О чем умолчали в Эвиане?

Итак, прежний мировой порядок рухнул. Об этом заявлено не только российскими руководителями, но даже и некоторыми союзниками США, в частности, министром иностранных дел Франции. Но какой же именно прежний мировой порядок рухнул? Что именно рухнуло?

Про конец однополярности все сказано — так, как будто бы этот конец и на самом деле уже наступил. Более того, вроде, уже согласились, что ни США, ни Уолл-Стрит уже не будут играть в мировой финансовой системе прежней роли, к ним уже не будет прежнего доверия. Но дальше-то что? Не будет доверия к этим институтам, но будет доверие к другим — аналогичным?

Нет, конечно, в области обеспечения коллективной безопасности для Европы Россией выдвинуты замечательные инициативы. Но могут ли они быть приняты? Сомнения проистекают не из того, что наши инициативы недостаточно продуманы или грешат какими-то иными объективными недостатками. С точки зрения дипломатии, то есть замутнения истинной ситуации и введения партнеров в заблуждение, инициативы очень даже своевременные. Но это не означает, что мы партнеров обманываем, в том смысле, что на самом деле хотим от них другого. Мы партнеров обманываем (если, конечно, сами не полные идиоты) в том смысле, что делаем вид, что верим в их искренность — в искренность их аналогичных нашим намерений.

Ведь есть ли у Европы проблема коллективной безопасности, в частности, от возможной российской угрозы? На самом деле — нет. Нет такой опасности у Европы — в реальность и серьезность российской угрозы никто из тех, кто занимается большой политикой, в Европе не верит. Но у Европы в рамках нынешнего тренда развития глобальной мировой экономики есть опасности другие — связанные с постепенной потерей Западом лидирующей роли в мире, а также с неминуемым в обозримой перспективе существенным дальнейшим снижением жизненного уровня большинства населения (в том числе, в силу принуждения Европы остальным окружающим миром к более эквивалентному экономическому обмену), усугублением зависимости Европы от ключевых мировых источников энергоресурсов и, шире, вообще сырьевых ресурсов. Это опасности — реальные, влекущие за собой далеко идущие последствия. И может ли Европа их предотвратить? Как в рамках нынешней доктрины либеральной глобализации Европа может им противостоять? Вопрос не в том, чтобы мы им что-то посоветовали, но в том, что сама Европа ответа на эти вопросы не знает.
Зато ответ знают за океаном — и навязывают его Европе. Может ли тот ответ, что предлагают из-за океана, быть и дальше спасительным — так же, как весь послевоенный период шефство из-за океана так или иначе содействовало развитию Западной Европы? Может быть, и может, но только что это за ответ? Известно: построение мира и выстраивание всех его правил, а затем ситуативное изменение этих правил в интересах самых сильных в этом мире, в интересах тех, кто диктует правила. Чтобы быть самыми сильными и диктовать, нужно весь мир разделить на своих — тех, с кем вместе будешь диктовать, — и чужих — тех, кому будешь диктовать. Соответственно, именно для того, чтобы продиктовать правила всему остальному миру, так жестко востребуют сейчас США полное и абсолютное евроатлантическое единство. Это единство США с Европой, но без России, без Китая, без Индии, без Южной Америки и Африки. И понятно — иначе кому же диктовать?

При этом я был бы необъективен, если бы невольно создал таким образом какой-то мрачный образ Европы-паразита, не способной жить и развиваться самостоятельно. Нет, это неверно. Европа имеет богатейшие традиции трудолюбия и упорства в труде, пытливости и настойчивости в достижении поставленных целей. И роль высочайшего уровня европейской самоорганизации на всех уровнях не стоит принижать. В мирном трудовом соревновании Европа вполне может жить, как минимум, не хуже остальных. Но одно дело — не хуже, и совсем другое дело — на порядок лучше. А ведь привыкли — на порядок лучше. Привыкли так, чтобы педикюрша для собачки в Англии получала больше, чем профессор в России или Китае. И отвыкать совсем не хочется.

А почему надо отвыкать, попытаюсь объяснить на примере.
Так, по данным британских экспертов эта страна потребляет продуктов питания примерно в шесть раз больше, чем может произвести все ее сельское хозяйство (включая даже и доступную для рыболовства пропорциональную населению часть мирового океана). Конечно, разницу Британия не ворует и не отнимает явной грубой силой, а покупает — в экономическом смысле обменивает на другие производимые в Британии товары. Но что это за товары, и какую часть этих товаров те, у кого островное государство сейчас покупает продовольствие, не могут, при ныне динамично изменяющихся условиях, производить и сами? Более того, добавьте к этому, что продовольствие в экономическом смысле Британия на самом деле обменивает не только на товары, но еще и на услуги. Но какая часть этих услуг для окружающего мира действительно жизненно необходима, а какая может, при изменяющихся условиях, тем более в случае реального крушения нынешней мировой финансовой системы, оказаться и совершенно излишней? Или Уолл-стрит доверие потерял, а лондонское Сити — нет?
И, наконец, по какой цене Британия продает свои товары и услуги — с одной стороны, и по какой цене она же покупает продовольствие — с другой стороны? Тут уж мне, конечно, укажут, на «свободный» рынок — он, вроде как, формирует цены, и потому якобы ни о каком неэквивалентном обмене речи быть не может. Свежо предание, но это-то как раз в корне и неверно. Кстати, свидетельством чему и является нынешний грандиозный переполох в связи со стремительным ростом мировых цен на продовольствие. А почему, собственно, такой переполох? Подумаешь, небольшая рыночная корректировка соотношения цен на различные товары — но почему столько криков об угрозах голода? Господствующее в «гуманных» СМИ объяснение такое: подорожание продовольствия ударяет, прежде всего, по самым обездоленным, по самым бедным странам — казалось бы, логично? Но это логично только в том случае, если забыть, что самые бедные страны — это как раз страны аграрные — производители этого самого, наконец, дорожающего продовольствия. Соответственно, и выигрыш от подорожания продовольствия должны получить аграрные страны, но это-то, похоже, больше всего и не устраивает.
Почему же раньше продовольствие было столь дешевым? Да лишь потому, что развитые государства (потребители чужого продовольствия) на протяжении многих десятилетий целенаправленно проводили политику занижения мировых цен на продовольствие по сравнению со стоимостью промышленных товаров, в том числе, путем масштабного субсидирования своего сельскохозяйственного производства. В результате они имели возможность:
а) получать чужое продовольствие за меньшее количество производимых у себя товаров и услуг;
б) периодически демпинговать своим продовольствием в аграрных странах и тем добиваться разорения местного сельского хозяйства и его подчинения интересам западных кредиторов;
в) далее демпинговать в третьих странах «своим» продовольствием, но реально произведенным в более бедных аграрных странах, ставя и сельское хозяйство и этих, других стран, в зависимость от своих кредитов.
При этом, несмотря на очевидно искусственно заниженные цены на продовольствие, местные фермеры в развитых странах не бедствовали — они от своих государств получали более чем достаточные субсидии на каждую тонну произведенного продовольствия.
Вышеописанная схема ни для кого, по большому счету, не секрет, но важно понимать, что это не просто одна из типичных частных бандитских бизнес-стратегий, но и важный элемент в государственной и даже транснациональной стратегии удержания Западом своего «глобального лидерства». И вот теперь в силу появления альтернативных крупных платежеспособных потребителей продовольствия, прежде всего, в лице Китая и Индии, этот элемент нынешнего механизма управления миром, в частности, сдерживания темпов развития аграрных стран (равно как и ранее существовавший механизм монопольного занижения господствовавшим потребителем цен на энергоресурсы) утрачивается. И как в новых, стремительно меняющихся условиях Британии сохранить прежний уровень потребления продовольствия, прежний уровень жизни?

И добро бы, если бы все это происходило в условиях жесткого и неотвратимого мирового порядка, в рамках которого свои проблемы можно решать только и исключительно средствами мирного экономического соревнования. Но такого порядка никто сверху на нашу Землю не спустил, и никто его не поддерживает. Соответственно, возникают искушения. Встанем на их место — на место британской финансово-экономической и политической элиты: что легче — научиться производить еще больше чего-то чрезвычайно инновационного и даже революционного (чтобы покупать стремительно дорожающее по сравнению с промышленной продукцией продовольствие) или же, как это уже не раз бывало в истории, смешать фигуры на шахматной доске и предложить миру новые правила игры, но такие, чтобы опять в свою пользу? Конечно, Великая Британия, не без «помощи» Америки приложившая в период Второй мировой войны и после нее значительные усилия к сокрушению прежней мировой колониальной системы, уже не та, что сто или даже семьдесят лет назад. В одиночку ей не справиться. Но в союзе с Америкой, тоже уже не имеющей из возникшей ситуации, похоже, иного выхода (выхода, сохраняющего главную ценность — глобальное лидерство), а также и всей остальной Европой — почему бы и не попытаться?

Таким образом, «конец однополярного мира» — звучит, конечно, замечательно. Но только чтобы этот конец действительно реально наступил, да еще и наступил так, чтобы не прихлопнуть нас всех под своими обломками — над этим надо еще много потрудиться.
Соответственно, мы, конечно, совершенно правы, когда сочувствуем больному (Европе), жалующемуся на боль в животе, и предлагаем ему соответствующую пилюлю. Но только нам самим при этом все-таки не надо быть слишком наивными, если мы знаем, что про живот этот больной говорит только для отвода глаз, а на самом деле у него другая проблема, например, ему очень нужно что-то, что есть у нас в доме, чем мы богаты. Когда же под предлогом боли в животе этот больной (про которого мы знаем, что ему на самом деле надо) так и норовит, согнувшись в три погибели, проскочить к нам в дом, то дипломатия дипломатией, но самим слишком уж заигрываться в нее вряд ли стоит.

В этой связи могу лишь поддержать как весьма своевременные и уместные визиты Президента страны, прежде всего, на военные полигоны, пусковые установки баллистических ракет и корабли Северного флота, а не, например, на фондовую биржу. Правда, соотношения выделения средств в кризисный период на поддержание фондового рынка и банковской системы — с одной стороны, и вооруженных сил — с другой стороны, пока, к сожалению, все-таки, не в пользу ясно обозначенного всей окружающей действительностью приоритета обороноспособности (включая и тот важнейший реальный сектор национальной экономики, который способен производить современное вооружение). Да и знаменитое Высшее военно-морское инженерное училище («Дзержинку») возвращать в Адмиралтейство пока, похоже, не собираются. Значит, петух еще недостаточно клюнул. Но лиха беда начало.

Продолжение же должно быть не только в сфере военного строительства, о планах которого только что было заявлено, но и в планах не менее важного теперь уже действительно весьма радикального реформирования всей нашей экономики. Какого реформирования, в каком направлении? Очередного Чубайса — не только на «нанотехнологии», но и на все технологии, включая военные? Но это мы уже полтора десятка лет назад проходили — о результате случайно не слышали?
Если же всерьез, то направление реформирования зависит от того, что в мире в экономической сфере мы признаем ныне рухнувшим. И более того, что мы в этой сфере признаем глобальным злом.

Если рухнуло лишь доверие к США и роль Уолл-стрита (а к проводникам интересов американского Уолл-стрита в нашем правительстве и Центробанке доверие неизменно), то все вперед — занимать вакантное (или кажущееся таковым) место. И, похоже, в эту игру мы уже включаемся. Но, может быть, зря торопимся? Может быть, мы являемся свидетелями кризиса чего-то существенно большего? Но чего?
Если беда лишь в «экономическом эгоизме», то надо друг друга (прежде всего, заокеанского «друга») осудить за этот «эгоизм» и, может быть, попытаться перевоспитать — привить что-то альтруистическое. Но привьется ли?
Но, может быть, дело в большем, в том числе, в идейном смысле — в крушении всей нынешней ростовщической по своей сути мировой финансово-спекулятивной системы? Если так, то невредно осознать это если и не первыми, то хотя бы и не последними.

И, в любом случае, важно понимать, что нынешний экономический кризис — не фондовый, но, прежде всего, финансовый, просто растянутый во времени, и сейчас — лишь его первый этап. Фондовая игра на глобальное понижение может вестись в нынешних масштабах только с одной целью — чрезвычайного занижения стоимости реальных активов и их последующей скупки за бесценок. Если США снизили ставку рефинансирования до полутора процентов годовых, а у нас она почти на порядок выше, то если мы хоть что-то думаем о своей национальной безопасности, нужны не предложения о «всеобщей открытости», а, напротив:
а) срочные эффективные меры по обеспечению в кризисный период действенного национального контроля за правами собственности на ключевые стратегические объекты, да и вообще на все, что в нашей стране представляет не виртуальную (финансово-спекулятивную), а реальную ценность; и это тот вопрос, по которому, в случае эффективности этих наших мер, неминуемо возникнет серьезный конфликт с США и Западом, но прикрываемый какими-нибудь другими предлогами;
б) в условиях уже имеющихся массовых многомесячных задержек платежей (может быть, и просто прикрываемых кризисом), мало нашим крупным компаниям дать «перекредитоваться» — нужны чрезвычайные меры по государственному принуждению наших стратегических монополистов своевременно осуществлять платежи, прежде всего, нашим российским машиностроительным и иным высокотехнологичным подрядчикам за выполняемые работы, а также принуждение их к заключению долгосрочных (на три пять лет) контрактов с отечественными производителями-поставщиками.

В условиях нынешнего кризиса, если хотеть выжить и стать сильнее, можно в разумных пределах поддержать и банковскую систему (но предварительно взяв под полный госконтроль все банковские расходы, включая выплаты «топ-менеджерам», чего, кстати, у нас никто пока не сделал). Но стократ важнее всерьез поддержать реальный сектор экономики, без которого банковская система, собственно, вообще не нужна никому, кроме финансовых спекулянтов.

http://stoletie.ru/poziciya/o_chem_umolchali_v_eviane_2008−10−13.htm