 |
| Санкт-Петербургские ведомости | Ольга Шервуд | 20.01.2009 |
В середине декабря в Тбилиси прошла пятая международная конференция журналистов «Гендер и медиа, война и мир: вызовы и преодоление», устроенная ассоциацией журналистов «ГендерМедиаКавказ». Эта грузинская национальная неправительственная организация объединяет людей, занимающихся гендерной проблематикой во всех возможных бумажных, теле-, радио- и электронных изданиях, сама выпускает международный он-лайн-журнал «К@вкАзия» и печатный региональный журнал «Диалог женщин».
Впрочем, «грузинская» — лишь по месту базирования штаб-квартиры и проживанию президента ассоциации Галины Петриашвили, поскольку в работе ассоциации, образовавшей так называемую сеть, участвуют представители едва ли не всех стран бывшего СССР, а также Европы и США. Доступность изданий обеспечена выходом «национальных» по содержанию и языку версий (пусть пока не везде — нужны деньги, их приходится искать самим редакциям), да и по-английски. Сама Галина Петриашвили — типичная леди-журналист из голливудского фильма: красивая, стильная, быстрая, бодрая, умная и все такое, приятное. Вообще-то сибирячка, в советские времена вышла замуж за грузина, мать двоих детей.
Нынешняя конференция стала разговором на две большие, связанные между собой темы. Главная — война и мир; понятно, ЧТО обсуждалось и было однозначно и горячо морально осуждено. Вторая — работа журналистов на войне и в мирное, но чреватое войной, а также послевоенное время. (Не упрекайте меня в тавтологии — нет синонимов этим словам, никакой лукавый и однозначно корыстный «конфликт» не правомочен заменить ужасного «война».) В Тбилиси собрались кроме хозяев коллеги из Украины, Армении, Азербайджана и России, а также документалист из Голландии Маша Новикова, показавшая два фильма — «Анна. Семь лет на передовой» (о Политковской) и «В святом костре революции».
Разумеется, никаких политических оценок конференция и не собиралась давать. Но в итоге инициативная группа журналистов приняла обращение к президентам обеих недавно воюющих наших стран, которое слишком трезвые головы расценивают как «еще одно бессмысленное», а я точно знаю, что этот документ из разряда благородного «Не могу молчать». Перечислю часть требований (полностью текст легко найти в Интернете) — и вы поймете, что ни одна из перечисленных проблем до сих пор не решена. Авторы обращения требуют реально прекратить огонь; обеспечить условия для возвращения беженцев, для безопасности мирного населения, свободного перемещения в зоне конфликта; создать постоянные каналы связи и информационного обмена между сторонами; открыть свободный доступ к информации прессе, общественным и правозащитным организациям.
В самом конце года наша газета опубликовала репортаж коллеги Анастасии Долгошевой из столицы Южной Осетии. Поверьте, мои впечатления с другой стороны — аналогичные. В каком-то смысле даже хуже, больнее, поскольку в Грузии на российского человека обрушивается слишком много слишком неоднозначного. К чему надо долго-долго подбирать много-много слов, но символом чему, полагаю, Вахтанг Кикабидзе: его всем нам известные интервью и поступки — и его концерт в Тбилиси в середине декабря, где едва ли не больше половины песен прозвучало на русском языке.
Боль моя двух видов. Одна — оттого, что война вообще случилась, и ни наше государство (если великая держава — с нее и спрос больше), ни мировое сообщество не сделали ничего, чтобы ее предотвратить. Другая — потому, что люди страдают огромным страданием, не имеющим ни национальности, ни гражданства, ни политических предпочтений.
Вот всего лишь один «кадр». Беженцы, размещенные в детском саду Гори (а дети, значит, сидят по домам — с кем?), жалуются: им до сих пор не предоставлен соответствующий статус (на что закон отводит пять дней); нет статуса — нет денег, живут на пенсии тех стариков, что оказались тут же. Работы в Гори не найти, сидят целыми днями в холодной комнате. Центральное отопление в Грузии кончилось вместе с СССР, каждый греет жилье, как может, — нужны деньги.
Беженцам из Цхинвали* вроде обещана компенсация такая-то, а из других мест — на треть меньше, почему? Дали бы денег наконец (говорят эти мужчины, лишившиеся всего, брошенные в ужасную неловкость от собственной беспомощности), мы бы купили дома в деревнях, начали бы с весной хозяйство вести, мы же крестьяне.
Меж тем вдоль дороги Тбилиси — Гори мы видим уже выстроенные шесть городков для беженцев: трехкомнатные на семью из пяти человек домики в огромном количестве; выкрашены преимущественно в розовый почему-то цвет, а ощущение — бараки: стоят плотно, рядами по ниточке, в раннезимней строительной грязи, без единого деревца-кустика, без места под сад-огород… И это крестьянам? А если даже и бывшим цхинвальским рабочим — что, их отсюда кто-то будет возить на какие-нибудь заводы-предприятия?
Чиновники из администрации Гори, двое молодых мужчин (один сам родился в Цхинвали, в 13 лет стал беженцем после войны 1992-го) в черном, по-русски не легко, сообщают факты. Более сотни беженцев умерли от разрыва сердца, многие сошли с ума; «да, большая психологическая проблема, но все ресурсы нашей страны у нас». И тут же — что переселение беженцев началось, до 25 декабря — завершим… (А те, в детском саду, через час только горько усмехнутся.) Нет, связи никакой с администрацией соседнего Цхинвали (35 км до него) у них нет. Сведений о потерях нет. Обмен задержанных, связь родственников, иные людские потребности — нет, не располагаем… не знаем… пока не начали. Очевидно — обычные местные начальнички, телодвижения лишь по указанию из центра. А центр молчит.
Но рядом с пресловутой фигурой Сталина в полный рост (он тут, кстати, не столько идол, сколько коммерческий объект) перед зданием администрации, где мы разговариваем с чиновниками и где рядом с флагами Грузии — флаги Евросоюза, — отметины на асфальте: следы от снарядов. Здесь собрали резервистов со всей страны, они тут маялись, а площадь бомбили; есть погибшие, среди них телеоператор. С резервистами не знали что делать, потом их распустили, тем более что многих просто и жестко забрали родители — мальцы же…
Вот так. С одной стороны, строим демократию, защищаем целостность страны, даем отпор врагам. С другой — маленький человек с его жизнью государство не волнует. Вам ничего не напоминает эта ситуация, непростительно часто клонируемая историей и географией?
Подобных сюжетов, рассказов и наблюдений у меня — два исписанных блокнота, сотен пять снимков, десятка три аудиофайлов (про войну и просто о жизни бедной Грузии моей, что есть отдельный «двояковыпуклый» рассказ). За пять-то дней. Теперь я еще больше сочувствую журналистам на войне. Теперь знаю, как им врут, как подставляют под пули, снаряды и бомбы. Темури Кигурадзе из газеты Messenger рассказал, как поехал в Цхинвали с тремя коллегами на джипе: прошла информация, что город взят грузинскими войсками; итог — убиты Григол Чихладзе и Александр Климчук (превосходный был фотограф, выставка открылась в рамках конференции; на его мать невозможно смотреть). Самого Темури лечили в госпитале во Владикавказе «как своего» и охраняли от самосуда.
Кигурадзе максимально объективен: поездку в Цхинвали называет наивностью, обе воюющие стороны характеризует в принципе одинаковыми словами. Таковы же преимущественно оценки остальных коллег. Кстати, конференция выслушала и мое сообщение о том, как писала об августовских событиях наша газета. Надеюсь, собравшимся было важно узнать, что российская аудитория имела хоть что-то, отличное от сюжетов четырех главных телеканалов. Передачи которых в Грузии запретили довольно быстро — и слава богу, говорят теперь коллеги, различающие пропаганду и информацию, иначе «простые грузинские люди (читай: народ, те, кто без Интернета и спутникового ТВ) возненавидели бы Россию».
Их можно понять. Мы тут, на севере, живем тем, что политика и военщина — одно, а мужчины и женщины, старики и дети — другое. Что история Кавказа и России знала разные периоды, что культура и традиции в конце концов — единственные миротворцы, что войны преходящи, а соседство вечно. Заклинаем себя этим — не можем иначе: планета дошла до состояния, когда здравомыслящему человеку кажется, что выручат лишь первобытные способы сопротивления. Молиться и заклясть, заклясть и молиться. Глядя в небо.
Но на холмах Грузии — как и, совершенно очевидно, на холмах Южной Осетии, — люди до сих пор вздрагивают и прижимают к себе детей, заслышав характерный звук в том же небе.
*Цхинвали — так продолжают называть столицу Южной Осетии граждане Грузии.
http://www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=10 255 546@SV_Articles
