несомненно мудрый, ибо без него перемерло бы все население городов…

А в отношении рабочих тоже предпринял мудрые меры, понуждая их к работе Стахановским хлыстом.

Как рассказывает нам Библия, «в землю Обетованную вошло лишь молодое поколение, не участвовавшее в пустыне в бунтах против Бога» .

Так будет и с русскою эмиграциею, — вернутся лишь молодые, а старые бунтари перемрут на чужбине. Проклятие, наложенное в 1613 году на всех, кто подымется против Дома Романовых, Всероссийским Собором, еще не искуплено. Мы уже говорили о борьбе против России врагов внешних, но еще гаже были враги внутренние.

Погибло русское Самодержавие. Красиво, — по- христиански и рыцарски умер Царь, искупая вины и грехи своего народа.

Власть попала в руки интеллигентных слюнтяев. Сменив Губернаторов, полицию, жандармерию, князь Львов, на замечание, что рушится весь административный аппарат, этот Всероссийский Пожарный сказал: «Ну, они, там на местах, как-нибудь устроятся».

Упал русский Самодержавный дуб, повалились, стоявшие в его тени, Германский и Австрийский троны. На место Царя забрался к власти скоморох Керенский, любезно сдал он Россию Ленину. Тот понимал дело и заявил, что Россиею может править или «Царь Божьею Милостию, или он — Ленин». После под влиянием развивающегося паралича, он дошел до теории, что править может «всякая кухарка». Его последователь и приемник, он же, как говорят, и инициатор его переселения в лучший мiр, взял власть в свои руки и показал, как надо управлять.

Говорить о выдаче Сталину русских людей, боровшихся с большевизмом бок о бок с немцами, очевидно, не приходится, — это такая подлость, какой еще мiр не видал, и останется она на веки кровавым пятном на знаменах этих наций. Лиенц никогда не забудется!

Много десятков лет работали европейские народы или, вернее, их Правительства для устройства русской революции, — и вот она совершилась.

Тридцать с лишним лет любовались они конвульсиями русского народа и пожимали руки цареубийцам и палачам и только тогда, когда увидали надвигающуюся на них опасность, схватились и то, частично, за ум.

Знаменитый политик Лойд Джордж, во время добровольческого движения, когда его уговаривали помочь белым армиям, сказал: «Пусть, кто-либо мне докажет, что Британии нужна сильная Россия, и я помогу, но доказать мне этого никто не сможет и мы останемся в стороне».

Интересно знать, чтобы сказал теперь этот дальновидный политик?

Можно ненавидеть Сталина и его строй, но справедливость требует сказать, что для Европы он является «Бичем Божьим» и это только начало. Я убежден, что какие хорошие слова он бы не говорил о единении человечества в искании мира, чувства презрения и ненависти к Европе, хотя бы за самое свое сущестование, где-то шевелятся в его сердце. Думаю также, что не далек день, когда они реализуются. Часто думаю я и о том, как могут люди, как Керенский, Зензинов и т. п. жить еще на свете. Какое оправдание они могут найти в душе (если она у них есть) для своего преступления перед русским народом? А ведь живут! И хотят еще играть роль и спасать погубленную ими страну. «Мы не знали того, что произойдет! Мы думали, что работаем для свободы, равенства, братства и благоденствия народа, — скажут они на вопрос, что руководило ими. Так врач, применивший к больному неизвестное ему по своему действию лекарство, отправив на тот свет пациента, будет уверять, что он хотел его выздоровления и очень сожалеет о его безвременной гибели. Наивное и гнусное объяснение. Всякая ревоюция всегда опасна, но революция во время войны и накануне победы, не только ужасна, но и безгранично подла. Недаром, когда Керенский хвалился самою безкровною революциею Французскому Министру Вивиани, как мне приходилось слышать, что тот сказал: «Да, может быть, безкровная, но зато и самая подлая из всех бывших».

Скоро этому фигляру пришлось убедиться в обилии крови и бежать за границы, недосигаемые для Ленина. Этот герой в платье сестры милосердия, даже не сумел красиво умереть. Также поступили и все его приверженцы и приспешники — «Каков поп, таков и приход».