 |
| Правая.Ru | Илья Бражников | 27.01.2009 |
Выборы Патриарха в России — событие, которое выходит далеко за рамки внутрицерковных дел. Патриарх — не только первый предстоятель за всю свою многомиллионную паству перед Богом, но и видная политическая и общественная фигура. Это — шестое лицо страны, согласно неофициальному государственному протоколу. Такое положение утвердилось при Святейшем Патриархе Алексие II, который идеально соответствовал отведенной ему роли в политической и общественной жизни Российской Федерации. «Он был настоящим Патриархом» — эти слова В. В. Путина отражают действительное положение дел.
В этой связи становится понятно, сколь ответственное и важное решение примет открывающийся завтра, 27 января Поместный Собор Русской Православной Церкви. Имя нового русского патриарха, которое станет известно после собора, скорее всего, ознаменует новую эпоху в истории России. Так бывало всегда: имена московских митрополитов — Петра, Алексия, Макария, потом патриархов — Иова, Гермогена, Никона, а в новейшей истории — Тихона, Сергия, Пимена и теперь Алексия — часто становились ключевыми для своего времени.
Нынешние выборы патриарха обещают быть интересными, несмотря на наличие явного фаворита — нынешнего местоблюстителя патриаршего престола митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Интрига заключается в том, что фигура митрополита Кирилла сколь очевидна, столь и спорна. Нынешний местоблюститель уже очень давно идёт к намеченной им цели — патриаршеству. Собственно, всё что он делает в последние 10 лет, так или иначе связано с этим. Он именно ищет патриаршества, явно для всех стремится к нему — а это расходится с русской (да и византийской) церковной традицией, по которой бремя патриаршества возлагается чаще всего как раз на плечи того, кто меньше всего к нему стремится. Исключением был присно памятный Никон — тоже «очевидный» кандидат, и закончилось его патриаршество плохо.
История возобновленного в 1917 году патриаршества только подтверждает негласное правило, по которому «заметный» и «яркий» неизменно проигрывает «незаметному» и «тихому». На соборе 1917−18 гг. яркий и явный кандидат, собравший большинство голосов, — митр. Антоний (Храповицкий) уступил по жребию патриарху Тихону, впоследствии признанному святым. В 1971 г. другой церковный активист митрополит Никодим (Ротов) проиграл мало заметному патриарху Пимену, а на ещё памятном Соборе 1990 г. главный кандидат, ставший к тому же местоблюстителем, Филарет (Денисенко) уступил будущему патриарху Алексию и, обидевшись, создал раскольничий Киевский Патриархат.
Иными словами, Православная Церковь — это такой институт, где победа достается отнюдь не всегда явному «лидеру». Это, в общем, вытекает из самих основ христианства, где утверждается, что «последние станут первыми», и где сам Глава Церкви накануне принятия Креста «умаляется», умывает ноги собственным ученикам.
При этом власть патриарха (как, впрочем, и власть любого епископа) является Богом установленной. Это значит, что архиерей должен поставляться не «многомятежным человеческим хотением», выражающимся в голосовании, а волей Божьей.
Но вот вопрос: как определить, в чём эта воля выражается? Для людей светских, внешних Церкви, это понятие сегодня вообще несколько туманно. Но для верующих и церковных, напротив, оно совершенно конкретно и определённо. Может быть, кому-то кажется, что само по себе человеческое голосование отнюдь не исключает возможности для проявления Божественному начала. В самом деле, разве Бог не действует посредством человеческой воли, которая проявится в голосах участников поместного Собора? Разумеется, это возможно. Если эти люди не будут ограничены в своем выборе. Однако, за последние десятилетия процедура голосования превратилась в чисто технологический процесс. А технология как раз для того и нужна, чтобы предельно сузить человеческий выбор, когда вместо того, чтобы найти и выделить нескольких достойных кандидатов, а затем, положившись на высшую волю, избрать одного из них, к общему удовлетворению, выбор оказывается вынужденным, а результат запрограммирован заранее.
Если говорить о русской традиции выборов патриарха, то в ней решающая роль принадлежала православному Царю как главному проводнику Божественной воли на земле. Именно он, как правило, выбирал из нескольких кандидатов, которых ему представляли митрополиты. Так же обстояло дело и в Византии. В тех случаях, когда у Царя были сомнения (как, например, у Михаила Федоровича при избрании патриарха Иосифа) дело решал жребий. В отсутствии свергнутого Государя Поместный Собор 1917−18 гг. также прибег ко жребию. Самым важным в процессе избрания патриарха было именно то, что выбор не оставлял сомнения в том, что свершилась именно воля Божия.
Что касается процедуры голосования и принятия решения большинством голосов, то она не имеет ничего общего с церковной практикой и принципом соборности. Происхождение и дальнейшая популяризация этой процедуры — следствие Французской революции. Теоретические принципы, на которых основана эта процедура, — атеистические или, в лучшем случае, деистические. Согласно первым, всё решает пресловутая «volonte generale», и «глас народа — глас Божий». Согласно вторым, Бог сотворивший мир, в земные дела не вмешивается, и на голосование никак не влияет.
При этом большинство предполагает, что есть также и меньшинство. А кто сказал, что правда церковная всегда на стороне большинства? Напротив, история показывает, что правда бывает не просто в меньшинстве, но и в единственном числе: характерный пример — святитель Марк Эфесский, отказавшийся (единственный из участников Ферраро-Флорентийского собора) подписать унию православных с католиками. Чрезвычайно символично, что интронизация нового русского патриарха назначена как раз на день памяти святителя Марка.
Таким образом, победа большинством голосов никак не гарантирует наличия в решении собора Божьей воли. Необходимо максимально устранить «человеческий фактор» из процедуры избрания, и тогда, собственно, воля Божия и не замедлит проявиться. Чтобы она проявилась, необходимо дать ей место. Идеальным сценарием в нынешней неоднозначной ситуации был бы всё-таки жребий. Кандидаты от клира, от мира, от власти и — пожалуйста — в этом случае хоть от бизнеса — были бы уравнены святостью жребия, применявшегося в церковной практике с апостольских времен.
Однако, уже известно, что жребия не будет. Тогда решающим признаком совершения именно Божьей воли могло бы стать единогласие.
Единогласие, единодушие в делах собора — момент вообще принципиальный. В этом как раз наглядно показывается исполненность участников Единым (Святым) Духом. Не-единогласие, не-единодушие приведёт впоследствии только к расстройству церковного организма. Обязательно явятся расколы, непоминовение новоизбранного патриарха, непослушание, нестроения и несогласия. Чтобы этого не случилось, согласия необходимо достичь на Соборе. А согласие абсолютно исключает как применение манипулятивных технологий, так и верховенство принципа «большинства».
В Византийской Империи, с которой, так или иначе, Россия берёт пример в части церковного устройства, выборы патриарха были зачастую многоступенчатым и сложным делом, в котором принимали участие все заинтересованные стороны. Соборность — это, прежде всего, взаимодействие. История учит, что Святой Дух как проявление Божьей воли действует всегда между, всегда посреди. Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них (Мф. 18, 20). Очень редко, в какие-то исключительные эпохи Дух воплощается в воле одного лица или одной группы лиц. Процесс выборов патриарха в Византии мог продолжаться иногда очень долго, затягиваясь на месяцы и даже годы, если стороны не находили того кандидата, который бы устраивал всех — и Императора, и собор архиереев, и монашествующих, и мирян.
Зачем же и куда спешить нам? Даже если наша очень условно православная власть определилась в своем выборе — наш ли это выбор? Выбор ли это Церкви? И выбор ли это вообще?
Уже известно, что Архиерейский собор тайным голосованием выдвинул трех кандидатов на пост глав РПЦ. Это патриарший местоблюститель, митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, управляющий делами Московского патриархата, митрополит Калужский и Боровский Климент и глава Белорусской православной церкви, митрополит Минский и Слуцкий Филарет. Этот список почти не оставляет места Божьему промыслу — победитель здесь известен заранее. Остается уповать на Поместный собор, который может выдвинуть дополнительного кандидата. Скорее всего, им станет кто-то из украинских епископов — возможно, авторитетный владыка Онуфрий Черновицкий. На самом деле оппозиция Кирилл/Онуфрий гораздо лучше отражает различные идеологические полюса в нынешней РПЦ МП (назовём их условно «глобализм» и «изоляционизм»), нежели Кирилл/Климент или Кирилл/Филарет, которые, в сущности, представляют собой одно направление при различиях в тактике. Хотя для фигуры патриарха был бы желателен некто уравновешивающий полюса.
В любом случае, Поместному собору нужно будет очень постараться, чтобы в нынешней непростой ситуации обошлось без расколов и автокефалий. Будем молиться о единогласии, единодушии участников и свято верить в промысел Божий.
