 |
| Правая.Ru | Станислав Хатунцев | 25.01.2006 |
Константин Николаевич Леонтьев (1831−1891), чье 175-летие мы отмечаем 26-го (по н. ст.) января этого года, является одной из самых ярких, крупных и оригинальных фигур своей эпохи. На разных этапах биографии он был врачом, дипломатом, журналистом, цензором, послушником, иноком. И на протяжении всей своей сознательной жизни, независимо от рода занятий, Леонтьев выступал в качестве литератора. Его перу принадлежит более десятка томов художественной прозы и критики, писем, социально-политической публицистики. Но известен он, прежде всего, именно как публицист и мыслитель, обращавшийся к разнообразным вопросам общественной жизни.
Его социально-политические взгляды с течением лет менялись, однако с 70-х годов XIX века Леонтьев выступал как «пламенный реакционер» — сознательный, яркий и непоколебимый защитник устоев Православной Церкви, самодержавия и дворянства. Наряду с Н.Я. Данилевским и К.П. Победоносцевым, он является одним из виднейших представителей консервативной мысли пореформенной России XIX столетия [I]. Согласно несколько предвзятой по отношению к другим отечественным «охранителям» оценке Николая Бердяева, это был «самый крупный, единственный крупный мыслитель из консервативного лагеря, да и вообще один из самых блестящих и своеобразных умов в русской литературе… Первым и единственным философом консерватизма… был К. Леонтьев» [II].
Он сотрудничал с такими выдающимися литературными силами консервативного направления, как М.П. Погодин, М.Н. Катков, В.П. Мещерский, Н.Н. Страхов, П.Е. Астафьев, Ф.Н. Берг. Высокую оценку давали Леонтьеву его интеллектуальные оппоненты — Владимир Соловьев, Лев Толстой. Он оказал прямое и весьма значительное влияние на становление взглядов таких фигур, как крупнейший идеолог монархической государственности начала ХХ столетия Лев Тихомиров, философ Василий Розанов, консервативный публицист священник Иосиф Фудель, филолог, редактор (в 1892—1898 гг.) журнала «Русское обозрение» А.А. Александров.
Имелись у мыслителя друзья и покровители в правительственных кругах. В их число входили государственный контролер Т.И. Филиппов, министр внутренних дел граф Д.И. Толстой, товарищ министра внутренних дел князь К.Д. Гагарин, министр народного просвещения гр. И.Д. Делянов. Сам Александр III был знаком с работами Леонтьева еще с тех времен, когда являлся Наследником Престола (их рекомендовал читать наставник цесаревича Константин Петрович Победоносцев), а впоследствии выразил ему как автору сборника «Восток, Россия и Славянство» монаршую благодарность [III].
Несмотря на все это, Леонтьев остался в стороне от main stream? а русской политической жизни своей эпохи. Как правило, его блестящие по стилю, глубокие и оригинальные по мысли статьи и книги либо замалчивались, либо сурово критиковались, причем не только либералами и революционерами, но и многими консерваторами. Даже в эпоху так называемых контрреформ, проводимых кабинетом Александра III, казалось бы, по рецептам, выписываемым «доктором» Леонтьевым, идеи последнего оказались практически невостребованными.
После смерти мыслителя внимание к ним со стороны российского общества заметно усилилось, особенно благодаря революции 1905−1907 гг., и, в еще большей степени, катастрофическим событиям 1917-го. Однако та его часть, которая проявляла активный интерес к наследию К. Леонтьева, либо отправилась за границу (Н.А. Бердяев, П.Б. Струве, С.Л. Франк, П.Н. Милюков и др.), либо оказалась в положении «внутренней эмиграции» (И.И. Фудель, А.А. Александров, С.Н. Дурылин и др.). Эмигранты внешние использовали идеи мыслителя в своих социально-политических построениях (Бердяев, «евразийцы», в меньшей степени «младороссы») и познакомили с ними западную общественность, стремившуюся осмыслить феномен возникшего после 1945 г. противостояния двух мировых систем.
В СССР к середине 30-х годов сложился устойчивый стереотип восприятия К. Леонтьева как мракобеса и крайнего реакционера, поэтому до начала 60-х его имя на родине практически не упоминалось. В 60-е — 80-е годы в Советском Союзе увидели свет статьи с критикой высказывавшихся им взглядов, а на рубеже 80-х — 90-х гг. начался настоящий леонтьевский «ренессанс». На страну обрушился целый шквал публикаций, так или иначе касающихся этого русского мыслителя. Бум вокруг имени Леонтьева продолжается до сих пор. Интерес к его творчеству — как среди специалистов, так и среди простых читателей, не ослабевает. Леонтьева упоминают, цитируют, издают и переиздают его сочинения, о нем пишут — причем не только «традиционалисты», монархисты и консерваторы, но и коммунисты, и либералы. Ежегодно в России появляются десятки работ, посвященных этому интеллектуалу.
С чем связана такая «востребованность» этого мыслителя в наше время? Думается, не только с тем, что страна, как и в начале прошлого века, вновь оказавшись на историческом перепутье, ищет свою дорогу и обращается к творческому наследию ее сынов-консерваторов, ранее не услышанных и замолчанных, но и, конечно же, с самим, чрезвычайно высоким, «качеством» леонтьевской мысли — и по содержанию, и по форме. Как и другие «могикане» и «зубры», Леонтьев был «человеком качества»; таких людей становится все меньше и меньше, и то, что успели они создать в течение своей жизни, рано или поздно выходит из-под картонных глыб интеллектуального ширпотреба, начинает цениться так, как того заслуживает: Ветер столетий уносит легковесные груды скапливающегося «идейного мусора» и освобождает скрывавшиеся под ними литые и чеканные формы подлинной, действительной мысли — мысли, созвучной мировой и национальной истории, мысли, отражающей блистание Вечности.
Нельзя не сказать и об удивительной актуальности идей Константина Николаевича именно в наши дни. С 80-х — 90-х гг. прошедшего века и в России, и в мире особую остроту приобрел, казалось бы, во многих отношениях решенный уже «национальный вопрос», новый, чрезвычайно мощный и также неожиданный на первый взгляд импульс получил процесс дальнейшей «либеральной эгалитаризации» человечества. Грозные события последних десятилетий «атомного» ХХ века и, особенно, наступившего III-го тысячелетия, все чаще заставляют задумываться и о конечных судьбах — не только нашей страны, нашего народа, но и всего мiра, настоятельно требуют ставить и пытаться решить глобальные историософско-эсхатологические вопросы. В этих устремлениях и попытках невозможно пройти мимо работ и взглядов такого замечательного русского православного мыслителя, как К.Н. Леонтьев — человека, искавшего и, надеемся, нашедшего путь ко спасению и вечной, нетленной жизни в Боге и в Истине.
[II] Бердяев Н.А. К. Леонтьев — философ реакционной романтики // К.Н. Леонтьев: pro et contra. СПб., 1995. Кн. 1. С. 208 — 209.
[III] См. Репников А.В. Консервативная концепция российской государственности. М., 1999. С. 118; Иваск Ю.П. Константин Леонтьев (1831 — 1861). Жизнь и творчество // К.Н. Леонтьев: pro et contra. Кн. 2. СПб., 1995. С. 510.
