 |
| Радонеж | Сергей Худиев | 03.12.2008 |
На прошедшей неделе внимание всего мира было приковано к индийскому городу Мумбаи. Этот процветающий туристический и деловой центр стал жертвой тщательно организованной террористической атаки. Группа террористов, насчитывавшая несколько десятков человек, высадилась в порту и атаковала ряд объектов на территории города — дорогие отели и рестораны, культурные центры и больницы. Они врывались в людные места и убивали, убивали и убивали — индийцев и иностранцев, постояльцев и случайных прохожих. Через трое суток, когда индийские правительственные силы, наконец, окончательно подавили террористов, по меньшей мере 195 человек были мертвы и более 250 — ранены. Вероятно, после окончательно подсчета жертв эти цифры возрастут. Газеты — отечественные и зарубежные — анализируют политические и военные аспекты случившегося. Террористы проходили подготовку на территории Пакистана, однако пакистанское правительство немедленно отмежевалось этого преступления; как оно отразится на и без того непростых индо-пакистанских отношениях, неясно. Многие говорят и о том, что индийская полиция и спецназ оказались очень плохо подготовлены и вооружены.
Другой акт терроризма произошел в России — 26 ноября был застрелен мэр Владикавказа Виталий Караев. Вскоре на исламистских сайтах появилось письмо, в котором исламисты взяли на себя ответственность за это преступление. По их словам, Караева убили в отместку за то, что в городских такси оскорбляли женщин в исламском одеянии. Террористы также высказали угрозы в адрес еще одного человека, который «который активно ведет пропаганду против Ислама, пытаясь причислить себя к мусульманам, являясь на самом деле на редкость грязным животным».
Обезвреживать террористов — дело правоохранительных органов, анализировать политические причины и последствия происшедшего — дело экспертов в области политики, мы же обратим внимание на духовное измерение этих событий.
Британская газета «Таймс» рассказывает о показаниях единственного мумбайского террориста, захваченного живым. Это пакистанец по имени Азам Амир Касаб, ему 21 год, и он, по его словам, собирался перебить пять тысяч человек; ему было приказано убивать всех подряд, в первую очередь белых, лучше всего — британцев и американцев, «убивать до последнего вздоха». Камера слежения запечатлела, как Азам со своими товарищами ворвался на железнодорожную станцию, убивая всех, кто оказывался рядом.
В чем причина подобного поведения? Нередко люди совершают отвратительные злодеяния, побуждаемые алчностью; но Азам Амир Касаб и его товарищи не могли приобрести никаких богатств, кроме смерти. Нередко преступники побуждаемы похотью; но это не тот случай. Иногда люди готовы по трупам идти к власти — возможно, это относится к тем, кто готовил боевиков, но не к ним самим, мертвецам власть ни к чему. Можно вспомнить о социальных проблемах — молодые безработные, без надежных перспектив в жизни, легко становятся жертвой пропаганды. Это отчасти верно, но социальные проблемы есть у кого угодно, далеко не всегда они побуждают людей к терактам. Можно вспомнить — как многие сейчас это вспоминают — катастрофически немудрую политику США и Британии в мире вообще в исламском мире в особенности; но далеко не все реагируют на эту политику таким образом. Убивать случайно подвернувшихся людей, даже не просто мирных обывателей из ненавистных стран, но просто случайно подвернувшихся, «в знак протеста» — это почерк очень и очень характерный, так действуют только вполне определенные люди. Между ними нет организационного единства — разные террористические группы действуют независимо друг от друга; между ними есть единство идеологическое.
Есть определенная причина говорить «идеологическое» а не «религиозное», хотя все эти люди мусульмане. Всякий раз, когда происходит очередное злодеяние такого рода, мы слышим два хора голосов — одни говорят «Ислам — это религия мира и не имеет к терроризму отношения», другие «Как же не имеет, когда все эти преступления совершают мусульмане, заявляющие о том, что служат Аллаху и намерены таким образом попасть в рай?». Это правда, террористы действительно побуждаемы ложным обетованием садов и гурий, которые якобы достанутся им за то, что они будут «убивать до последнего вздоха»; правда и то, что среди мусульман мы найдем немало людей рассудительных и миролюбивых, которые сами глубоко удручены злодеяниями, совершаемыми от имени их религии. Исламизм, идеология террористов и Ислам как религия — это действительно не одно и то же; но исламизм эксплуатирует некоторые особенности Ислама, и о них стоит сказать.
Библейское откровение говорит, что «лукаво сердце [человеческое] более всего и крайне испорчено» (Иер.17:9), а человеческая история вновь и вновь подтверждает это. «Есть пути, которые кажутся человеку прямыми; но конец их — путь к смерти. (Прит.14:12)». Грех коренится в самой человеческой природе, и хотя наш долг — противиться злу и утверждать добро, мы понимаем, что идеальное общество на земле может быть построено только после возвращения нашего Господа. Ислам, однако, не разделяет веры в первородный грех; одно из следствий этого — вера в то, что Шариат, исламский закон, дает возможность построить по-настоящему гуманное, справедливое и угодное Богу общество уже здесь, в пределах истории. Поскольку реально существующие мусульманские страны от такого общества весьма далеки, многие молодые мусульмане облекают свой социальный протест в требования возврата к «чистому» Исламу, Исламу времен Муххамеда и его ближайших преемников, которые именуются «праведными халифами», Исламу сильно идеализированных времен военного, политического и культурного доминирования этой религии.
Когда эти революционные настроения накладываются на марксисткие идеи, импортированные из Европы, возникает своего рода религиозный большевизм — вера в то, что царство справедливости на земле построить можно, и что насилие — допустимый и более того, вполне естественный способ достижения этой цели. Нельзя сказать, что соблазн насильственно водворить царство добродетели был совершенно чужд христианам; однако мусульмане хуже вооружены против такого соблазна. Наивысший образец веры в Христианстве — мученик; тот, кто смиренно претерпевает преследования, гонения, пытки, и даже лютую смерть за исповедание веры; наивысший образец веры в Исламе — воин. Это особенно бросается в глаза, когда мы сопоставляем Господа нашего Иисуса Христа и Муххамеда; Господь смиренно претерпевает смерть, не причинив вреда даже самым дурным людям, и употребляет свое сверхъестественное могущество только на то, чтобы подавать нуждающимся помощь и исцеление. Муххамед являет себя политическим деятелем и полководцем, который отдает повеления о войнах и казнях; это не значит, что его пример — обязательно дурной; это значит, что его гораздо легче обратить во зло.
Конечно, в истории встречались и свирепые воины, выступавшие под знаменами Христианства, и кроткие, смиренные люди, исповедовавшие Ислам. Однако человек, желающий научиться кротости, незлобию и прощению, найдет лучший пример для подражания в Иисусе Христе; те, кто желали бы оправдать свою страсть к кровопролитию, с легкостью станут ссылаться на войны, которые вел Муххамед. В силу своей падшей природы люди склонны к ненависти и мести; вера в то, что война за веру есть дело в высшей степени похвальное, освященное и словом и примером самого основателя мусульманской религии, может выпустить на волю самые темные страсти. Евангелие проповедует то, что кажется нереалистичным — прощение и любовь к врагам; однако такова уж падшая природа человека, что если требовать от людей прощать и воздерживаться от мести, это позволит как-то обуздать (хотя и не искоренить) зло и насилие; если говорить людям, что им дозволены, от имени Божиего, «праведная» месть, и «праведное» насилие, очень скоро месть и насилие вырвутся за всякие рамки. Те, кто убивает случайно подвернувшихся безоружных людей, уверены, что их действия справедливы; они полагают, что смерть случайного индийца, проходившего мимо отеля, секретарши из Всемирного Торгового Центра, или ребенка из бесланской школы — справедливое воздаяние надменным угнетателям, акт законной самообороны Ислама от его нечестивых врагов.
Было бы неверно говорить о том, что сам по себе Ислам является источником этого зла; источником зла является греховное человеческое сердце. Однако в Исламе мы не находим той помощи, которую подает Евангелие. Люди склонны искать источник зла вовне — в несправедливо устроенном обществе, в других людях. Православная традиция обращает наше внимание на нашу собственную греховность — зло, которое мы должны поборать, находится, прежде всего, в нас самих, и, смирив наши собственные греховные страсти, мы можем увидеть, как нам бороться со злом вокруг нас.
Нельзя не заметить разницы между первомучеником Стефаном, который испускает последний вздох со словами «Господи! Не вмени им греха сего!» и исламистким боевиком, который «убивает до последнего вздоха». За кем из них стоит подлинное божественное откровение? И к кому должен обратиться тот, кто ужасается насилию и ищет прощения и мира — к Муххамеду или к Иисусу Христу?
