 |
| Литературная газета | Сергей Захаров | 25.01.2006 |
Однако в 90-х годах монолит рухнул. В брачном, семейном, родительском поведении начались перемены. В чём они заключаются? К чему приведут?
На эти вопросы отвечает директор Института международных исследований семьи, заведующий лабораторией Центра демографии и экологии человека Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН Сергей ЗАХАРОВ
— Сергей Владимирович, чем было необычно исследование?
— Прежде всего его масштабностью: 11 300 человек в возрасте 18−79 лет. 32 региона России. Почти двухчасовая беседа-анкетирование и выявление более 2000 переменных для каждого опрошенного. Даты важнейших событий в жизни, характер семейных отношений и распределение обязанностей в семье, экономическая активность и другое.
Этот грандиозный международный проект на Западе называется Generatrions and Gender, а в России — «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе». Сегодня он объединяет более 20 стран мира. Его координатором выступает Европейская экономическая комиссия ООН при поддержке консорциума ведущих зарубежных демографических и статистических центров. Российский координатор проекта — Независимый институт социальной политики.
До недавнего времени в России имелись лишь приблизительные данные о том, как нашу страну затронули те радикальные изменения в семейном, брачном, родительском поведении, которые люди западного общества ставили в тройку основных событий ХХ века — вместе с началом космической эры и открытием ядерного оружия. А ведь на первый взгляд речь идёт всего лишь об эффективном планировании размеров семьи!
— Что же наиболее существенное вам удалось установить?
— Бурная эпоха перемен 90-х годов произвела в России такой же переворот в отношениях полов и поколений, как и молодёжные бунты во Франции в 60-х, пошатнувшие прежние устои уже во всём западном мире.
Во-первых, распался монолит, в котором для более чем 90% юношей и девушек в возрасте 20−24 лет вступление в брак, сексуальный дебют и рождение ребёнка были как бы одним событием.
Во-вторых, рождение первенца перестало быть плановым. Из-за этого более половины первых браков происходило с беременными невестами. Повышался процент разводимости, особенно на ранних стадиях брака, из-за непрочности этих обычно вынужденных, стимулированных нежелательной беременностью.
В-третьих, рождение второго ребёнка (тоже чаще «внепланового») происходило очень рано — всего через 2−3 года после первого.
В-четвёртых, высочайший уровень абортов. Обычно они следовали за рождением второго малыша, а нередко и в промежутках между первым и вторым.
В-пятых, характерные разнополюсные появления внебрачных детей. Либо от совсем юных мам, начавших половую жизнь, когда секс не был защищён контрацептивами, либо от женщин бальзаковского возраста, рожающих детей для себя, повинуясь социальной норме: «Женщина реализовать себя без детей не может».
— Обновился ли традиционный уклад в «ведомстве Гименея»?
— Да. Если в поколениях, родившихся до 60-х годов, лишь 20% пар начинали совместную жизнь не с марша Мендельсона в загсе, то современные молодые пары уже в 50% случаев начинают сожительство без оформления отношений. Россия движется здесь от модели, близкой к американской и достаточно традиционной для развитых стран, к нетрадиционной шведской модели. Для неё практически повсеместно характерно более или менее продолжительное совместное проживание партнёров до брака.
Возраст вступления в первый брак увеличивается. Сейчас он составляет для российской невесты в среднем 23,5 года, для жениха — 26 лет, а в 80-х — 22 и 24 года. Пусть читателя не вводят в заблуждение, казалось бы, небольшие изменения средних величин. За ними скрывается откладывание брака у сотен тысяч людей. Кстати, в Евросоюзе в 2004 году у женщин средний возраст бракосочетания составлял 28, а у мужчин — 30 лет. Те же европейские цифры в 1980-м году — 23 и 26.
Мотивация к рождению вторых и третьих детей у наших семей слаба. Не нужно только думать, что большинство российских женщин имеет к концу репродуктивного возраста лишь одного ребёнка. Таковых не более 27% среди непрерывно состоящих в браке. Не имеет ни одного живорождения в течение всей брачной жизни — менее 5%. Даже среди всех женщин, состоявших или не состоявших когда-либо в браке, свыше половины имеют к 50 годам два и более рождения. В то же время пропорция семей, решивших ограничиться одним ребёнком, к сожалению, повышается.
Кстати говоря, «мужская» рождаемость — число детей у мужчин — не слишком отличается от «женской». Возможностью анализа репродуктивного поведения мужчин наше обследование также выгодно отличается от многих других обследований, где сильный пол незаслуженно игнорировался.
Бездетный секс
Семья или партнёрство?
— Мужская рождаемость?! Вы шутите?— Вовсе нет. Обычно в статистике и в рассуждениях о рождаемости принимают во внимание только женщин. Но не менее важно выяснить, сколько рождений приходится на одного мужчину, то есть фактически скольких детей он признаёт своими. Поскольку такие исследования редки, их заменяют мифы и анекдоты. Например, стоит мужчина на углу улицы и раздаёт всем проходящим мимо детям конфетки, приговаривая: «Может, и мои среди вас есть!» Имеется в виду, что очень многим мужчинам безразлично, сколько от них детей живёт на свете. Но это миф.
Как показывают обследования в Европе и теперь установлено нами для России, среднее число детей, приходящихся на одного биологического отца, не слишком отличается от среднего числа «женских» рождений. Так, среди поколений 1955−1965 гг. рождения женщины продекларировали в среднем 1,7−1,8 живорождения, а мужчины — 1,6−1,7. Разница мизерная, согласитесь!
Выходит, принятие решения о рождении ребёнка в подавляющем большинстве случаев — обоюдное и информированность мужчин о намерении женщины родить от него ребёнка очень высока.
Интенсивность разводов вопреки расхожему мнению не увеличилась, хотя и остаётся на высоком, «советском» уровне. Наше исследование доказало, что «эпидемия» разводов в 2001—2003 гг. — статистический артефакт. Один и тот же развод регистрировался дважды при получении свидетельства каждым из бывших супругов.
ЭПИДЕМИЯ РАЗВОДОВ? МИФ!
— Нашим интереснейшим открытием стало то, что в России браки вовсе не самые «хилые» в мире. Более того, даже по определению менее прочные незарегистрированные сожительства, будучи made in Russia, оказываются долговечнее, чем в других странах. После 5-летнего существования в России распадается 20% брачных союзов, в Швеции — 35%, в США — более 40%. Правда, в Италии, где традиционный брак как форма супружества сохраняет главенство, — всего 10%.Что же касается сожительств, то в России к 10 годам совместной жизни их распадается 25%, в Италии — 35%, в Швеции — 40%, в США — 50%. Кроме того, к пятому году сожительства не менее 60% российских неформальных союзов регистрируется в загсе. Нередко это происходит после рождения ребёнка, что ещё больше цементирует отношения между партнёрами.
Итак, стоит порадоваться тому, что среднестатистический российский брачный союз сегодня строится на основе серьёзного планирования, в возрасте супругов социально более зрелом, а его прочность едва ли ослабела за последнее время.
Но, увы, популярность зарегистрированного брака среди молодёжи быстро падает. В результате армия людей, и особенно мужчин, «не состоящих в браке», всё прибывает. К тому же сожительствующие пары всё чаще сохраняют «статус-кво» даже до солидного возраста.
— Выходит, что рано или поздно — страшно выговорить — от института брака на земле останутся рожки да ножки?
— Воздержался бы от столь катастрофических прогнозов. Но, безусловно, на массовом уровне сейчас меняется отношение к регистрируемым формам брака. Не был ли вообще гражданский брак, установленный как альтернатива венчальному ритуалу революционерами во Франции в начале XIX века и через 100 лет революционерами в России, лишь исторически временной, переходной формой общественной легализации отношений между полами?
— Каковы же причины заката брачной истории человечества?
— Первая — материальная обеспеченность замужних и незамужних женщин. Она всё меньше зависит от формального брачного статуса. Одинокая женщина зачастую материально независима настолько, что кормит кроме себя и ребёнка ещё и пожилых родителей. А в семье, где уже давно сложилась двухполюсная модель формирования доходов, вклад женского заработка повышается. В результате финансовой эмансипации женщин крушение брака или невступление в него уже не так болезненно сказывается на житье-бытье представительниц слабого пола.
Вторая — одиночество. Отход от традиционных представлений об обязательности брака свидетельствует, что с психологической точки зрения страх перед одиночеством преодолён. По нашим данным, к 30 годам около 90% и мужчин, и женщин уже имели как минимум одного постоянного партнёра, официального или неофициального, с которым прожили вместе не менее 3 месяцев. А среди 20-летних опыт партнёрства был у почти 40% девушек и 20% юношей.
Однако, увы, после 30-летнего возраста проблема одиночества отравляет жизнь всё большему числу женщин, но не мужчин.
Если первый союз распался, у обоих полов разные шансы снова обрести партнёра. Более 90% мужчин старше 30 лет, переходя из брака в брак или «порхая» от одного сожительства к другому, так и существуют до гробовой доски. Зато среди женщин на четвёртом десятке лет в любой форме устойчивого партнёрства продолжает оставаться лишь половина. И чем старше женщина, тем сильнее для неё угроза одиночества.
Причин здесь много, и главная — ребёнок, оставшийся на руках у женщины. И хотя отношение к матерям-одиночкам всё более лояльное, но какие-то психологические барьеры на пути союза между неродными детьми и отцами-отчимами ещё остаются.
Не менее важна высокая смертность среди наших мужчин. Уже к 50-летнему возрасту представителей сильного пола в России остаётся на 15% меньше, чем слабого, в 60-летнем, далеко не старческом по меркам нынешнего века возрасте — почти в 2 раза меньше, а за 70-летним рубежом — в 3,5 раза! «Брачный рынок» для разведённой или рано овдовевшей женщины в России складывается крайне невыгодно.
СВОБОДА ОТ СЕМЬИ
— Но брак — это не только совместные доходы и преодоление одиночества. Это ещё и дети…Между тем это общемировая тенденция. В Евросоюзе в 2004 году этот показатель составлял в среднем 32%. В Швеции внебрачными родилась уже половина детей, в Дании — 55%, а в Исландии — аж 70%. Но означает ли это, что подавляющее большинство детей в Исландии растёт без отцов? Конечно, нет! Точно так же и в России не каждый третий новорождённый лишён отцовского участия.
В ходе нашего обследования выяснилось, что только 5−8% женщин рожают детей вне устойчивых партнёрских союзов. То, что брак между родителями не зарегистрирован, ещё не означает, что у ребёнка нет полноценной семьи.
Но негативные последствия внебрачных рождений в России более резко выражены, чем на Западе.
Особенно плохо то, что в России рождаемость в семьях с незарегистрированным браком в три раза ниже, чем в «классических».
— Может, депопуляция — это «бич божий», обрушившийся на «золотой миллиард» человечества в наказание за то, что он погрузился в настоящий блуд: неузаконенные сожительства, незаконнорождённые дети, бесконечная смена партнёров, открытое восхваление в СМИ свободной любви (чего стоит телесериал «Секс в большом городе!)?
— Надо помнить, что это выбор миллионов людей. Разразилась контрацептивная революция, и человечество получило возможность отделять секс от деторождения. Разразилась «революция притязаний», и человек устремился к достойной, обеспеченной, интересной жизни, личной свободе. А свобода эта достигается тем, что он начинает контролировать мир вокруг себя, и в том числе стратегию семейного строительства и рождение детей. При этом он старается оставить за собой как можно больше степеней свободы.
Узость рамок традиционного брака стала очевидна уже 100 лет назад в аграрной безграмотной России. Что уж говорить о современном, динамичном, городском обществе!.. В Европе эти процессы формировались десятилетиями. Там общество к ним успело адаптироваться и снижение брачности прошло относительно безопасно в социальном плане, не выплеснув на улицы толпы беспризорников, не став мощным катализатором депопуляции.
В России же мы сейчас переживаем все эти процессы чрезвычайно остро потому, что за какие-то десять лет они рванули так стремительно, что общество их проморгало, к ним не приготовилось. Как всегда, мы долго запрягаем, а когда наша «птица-тройка» стартует, мы мчимся через ухабы и бугры, ломая повозку. Это и причина, и следствие того, что в России нет хоть сколько-нибудь ясной политики в отношении семьи.
ОСТАНОВИТЬ КАТАСТРОФУ!
— Но ведь уже прописной истиной стал факт, что ни одной развитой стране мира не удалось остановить падение рождаемости ни щедрыми инвестициями, ни апелляциями к гражданской сознательности или религиозному долгу супружеских пар.— Это правда. Но эти инвестиции даром не пропали. Не увеличив число рождений, они улучшили качество жизни детей. Продуманная политика помогает сгладить отрицательное влияние распада традиционной семьи на рождаемость.
В Швеции уже десятилетиями складывается система поддержки ребёнка независимо от того, родился ли он у одинокой женщины, в зарегистрированном союзе или в сожительстве. Основные блага государства адресованы ребёнку — дешёвый и качественный детский сад, доступное образование, не говоря уж о минимуме материальных благ. В Скандинавских странах, что должно быть примером для России, женщины наименее болезненно сочетают семейную жизнь с экономической и политической активностью. Шведам удалось добиться результата поразительного. Между рождаемостью в их зарегистрированных и незарегистрированных союзах разницы нет. Нивелированы различия в числе детей у женщин с разным уровнем образования, с различной профессией.
Конечно, хотелось бы, чтобы такой подход распространился и на другие развитые государства Европы, в том числе и на Россию. Ведь перенимаем же все мы постепенно от Швеции модель почти поголовных сожительств молодых пар до брака!
— Так стоит ли считать катастрофой ту эволюцию семьи и брака, которую мы наблюдаем сейчас?
— Единственное её последствие, которое можно назвать отрицательным — говорю о временном, как я полагаю, снижении рождаемости и ухудшении условий воспитания ребёнка, — могут быть устранены за счёт эффективной социальной политики нового типа, не сводимой к пособиям, льготам, налогам для малосемейных и бездетных и «материнским медалям». Главное, видимо, состоит в том, что политика льготирования одних типов семей и дискриминирования других доживает свой век.
Беседу вёл Александр РЫЛОВ
