Тлеющие угли Синьцзяня

Но вот что примечательно: в самом Синьцзяне беспорядки начались после размещения на интернет-сайте информации о происшествии в Шаогуань. Именно она спровоцировала конфликт. По-видимому, кто-то сознательно постарался бросить горящую спичку в копну сена. И та моментально занялась ярким пламенем. В крупнейшем городе Синьцзяна — Урумчи уйгуры вышли на улицы, вооружившись арматурой и ножами. Они нападали на ханьцев, поджигали их лавки, громили автомобили. Китайская полиция, срочно получившая подкрепления, вынуждена была применить силу, в том числе и огнестрельное оружие. В итоге появились жертвы и немалые. Пока об их количестве данные разнятся: от двух сотен, о чем сообщают западные СМИ, до 840 погибших, о чем успели заявить представители некоторых уйгурских организаций в эмиграции. Полторы тысячи участников беспорядков были арестованы. В любом случае произошедшие события стали массовым крупнейшим выступлением уйгур за последние пару десятилетий.

Сам же конфликт имеет давнюю историю. Синьцзян-Уйгурский автономный район — это уникальный в своем роде регион. Ханьцы не являются здесь коренным населением, они — пришлые чужаки. Местное население, несмотря на все усилия Пекина по намеренному изменению демографической картины Синьцзяня путем организованного переселения сюда ханьцев, до сих пор численно преобладает над ханьцами. Хотя этот разрыв все время сокращается. И тем не менее мусульманские этносы в Синьцзяне формально нельзя считать национальным меньшинством. Таковым нельзя считать даже только отдельно взятых уйгур. Их насчитывается 8,3 миллиона человек, а ханьцев в Синьцзяне — 8 миллионов.

Синьцзянь не являлся «исконной» территорией Китая, а был присоединен к Поднебесной по историческим меркам не так уж давно — в середине XVIII столетия. Произошло это в период правления маньчжурской династии Цин. В этом смысле Синьцзянь — самая молодая национальная окраина Китая. И одна из самых отличающихся от истинно ханьских территорий. Ведь Синьцзянь — это осколок мусульманской Центральной Азии, доставшийся Китаю. До сих пор сохранилось и его второе название — «Восточный Туркестан». К слову, был период, когда недолго — в течение десяти лет — Илийский район Восточного Туркестана входил в состав Российской империи, но вскоре в Петербурге решили, что этот кусок переварить не смогут, и регион в 1881 году был возвращен Поднебесной империи.

Уйгуры же проживали здесь как минимум свыше тысячи лет. Они еще в 840 году образовали на части его территории царство Кочо. Со временем в этом царстве менялась религия: манихейство уйгур сменилось сначала на буддизм, а затем на ислам. Именно от уйгур монголы унаследовали и письменность, и литературу, и систему государственного делопроизводства. В империи Чингизхана уйгуры находились на вполне сносном положении, и только где-то в начале XVI века они были подчинены династией Моголов. Но правление последних не было прочным и стабильным. За власть боролись разные кланы ходжей из суфийского ордена накшбандия (Актаглык и Каратаглык — бело- и черноголовые). Затем регион расселения уйгур стал ареной борьбы между разными группировками Джунгарского ханства — монгольского по этническому составу государственного образования, павшего в конце концов под ударами цинского Китая в 1759 году.

С тех пор уйгуры и другие мусульманские этносы свыше 400 раз поднимали восстания против сначала маньчжурского, а затем и ханьского владычества (интересно отметить, что формальным поводом к восстаниям часто, как и к последним волнениям, служили сексуальные связи между мусульманами и китайцами). Иногда таким выступлениям сопутствовал временный успех. Так, начавшееся в 1864 году восстание привело после вмешательства бывшего кокандского полководца Якуб-бека к созданию государства Семи Городов (Йеттишар), просуществовавшего до 1878 года. На этой территории китайцам предлагали принять ислам, всех же несогласных безжалостно уничтожали. В ответ очаги сопротивления повстанцев были залиты кровью отрядами китайского генерала Цзо-Цзентуна. Он и дал наименование региону — «Синьцзян», то есть «новая граница». Официально линия границы была определена Петербургским 1881 года и Памирским 1895 года договорами.

В прошлом столетии дважды возникали независимые Восточно-Туркестанские республики: в 1932—1934 и 1944−1949 годах. Поскольку тогда в северо-западном Китае правил даже не Гоминдан, а местные военные диктаторы, то Советский Союз негласно оказывал помощь восставшим мусульманам Восточного Туркестана. Особенно второй республике, поскольку первая привела к власти с центром в Кашгаре проанглийски ориентированных политиков. Обе Восточно-Туркестанские республики, и особенно первая из них, имели явный крен в сторону клерикализма. Китайский календарь в первой республике был заменен на мусульманский. Премьер-министр одновременно носил титул «шейх-уль-ислам», а по дошедшим до нас источникам в восстании принимали участие и ваххабиты из Аравии. Во второй республике, образованной в северной части Синьцзяна, клерикалы входили в состав правительства, но формально президент (кстати, узбек по национальности — Алихан-тюре) провозглашал свободу совести. Армия этой республики была оснащена советским оружием, а в ее рядах действовали советские военные инструкторы.

Но после утверждения в Китае власти коммунистов в 1949 году Синьцзян окончательно был инкорпорирован в китайскую государственную машину. Глава уйгурского правительства второй Восточно-Туркестанской республики Ахмет Ян Кассими при этом был приглашен в Пекин для переговоров по отказу от суверенитета. Путь его делегации в столицу Китая пролегал через Алма-Ату, где уйгуры надеялись, по-видимому, убедить представителей СССР в необходимости продолжения поддержки их государства. Что после этого произошло, до сих пор точно неизвестно. 27 августа 1949 года было объявлено, что кабинет Кассими погиб в авиационной катастрофе. Через шесть недель после этого китайские войска вошли в Синьцзян.

В 1955 году провинция Синьцзян была преобразована в Синьцзян-Уйгурский автономный район, хотя подлинной автономии на деле не было (собственное правительство и конституция отсутствовали). При этом СУАР стал самой большой провинцией Китая, по площади равной 1/6 всего государства. Китайцы стали планомерно приводить провинцию к общему знаменателю. С 1950 года началось массовое переселение ханьцев, которые до этого насчитывали здесь лишь 200 тысяч человек. В 1954 году в регионе появилась так называемая «Строительная и производственная корпорация», занимавшаяся постройкой новых городов и ферм. В корпорации трудились среди прочих 175 тысяч военнослужащих — НОАК.

Этнический и религиозный сепаратизм пресекался предельно жестко. Но избавиться от сепаратистского подполья ханьцам не удалось. В том числе и потому, что такое подполье установило прочные связи с целым рядом зарубежных центров. Сочувствие и помощь в борьбе мусульман Синьцзяня против китайцев проявляли Турция, (в Стамбуле в 1996 году прошел Всемирный уйгурский курултай, высказавшийся за вооруженный путь борьбы ради создания независимого Уйгуристана), ряд арабских стран (например, организация «Братьев-мусульман» Египта), радикальные исламистские организации Индии и Пакистана («Таблиг-и джамаат»). Прослеживается также и роль Великобритании и США, которые, как показывает практика, никогда и нигде не гнушаются поддержкой исламистов в собственных целях. Имеются данные о связях синьцзянских сепаратистов с «Талибаном» и «Аль-Каидой».

Китайское руководство для нейтрализации исламистов идет на некоторые ограничения. Мусульманам Синьцзяна, работающим на государственных предприятиях, «не рекомендуется» посещать мечети под угрозой увольнения. Несовершеннолетние также не имеют на это права.

Но все-таки ныне клерикальные формы протеста не столько актуальны для Синьцзяна, где антиханьское движение базируется преимущественно не на религиозных, а на националистических лозунгах. Но и последние нельзя признавать как общенациональные для всех уйгур или всех мусульман Синьцзяня. Значительная часть уйгурских торговцев и зажиточных крестьян не разделяет идей сепаратизма и тем более не видит перспектив вооруженной борьбы против ханьцев. Тем не менее националистические настроения сильны в среде интеллигенции. Не случайно последние волнения вспыхнули в городе Урумчи, хотя уйгур в нем насчитывается только 250 тысяч, тогда как ханьцев — 1,5 миллиона. Еще большее распространение они имеют среди уйгурской диаспоры. Уйгуры, проживающие в Центральной Азии (в основном в Киргизии и Казахстане), где их насчитывается порядка 400 тысяч, в 90-ые годы не раз проводили митинги солидарности с сепаратистами Синьцзяня. Но после того, как власти КНР сумели заключить с политическими лидерами республик Центральной Азии ряд соглашений, последние стали жестко пресекать подобные акции. Конечно, уйгурские организации сепаратистов и сегодня подчас существуют под вывесками правозащитных, информационных и культурных центров.

В Синьцзян-Уйгурском автономном районе обучение уйгур и в школах, и в вузах ведется на их национальном языке, на нем же вещает радио и телевидение, выпускаются уйгурские газеты. Однако это не удовлетворяет радикалов. Некоторые организации уйгурских сепаратистов — такие как Исламское движение Восточного Туркестана — располагают сотнями подготовленных боевиков, системой управления и пропаганды. Есть у уйгур и определенная международная поддержка. В пользу их позиции высказываются и некоторые лорды британского парламента, и МИД Нидерландов.