 |
| Российская газета | Николай Морозов, Александр Жевахов | 09.02.2009 |
По почте пришла странная открытка с изображением широкоплечего таксиста с совсем нефранцузским лицом за рулем, кажется, «студебеккера». Это было приглашение в парижское издательство «Талландье» на презентацию книги Александра Жевахова «Белые русские».
Дома я раскрыл книгу и прочитал: «22 февраля 1917 года пополудни императорский поезд покидал Петроград…» После этого не мог остановиться, пока не прочитал 600-страничный том от корки до корки.
«Белые русские» — это историческое повествование, идеологическое исследование и лирический роман вместе. Книга охватывает период от Февральской революции 1917-го до 30-х годов. Она разбита на три части, заголовки которых отражают этапы осмысления «белыми русскими» своего трагического удела, — «Уехать?», «Вернуться?» и «Жить, выжить». На них после завершения в 1920 году Гражданской войны вынуждены были отвечать около двух миллионов монархистов и эсеров, дворян, офицеров и лицеистов.
«Белые русские» — это прежде всего летопись событий в наиболее значимых и колоритных эпизодах. Жевахов сумел показать жестокость и противоречивость затянутой в революционный омут России. Каждый пятый царский офицер перешел на сторону большевиков, а лучший батальон Врангеля был сформирован из бывших красноармейцев.
Белые русские рассчитывали на помощь Европы, которая однако не испытывала ни участия, ни интереса. Особенно подрывали доверие к русским эмигрантам их связи с Германией, так как французы больше боялись германского реванша, чем большевистской угрозы. Тем более что в окружение начинавшего политическую карьеру Гитлера входили несколько русских монархистов.
Признание СССР большинством западных столиц в 1924 году положило конец надеждам белых русских на возвращение. «Русские эмигранты оказались неспособны осознать свой новый, девальвированный статус»,-констатирует автор. К их предостережениям тоже не особо прислушались: «Никто не желает принимать уроков или проповедей от людей, выброшенных из собственной страны… - свидетельствует Александр Жевахов. — Пусть русские эмигранты работают в своих новых странах, поют и пляшут, чтобы развлекать Европу: это полезнее, чем речи о божественных основах человеческого существования. /…/ Что до коммунистических угроз, спасибо, европейские спецслужбы и полиция знают свое дело!»
В книге освещаются вопросы о судьбе русских капиталов и об эволюции русской церкви в эмиграции, рассказывается о перипетиях священных реликвий (останков) царской семьи, которые были помещены лидерами эмиграции в парижский банк «Сосьете женераль», во время Второй мировой вывезены гестапо в Германию, а затем возвращены в Москву. Анализируются идеологические течения и удивительные судьбы лидеров эмиграции — Родзянко и Гучкова, Савинкова и Шульгина.
Где только не обнаруживаются следы «белых русских»! На Таити и Яве, в Персии и Венесуэле, в Конго и Палестине. Русские офицеры привели к власти албанского короля Ахмеда Зогу, обучали эфиопскую инфантерию и охраняли парагвайского президента. И повсюду русские сохранили свой мир с православными церквями и коллективными столовыми, в любой части планеты они неизменно солили огурцы с укропом.
Специалисты могут спорить о концепции и позиции Жевахова, однако лавина интереснейших фактов, отстраненно-философский взгляд на события и горько-ироничный тон позволяют сравнить «Белых русских» с вершинами жанра — с «Упадком и разрушением Римской империи» Эдварда Гиббона или «Архипелагом ГУЛАГ» Александра Солженицына.
Удивленный неожиданной силой произведения, я навел справки об авторе, имя которого говорило немного. Больше известен князь Николай Жевахов (1874 — 1938 годы) — товарищ обер-прокурора Святейшего синода, духовный писатель, германофил, который в эмиграции заведовал подворьем Святого Николая в Бари (Италия) — собственностью Императорского Православного Палестинского Общества.
Что же касается автора «Белых русских», то 55-летний Александр Жевахов родился и живет в Париже. Он закончил Высшую школу коммерции, Институт политических наук и престижную Национальную школу администрации (ЭНА), имеет звание генерального инспектора финансов.
В течение пяти лет Жевахов занимал пост советника министра обороны Мишель Альо-Мари по экономическим и финансовым вопросам. В новом правительстве Мишель Альо-Мари стала главой МВД, а ее советник — заместителем директора ее кабинета.
Жевахов возглавляет Российское морское собрание или — по-французски — Ассоциацию бывших офицеров русского императорского флота и их потомков. В 1989 году в издательстве «Талландье» он напечатал биографию Кемаля Ататюрка.
И вот я стою у золоченых ворот особняка на площади Бово, где уже почти полтора столетия находится французское министерство внутренних дел, и оказываюсь в кабинете высокопоставленного французского чиновника Александра Жевахофф.
* * *
— Когда говорят о русской эмиграции, то на слуху обычно имена Шереметева, Струве, Трубецкого. Скажите несколько слов о себе.
Жевахов: Моя семья — это семья морских офицеров, и атмосфера в ней была, как на корабле. Между прочим, первый Жевахов вступил в морской корпус в 1799 году, а мой дедушка был Георгиевский кавалер — я храню его шашку и кортик. Когда я был маленьким, то мечтал тоже стать морским офицером, и рисовал Андреевский флаг. А моя младшая сестра, когда ее спрашивали, кем она будет, когда станет взрослой, всегда отвечала: «Естественно, я буду супругой адмирала».
А вообще это была жизнь простых русских эмигрантов, поэтому и для книги я выбрал персонажей, которые отражают разнообразие русской эмиграции — ведь я пишу не только для русских, но и для французов.
— Но вы ведь тоже князь, как и другие Жеваховы?
Жевахов: Да, это один грузинский род, обрусевший в начале XVII века. Между прочим, у князя Николая Жевахова были свои радикальные идеи, с которыми я не согласен. Например, он считал положительным политический выбор Германии в 30-е годы…
Сам я не считаю себя князем, так как утверждена Сенатом была другая ветвь рода, а наша просто не подавала документов, и дело вовсе не рассматривалось. Мне вполне достаточно быть Жеваховым, хотя некоторые и зовут меня князем. Вообще, я действую, как я действую, иду вперед, а князь или нет — это второстепенный вопрос. По-моему, если у вас известное имя и вы — потомок известного рода, то у вас должно быть больше обязанностей, чем льгот.
— Вы сделали блестящую даже для француза карьеру, закончили элитную Национальную школу администрации (ЭНА), вы — кавалер Ордена Почетного легиона… Есть ли еще такие русские во Франции?
Жевахов: Есть и другие русские — выпускники ЭНА, но не очень много — 10 — 15. Правда, я, кажется, единственный русский — генеральный инспектор финансов, это элитный корпус французской администрации. Но выходцем из России был даже один из премьер-министров Франции — Пьер Береговуа, настоящая фамилия которого Береговой. Что касается Ордена Почетного легиона, то русских кавалеров достаточно много — Оболенский, Тизенгаузен, Вырубов.
— Ответственная работа должна отнимать у вас все время, и тем не менее вы находите возможность писать книги, которые не имеют никакого отношения к профессии…
Жевахов: Это — мой выбор, как говорят французы, мой «тайный сад». Мне нужна возможность думать о другом, жить другой жизнью… Я еще, например, каждую неделю играю в футбол в команде.
— А предыдущая ваша книга — о турецком лидере Кемале Ататюрке. Почему?
Жевахов: Говорят, о чем бы вы не писали, вы всегда пишете о себе… Причин много. После эвакуации из Крыма мои дедушка и бабушка попали в Стамбул. Бабушка была беременна, и в 1921 году в Стамбуле родился папа. А мой будущий крестный отец, который был русским, вообще остался в Турции и стал турком. Наша семья была у него в гостях в 1957 году. Когда я учился в Высшей школе коммерции, в 1974 году у меня была стажировка в Стамбуле, я работал в турецкой фирме, ездил по стране и даже влюбился в турчанку…
Меня тогда больше всего интересовала история, и я пришел к выводу, что самая интересная тема это — Ататюрк. Описывая, как он решил «сменить кожу» своего народа, я излагал, по сути, мои собственные понятия о политике и о политиках. Конечно, то, что происходило в Турции в 50-е годы, не может служить образцом для ХХI века, однако Ататюрк показал, что политик должен иметь твердую волю и ясно представлять себе, куда ведет народ и страну. Ведь сегодня много политиков, которые действуют хаотично, дают обещания, которых не выполняют. Для меня это была возможность выразить близкие мне идеи, но не от первого лица.
— А в России вы бываете, у вас есть там родственники или друзья?
Жевахов: Первый раз я приехал в СССР в 1984 году в свадебное путешествие. После того как в 1983 году я обвенчался с француженкой, ее отец, который очень любил Россию, настоял на том, чтобы мы поехали именно туда. Потом я ездил с папой в 1993 году в Киев, Одессу и Николаев, где жил мой дедушка, и обнаружили там архивные данные о нашей семье. В 1994 — 1995 году мы нашли дальних родственников в Москве, а в прошлом году отметили там Рождество. Ну и, конечно, когда я был советником в министерстве обороны, госпожа Альо-Мари включала меня в состав делегации всякий раз, когда совершала визит в Россию или восточно-европейские страны.
— Все же ваша книга это огромный труд. Помимо того, что это настоящая литература, в ней множество ссылок на архивы и даже приводятся неизданные прежде архивные материалы. Как вам удалось найти столько времени?
Жевахов: Это, действительно, огромная работа, но когда я работаю, я люблю работать хорошо. Наверное, это семейное воспитание, французское образование… Я терпеть не могу несерьезные книги, в которых писатель просто переписывает источники.
Работа в архивах понадобилась, потому что в вопросе русской эмиграции еще очень много неизвестного. А кроме того, это очень увлекательно — как полицейское расследование, и когда вы находите то, что ищете, то испытываете огромное удовлетворение. Многие считают, что работа в архиве — скучное и утомительное занятие, для меня же это — радость.
Ну, а время — это вопрос организованности. Целый год я проводил субботы в Национальном архиве. Мне повезло, что министерство обороны находится рядом с МИДом, и поэтому я мог работать в дипломатическом архиве во время обеденного перерыва. Все же я был советником министра обороны! Ну, а по воскресеньям я встречался с русскими и брал у них интервью. Кроме того, может быть, я скорее пишу, чем другие, быстрее работаю.
А вообще, я живу вполне нормальной жизнью, люблю, например, спать. Некоторые говорят, что им достаточно четырех часов сна — мне обязательно нужно, по крайней мере, вдвое больше.
— Сколько времени ушло на написание книги?
Жевахов: Я подписал контракт с издательством в мае 2004 года и сдал рукопись в октябре 2007 года. Никаких заранее подготовленных материалов не было — просто в доме было много книг, семейных документов, воспоминаний. Единственное — я когда-то написал исторический роман «Вдова Распутина», который так и не был издан. Ведь у Распутина остались вдова и дети, а его дочь Маша Распутина эмигрировала во Францию, а потом в Америку.
— Ваша книга не только полноценное научное исследование, но и настоящий роман…
Жевахов: Невозможно писать о страданиях этих людей с прохладцей, я хотел, чтобы читатель почувствовал, что они пережили, понял и человеческую сторону событий.
— И все же тон вашей книги — почти безучастный…
Жевахов: Таково семейное воспитание: нас учили не выражать своих чувств, а для русского это, между прочим, совсем не просто. Я ненавижу людей, которые выкладывают душу на бумаге, хотя это так современно… На мой взгляд, это — вопрос достоинства. Кроме того, когда вы пишете исторический труд, нужно оставаться нейтральным, роль историка и писателя — показывать факты, а читатель должен составить свое мнение сам. Если бы я писал воспоминания, то это был бы другой вопрос. Между прочим, один из читателей написал мне, будто я представляю русскую эмиграцию, как балаган. Но ведь я не придумал разногласия между русскими генералами. Как говорил Ленин, факты — упрямая вещь. Хорошо известно, что Врангель и Кутепов далеко не всегда были согласны, что великие князья Николай и Кирилл враждовали.
— Вы описываете эти фантастические операции ЧК против белой эмиграции…
Жевахов: Это правда, операция с Шульгиным — это настоящая фантастика, особенно если учесть, что тогда не было современных технологий. Большевики были гораздо эффективнее, я говорю это, как профессионал — сотрудник министерства обороны и министерства внутренних дел. Впрочем, никто не знает, действительно ли Шульгин верил, что находится среди монархистов, или все же заподозрил что-то… Об этом мог сказать только он сам, но не сказал — ведь это стало бы признанием его ошибки.
— И все же какой ответ на главный вопрос, прозвучавший в вашей книге? Кто представляет Россию: кто уехал или кто остался?
Жевахов: Каждый был уверен, что представляет Россию. Сегодняшняя Россия, мне кажется, признает, что эмиграция представляла часть России. Очевидно, что и те, и другие были Россией. И потом, что такое Россия — земля, народ, дух?
— Есть ли у вашей книги центральная идея, как принято говорить, message?
Жевахов: Не думаю. Просто я хотел показать, что русские эмигранты попробовали за границей быть честными и достойными, сохранить Россию такой, какой они ее знали и любили. Ну и показать их человеческие судьбы — ведь они такие разные! Это не message, ведь у меня нет никакого права расставлять оценки.
Конечно, и среди русской эмиграции не все были святыми. Но если некоторые думали не столько о России, сколько о себе, то это было вызвано тяжелым материальным положением. Я продолжаю думать, что русская эмиграция, белая эмиграция была права. И если она не спасла Россию, как мечтала, не сделала того, что должна была сделать, то в этом вина как большевиков, так и Запада.
Ведь русская эмиграция пыталась объяснить и в Париже, и в Ватикане, что большевики — это как дьявол, как понятие зла на земле. Само понятие большевизма — нечеловеческое. Советская власть относилась к людям не как другие правительства. Для нее человек — это коммунист, а с теми, кто не согласен с коммунизмом, она обращалась не по-человечески. По сути после Первой мировой войны и русской революции в мире произошло нечто ужасное — появился тоталитаризм, хотя тогда еще не было этого слова. Но русских эмигрантов не услышали, им не поверили, и это очень обидно.
— Совсем не хочу защищать большевиков, но все же почему только они? Разве не было гитлеровского фашизма? Разве не говорили в Америке: «Хороший коммунист — мертвый коммунист»? Разве не было ужасов Великой французской революции XVIII века? Вы сами в вашей книге показываете, что белые относились к красным с такой же жестокостью, как и красные к белым.
Жевахов: Нельзя сравнивать царскую охранку и ЧК! По сравнению с ЧК охранка — это детский сад. При царе люди убегали из Сибири, а кто и когда убегал из советских лагерей? Поэтому русская эмиграция и хотела сказать Западу, что советский строй изменил человеческую историю. Теперь вся история делится на «до» и «после». Да, обращение белых с красными во время Гражданской войны было ужасным, но я говорю о том, что произошло после гражданской войны, — массовые преследования невоенных, ГУЛАГ… Я не знаю, существовали ли лагеря до советской власти. Некоторые утверждают, что они были при Наполеоне, но я не уверен. Действительно, в 1792 году во Франции были массовые убийства, людей топили в Сене, но это продолжалось лишь месяц! А при советской власти это стало системой. То, что написал Солженицын, русские эмигранты говорили еще в 20-е годы, но их не слушали, и это очень обидно.
— Вы цитируете Владимира Набокова: «Бесполезно дорожить прошлым"… Вы согласны с этим?
Жевахов: Набоков сказал это в 20-е годы ХХ века, а мы разговариваем в ХХI. Мои дедушка и бабушка покинули родину и решили не возвращаться. Думаю, они были правы, так как это позволило им выжить. Конечно, Марсельеза — мой национальный гимн, но я — православный, с детьми говорю по-русски, даже если они мне отвечают по-французски, а теперь — вот! — написал книгу о русской эмиграции. Да, я француз, но я не забываю, что я русский. Ведь и француз с бретонскими корнями гордится тем, что он и бретонец, и француз.
— Вы собираетесь писать другие книги?
Жевахов: Том «Белые русские» заканчивается до Второй мировой войны, так что можно было бы написать вторую часть. Кто-то мне предложил даже написать роман о вымышленной, гипотетической встрече Троцкого с белыми генералами. Конечно, интересна современная Россия, но там сейчас много неясного, и трудно выделить основную тему. И потом вы правы: для этого нужно время, должна жена разрешить — ведь у меня два министра внутренних дел…
