 |
| Татьянин день | Протоиерей Максим Козлов | 08.12.2008 |
Каждому из нас сейчас вольно или невольно приходит на ум то, что было сделано Святейшим Патриархом Алексием II за годы его первосвятительского служения. Прежде всего, величайшей его заслугой является сохранение единства Русской Церкви в ситуации, когда всё объективно было против этого: и распад государства, и рост националистических настроений, и прямые побуждения властей в новообразованных государствах к созданию новых церковных структур, и неспокойный духовный климат в обществе.
Иногда некоторым из нас приходило на ум: что же Патриарх медлит? По какой причине не накладывают прещений на тех или иных людей? Но жизнь показала, что эта неспешность и была его величайшей мудростью, благодаря которой никто, кроме тех, кто сам пожелал себя отсечь — ни правые, ни левые, ни патриоты, ни либералы, ни русские, ни люди других национальностей — не оказались вне спасительной церковной благодати, и этого уже никто никогда не отменит.
Заслугой Святейшего Патриарха является и преодоление многодесятилетнего раскола Русской Православной Церкви. Та Литургия на Праздник Вознесения Господня 17 мая 2007 года, которую мы в первый раз служили вместе, и тот возглас «Христос посреди нас!», которым он и приснопамятный митрополит Лавр обменялись на этой Литургии, навсегда вписаны в историю Русской Церкви.
Ещё один момент — корректные церковно-государственные отношения, которые по-новому должны были сложиться в новых реалиях нашей жизни. Очень важной была не раз подчёркнутая Святейшим Патриархом мысль о том, что наша Церковь не должна быть государственной, что нам не нужен никакой новый Совет по делам религии. Диссидентам было легко критиковать вмешательство светской власти в дела Церкви и выступать за её независимость, находясь за границей; другое дело — проводить мысль об автономности Церкви, когда государство ей благоприятствует и склонно оказывать предпочтение.
Ну и наконец, упомяну то, что период восстановления церковной жизни, переход от нескольких тысяч к десяткам тысяч храмов, от полутора десятков — к сотням монастырей, от небольшого слоя духовенства к тысячам пастырей в одной только России был осуществлён пусть не без болезненности, не без перекосов и ошибок, но без сломов: мы сохранились как Русская Церковь, и во многом это его заслуга.
Святейший Патриарх был человеком среднего, царского пути, умевшим отсекать крайности и никогда не дававшим спровоцировать себя на резкие, эмоциональные, непредсказуемые шаги. Он умел быть твёрдым и мужественным — вспомним ситуацию 1991 года, когда он отказался от поминовения властей, молебен перед Владимирской иконой в Патриаршем Соборе в 1993 году, его настойчивость при обретении мощей, открытии монастырей и храмов — всё это не должно быть забыто нами. Благодаря Патриарху мы избежали югославского сценария в общении людей разных религий и конфессий между собой. Мы можем по-разному относиться к мусульманам или иудеям, буддистам или атеистам, но у нас не возникло религиозной ненависти.
Мы всегда будет благодарны Святейшему Патриарху и за то, как был открыт наш храм. Конечно, храмы в руках Божиих, и его получилось бы открыть в любом случае, но тяжелее, болезненнее и гораздо позже, если бы не его решение о назначении сюда исполняющего обязанности настоятеля (всего через несколько дней после того, как Учёный Совет Московского университета проголосовал за возрождение храма). Второе — это его решение приехать сюда 25 января 1995 года, когда здесь была очень неопределённая обстановка. Атмосфера вокруг открытия храма была напряжённой — можно было ожидать любых провокаций, и руководству университета было непросто определить свою позицию. Всё стало на свои места благодаря тому, что приехал Патриарх и 25 января 1995 года служил здесь молебен. Посмотрев на весь ужас, который тогда был — на белые пятиконечные звёзды в лепнине, на театральные маски, взирающие на людей с мест, где должны быть изображены евангелисты, на всю грязь — он дал согласие на просьбу совершить Литургию, и с тех пор её служат уже почти 14 лет.
И потом он приезжал на Татьянин день каждый год, когда находился в Москве и был здоров. Нам всегда хотелось, чтобы великое освящение храма прошло быстрее, но, оборачиваясь назад, можно сказать: слава Богу, что это случилось в 2004 году. Мы долго шли к этому, готовились все вместе, и за это должны быть очень благодарны Святейшему. Я помню, каким Праздником было это для нас на субботу акафиста 2004 года, как и то, что потом он служил здесь Литургию на Татьянин день и сказал, что это станет традицией Московских Патриархов.
Когда он приезжал сюда, то всегда очень хорошо говорил о ректоре Московского университета, и это помогало самому Виктору Антоновичу. Планка, которую Святейший задавал ректору, была для него ориентиром в духовном плане, он к этому шёл — а это важно для всего университета. Память о Патриархе, который продолжил дело святителя Филарета и вновь освятил храм в Московском университете, так же неотъемлема от истории Татианинского храма, как неотъемлемо и служение великого иерарха XIX столетия.
А для тех, кто знал и помнил Святейшего Патриарха Алексия, всегда дорого то личное, что можно пронести через всю жизнь. Он рукополагал меня в сан священника на праздник Казанской Иконы Божией Матери в Богоявленском соборе. Каждому хиротонисуемому священнику он говорил у Престола краткие слова; эти слова не могут быть воспроизведены публично, но я запомнил их на всю жизнь.
