«Своих детей в мир мы боимся выпускать»

Председатель Общины инокиня Вениамина (Лариса Фалкова), в прошлом методист РОНО Санкт — Петербурга, учитель математики.

Общине восемь лет, она собрала под свое попечение детей — сирот, выпускников детских домов, детей из трудных многодетных семей, теперь проживают в Общине и старики — инвалиды, молодые родители, попавшие в трудные жизненные обстоятельства.

В Общине есть и собаки, которые пришли вместе со своими хозяевами, бывшие породистые псы: Грин, Лесик, Рыжик…

Сейчас в Общине девятнадцать человек. Община живет и молится. Мы не знаем, есть ли еще подобное братство в России. Мать Вениамина показала нам дом, где обитают жители — общинники: мы увидели чистенькую старушку 95 лет, лежащую в подушках на кровати, которая на вопрос священника: «Как здоровье? — Ответила честно: Плохо, нет здоровья». Рядом, за занавеской другая старушка вязала носок. Дети заняты по хозяйству.

Нет запахов несчастной жизни детского дома: пахло ладаном, было тепло и уютно.

Мы приехали перед трапезой, народ молился, прежде чем сесть за стол. А мать Вениамина показала нам большую чистую кухню, новую плиту, только что сделанный биотуалет, канализацию. Это последние работы, которые велись в Общине. У ее руководительницы много планов, она хорошо понимает, что такие дети, как у нее, в миру никому не нужны. Им там не выжить, и она старается построить для них здесь Усадьбу. Уже есть самое важное: есть храм, есть дом, есть работа по дому. В Лосицах еще сохранилась старая приходская школа, которую когда — то освящал Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин, но пока в ней деревенский клуб, хотя в лосицкой деревне почти никого не осталось, и веселиться особенно некому.

Когда разговаривали с инокиней Вениаминой, человеком очень открытым и добрым, постоянно сожалели, что время поджимает, и разговор получился почти на ходу, короткий.

Давно вы все здесь, мать Вениамина, как началась ваша общинная жизнь?

Летом будет пять лет. Искали какого — нибудь отца, который сможет нас вынести, в городе уже жить было невозможно. Начинали мы на приходе в Петербурге, где у нас была часовенка священномученика Вениамина Петроградского, туда ходили детки — инвалиды, из детского дома сироты — отказники, учителя, мамочки. И мы бы сами ничего не предприняли, если бы не потребность устройства выпускников из детских домов. Пока было возможно, они ходили по нашим домам. Потом мы начали ездить по монастырям в поисках «места жизни». Были в Иверском монастыре на Валдае, трудились там, надеялись жить при монастыре, изучать Закон Божий.

Нашим выросшим детдомовцам, да еще с некоторым отставанием в умственном развитии, почти невозможно устроиться в жизни, в обществе. Вот мы их и возили по монастырям, чтобы «раздать», оставить жить при монастыре, но не получалось, и было понятно, что жить надо не в монастыре, а возле монастыря.

Пытался нам помочь Новгородский Владыка Лев, но Юрьевский монастырь, где мы трудились, в черте города, и детям было легче украсть, чем заработать. Нам нужен был монастырь на таком удалении, чтобы не убежать, а если все — таки убежат, чтобы можно было вернуть. Иногда казалось, что мы способны только на разрушение, но выпусти нас в чистое поле, хоть половину затопчем, другую половину вырастим и хорошо вырастим. Пришли к отцу Николаю на Залит советоваться, как устроить ребят, он говорит: «Потерпите, все хорошо будет». Спрашивали отцов, не хочет ли взять кто — нибудь «общинку», а нас человек семеро было с коровой. Написали мы и Владыке Евсевию, потому что его знали, ездили на работы в Крыпецкий монастырь к отцу Дамаскину. А потом так случилось Промыслом Божиим, приехали к отцу Роману в Заянье и встретили там отца Вениамина. Он нас сразу поразил.

Чем?

Своим именем — Вениамин. У него постриг был в честь Вениамина Петроградского. В Заянье мы прожили год, а там больничка для пожилых матушек, мы с ними в одном корпусе жили, и им тяжело было вынести нас: мы же такие жизнерадостные, проходим, дверьку прикрываем, а она с петель слетает. Пройдем по комнате, у матушек что — то с полочек падает. Так у нас получается. Корова у нас тогда появилась — наше первое методическое пособие по дойке. У нас все доят. Мы ее кормили образцово, по — научному: за последние два месяца она у нас тридцать мешков морковки съела — молоко сладенькое было.

К отцу Вениамину все — таки как попали?

Мы думали, как жить дальше, потому что вокруг как — то все разрушали, и это уже видно было всем. С другой стороны, мы и работали. И вот как сделать так, чтобы наша работа была видна, а наше разрушение оставалось сокрытым? Надо отъехать в сторонку, спрятаться и выходить только, когда нужна сила на работу и на молитвенное делание, чтобы эта наша сила была с пользой.

Уже батюшку Вениамина перевели в Лосицы на приход, и когда на праздник Вениамина Петроградского мы сюда ехали, у нас машина перевернулась вверх колесами, дети вместе с ней и мама с грудным ребеночком с нами тоже — все перевернулись вместе с пирогами. Дети очень радовались: вот это настоящее путешествие, мы все, как космонавты летали. Лосицы — место чудесное, кто здесь бывает, это заметили. Здесь — всё! Здесь ты спрятан и востребован, укрыт, покрыт и восхищен. Говорим, между прочим, как повезло отцу Вениамину, что он здесь живет, а вот нас скоро выгонят из Заянья. Куда деваться?

И хорошо понимали, что за спиной должен быть у нас не приход, а монастырь, потому что наша болезнь, переданная родителями алкоголиками и наркоманами детям, настолько велика, что должна быть рядом та же степень благодати и аскетизма. Должно быть непременное удаление от города, и чтобы мы сами добывали хлеб, чтобы можно было убежать от трудностей и вернуться, а за спиной был монастырь, который прикроет нас и будет образцом для подражания, и наши руки могут быть там востребованы. Но монастыря не было. Был приход, отец Вениамин, лес. А потом отец Николай благословил друзей отца Вениамина взять детей, мы заехали сюда просто в гости, в лагерь. Был у нас такой хитрый ход: просто заехать погостить. Друзья отца Вениамина купили здесь дом, и мы остались в этом доме жить милостию Божией.

На какие же средства существуете, мать Вениамина?

Всегда мы живем и строимся на Богом данный аванс. Откуда он берется — непредсказуемо, но берется в той квоте, сколько нужно, чтобы не превысить, чтобы не разбаловаться. Нам помог фонд Святого Григория в Англии, эмиграция, они про нас узнали, давали нам средства. Мы просчитываем, сколько нам надо и на что, нам дают. Народ нам присылает: кто сто рублей, кто тысячу. Мы за всех молимся, все, что мы построили за это лето — московское православное пожертвование. Что будет завтра? Как Бог даст, до сих пор все потихоньку двигалось.

А получаете детские пособия, деньги на детей — инвалидов?

Пособий для наших первых детишек не было ни у кого. Оформляли мы опеку без лишения родительских прав, с лишением прав — это очень долгий судебный процесс, нам его не потянуть. Первое очень быстро делается: детей дают в опеку, но не дают государственное пособие. Когда опека с лишением прав, то государство субсидирует.

Родители знают, что их дети здесь живут в общине?

Родителей надо было обязательно найти. Фиксируешь им квадрат на листе бумаги, где они должны поставить подпись; говоришь, где их ребенок, можете забрать…

Были случаи, когда родители забирали своих детей?

Да, одна мама, но она приехала к нам жить. Привела нам еще троих детей — дети умирают с голоду, забери, говорит, их к себе жить. Был у нее еще один, другого она должна была родить. Пятеро. Мы, конечно, за то, чтобы детки сообщались с родителями. Одного мальчика нашли в подворотне, его кормили старушки при церкви, мама его оставила в два года, ушла. Потом она умерла. За этого мальчика мы получили пособие. Так что найти родителей, что бы оформить юридически статус — кво ребенка — еще большая проблема. А выпускники, которые вышли из детского дома, у нас живут. На них государство уже не платит. Есть несколько детей, которым удалось оформить инвалидность, пособие небольшое, но дети любят денежки складывать себе. Мы так тихонько говорим, что деньги надо бы в общий котел, и некоторые прозревают.

Один мальчик нам дает половину пенсии. А есть, кто ничего не дает. Наш выпускник у нас восемь лет жил, и ему жалко было давать нам свою долю, мы шутили: «Ну, ты просто жмот ужасный. Я жду, когда ты принесешь и скажешь: Ну, на мать!» И тут он совсем недавно приехал, сорок километров на велосипеде: мороз, снег, привез огромные торты со взбитыми сливками, ворвался обледенелый: «Я не жмот! Вот, я вам привез. Я не жмот!» Тортики, четыре штуки со сливками взбитыми — все в смятку.

У вас, как в семье?

Все, как в семье, а в семье не без урода — «и первый есть азм». За восемь лет, что мы существуем как община, наши первые ребята уже выросли. И, Слава Богу, за все: кто — то в Духовном училище учится в Оренбурге, кто — то в православной воинской части на Валааме служит — год конкурс держал, год там жил наш мальчик. Другой ребенок живет в городе, работает, заканчивает вечернюю школу, в армию собирается. Наш Женя работает на хлебопекарне, и у него мировая фантазия: он хочет заработать денег и построить здесь дом. Он говорит мне: «Тетя Ларис, я же псих, мне в общем доме нельзя, я же все снесу, а жить мне надо где — то рядом, но чтобы был свой дом». И он уже по второму кругу копит, первый круг он проел, а заработал где — то двадцать тысяч за год. Теперь опять копит на дом.

А взрослые, откуда появились в общине?

Чудным образом, все приходили и говорили: хочу поучаствовать в добром делании. Они приходят обычно с недугом каким — то, говорят, помогите подняться, я прослышал про вас, потом вам помогу. Я два часа пугаю по телефону, что у нас за восемь лет не выжил ни один воспитатель, кроме меня, все убегали с криком: «Ненавижу детей!» Но если мои уговоры по телефону иногда не убеждали, люди приходили, оставались. Пожилые появились случайно: одну бабушку привезли старенькую, потом другую, так они и остались. Дедушка у нас с сыном живут, они отдают часть пенсии, но они трудятся, им на лекарства нужны деньги. Так что у нас есть старшая группа — это трудные взрослые, очень тяжелая группа. Замечательные люди, но со своими страданиями, которыми нужно переболеть, перестрадать, может, всю жизнь. Вот так мы вместе учимся: читаем вместе, исповедуемся, вместе приобщаемся, чтобы возрасти в Духе. И всем тяжело и радостно.

Сейчас страшно представить себе будущее России, понимая, какое количество детских домов в стране. Дети родителей алкоголиков и наркоманов — особенные дети. Они вырастут, и их может быть столько же, сколько и нормальных детей. Ваша община — это тот опыт, который показывает, что таким детям надо жить именно в общине — семье? Детские дома — это противоестественная жизнь?

Я не знаю, есть ли такие общины, которые могут потянуть больных детей. Но ведь в миру есть порабощение и умных, и интеллектуальных. А количество детей с задержкой умственного развития очень велико, это болезнь нашего времени. Наши дети — это миниатюра нашего государства, они все отражают, и нам в лицо открыто показывают нас — какие мы, якобы здоровые и нормальные. Раньше при приходах были маленькие приюты, небольшие, а не огромные, как детские дома сейчас. Ну, а если говорить о каких — то перспективах существования больных детей — это не община, а обитель милосердия, в которой люди, помогающие детям, знают, какой крест несут.

Только Церковь может помочь обездоленным детям?

Церковь может помочь всем нам. Дети — это часть нас. Храм может помочь, а церковь — это же не стены, церковь — живые кирпичи. Если мы поднимем все храмы, а живого кирпичика не будет, церкви рухнут. Максимальное врачевание таких детей — максимальное приобщение Святых Тайн, максимальное исповедование, максимальное очищение новоначальных. Поэтому мы причащаем своих каждую неделю.

Вы нуждаетесь в помощниках, мать Вениамина?

К нам не надо ехать, но если кто — то имеет в сердце дар крестоношения, или специальность врача, учителя коррекционной школы, имеет благословение своего духовника, а не только сердечный порыв, пусть приходят попробовать. Здесь надо трудиться, как трудится сестра милосердия. Но мы точно не берем семьи: нашим ребятишкам завидно наблюдать нормальную семью. Тяжело видеть, как в семьях по -другому любят и заботятся.

Пожертвования мы принимаем в неограниченном количестве. В том году мы выпустили тридцать два ребенка, сейчас у нас девятнадцать. Наши выпускники приезжают к нам, как в родовую усадьбу. На праздники приезжают, в отпуска, у них нет родителей, им некуда ехать — только сюда. Если они упали духом, запили — приезжают сюда, и мы им помогаем, устраиваем лечиться. Сейчас у нас достраивается своя база, доводим ее до некоторого комфортного уровня.

Первое жилье у нас было спартанское, а сейчас мы хотим взять маленьких девочек сироток. Готовим для них дом, и нам нужны воспитательницы. Хотим поставить дом усадебный для наших выпускников и сотрудников, которые здесь будут трудиться. Нам нужен и маленький зальчик спортивный. Это же дети. Если кто — то хочет поучаствовать, архитекторы, еще кто — то, пожалуйста, нам и коровник надо новый строить. Нужны эскизы, проекты. Вообще проектов мечтательных много и желательных тоже.

Спаси, Господи.

Информационная служба Епархии предоставляет адрес Общины милосердия Священномученика Вениамина Петроградского:

181 023, Псковская область. Плюсский район, деревня Лосицы, церковь Святителя Митрофана Воронежского, Община милосердия.

Тел.: (81 133) 27- 837, (812) 130−14−74, (812)136−91−60 Р счет N 40 703 810 751 030 099 968 Псковское ОСБ N8630 г. Псков Ксчет N30101810300000000602 БИК 45 805 602 ИНН 6 016 003 819

Получатель: Плюсская районная общественная организация «Община милосердия Священномученика Вениамина Петроградского». Псковское ОСБ N8630

http://www.pskov-eparhia.ellink.ru/browse/show_news_type.php?r_id=1119