Капкан

Концлагерь в центре Москвы осенью 1993 года

К этому времени к 29 сентября, помимо страданий осажденных от отсутствия электричества, тепла, воды, связи истощились, оскудели запасы съестного в буфете Дома Советов. Об этом Николай узнал от одного из пареньков, связных, неведомо как проникших через Краснопресненский стадион ему только ведомыми лазейками мимо усиленных, постоянных кордонов дзержинцев.

Угрюмые, вечно что-то жующие солдаты мрачно взирали на все и вся, тупо готовые на что угодно. Штурм так штурм, стрелять так стрелять! Только не стоять вот так, «без дела», не мокнуть под непрестанным дождём и снегом. Надоело.

Перед тем как с помощью пареньков попытаться вновь проникнуть в Дом, Николай приблизился к оцеплению. Увидел, что Дом обложен двойным рядом страшной «спирали Бруно», на которой не шипы, а как маленькие лезвия бритвы, впрессованы в стальную проволоку острые резаки. Если шагнуть в спираль, она, как живая пружина, начинает быстро двигаться, обволакивая, затягивая в себя человека. Из неё не только нельзя высвободиться самому, но и другие не смогут извлечь страдальца без больших ранений. Она запрещена для применения международной конвенцией везде кроме России. Против русских — можно!

Преградой служили цепь водовозок и трех-пятислойных кордонов солдат, милиции и ОМОНа. Николай подошел к цепи солдат. Многие из которых постоянно что-то жевали.

Николай подошёл к цепи солдат. Стараясь как можно сердечней, с сочувствием полюбопытствовал:

— Что вы постоянно жуёте, ребятки?

— Жвачку, — полусонно ответил один из них, белобрысый.

— Какую? Где вы её взяли?…

— А вон там, в ларьке, — кивнул наугад солдатик.

— Во-первых, там ларьков нет. Во-вторых, я вижу, что вам гулять по городу не дают. Подвезут. Заведут в гостиницу «Мир», убряхтают там в амуницию, дадут щиты и дубинки, потом развезут по позициям и всё. Обратно собирают так же и тут же увозят в часть. Где, как вам, бедолагам, отойти куда-либо? По нужде и то проблема, наверное, большая?

— Ну, значит, не в ларьке, — равнодушно согласился белёсый.

— Вам, наверное, выдают её, жвачку эту? Вон, все жуют одновременно. Что это за жвачка, такая? — не отступал Николай.

— Я тебе поболтаю здесь! А ну пшёл, пока я тебе!.. — подскочил бдительный старлей и тут же одним движением взмахнул дубинкой и пнул железным щитом. От дубинки Николай едва увернулся, а от щита опрокинулся навзничь, прямо в лужу на мостовой. Поднимаясь, стряхивая с себя грязную воду, Николай грустно поворчал:

— Во всю Москву Лужа разлилась, и всех нас в грязи своей полощет. — Николай широким жестом, поясняя, указал рукой на здание мэрии.

— Пшёл, тебе говорят!.. — шагнул к нему и сержант, опять же угрожающе замахнулся дубинкой. Николай не стал его искушать, быстро отошёл, сочувственно сетуя:

— Эх, милый! Сынок ты мне. Мой постарше даже, а ты со мною так… Что ж, спасибо и на этом. Простите, чем прогневал вас, «защитники» наши".

Отойдя подальше от солдат, он закупил в ближайшем магазине на все деньги, что у него были, хлеба, крупы и понёс к стадиону.

Ждать пришлось недолго. Он заметил, как около стены стадиона, под деревьями, в сумерках появились две фигуры — большая и маленькая. Маленькая фигурка, паренёк, помахала ему. Николай неспешно двинулся к ним и, проходя, как бы невзначай, на ходу, наклонился и отпустил ручки сумок. Пошел дальше, стараясь не оглядываться, не привлекать внимания солдат. Боковым зрением Николай видел, как паренёк по мокрой грязи газона подполз к сумкам и утянул их к себе, за кусты.

«Пройти сегодня не удастся, — подумал Николай. — Но ничего. Зато полезное дело получилось. Надо завтра ещё принести что-нибудь сюда и другим сказать, чтобы несли тоже, что смогут, съестного. Бедные люди, голодные, холодные, страдают. Где, в пустыне? Нет, среди огромного, благополучного города! За что терпят лишения?.. За правду!

***

Генерал Баскаев, приведший к ельцинскому Белому дому солдат в августе 91 г. писал потом «..Как нас встречали у Парламента!.. Я теперь твердо знаю. Никогда мои сограждане не увидят солдат в роли карателей.» Увидели. Всего через 2 года — 4 октября 93-го. Ни Баскаев, ни другой какой генерал, почему-то не привели своих войск защищать безоружный парламент и пришедших защищать его. Почему?

Думается знают и дяди «генералы», когда картонный враг и псевдобои, а когда подлинный враг и настоящая опасность, большая вероятность пострадать за други своя всячески, вплоть до смерти.

На следующий день, 30 сентября, было ещё холоднее, шёл мокрый снег. Это отчасти помогло. Солдаты прятались за всё, что возможно, и утыкались в раструбы капюшонов. Благодаря этому удалось пробраться к Дому Советов.

В этот день, 30 сентября, по инициативе Патриарха Алексия II состоялась его встреча с Ельциным. Церковь готова была выступить посредницей между противостоящими сторонами.

Очень хорошо. Жаль, что так поздно и так вяло. Нужны были уже более резкие, хирургические действия, каковые эффективно применил, к примеру, святитель Тихон.

Из послания святейшего Патриарха Тихона об анафематствовании творящих беззакония (19.01/01.02 1918 г .)

«Тяжкое время переживаем мы. Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до Нас известия об ужасах и зверских избиениях ни в чём не повинных. людей, виновных разве в том, что честно исполняли долг перед Родиной, что все силы свои полагали на служение благу народному. И всё это совершается. с неслыханной доселе дерзостию и безпощадной жестокостию, без всякого суда и с попранием всякого права и законности.

Всё сие преисполняет сердце Наше глубокою болезненною скорбию и вынуждает Нас обратиться к таковым извергам рода человеческого с грозным словом обличения и прещения по завету св. апостола: «Согрешающих пред всеми обличай, да и прочие страх имут» (1 Тим. 5,20)

Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей — загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей — земной.

Властию, данной Нам от Бога, запрещаем вам ой. приступать к Тайнам Христовым, анафемствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной.

Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: «Измите злаго от вас самех» (1 Кор. 5, 13)..

И, наконец, власть, обещавшая водворить порядок на Руси, право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми.

Где же пределы этим издевательствам? Как и чем можно остановить наступление врагов неистовых?

Вы противостаньте им силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже прямо противно совести народной".

Вот такое сильное, действенное средство только и могло бы остановить безумцев, отрезвить их помрачённый бесовской злобою разум. Крестными ходами многолюдными, от всех храмов Москвы мы должны были двинуться к осаждённым защитникам общего блага. Не сделали, а жаль. Многое бы совершилось по-другому. Кровь бы большая не пролилась.

Гнева Церкви и они боятся. Стоял же «всенародно избранный» с сатрапами на торжественных богослужениях, пусть и покачиваясь. Значит, имел страх, пусть и шкурный, перед Богом. Значит, могло воздействовать на них такое средство вполне.

В этот же день в гостинице «Мир» состоялась встреча Филатова, Лужкова, Сосковца, Панкратова с депутатами Абдулатиповым и Соколовым. Подписано было соглашение, по которому Дом Советов проводит разоружение своих скудных вооружений. Взамен блокировщики дают в Дом свет, тепло, связь, воду, снимают оцепление солдат, поливалок, спирали «Бруно"… Никаких других условий не выдвигалось.

Замечательно! Разумно. Победа. Первый шаг. Власти идут навстречу. Начинают сдавать позиции. Съезд пусть продолжает работу. Борется за соблюдение Конституции, восстановление законности в нормальных условиях, оповещая всех по восстановленной связи весь мир. (!), отведя наставленные жерла орудий в сторону от себя и от своих защитников.

Нет. Почему-то вдруг оказавшиеся «смелыми и решительными» силовики Ачалов, Баранников, Дунаев подписывают протокол о денонсировании (отмене) достигнутого соглашения. (!)

Это придавало к новому, ещё большему усилению конфронтации, что и закончилось трагической развязкой. Враги ожесточились ещё больше. Панкратов (глава Московского ГУВД) заявил: «Депутаты практически потеряли контроль над ситуацией. А управляют ею так называемые полевые командиры. Кто знает, куда они направят свой арсенал? Мы никогда первыми силу не применим» (выдел. авт.). Грубейшая ложь. «Управляли» совсем не «полевые командиры», а новый «президент», «министры-силовики» бездарные, а скорее всего из одной группы — загонщики, помощники в погромах, кровавых побоищах Панкратова, Лужкова, Ерина. Служили с обеих сторон вместе одному «господнину». В создавшихся условиях, при соответствующей подаче СМИ, симпатии обывателей, доверие было к ним, насильникам, ибо они первые предложили мировую. Жертвы беззакония благодаря своим лидерам, потеряли минимальное сочувствие, поскольку они отвергли путь конструктивного выхода из острой ситуации.

Как результат злонамерености «министров» — новое усиление, ужесточение блокады вокруг Дома Советов. Уже не только со щитами и дубинками — теперь оцепление было в бронежилетах и с автоматами. Спасибо, генеральчики, «силовички»! Вы то легким желудочным испугом отделаетесь (как и произошло), а за вас, за вашу «принципиальность», как всегда, расплатятся другие, жизнью своей.

И ДЕПУТАТОВ БЬЮТ

Частенько попадало и народным избранникам.

30 сентября . В полдень, узнав, что на Пушкинской площади присланный из Свердловска ОМОН опять зверски избивает людей. Депутаты Моссовета М. Филимонов, С. Зеленин, С. Колбанов и Николай выехали туда.

К сожалению, к началу жестокого разгона собравшихся людей, избиения и преследования они не успели. Побоищем непосредственно руководил рыжий, высокий майор-омоновец Свердловского ОМОНа, под патронажем столичного полковника Фекличева.

Там, у памятника Пушкину, они увидели стоящих цепью вдоль тротуара около десятка автобусов, со зловеще зашторенными окнами. Время от времени из них выглядывали бездушные лица откормленных молодых людей, в серой пятнистой форме ОМОНа.

В одном из автобусов прибывшие депутаты заметили, как окровавленного парня эти доморощенные псы демократии пинками подкованных полусапог швыряли из конца в конец автобуса. Понятно, что парень тот, как и многие, прошедшие такое обращение ОМОНа или милиции, если вскоре не умрет, то на всю жизнь останется инвалидом.

Подходя к подразделению «ковбоев», депутаты заметили, что между двумя другими автобусами пятеро упитанных омоновцев безцеремонно трясли за шиворот пожилого мужчину. Едва подошедшие и представившиеся депутаты заикнулись о происходящем, как распоясавшиеся омоновцы тут же схватили их за воротники и тоже стали трясти, таскать из стороны в сторону, бить палками и кулаками. Не помогло ничего — ни значки, ни удостоверения депутатов Моссовета, ни заявления о неприкосновенности народных избранников, ни увещевания о нарушении законов. Хорошенько помяв депутатов, омоновцы также кинули их в другой автобус с зачехлёнными окнами.

Николаю подумалось: «Ну все, попали… Сейчас ногами, обутыми в толстые ботинки запинают до полусмерти. Выбьют надолго из деятельного состояния». В этом автобусе было затишье. Омоновцы были заняты уличной погоней и избиением прохожих. Предводительствуемые основным здесь стратегом, ретивым полковником Фекличевым, готовым на все ради получения заветного генеральства, они чувствовали себя всевластными, стоящими выше всех законов и предписаний Устава.

В автобусе, куда вкинули депутатов Моссовета, сидели две женщины, которые попытались заступиться за окровавленного, забиваемого дубинками и ногами «суперменов» молодого человека. Вскрикнули в ужасе: «Да что же вы делаете? Разве можно так! Этого было достаточно. Получив за свои сердобольные вопросы по паре ударов дубинками, женщины уже преклонных лет в разорванных пальто были вброшены сюда, в автобус. Ещё здесь сидел пожилой мужчина с палочкой. Он жаловался, что переходил улицу, возвращаясь из булочной. На его вопрос к стоящим омоновцам, можно ли пройти, он получил грубейший ответ, состоящий из одних матерных слов. Фронтовик (старик был и при орденских планках на поношенной куртке) наивно удивился такому обращению с ним: «Как вы можете, молодой человек!..». И этого тоже было достаточно. За это он получил ещё порцию сквернословия и два увесистых тумака. Попытался образумить их, — ему еще нанесли несколько болезненных пинков и вбросили в автобус. Ещё двое молодых людей, сильно избитых, распластано лежали на креслах. Они были окровавленны, без сознания и не могли ничего говорить.

Вскоре впихнули в автобус двух испуганных женщин и плачущего мальчика лет десяти. Что произошло с ними, почему и эти люди попали сюда, депутаты столичного Совета так и не успели узнать, поскольку в автобус ввалились два рослых боевика ОМОНа и грозно уселись впереди, лицом к задержанным, явно угрожая своим видом.

Автобус тронулся. Везли недолго. На Б. Бронной всех безцеремонно вытолкали из автобуса и погнали в 118 отделение милиции. Там запихали за решетку, в переполненный людьми загон с лавками.

Отделение милиции было непривычным местонахождением для всех, кто находился в этом загоне — камере. Помещенные за решетки люди были угрюмы, но не из-за побоев, а от горестного недоумения, что они побиты только за то, что заступились за невинного, или просто попали под одуревшую или пьяную руку кромешников. Горькие чувства одолевали от того нелепого положения, в каком они очутились. Закон, который по существу охранять и блюсти должна сама власть, потому её и назначает, и доверяет ей народ, она должна неукоснительно исполнять указания, исходящие из этого закона. И эта самая власть их, так вопиюще нарушает. Теперь всё перевернулось. Люди должны защищать себя и закон страны — Конституцию, — от этой самой хранительницы, власти. И за это вот — решётка. Абсурд!

Так прошла ночь. Только под утро депутатов позвали:

— Депутаты Моссовета есть здесь?

— Есть, — откликнулись узники.

— А чего вы молчите? — переспросил их появившийся дежурный капитан милиции, подходя к клетке, звеня на ходу ключами. Открыл решетчатую дверь.

— Депутаты, выходите.

Они вышли. Капитан повёл их в комнату. Усадил на стулья, стал расспрашивать:

— Почему вас задержали? Вы говорили, что являетесь депутатами Моссвета?

— Да, говорили.

— И что? Они не остановились?

— Нет.

— Как же так? Это нарушение закона.

— Какой тут закон? Людей вон инвалидами каждый день делают, убивают за правду. Все права, какие есть у людей попраны. Беззаконие бушует… А вы…

— Ничего. Я сейчас разберусь, — утешил капитан. Долго дозванивался куда-то, расспрашивал, недоумевал:

— Ну как же! Это депутаты Моссовета, власть!.. Как? Не сказали об этом?.. А они говорят, что говорили вам и удостоверения показывали! — Демонстрируя депутатам трубку и указуя на нее, капитан недоуменно произнес: — Бросили трубку.

Один из пострадавших депутатов спросил:

— Они не назвали себя, фамилии, имена?..

— Нет.

— Попробуем выяснить, — произнес и поднялся со стула высокий депутат.

— Да, попробуйте, — поддержал капитан и, приложив руки к сердцу, попросил. — Простите, что так вот вышло. Не обезсудьте.

— Ну что вы. Вы тут ни при чём… Мы можем идти?

— Да, да, конечно! Вы — свободны.

— Отпустите, пожалуйста, и других задержанных людей, если можно, арестованных ОМОНом. Они все невиновны ни в чём, — попросил другой депутат.

Капитан пообещал:

— Постараюсь, постараюсь сделать всё возможное.

Депутаты вышли на улицу, разминая помятые бока и вдыхая свежий воздух начинающегося дня.

Депутата С. Колбанова повели в поликлинику, т. к. у него была разбито от удара омоновцев лицо и повреждена дубинкой нога. Но в поликлинике депутатов с раненным не приняли.

Потом Свердловский ОМОН и другие омывались уже своей кровью в Чечне. Некоторые из безжалостных истязателей в Москве осенью 93-го года заплатили там свой должок. Кровь за кровь. Очень жаль, что так получается. Русские проливают кровь русских и потом проливают свою, тоже русскую. Жаль. Когда остановимся в этой кровавой карусели? Когда разучимся слушаться врагов, принципом которых является во все времена: «Разделяй и властвуй!» Когда Бога начнём слушать! «Возлюби ближнего своего?». И прежде всего брата и сестру свою, родную, кровную. У нас всё — кувырком. Ближние — самые ненавистные нам. Что же такое происходит.

ОБРАЩЕНИЕ ПАТРИАРХА

Братья и сестры мои!

Гнев Божий пролился на Россию. По грехам нашим Господь попустил совершиться трагедии. Не послушав призыва Церкви, люди подняли руку на ближних своих. Пролилась невинная кровь.

Ныне каждый час может принести стране новые страдания. Когда совершается кровопролитие, велико искушение местью, искушение жестокостью и попранием свободы ближнего.

В этот миг молю всех, кто держит в руках оружие: будьте милосердны к ближним своим! Не позволяйте бесу ненависти и мести лишить вас разума! Не допустите смерти женщин и детей, раненых и безоружных людей, оказавшихся в зоне конфликта, всех тех, кто не причастен к насилию!

Сделайте всё, что сейчас возможно, для прекращения кровопролития. Вспомните, что сказал Господь Иисус апостолу Петру, с мечом в руках решившему отстоять справедливость: «Возврати меч твой в его место; ибо все, взявши меч, мечом погибнут» (Мф. 26,52).

Матерь Божия, Заступница наша! В годы нашествия иноземцев и междоусобных браней Ты никогда не оставляла России и всегда спасала народ наш. Не оставь нас и ныне. Смиренно прибегаем к Тебе: умоли Бога и Сына Твоего, да помилует и спасет Русь!

Патриарх Алексий.

Терпеть беззаконие? Как те, кто за окошками, в тёмных квартирках отсиживаться? Нет. Это утверждает и апостол Павел. Он учит, что основная битва, с главным врагом есть:

" ..Братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы его. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских. Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебеных.

Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злый и, все преодолев, устоять.

Итак, станьте препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности и обув ноги в готовность благовествовать мир. А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскалённые стрелы лукавого. И шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие.

Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом; и старайтесь о сем самом со всяким постоянством молением о всех святых."

(Еф. 4, 7−14).

ПОБОИЩЕ У «БАРРИКАДНОЙ». 30 сентября.

Из сводки Комиссии Моссовета по чрезвычайной ситуации:

30 сентября обстановка в районе Дома Советов продолжала оставаться напряжённой

00час. 50 мин. Оцепление у Дома Советов было усилено БТРами дивизии им. Дзержинского.

Продолжаются попытки проникнуть на оцепленную тремя кордонами и обнесённую колючей проволокой (спираль Бруно") территорию Дома Советов.

01.22. Задержано значительное число людей, проникших через два ряда оцепления.

01.45. Введён усиленный режим охраны территории Дома Советов.

К 8 часам утра всем милицейским подразделениям приданы БТРы.

Всего в оцеплении около 4000 милиции и ОМОН, в основном иногородние и около 2000 приданных им военнослужащих ВВ.

Все основные оперативные действия оцепления согласовываются с мэрией.

9.00. Возле иностранных посольств, группам иностранных граждан агитаторы защитников Белого Дома разъясняют обстановку.

На контрольно-пропускной пост приходят родственники заболевших или приносят известия о домашних несчастьях. У одной женщины умерла мать, она просит сообщить об этом сестре, её не пропускают.

Пожилая седая женщина в телогрейке пытается убедить солдат не идти против народа.

9.30. Начались первые столкновения с гражданами. Уже просят «скорую».

Майор милиции с большой группой граждан пошёл к оцеплению.

Приказано его задержать и кого-нибудь из толпы — тоже.

10.00. Выходят на КПП четверо охранников из Дома Советов. Один из них говорит: — Охраны осталось человек сорок.

Каждый час поступают справки о вышедших и задержанных. Число вышедших преувеличивают за счёт местных жителей, вынужденно пересекающих оцепление.

Всё равно получается мало, и следует требование: «Количество задержанных должно быть плановое!».

К официальным лицам уважения не больше.

В 10.00. к КПП у Дома Советов. Подошёл Президент Мордовии и попросил его пропустить, для встречи с Председателем Верховного Совета России Хасбулатовым и Руцким. Ему было отказано. Явно находившиеся не в себе ОМОНовцы заорали на него: «Пусть командует у себя в Мордовии! Езжай к себе в Мордовию! Там наводи порядок! Отправить его в Мордовию!».

11.34. Собравшимся корреспондентам разъясняют, что допуск на территорию здания Верховного Совета может быть только по разрешению МВД.

Люди собираются у метро «Баррикадная». Там выставляют дополнительные силы ОМОНа.

12.01. С автомашины рассказывают о Заключении Конституционного Суда о действиях милиции.

13.30. Начинают разгон отдельных групп граждан у метро.

13.41. Поехали автозаки («воронки»), пять штук — к оцеплению и к метро «Баррикадная».

13.44. В 43 отделение милиции отправлен автобус с задержанными.

Около 14.00. в район «Баррикадная» собрались 300 митингующих.

" .. я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. И возопили они громким голосом, говоря: доколе Владыко Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число «.

(Откр. 6, 9−11)

14.21. К «Баррикадной» направляется дополнительный войсковой отряд ОМОН и войска получили приказ «навести по собравшимся ощутимый удар, половину задержать, половину — разогнать».

14.40. Начался разгон. Хватают всякого, кто подвернулся под руку.

14.45. операция у метро была закончена. Задержанных в автозаках доставили в 43 отделение милиции. Для всех задержанных в милицейских автобусах места не хватило, оставшихся доставили пешком под конвоем.

15.10. У Верховного Совета с автомашины по радиоустановке агитируют сотрудников милиции.

15.12. Около Зоопарка собралось до 300 граждан. Двинулись в сторону Верховного Совета. В толпе много корреспондентов.

Туда направляют дополнительно полсотни ОМОНа с приказом «активнее осуществлять задержание». Задержали 9 человек. Начальство недовольно.

16.10. Рядом с высотным зданием — свыше 200 граждан.

16.10. ГАИ доложила, что по Ленинградскому шоссе в сторону Центра движутся 4 военные автомашины, не реагирующие на сигналы регулировщиков.

16.30. Колонна была блокирована у метро «Сокол»

В последствии оказалось, что в грузовиках — спецназ, который в 16.50. прибыл к зданию Моссовета.

16.30. по Новому Арбату в сторону Смоленской двинулась большая группа молодёжи.

16.45. к метро «Баррикадная» был переброшен резерв милиции. Ситуация накалилась.

Многочисленные очевидцы событий 28−30 числа утверждают, что по внешнему виду сотрудников милиции видно, что они находятся под воздействием либо алкоголя, либо наркотиков. Имеются показания о раздаче перед операцией сотрудникам ОМОНа каких-то порошков в пакетах.

Одновременно с событиями у «Баррикадной» начинают развиваться события на Пушкинской площади. Где собралось. По оценке ОМОНа, 2 тысячи человек. На Баррикадной к этому времени — 1 тысяча человек.

На Пушкинской площади Екатеринбургский и Омский ОМОНы зверски разгоняют митингующих, загоняют часть людей в метро, где гоняются за ними по платформе.

Тех, кто остался снаружи, ОМОН выстраивает у стены и избивает.

Руководит операцией полковник Фекличев (скоро он будет генералом).

17.10. Непрерывно приходится подбрасывать подкрепление войск и ОМОНа.

17.25. «Чистят» не только от метро, но и к метро, создавая кольцо, давку и превращая разгон в избиение.

17.35. На «Баррикадную» прибывает народ с Садового кольца. Приказано его перекрыть. «Защищают» балкон высокого здания.

Начат разгон на площади Восстания.

К концу сентября все устали от побоев, преследований, противостояний. Возникла патовая ситуация. И та и другая сторона завязли в движении. Всё застопорилось. Здесь опять же проявила инициативу нападающая сторона беззаконников. Они решили устроить показательную, устрашающую кровавую расправу, чтобы окончательно сломить дух у протестующих на беззаконие людей и их сопротивление.

К вечеру 30 сентября как обычно у выхода из метро «Баррикадная» собралось после рабочего дня много народа, который на этом пятачке и мог выражать своё несогласие с происходящим безпределом дискредитировавшей себя власти. Дальше, к Дому Советов, к окрестностям его, проход был закрыт.

В этот людей ждал «сюрприз». Поперёк небольшой площади у метро стоял тройной слой ОМОНа и милиции, вооружённых щитами, дубинками и многим другим, сокрытым от глаз.

Напротив, через дорогу, на вместительной возвышенной площадке лестницы, поднимавшейся взнесённой высоте, стоял генеральский и полковничий сброд карателей, возглавляемых Панкратовым, возомнившим себя великим полководцем, решителем правосудия. Он и иже с ним, поблёскивая своими американизированными фуражками, мокрыми от мелкого моросящего дождя, явно находились в приподнятом состоянии. Как же! Операция проверена, надёжна, отработана. Силы — не мерянные, у противоположной стороны — никаких, безоружные, безправные. Они, командиры вот тут, на недосягаемом возвышении. Машины если что, рядом. Исход предрешён абсолютно. Как и похвалы, и награды. Риска - ни малейшего! Выигрыш - полный. И пошло.

Для начала заслон применил подлый, отработанный в окровавленной Палестине, Приём, перенятый генералитетом нашего МВД. Заслон «мирно» стал отходить. Наивные люди, прижатые к зданию и в вестибюле метро, обрадовались, подумав, что занятое доселе место им уступают. Вышли на площадь перед метро и всю её плотно заняли. Благо, что заслон отошёл далеко, за дорогу, аж к самой стене основания высотки, под ноги своих генералов.

Услышав по перехватчику зловещие команды о приготовлении высшими чинами МВД и ОМОНа большого кровопролития, приказы подтягивающихся к данному месту большого числа карателей, многие депутаты городского и районных советов, радеющие о своих согражданах, срочно выехали туда, благо добираться было недолго.

Видно, хорошо была отработана у погромщиков подлая операция со всеми звеньями.

Около получаса недвижно, заслон спокойно стоял у стены высотки. За это время манифестанты освоились, плотно заполнив всю площадь около метро, безмятежно беседовали, продавали и покупали патриотические газеты. Обычно работавшие ларьки со всячиной и пирожками были предупредительно на площади закрыты. На это никто не обратил внимания.

Потихоньку заслон карателей оторвался от стены и медленно пошёл к метро, ничем не угрожая, не подавая и признаков угроз. За две прошедшие недели люди привыкли к опасности и неособо волновались. Вооружённые щитами и дубинками откормленные молодцы перешли дорогу и, едва ступив на тротуар площади перед метро, сразу же резко бросились вперёд и стали наносить налево и направо сокрушительные удары по головам собравшихся. Такого ещё не было!…Бывало, оттесняя, били отдельные «отличники», призывали через микрофон разойтись. Но так, без причин, без предупреждений, поводов набрасываться всем разом..Такого до сих пор не было! Явно, что такая установка была дана командовавшими погромом.

Тут же к немногим нападавшим прибавилось несметное пополнение, сокрытое доселе. Из-за зданий к Садовому кольцу и от зоопарка, с Большой Грузинской, набежали орды озверелых вооружённых громил, давших, как и их командиры, клятву на верность Конституции и народу, который они сейчас с упоением колошматили. Налево и направо, не разбирая, не пропуская голов ни стариков-ветеранов, ни старушек, ни женщин, ни детей. Уже темнело, и согласованно, услужливо зажгли над площадью яркий, оранжевый свет. В его блеске мелькали мокрые от мелкого моросящего дождя тяжёлые дубинки, щиты, каски, воздетые, вскинутые от боли руки побиваемых, слышались крики, мольбы, вопли о помощи, отборный мат и зверский рёв кромешников. Всё сплелось в страшнейшую, жутчайшую картину. Куда там Гойе, Пикассо с его «Герникой!»..Такое наверное в аду не увидишь!…

Вот была потеха, удовольствие для генералитета и их прихлебателей, а ещё пуще — заказчикам кровавого действия. Всё передавалось через телекамеры «главным режиссёрам» — на Лубянку, в Кремль, посольства США и Израиля. Вот где было ещё большее веселие, удовольствие от зрелища льющейся русской крови! Они, наверное, козлами и козлихами прыгали после этого всю ночь.

Протаранив щитами и дубинками просеку среди стоящих плотно людей. Положив себе под ноги окровавленных, полуживых и бездыханных, перебив почти половину из собравшихся, но не запуганных ещё вконец, с неубитой ещё совестью людей, остальных кромешники запихнули в здание метро. Но и там не было спасения. Там, за спиной, тоже отработанно, манифестантов поджидали вооружённые дубинами милицейские. Они встретили людей сзади, с тыла, также жестоко дубася по спинам и головам. Люди заметались, не зная, что делать. Турникеты оказались заблокированными. Возникла новая давка, новая мясорубка. Крики, стоны оглашали здание. За теми, кто перескакивал через барьеры и турникеты, продолжали гнаться милицейские псы, добивая их на эскалаторе. Многие преследуемые, получив удар по голове или спине, отцепившись от поручня, схватившись руками за ушибленное место, летели кубарем вниз, ломая руки и ноги, безжизненно сваливаясь в кучу других, уже лежащих. Некоторых кромешники сбрасывали по боковым полированным плоскостям, и те летели со страшной скоростью вниз, сбивая своими телами укреплённую арматуру освещения, в груде острых обломков стеклянных плафонов и пополняя груды недвижных тел внизу. Добивали людей и на перроне станции, гоняясь за оставшимися ещё на ногах. Досталось и неравнодушным депутатам Моссовета, вовремя прибывшим на место кровавого побоища. Более половины из них избили, задержали и увезли в отделения милиции. Едва вырвался из их лап и израненный Николай с несколькими соратниками.

Эта «победа» обезумевших служителей сатаны, как они ни торжествовали в этот и следующий день, обернулась для них обратной своей стороной через день.

В этот роковой, трагический день противостояния масштабного побоища безоружных людей, произошло общее осознание, народ понял наконец, с кем он имеет дело, кто ему противостоит. Сорвавшиеся с цепи слуги сатаны, со всеми его смердящими безплотными духами, восстали против последней горстки отчаянных от запредельных беззаконий власти. Взывать, ждать каких либо законности, порядка, уже безсмысленно. Это — нелюди. Осталось только или победить, борясь за те святые заповеди, которые впитались с детства, и за которые нельзя отступить. Можно только безтрепетно отдать свою душу за них и други своя, ничего не ожидая за это, даже доброй молвы о себе, ибо оболгут, оклевещут их бесовские СМИ.

Сводка Моссовета о других событиях этого и последующего дня:

17.41.Требуют подкрепления на Пушкинскую площадь.

17.59. Туда направлены 100 сотрудников МВД и 100 военнослужащих.

На Белорусскую и Советскую — состав местных отделений милиции.

Приказ активнее производить задержание.

18.04. Отправлен автобус на площадь Восстания, где приказано набрать как можно больше задержанных.

18.05. Задержанные на Пушкинской площади доставляются в 108 отделение милиции, на «Баррикадной» перегружены 43 и 11 отделения милиции, отправляют в 122 и 18.

18.37. Операция на Пушкинской площади закончена. В ходе операции применены спецсредства, неудачно — замёрзли.

19.40. Около Зоопарка и около «Баррикадной» — человек по 70 граждан. В основном — пожилые люди.

19.54. На Лубянской площади митинг из 50 человек. Разогнали, задержали 4-х. Команда: «Мало, из 50 нужно 10».

Спецагенты ищут в толпе лидеров.

20.50. ОМОН и военные получили приказ «загнать в метро так, чтобы никто не возвращался».

Военнослужащие работают неохотно. Кто-то время от времени даёт им несогласованную команду «отбой».

21.30. На Советской площади — пять (по другим сообщениям, 8) автобусов с Омским и Екатеринбургским ОМОНом.

На улицах и площадях действуют до 300 нарядов.

Ночь прошла безпокойно. Милицейское оцепление у Дома Советов суетилось. Были задержаны и избиты шесть депутатов Моссовета — Г. Ф Шалыгин, М.Б.Филимонов, В.И.Кузнецов, С.Г.Колбанов, А.В.Бабушкин, В.А.Икищели. По последним двум — составлен протокол в присутствии прокурора. Избивали по приказу полковника милиции Фекличева служащие второго патрульно-постового полка. Избит депутат Воронежского горсовета В.Т.Толчеев.

Но видит Бог, всё было не даром.

К утру стало известно о достижении соглашения о постепенном деблокировании.

Успехи есть и у Моссовета. Наконец депутаты заставили прокурора Москвы Пономарева возбудить уголовное дело против генерала МВД Панкратова. Этой милицейской держиморды Москвы, терроризировавшей две недели столицу. За две недели по официальным докладам 150 человек в больницах. Более 1000 избито. Есть и забитые насмерть, и покалеченные ОМОНом и милицией. К тому же указывалось что «применялось огнестрельное оружие, газы» и прочие средства жестокого насилия по отношению к людям.

Перед решительными переговорами в Свято-Даниловом монастыре прошла подготовительная истерия «президентов» и их «силовиков» с обоих сторон, при конечно же подавляющем перевесе в пользу правящей, воровской хунты, благодаря усилиям их демпрессы и голубого телеящика.

Хасбулатов заявил, что есть трудности с переговорами у Патриарха, вероломных действиях душегубов, по разрабатыванию плана штурма Верховного Совета. Есть сведения, что к этому причастны спецы из спецслужб других стран…. и прежде всего США.

1 окт. 93 г. В этот роковой, трагичнейший перед 3−4 октября день противостояния, народ понял наконец до конца, с кем он имеет дело, кто ему противостоит. Сорвавшиеся с цепи слуги Падшего, со всеми его смердящими бесплотными духами восстали на малую группу оцепеневшего от страха и тревог народа. Тут ждать, каких либо правил, законности, порядка, бессмысленно. Тут можно только безтрепетно отдать свою душу за други своя, ничего не ожидая за это здесь, даже доброй молвы о себе, ибо ее оклевещут бесовские СМИ.

ЛЁХА

За три года службы в милиции Лёха дослужился до младшего сержанта. Служба ему нравилась. Особенно с начала девяностых годов, стало интересней.

Ответственности, контроля — меньше, а всего другого — больше. Заниматься квартирными конфликтами, склоками, бумажными отчётами и прочей скукотой намного меньше, зато экзотики всякой хоть вволю! И наркоманов, и притонов, и чего хочешь, чтобы «оттянуться» — море! Куда там какому то Лас Вегасу!..

Прибавилось много чего, ларьки с «добрыми» кавказцами, которые так и зазывают откушать и попить задарма. Знают псы, куда присосались, вот и потчуют!… Любят власти хвост лизать, подлецы! Девок потаскух отовсюду понахлынуло. Только хватай любую! Наскучила Лёхе, от такого изобилия легких удовольствий, его суженная, неинтересной стала, и дети, быт весь быстро остобрыдл. То ли дело — улица, «работа»!.. Развёлся, конечно же.

Одна только беда — мать. С ней не разведёшься. Пилить правда перестала, махнула рукой. Ругать новую власть и их милицию — «опору сионистов», тоже прекратила. Долго, правда не давала ему покоя с просьбами уйти из милиции, найти другую работу. А где они сейчас эти «работы»? Все позакрывали!..

Угомонилась наконец. Быстро постарела, согнулась, на молитвы полушёпотом перешла, меньше стала досаждать Лёхе.

В доме установился долгожданный мир, но какой то странный. Мир не близких людей, а очень далёких и взаимно непонятных друг другу. Даже во многом враждебных между собою, но вынужденно живущих вместе. Постепенно всё внешне притёрлось. Только время от времени не выдержит мать, похвалит прежние порядки, а на нынешние сплюнет. И всё. Да звонки разных её там «патриотов» и разговоры с ними раздражали Лёху. Куда-то она с ними ходила. Лёха не вникал, но предупреждал мать, сейчас мол всё у милиции есть, и дубины, и спецвооружение, и права практически неограниченные, и особые на это подразделения. и много ещё чего. Не слушала его мать, отмахивалась, обзывала «слугами сатаны». Продолжала ходить на собрания, пикеты, митинги протеста. Особенную тягость приносили ему её молчаливые, укоризненные взгляды, вздохи и покаяния горестные за него, Лёху, перед иконами.

Так вот и жили.

Наступил 93-й год. С виду обычный. По новой, зодиковской моде — год петуха. Подарила Лёхе такого, сделанного искусно из теста, одна из многих «подруг» его.

С марта резко обострился конфликт «наверху», а им «силовикам» опять — хорошо. Ельцин удвоил им зарплату, льготы, «превышения» стали даже поощряться! Полетели одно за одним повышения. И Лёха махом, через звание, на две ступеньки вспорхнул, без напряга и заслуг.

Весну кое-как преодолели. Лето закончилось. Наступила осень.

И тут ударил трехпалый «президент» спьяну Указом и понеслось!..

Зарплату милиции ещё увеличили, но вогнали в ежедневные дежурства, постоянные учения, патрулирования по городу. То там пикет или митинг разгонять, то в другом месте. Да всё злее начальники становились и их, низший состав натравливали, требовали от подчинённых жестокости при разгоне митингующих, в основном стариков и старушек. Домой не часто вырывался Лёха, отоспаться, отдохнуть от собачьей атмосферы некогда «родного» участка. Благо, что и матери часто в эти дни не было дома.

Однажды, вечером, уже стемнело, их отделение погрузили в Пазик и повезли за двумя другими автобусами с зашторенными окнами, наполненными омоновцами в центр города. Там на Пушкинской площади их всех выгрузили и указав на стоящую в отдалении небольшую группу людей с плакатами и иконами приказали — разогнать!

— Только пожестче! Посильней! Чтобы впредь неповадно было шататься!.. — приказал безапелляционно, насупленный полковник. Тут же многозначительно добавил страшноватым голосом: — О последствиях не беспокойтесь".

Последняя фраза некоторым особенно понравилась. Они понимающе и многообещающе для полковника заухмылялись.

Первыми, как шакалы, рьяно бросились на мирно стоявших граждан омоновцы. Налетели стаей пятнистых гиен. Стали дубасить, пинать людей, кучей набрасываясь на одного, забивая с остервенением тяжелыми сапогами, то на другого «противника»,. в основном преклонного возраста и совершенно безоружного.

Отделение Лёхи растерялось от такой «удали» омоновцев.

На замешкавшихся милицейских рявкнул злобно полковник:

— А вы что. На прогулку прибыли? Ну выполнять задачу.

Первым бросился майор, замначальника их отделения милиции. За ним и они, подчинённые.

И началось!..

Крики, вопли о помощи, плач,. не издали уже, а вот, рядом. Со стороны нападающих отборный мат, проклятия, злоба.

«Втянулся» и Лёха, ударил дубинкой одного мужчину по спине, другого по голове, ещё по голове подвернувшуюся женщину. Та падая, схватилась машинально за знакомую ему шапочку на голове, ослаблено вскрикнула и повалилась на асфальт с разворотом к нему лицом. И тут Лёха увидел ту, которую он так удало долбанул дубинкой по голове. Увидел, что это мать его!..

Он остолбенел, омертвел от ужаса. но не успел он прийти в себя, броситься к поверженной им матери, закричать в раскаянии и отчаянии, попытаться поднять её, попросить помощи, как распалённый и разъяренный от служебного ража, от беззащитности «противников», и от бесноватого удовольствия майор набросился на Лёху:

— Чего уставился?! Ну давай, работай. Продолжай! Бей как надо!

— Сам «бей» — огрызнулся Лёха.

— Что-о-о?! — рассвирепел майор. — Ты на кого это-о?!! Я тебе, зна-аешь!..

— Пошёл ты!.. — цыкнул отважно в ответ ему уже переставший всего бояться Лёха.

— Ах, так!.. На тебе!.. На! На. — майор стал дубасить Лёху. Тот не отвечал ударами на сыпавшиеся удары, только защищался, уворачивался от них. Подоспевший к майору, жирный нацмен омоновец ударил Лёху дубинкой расчетливо, подло, сзади, в позвонки шеи, точно между каской и бронежилетом. Лёха разом «отключился», и не слышал, как удовлетворительно сплюнул на него майор и, поощряя нацмена-омоновца, пообещал: «Мы ещё с ним разберёмся. Если очухается..»

— Вряд ли. — уверенно, похваляясь своим мясницким ремеслом скривился в ухмылке вековой ненависти, омоновец инородец, и ринулся дальше, в гущу, во всю дубася полутораметровой увесистой черной дубиной направо и налево, всех без разбору стоящих ещё на ногах граждан.

Он был прав! Тот пригнанный кем-то расчётливо в столицу России нацмен. Лёха едва остался жив. Молитвы матери только и помогли, спасли. Удар был действительно силен и точен, прямо в основание черепа. Если бы дубина не задела край его каски, и не потеряла от этого свою убойную силу, он бы действительно уже не встал никогда.

Волею судеб, пролежав в соседнем от матери отделении, он вышел позже неё из больницы.

Поправившаяся от его удара дубинкой по голове мать, сама то ещё слабая, шатающаяся, около трех недель ухаживала за ним. Кормила, выносила из-под него отходы, переодевала и непрестанно шептала молитвы.

Едва Лёха пришёл в себя, стал говорить и соображать, мать пригласила священника к нему в палату. Пособоровали его. После этого он стал значительно быстрее поправляться.

Выйдя из больницы, Лёха обнаружил, что ему и не надо заниматься увольнением из «органов». Он уже «заочно», ещё находясь в больнице, был из них с треском отчислен.

— Ну и слава Богу!.. — впервые облегчённо вздохнул он.

В Моссовете баталии продолжались. Патриотически настроенные и честные депутаты настойчиво принуждали лукавца Н. Гончара ведущего заседание рассматривать главный вопрос — положение создавшееся в связи с блокадой войсками Верховного Совета страны. Тот с демократическими сторонниками, всячески игнорировал решение этого вопроса.

Не выдержал Николай, выбежал вперёд, без микрофона закричал на уводившего общее внимание от главного Гончара, чтобы он вернул сессию в прежнее русло. Удалось всё-таки выправить и вызванного Прокурора столицы Пономарёва на происходящее беззаконие властей. Он, чего-то промямлил мало вразумительное, но в целом согласился с вопиющими нарушениями властей Закона. «И то — хлеб!» Далее депутаты принимали обращения, поручения в связи с острой ситуацией. «Рулевые» демокрады всё отвлекали в сторону от главного, на «текущие вопросы..», но им уже это мало удавалось. Депутаты Моссовета вновь продемонстрировали свою солидарность и поддержку Верховному Совету России.

СВОДКА ВРЕМЕННОГО ОПЕРАТИВНОГО ШТАБА МОССОВЕТА

1 октября 1993 года, после предварительного соглашения о постепенном снятии блокады, обстановка у Дома Советов была следующая:

6 часов 40 минут на подходе 4 колонны дивизии им. Дзержинского на день.

Приехали электрики и теплосетчики для подготовки жизнеобеспечения Дома Советов, доступ их строго контролируется.

9 часов 05 минут. Из Балашихи Московской области сообщили, что трудовой коллектив принял телеграмму в поддержку Верховного Совета в три адреса. В почтовом отделении «Балашиха-3» телеграмму принять отказались, ссылаясь на распоряжение зам. министра связи Бутенко N ЦТ 13/7 56 от 29.09.93 года о запрете приема телеграмм в поддержку ВС РФ.

11 чсов 50 минут собрались 20 человек около Дома Советов и сразу начали разгонять этих людей, хотя никакого митинга не было.

В последнее время выработалась тактика разгона людей, даже если эти люди не митингуют, а просто собираются небольшими группами.

По подавляющим сопротивление народа частям ОМОНа прошла команда, не давать людям собираться в группы.

12.00. К Дому Советов направилась группа людей около 100 человек, один — инвалид, без ноги — держит флаг. Офицер командует: «Выбросить их и рассеять!» Рассеяли в 12.07.

12.08. На пандусе высотного здания на площади Восстания появились 10 человек, видимо случайных наблюдателей, были рассеяны по команде ОМОНа.

В Москве работают Нижегородский ОМОН и Орловская школа МВД. Вчера на Пушкинской площади народ помогали разгонять добровольцы из Омского ОВД, их 51 чел.

Приказ о вызове Нижегородского, Екатеринбургского, Омского ОМОНа констатировал, что их вызвало руководство Москвы. Напоминаем, что региональные МВД не могут быть подчинены московскому МВД, а обязаны выполнять команды только на уровне министерства.

На 15.00 была назначена пресс-конференция, организованная УВД. На конференцию дано было указание пускать только аккредитованных при правительственном пресс-центре журналистов, позже стали пропускать журналистов иностранных издательств, аккредитованных в Москве.

14.25. Врач, пользующий Дом Советов, просил для постоянного обслуживания несколько машин «Скорой помощи». Из министерства здравоохранения в этом отказали.

16.00. Поступило сообщение о прибытии в Москву Курской школы милиции.

В 16.50 начался митинг на площади Ильича. Участвующих около 200 человек.

В 17.00 — митинг на площади Восстания. Не более 1 тысячи человек. Через полчаса митинг разогнан. Около зоопарка собрались более 2000 человек, людей стали загонять в метро, в разгоне участвовали войсковые наряды. Разогнать не удалось, был пущен транспорт, стали отсекать людей по группам.

В 18.30 операция закончилась. Наряды, вызванные днем, не менялись, к ним были подтянуты сменные наряды. Общая численность войск возросла по сравнению с 30 сентября не менее чем на 20%.

В 18.30 на Калужской площади, на Ильинке и на Москворецкой стали собираться люди. Число задержанных растет. К месту задержания направляют автобусы, набивают их людьми. Заполнены отделения милиции 108, 122, 42, 11, 10. Всех задержанных оформляют как правонарушителей.

" Итак, бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь

избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого «.

(Лк.21,36).

" Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться «. (1Фес.5,6).

" Сии на колесницах, и сии на конех, мы же имя Господа Бога нашего призовем «.

(Пс. 19. 8.)

" Аще бо и пойду посреде сени смертные, не убоюся зла, яко Ты со мною еси «.

(Пс. 22, 4.)

" …Нет ничего светлее души, которая удостоилась потерпеть за Христа

что-либо кажущееся для нас страшным и невыносимым. Как крещаемые — водою, так претерпевающие мученичество, омываются собственною кровью.

И здесь Дух витает с великим обилием «.

(свт. Иоанн Златоуст).

2/Х. В Свято-Даниловом монастыре на переговорах между двумя противоборствующими сторонами достигнута была договоренность о восстановлении мира между Ельциным и Правительством с одной стороны и Верховным Советом с другой, к обоюдному облегчению обеих сторон. Но 3/Х в 16.00 после сообщения о том, что здание мэрии взято восставшими, Лужков (почему-то он вёл переговоры от имени Правительства РФ) вскочил и убежав, хлопнул дверью. (Вот он желаемый врагами, и вероятнее всего согласованный результат провокации Руцкого — не нужного никому, кроме плановщиков кровопролития, — взятие мэрии!..) Переговоры о достигнутом перемирии сорвались. Путь кровавому разбою — открыт!..

Виноваты и Церковные власти в происшедшей драме. Если бы они грозно заявили о том, что не поддерживают категорически узурпатора власти и подвергнут анафеме всякого, кто разрушает мир и спокойствие, в особенности тех, кто будет употреблять армию и насилие, особо — прольет невинную кровь, будут прокляты с амвона. Это явно отрезвило бы, и события развивались по-другому, не как драматически совершились ныне.

Долгое невмешательство Церкви в конфликт, тоже породило у всех в народе, и у преступных властителей, и командного состава МВД, армии, что Церковь на их стороне. Пособствует беззаконному Ельцину, поправшему Конституцию на которой клялся в верности, соблюдения законности, Конституции.

" Всякое благое дело без скорби не совершается «.

(прп. Варсонофий Вел.)

" В мире скорбными будете. Но дерзайте, ибо Я победил мир «.

(Ин. 7. 12)

" Не обманывайтесь. Бог поругаем не бывает! "

(ап. Павел)

" Сии на колесницах, и сии на конех,

мы же имя Господа Бога нашего призовем «.

(Пс. 19. 8.)

" Аще бо и пойду посреде сени смертные,

не убоюся зла, яко Ты со мною еси «.

(Пс. 22, 4.)

" Чистый душой и благородный человек будет всегда

ожидать смерти спокойно и весело,

а трус боится смерти, как трус «.

(адмирал П.С. Нахимов)

ПЕРВАЯ ПОБЕДА . 2-е Октября

" .. Человекам это невозможно,

но не Богу, ибо всё возможно Богу «.

(Мк. 10, 27).

После почти двух недель безнаказанных избиений и издевательств над живой ещё, действенной частью населения, прогнившая столичная милиция «мэра», каратели ОМОНа и внутренних войск пригнанные со всех регионов России, потерпели сокрушительное поражение.

Произошло это у Смоленской площади 2 октября, от 2 часов дня до 7 вечера.

По каким-то неведомым каналам до многих донеслось, что сбор не сломленных ещё, не перебитых противников наглейшей, беззаконной диктатуры состоится перед зданием МИДа, на Смоленской площади. Об этом оповещены были противники творимого «президентом» и его кликой беззакония.

Панкратовым был оперативно заготовлен карательный заслон узурпаторов власти. Повсюду кучами, открыто, стояли омоновцы в шлемах, с металлическими щитами и тяжелыми дубинками, «подаренными» народу в конце 80-х годов, теперь вылетевшим из седла, выполнившим свою гнусную роль Горбачевым.

Движение по Садовому кольцу было свободным; плотно проезжали машины, автобусы.

Собравшиеся манифестанты, поначалу сконцентрировались в треугольном сквере, напротив МИДа. Там и был назначен митинг-протест против беззаконий Ельцина и его клики.

Митинг начался поначалу довольно мирно. Омоновцы и милиция со щитами, шлемами и дубинками стояли в основном у здания МИДа, опасаясь, вероятно, что собравшиеся на митинг захотят ворваться туда. Со стороны магазина «Руслан» было намного меньше защитников режима.

Со скамеек, по мегафону выступали известные люди. Вёл митинг представитель Фронта Национального Спасения депутат Константинов. В это время, на собравшихся со всех сторон и двинулись щитоносники. Митинговавшие мирно отошли. Активисты объявили, что встреча назначается у метро «Смоленская», и все стали рассредотачиваться в стороны.

Каратели поначалу были спокойны, никого не били. Только оттесняли манифестантов со сквера. Причину их «доброго» поведения все поняли, как только подняли головы. Не только из высотного здания МИДа, но и из окон двух больших башен гостиницы «Белград», с видимым интересом и удовольствием, за происходящим «спектаклем», удобно устроившись у «экранов» окон, следили иностранцы. Наблюдали за тем, как русские терроризируют русских.

Большинство пришедших отступило к мосту, в направлении к Киевскому вокзалу. Другие разошлись по сторонам. Потом вернулись в сквер. Пока «зачищавшие» отходили на прежние позиции и ожидали там новых команд, Николай «побеседовал» с двумя субъектами в кожаных куртках, явными операми из ФСБ.

Доброжелательно, охотно пошли те на разговор. Стали жаловаться, доказывать, что они-де «бедные», обделённые. Ночью ловят уголовников, а вот днём, вместо отдыха, «трудятся» против манифестантов. Они, конечно, не признались, что высматривают тех, кто наиболее активен, из собравшихся, собирают «информацию» против них. Потом коллеги по Лубянке, внесут их донесения в компьютеры и архивы. Другие, при всех режимах, не бедствующие, как остальные граждане страны, рутинно будут анализировать, разбивать по «полочкам» всю остальную информацию о «смутьянах», организаторах, активистах сопротивления. Потом будут давать рекомендации управителям, как эффективней разбивать и уничтожать как группы сопротивляющихся режиму, так и отдельных, активных лидерах несогласных с беззаконием властей. Всё соберётся в особый «банк данных». И потом очень легко происходить расправа с лучшими, ценнейшими людьми, двигателями благого в больном государстве.

При всей гнусности своего занятия, разоткровенничавшиеся шпики не чувствовали своей пакостности. Как ни парадоксально, но нигде вы не найдёте искренне кающихся, осознающих свой порок представителей этой мерзкой «профессии». Можно найти таковых в других ужасных ремёслах — среди воров, проституток (путан), убийц (киллеров).. Все они также будут жаловаться на обстоятельства, на условия жизни и прочее. Но у многих из последних не умирает до конца сердце. И много примеров и в Житиях, и в Евангелии о раскаянии этих падших. Они могут так измениться, но только не сек (ретные) сот (рудники). Эти никогда не заплачут, не раскаются в своей негодяйской деятельности, не признаются в своей гнусной деятельности! «Да, я — подлец, последний. Я совершаю страшный грех». Никогда! Будут «оправдываться», изворачиваться до последнего вздоха. Как и эти стукачи, жалкие шпики, надувавшие свои щёчки и всячески пыжившиеся от мнимой значимости и порядочности своей. Хоть на минуту задумались, для кого, против кого и чем они занимаются?.. А ведь у них семьи, дети. чему они их могут научить? Такой же подлятине?

Несколько раз «зачищали» сквер. И собравшиеся терпеливо отходили, расходились по сторонам и возвращались обратно.

Как и во все предыдущие дни, туда, где только собиралась хоть небольшая группа людей, как наглое воронье налетали вооруженные выродки. И тут, забыв про иностранных наблюдателей, церберы нерусской власти, принялись привычно дубасить. Размашистые взмахи их дубинок, и группа рассеивалась. После этого одних раненых отводили, других относили. На их место заступали новые. Хватаясь за раны, побитые отходили, за ними неслись упитанные стражи, добавляя сзади. Бравые, откормленные вояки против безоружных, нескольких человек, волокли в автобусы. Там людей безнаказанно добивали до безсознания, а то и до смерти.

Несмотря на чинимый произвол, настойчивые противники безправия и насилья не расходились. В другом месте люди вновь собирались в группу, и опять ретивые каратели режима набрасывались на них, избивали, арестовывали безоружных, не могущих ответить равноценным отпором. Так происходило и в этот раз.

Собравшаяся у МИДа большая масса людей пыталась перейти к основному месту начала митинга, к скверу у магазина «Руслан». Но их не пускали, избивали орды выдрессированных выродков, вооруженных и науськанных против народа. Люди отбегали то к обувному магазину напротив, то чуть лев, на треугольный скверик, то к магазину «Руслан», то к началу старого Арбата, перегороженному громоздким, двухэтажным сооружением для рок-концерта…

В это время как ток прошёл по всем. Все заволновались и стали смотреть в одну сторону Садового кольца, в направлении железного каркаса монстра-сцены у начала Старого Арбата. Именно там, у гастронома «Арбатский», завязалась битва. Внимание всех переключилось туда. Сторонники обеих противостоящих сил стали стягиваться, перебегать туда.

Движение транспорта по Садовому кольцу, до того бойкое, остановилось. «Блюстителям порядка» пришлось перекрыть его. Они выстроились в тройную цепь поперек магистрали, дабы не дать пройти к месту завязавшейся схватки ни людям с Садового кольца, ни со стороны сквера напротив МИДа. Но это им не удалось осуществить. Вскоре, вобрав в себя подбежавших со всех сторон манифестантов, у пересечения Садового кольца со Старым Арбатом, перед гастрономом «Арбатский» образовалась внушительная масса людей.

Каратели тоже не бездействовали и сгруппировавшись, образовали пятислойный кордон, напротив собравшихся.

Находившийся среди тех, кто был в скверике напротив МИДа, Николай, после очередной «зачистки», когда центр событий перешёл к участку Садового кольца у начала Старого Арбата, и всеобщее внимание переключилось туда, неожиданно оказался в тылу противника. Те стояли к нему спиной. Что делать? Как перебраться к своим?

«Им бы против армии кавказцев на рынках, да против агитационных сборищ демокрадов так слаженно, оперативно и безжалостно действовать», — грустно подумал замешкавшийся на ещё недавно «горячем» сквере Николай.

У гастронома «Арбатский», завязалась особенно ожесточенная стычка, и вскоре там быстро была воздвигнута баррикада. Она мгновенно образовалась поперек Садового кольца. Её основой послужили металлические гофрированные листы от забора стройки, где ранее находился хозяйственный магазин. Алюминиевые листы надежно охраняли защищающихся. Чёрным дымом заполыхали шины. Послышался грохот приносимых и сваливаемых на баррикаду предметов. Крики готовящихся к обороне людей, отрывистые команды карательных начальников, скрежет щитов, перебегающих и строящихся в цепи кромешников — все сливалось в общий нервный фон, образуя тревожную электризующую симфонию. Каратели взбудоражились, начали выстраиваться цепь за цепью напротив баррикады, так же перекрыв Садовое кольцо. По всему явно было, что церберы преступной власти готовились к решительным, жестоким действиям.

Смотреть на избиение русских русскими было невыносимо. Горше этого, тяжелее нет ничего. Были в нашей истории, к стыду, битвы суздальцев с новгородцами или тверичан с псковитянами. Горькие, досадные события. Но там хоть на равных было. Одинаковое вооружение. А тут!.. С одной стороны — откормленные на народные харчи боровы в броне по уши, с орудиями убийства, а напротив, тот самый народ, кормилец их. У них сердечных, обездоленных, хорошо если палка или камень найдется для защиты.

Командовал всем происходящим, нападающими на людей ордами, всё тот же рьяный злодей — полковник Фекличев. Вот он отдал команду, и экипированные, дутые от бронежилетов, вооруженные щитами и дубинками солдаты внутренних войск, а за ними банды ОМОНа в серых куртках, подчиняясь команде обезумевшего от вседозволенности начальника, двинулись на баррикады. Тут же в них полетел град камней, кирпичей, множество белых, как град, кусочков мрамора, оставшегося здесь после ремонта зданий.

Цепь вооруженного зверья остановилась через 25−30 метров и, трусливо прикрываясь щитами, отбежала на прежний рубеж.

Нападавшие расступились. Из их массы выехал водометный агрегат. Машина вплотную подъехала к баррикаде и изрыгнула из себя в защищавшихся струю не воды, а. дымящегося кипятка! Люди уворачивались как могли. Закрывались по возможности и защищались. В предусмотрительно приваренные решетки к окнам машины полетели камни. Та заелозила на месте и отъехала в сторону. «Изобретательны негодяи в своих садистских изобретениях», — покачивая головой, дивился один из защищавшихся.

На минуту всё замерло.

И тут вновь была дана команда, и озлобленные цепи милиции, ОМОНа и внутренних войск опять кинулись вперёд. На сей раз они прошли метров 15−20 и вновь откатились назад.

Впервые за все эти долгие дни двухнедельного позора и унижений, горьких ежедневных поражений, был дан отпор. Против устрашающего строя кромешников, вместо незащищённых, слабых, безоружных, в большинстве своём пенсионеров, стоял не менее грозный, сильный заслон русских людей.

Решительные, одухотворённые лица ничего не боящихся людей, победивших главное оружие врага — страх. Вот что увидели впервые для себя, вооруженные до зубов, до того всесильные громилы. За самодельной, стихийно сооружённой баррикадой, реял монархический флаг. Перед баррикадой, почти во всю ширину Садового кольца, был растянут транспарант. На белом полотне — надпись. «Мы — русские. С нами Бог!» Впереди баррикады и транспаранта, как выразительный штрих, — в чёрном подряснике, с светящимся на солнце крестом на груди, стоял молодой, высокий священник.

Душа возрадовалась у Николая, при виде этой нежданной красоты, этого величия, возникшего Образа собравшейся русской силы, у прежде безправной, смятенной массы людской. Вот это настоящий достойный вид! Вот так, именно так стояли русские перед полчищами татар Мамая на Куликовом поле, перед шведами в Полтаве, перед французами в Бородино, перед немцами в Сталинграде. Вот оно — пламенное чистое, жертвенное сердце России, состоящее из клеточек — верных сынов Её.

В это время стоявший в глубине за оборонявшимися, ближе к метро «Смоленская», просигналил грузовой автомобиль «коробочка» и выехал с обочины на середину Садового кольца, в самую гущу манифестантов. Из бензобака его, умельцы разлили бензин по найденным вокруг бутылкам, и вскоре горящие факелы стали дополнительным вооружением демонстрантов, ответом строю безнаказанных бандитов осатаневшей власти.

В третий раз нападавшие, получив приказ, опять пошли на демонстрантов. Подойдя шагов на десять к баррикаде, получили шквал камней. Прикрывшись щитами, бравые нападающие вновь были отброшены, трусливо отбежав на прежний рубеж.

И тут нападавшие опустили свои дубинки, подвесили их к брючным ремням, вынули из кобуры пистолеты, подняли их вверх и разом выстрелили в воздух. Последнее предупреждение!.. Дальше…

Не понимая ничего, чувствуя только, что наступил страшный, решающий миг, Николай бросился из тыла вперёд, в голову нападавших, в ядро кучки командного состава. Там он отыскал всё того же знакомого полковника Фекличева. Холодный садист, прежде чем отдать роковую команду, безтрепетно раздавал мелкие, локальные приказы командирам подразделений, объединённых одним кровавым, преступным делом.

Николай рванулся к Фекличеву. На удивление, достиг его, не перехватили сексоты в штатском и прихвостни в погонах!

Но первым, опередив Николая, к обезумевшему от выслуживания перед властями полковнику, с противоположной стороны, от демонстрантов, домчался священник. Он и стал первым вразумлять очумевшего Фекличева. Тот был готов уже отдать последнюю страшную команду, примененить огнестрельное оружие против безоружных людей, но неожиданно был сбит с толку подбежавшими к нему священником и надоевшим ему уже депутатом Моссовета. Растерялся, шибко боевой полковник, стал тупо соображать, что ответить, как отогнать помеху. Он что-то мрачно промямлил, отвечая священнику и отвернулся от него. Не раздумывал и Николай. Отважно вмешался, рискуя быть схваченным и изувеченным подчиненными сатрапами полковника, требовательно навалился на Фекличева. Тут помогли и подбежавшие трое представителей «прессы», обступившие их.

Николай выпалил полковнику в лицо:

— Вы прекрасно меня помните. Да, я депутат Моссовета. Именно вчера ваши «подчинённые» ломали нам кости у «Баррикадной». Позавчера командуемые вами части, и в особенности Свердловский ОМОН, зверствуя, избили и арестовали многих безвинных людей и нас — столичных депутатов, избранных в высший орган власти населением Москвы, находившихся при исполнении своих полномочий. Это уголовно наказуемое дело!

— Короче! — оборвал его резко Фекличев.

— Короче, вот что. Третий день я добиваюсь от вас, назвать мне, как депутату Моссовета, фамилии и звания особо зверствующих в Москве омоновцев, творящих в нашем городе разбои и преступления. Вы, нарушая Конституцию, Закон, препятствуете этому, уклоняетесь. Через Моссовет мы потребуем судебного разбирательства. И над вами тоже!

На секунду задержавшись с ответом, но потом, решив, что так будет быстрее, полковник неожиданно спросил:

— Вы служили в армии?

— Служил, — ответил Николай.

— Знаете, что такое воинское товарищество? Не выдавать друг друга?..

Николай обомлел от чудовищности слов его. «Установка» ответчика была из арсенала бандитов и воров, а совсем не полковника милиции. Николай задал ещё вопрос:

— Значит, вы скорее пойдёте на служебное преступление, чем назовете преступников?

Фекличев мрачно промолчал.

Николай так же откровенно закончил:

— Жаль мне вас, всех очень жаль, особенно подчинённых. Покрывая друг друга, вы вместе катитесь к такому краю!.. Совершаете страшные преступления. Именно от вашей озлобленности озлобляются и ваши подчиненные. Провоцируя и покрывая, вы являетесь — одним из главных кровавых преступников!

Николай ожидал всего самого ужасного от Фекличева и его подчиненных, но Господь не выдал — стоявшие в американизированных кепках, — всё съели.

Тут выручил, довершил дело священник. Он что-то ещё сказал короткое, но очень ёмкое, духовное, и одновременно сложное для понимания полковника, тот замешкался. Всё! Волна была сбита! Время, миг сатанинской удачи был утерян полковником. Его подчинённые несколько раз вопрошающе взглядывавшие на него, ожидая роковой команды, скисли, стали смотреть вразнобой, по сторонам. Страшной команды вовремя не последовало.

Сам справедливый Бог, перекинул инициативу защищающимся. Они каким-то чутьем почувствовали это, радостно закричали: «Ура!.. Победа!.. «Разом ринулись вперёд. Это было опасно! Николай ужаснулся. Сейчас зачумлённые нелюди с щитами и дубинками размочалят их, начнут стрелять в безоружных!.. Но нет. Всемогущий Милостивейший Защититель оберёг.

Ещё минута-другая и прежде смертоносные, безжалостные каратели, на сей раз растерялись, дрогнули. Подгоняемые наплывающим потоком радостных людей, они отошли нехотя на десять-пятнадцать шагов, но были остановлены командирами и только тогда снова организовали цепь.

По мегафону командующий ОМОНом, милицией и войсками полковник, снова пытаясь вернуть инициативу карателям, объявил: «Сейчас же расходитесь! Предупреждаю. Даём вам три минуты!.. »

Остановившись в безпорядке, демонстранты замерли. Установилась зловещая тишина.

В это время из гущи защищавшихся вышли авторитетные парламентёры. Они потребовали начать переговоры с обезумевшим полковником, командующим антинародным войском. Это окончательно деморализовало вояку. Того обступила уже масса известных депутатов, общественных деятелей и осмелевших журналистов. В особенности полковника смущало присутствие иностранных корреспондентов. Он растерялся в сложившейся необычной ситуации. Отвечать что-нибудь разумное он не умел, но и грубо, по-солдафонски отпихнуть их не отважился. Опасаясь ропота и недовольства своих, охладевших уже к разбою подчинённых. Он, передав группу парламентёров и стаю репортёров кому-то из подчинённых ему офицеров, отошёл в сторону.

Совсем запрезирав опасность, потеряв страх перед теми, кого вчера страшились, люди стали свободно прохаживаться, беседовать между собой. Некоторые и вовсе подходили к омоновцам, к военным, начали беседовать, вразумлять их. Особо смелые безстрашно творили сие, в самой гуще оцепления. Омоновцы вопрошающе взглядывали на своих офицеров растворившихся в нахлынувщей массе гражданских лиц. Сбитые с толку, не знали лихие мясники, как вести себя дальше. Даст ли, наконец начальство команду «фас».. Команды такой не поступало. Офицеры и полковник были заняты, окружены плотным кольцом граждан. В подобной ситуации безжалостные каратели еще не бывали.

Полковник их, всё-таки оказался охочим до популизма. Он отважился и стал беседовать с иностранными корреспондентами, пыжась показать себя всесторонне образованным демократом, рассуждать о чём-то на «высокие материи»..

На многоэтажной сцене у перекрёстка Старого Арбата и Садового кольца, в это время начался стихийный митинг. Выступали депутаты, лидеры партий, известные общественные деятели…

Заметив плотную группу людей, собравшихся за сценой, в начале Арбата, Николай пошёл туда. Здесь выяснилась изначальная причина, обнаружился тот детонатор народного гнева, вызвавший взрыв отчаянного сопротивления людей жестоким карателям.

На тротуаре у стены МИДа, Николай увидел большую лужу крови. Рядом валялась простая, дермантиновая кепка, старый стоптанный ботинок и. костыль. Кто-то уже обвёл мелом на окровавленном асфальте, контур лежавшего здесь тела. Положены были цветы, венок. На лежавшем рядом клочке бумаги — надпись: «Здесь был убит омоновцами инвалид. Ветеран Великой Отечественной войны «.

Стали подходить журналисты, снимать это. Очевидцы рассказали: «Когда от здания МИДа, побив, отдубасив многих увесистыми дубинками, омоновцы погнались за теми, кто побежал искать защиты и укрытия в толчею старого Арбата, один пожилой, оказавшийся здесь инвалид на костылях, не успел скрыться от несущихся карателей. Он семенил, пытаясь уйти, как и все от них. Но они его быстро нагнали, свалили на асфальт и ударами тяжелых дубинок и подкованными бутсами забили насмерть. Не отдавали долго и его тело медикам «скорой». Был забит до смерти и мужчина у троллейбусной остановки. Сильно покалечена женщина. Всё это и переполнило чашу терпения людей.

Забыв о какой бы то ни было безопасности и о защите своей жизни, отбросив страх и осторожность, с голыми руками, люди бросились сооружать защиту от громил, потерявших всякий образ человеческий. Ничто не помогло им. Ни слаженность, ни подмога, когда к омоновцам сбежались все другие части карателей. Началом сражения послужило убиение озверевшими омоновцами людей и особенно ветерана-инвалида. Здесь произошла основная, зачинная стычка, которая привела к многочисленному с обеих сторон опасному противостоянию, к сражению, едва не разрешившемуся большой кровью.

Именно тут-то Бог осуществил невозможное для человеков. Он взял инициативу от вооружённых до зубов орд, озверевшей тысячеголовой гидры и передал её безоружным, малочисленным, безправным людям. «В немощи человеческой сила Божия совершается «.

Как и у Дома Советов вновь «показал» тут себя во всей «красе» скользкий двоеручник Н. Гончар — бывший первый секретарь столичного, Бауманского горкома КПСС, на сей день — Председатель президиума Моссовета, и, как полагается — активный демократ. Пользуясь приёмом мелкого провокатора, он в очередной раз перекрасился в сочувствующего одержавшим победу людям, обворожил ловкой демагогией доверчивых парней у горящего автомобиля — «коробочки», из которой они выкачали бензин по бутылкам. Гончар уговорил их, отдать ему боевой, оборонительный запас. Углядел валявшийся невдалеке деревянный щит, собственноручно взял его, помог уложить на него бутылки с бензином. Торжествуя, донёс его вместе с подбежавшими прихлебателями — депутатами типа майора А. Жукова, до осмелевших теперь, набежавших репортёров жёлтых газетёнок и журнальчиков. Не побрезговал сей высокий чин столицы, такой фискальной, жалкой ролью. Сыграл её с усердием. Ликуя, как гоголевский Бобчинский от своей удачи, от своего холуяжа перед более высокими бесами от «демократии», которым он услужил, Н. Гончар громко, упиваясь своим «подвигом», стал рассказывать небылицы о принесённых им «грозных» трофеях, о том, какую опасность таят в себе собравшиеся манифестанты.

Конечно, теперь никакого и намёка на продолжение боя уже не было. Расстроились, смешались ряды как баррикадников, так и страшного, безжалостного ещё минут десять-пятнадцать назад ОМОНа.

Темнело. Всё тот же Н. Гончар, получив новое указание извне, хитро щурясь за поблескивающими очёчками, стал уговаривать депутата Константинова, чтобы тот выступил с предложением ко всем защитникам, разобрать баррикады и разойтись. Смысл лукавства и дураку был ясен. Отступившие и сдавшие поле боя, были бы признаны потерпевшими разгром. Надо было во что бы то ни стало, побеждённых сделать победителями. Лавры победы отдать не людям, сокрушившим нападение войск МВД, а потерпевшим первое крупное поражение псам демократии, и поэтому упорно не уходившим, мрачно стоявшим на месте. Гончару в его жалкой, подловатой суете помогали прокурор Москвы Пономарев и другие «активисты», как от «органов», так и сокрытые сторонники «демокрадов». Константинов, опасаясь потерять авторитет у народа, не согласился. Тогда Гончар стал уговаривать Николая и других депутатов Моссовета, — всех, кто имел авторитет у патриотов. Никто на его уговоры не согласился.

" Умеет отрабатывать «хлеб»!.. Настырный, когда ему надо. Так бы на своём посту радел бы о людях, а не против них.." - подумал Николай про Гончара, наблюдая за его шустрой деятельностью.

Тот нервничал, отринув привычную ему осторожность, громко, в открытую, стал самолично уговаривать всех разойтись до темноты, которая уже сгущалась. Его никто не слушал. «Так бы мы всегда были мудры, хладны к подловатым призывам! »

Не так давно оборонявшиеся люди улыбались, подчёркнуто безпечно прогуливались, перед загрустившими нападающими. Беседовали с ними, явно демонстрируя всю никчемность, ненужность затеи их командиров. Но напряжённость обстановки сохранялась, полностью не исчезала. Отошедшие чуть подальше вооружённые орды мрачно выжидали. Могла ещё последовать безумная команда, и они ринулись бы на собравшихся, отмщая за свой позор поражения.

Торжествующие группы людей заняли большую территорию Садового кольца от Старого Арбата до Калининского проспекта. Всё было уже ясно. И битва шла теперь другая. Она была передана в нечистые руки прессы. Те ловко, умело стали кроить общественное мнение по-своему, по-бесовски. Вначале противостояния они долго околачивались возле нападавших, подзуживая, подталкивая тех, кто в «шапке» с высокой американизированной тульей, на новые атаки. Как они желали поражения восставшего против насилий народа! Как они жаждали горяченького, остренького материала!.. Крови братьев!.. Натравить одних на других, сыновей одного народа, и поприсутствовать на кровавом пиру! Вот наслаждение для них! Позлорадствовать над вновь поверженными, воспротивившимися Новому Мировому порядку! Не получилось. Теперь они перешли на противоположную сторону. Желая поживиться на другом поле. Безраздельно властвующие обывателями, они и тут повели себя нагло. Стали бойко строчить перьями, снимать всё через свою гнусную призму, разбрасывая свои ядовитые споры лжи, подсовывая в кадры вынутые из-за пазухи и сумочек пустые бутылки из-под водки, ножи, заточки., подставлять их к восставшим. Выискивать и особенно старательно снимать, случайно затесавшихся сюда пьяниц. А уж как отсняли, «отразили» они принесённые Н. Гончаром бутылки с бензином!.. Профессиональные шельмы мастерски, в очередной раз поизощрялись в клевете, поизливали в свои микрофоны помои на победивший народ. На тех, кто остановил здесь разрастание метастаз злокачественной опухоли «демократии», расползшейся на всю страну. Увы, происшедшая здесь остановка смертельной болезни была недолгой.

Были осуществлены и спланированные мелкие провокации.

Прибежали два арбатских бича, ублюдка. Мелом на асфальте и стенах зданий, провокационно нарисовали фашистские свастики, разные словечки от «sex «до матерщины. Около них собралась целая толпа журналюг, сладострастно, жадно стали снимать это на фоне торжествующих победу людей

Не боясь огласки, не страшась попасть в снимаемые кадры, Николай решительно подошёл, надавал подонкам пинков. К огорчению лепечущих врунов, шоу закончилось, бесы от пера и камер улетучились с этого места так же быстро, как и слетелись, но снимки, как и планы словесного вранья, были готовы…

Хрупкое перемирие милостью Божией сохранялось. На собравшихся не нападали. И они мудро, терпеливо ждали, не уходили. Не отдавали победу свою врагам, супротивникам.

Репортерши продолжали шнырять между простыми безхитростными людьми, выигравшими великое сражение. Дотошно задавали всем каверзные вопросы. Вываляв потом всё чистосердечно сказанное им манифестантами в грязи своих гнилых душонок и, на ходу присочиняя, привирая, записывали пакости в свои блокнотики. Вши есть вши, что на них обращать внимание! Сейчас не до них! Главное — победа! Она взята, выиграна у противника! И это — главное!.. Хотя бы для опыта других побед, для накопления той, наиглавнейшей! Победы окончательной!.. Для которой мы без устали и трудимся всю жизнь.

Творцы сатанинской «четвертой власти» сумели и в этот раз, перевернуть всё с ног на голову. Донести до миллионов послушных им зрителей и читателей явную, злобную ложь о совершившемся здесь событии.

Усилия Н. Гончара и прочих «дипломатов» не увенчались успехом и несмотря на их ощутимую помощь и поддержку, полковник Фекличев не вытерпел, дал команду войскам, милиции и чумному ОМОНу отходить. Поражение их было полным!.. Никто не кричал им вслед, не улюлюкал. Победивший народ просто молча проводил их сочувственным, великодушным взглядом.

Народ ликовал! Таких праздников у него совсем немного!.. На быстро сооруженных транспарантах можно было прочитать: «Еринг! Мы тебя умыли!», «Ельцина — под суд!», «Вычистим Лужу из Москвы!», «Ерин и Ельцин — фашисты!..», «Власть иноземцев сокрушим!»

.. Это был Праздник! Настоящий! Наш праздник! Как долго мы его ждали. Две недели непрерывных унижений, побоев, погони,. полного безправия. Уже были близки к отчаянию, отверженные всеми. Что всего обиднее — своим же, глухим ко всему благому, отупевшим от свалившегося на него личных бед и разрухи населением. Приковали несчастных к лживым, подлым «комментаторам» из «телеящика» и грязным газетёнкам, впрыскивающим ложь и распад. А жаль! Здесь только что прпоизошло историческое событие! Большая победа народа над войском диктатуры! Всего менее чем тысячная (!!!), часть населения столицы — выстояла и победила! Выдержала и все предыдущие долгие, холодные две недели побоев и издевательств! Вырвала заслуженную победу! Сегодня был дан первый, сильнейший отпор сбесившимся врагам Отечества. Мы дождались милости Божией. Мы победили! С нами Бог!!! А если Он с нами, то никто же на ны!.. Кто против нас. С нами Бог! Разумейте, языцы, и покаряйтеся! Яко с нами Бог!.."

Только к 21.00 разошлись люди, и вновь было открыто движение по этому участку Садового кольца.

Вот, что может творить монолитное, русское, святое товарищество, под Божьими знамёнами!..

Большая сила — товарищество. Но не опошленное коммунистами, а то — настоящее, древнее, о котором так проникновенно написал Н.В. Гоголь, в своей монументальной повести «Тарас Бульба»:

«.. Не для того, чтобы ободрить и освежить казаков, — знал, что и без того крепки они духом, — а просто самому Тарасу хотелось высказать всё, что было на сердце, он сказал:

— Хочется мне вам сказать, о том, что такое есть наше товарищество.

Вы слышали от отцов и дедов, в какой чести у всех была земля наша: и грекам дала знать себя, и с Царьграда брала червонцы, и города были пышные, и храмы, и князья русского рода, свои князья, а не католические недоверки. Всё взяли бусурманы, всё пропало; только остались мы, сирые, да, как вдовица после крепкого мужа, так же как и мы, но — земля наша! Вот в какое время подали мы, товарищи, руку на братство; вот на чём стоит наше товарищество! Нет уз святее товарищества! Отец любит своё дитя, мать любит своё дитя, дитя любит отца и мать: но это не то, братцы: любит и зверь своё дитя! Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей!

Вам случалось не одному помногу пропадать на чужбине; видишь — и там люди! Также Божий человек, и разговоришься с ним, как с своим; а как дойдет до того, чтобы поведать сердечное слово, — видишь: нет! умные люди, да не те; такие же люди, да не те!..

Нет, братцы; так любить, как русская душа, любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем дал Бог, что ни есть в тебе, а!.. — сказал Тарас, и махнул рукой, и потряс седою головою, и усом мотнул, и сказал: — Нет, так любить никто не может!

Знаю, подло завелось теперь в земле нашей: думают только, чтобы при них были хлебные стоги, скирды, да конные табуны их; да были бы целы в погребах запечатанные мёды их; перенимают бусурманские обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продаёт, как продают бездушную тварь на торговом рынке. Милость чужого короля, да и не короля, а паскудная милость польского магната, который желтым чёботом своим бьёт их в морду, дороже для них всякого братства; но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства; и проснётся он когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками; схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело.

Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество. Уж если на то пошло, чтобы умирать! Никому, никому! не хватит у них на то мышиной натуры их!

Так говорил атаман и, когда кончил речь, всё еще потрясал посеребрившеюся в казацких делах головою; всех, кто ни стоял, разобрала сильно такая речь, дошёл далеко, до самого сердца; самые старейшие в рядах стали неподвижны, потупив седые головы в землю; слеза тихо накатывалася в старых очах; медленно отирали они рукавом, и потом все, как будто сговорившись, махнули в одно время рукою и потрясли бывалыми головами. Знать, видно, много напомнил им старый Тарас знакомого и лучшего, что бывает на сердце у человека, умудрённого горем, трудом, удалью и всяким невзгодьем жизни, или хотя и не познавшего их, но много почуявшего молодою жемчужною душою, на вечную радость старцам родителям, родившим их «.

Демпресса визжит от досады за поражение. На Смоленской площади. Обзывала защитивших наконец себя и достоинство Москвы, страны, называла не менее как «сброд, люмпены, хулиганье, боевики….»

Реакция у участников же и у сочувствующих, была одна, — наконец! Слава Богу! Наконец-то народ расчухался, отморозился!..

Значительный день, знаменательный, исторический.

ВТОРОЕ ВИДЕНИЕ

Дано оно было Николаю накануне, в ночь со 2-го на 3-е октября, перед предшествующими значительными событиями 3−4 октября 1993 г. На сей раз, ему явилась его, вот уже десять лет как покойная, мать.

Со дня смерти своей, она являлась ему раза три-четыре, и всегда происходило одно и то же. Николай с плачем бросался ей в ноги, каясь за всё то горькое, что он ей доставил в жизни. Она досадливо хмурилась и исчезала. И тут он хотел совершить то же, но на сей раз она осталась. Строго, жестом остановила его, настроила на серьезное, предстоящее ему, и пошла впереди. Он внутренне собрался, повинуясь, отправился за ней.

Вошли они в какой-то зрительный зал со сценой, со стороны затемнённого фойе. Свет был неяркий и на сцене, и в зале. Они пошли по проходу к сцене. Зачем? Какая надобность, куда его ведут?

Николай на ходу лихорадочно соображал, что здесь происходит? Репетиция представления? Не похоже. На сцене какая-то очередь у обычного столика, за которым сидит мужчина и записывает то, что ему сообщают подходящие к нему люди, выстроившиеся в длинную очередь. Такие же очереди стояли и к столикам, стоящим в проходах зала. Там, тоже — быстрые короткие расспросы и запись в журнале.

Вслед за матерью Николай прошёл по боковому проходу, свернув перед сценой вправо. Мать на ходу обернулась к нему. Ещё раз строго взглянула на него, словно мобилизуя. Он внутренне подтянулся. Послушно шёл за ней, полностью осознав, что происходящее здесь — значительное, очень важное не только для него, но и для всех собравшихся событие.

Они свернули в центральный проход. Там мать опять взыскующе, строго посмотрела на сына, приостановилась.

Потом они встали в конец длинной очереди. И тут Николай отчётливо всё понял! Происходит запись Туда! В смерть! Без шуток…

— Не-ет!… — закричал Николай всем существом своим.

" Только не сейчас. — забилась, запульсировала в нём мысль. — Не сейчас. Когда он только что встал на путь исправления безответственного жития своего. Обрел его, нужный, покаянный путь. Вошёл в Церковь. Не успел ещё на земле-то ничего сделать путного, благого. Набрать хорошего!.. С чем приду Туда? С пустыми руками. Нет!!. Не сейчас! Только не сейчас! Нельзя мне таким являться на Суд, нет! Нет, не сейчас! Не сейчас… «

Мать с сожалением посмотрела на остолбеневшего сына. Испортил он ей важное, так трудно давшееся ей, благое по отношению к нему дело. Другой такой возможности у неё для него, по-видимому, не будет, не представится. Жаль. Огорчённая, она исчезла, как и само видение.

Очнувшись от сна, Николай пребывал ещё в парализовавшем его состоянии. Не знал, не сознавал, и в эту минуту, почему так определил только что увиденное, как — запись собравшихся там людей, запись в Вечность. Те люди были отнюдь не унывающие, наоборот, довольные, взволнованные. С желанием, радостью подходящие, стоящие и записывающиеся. Почему же он так испугался, не захотел? Так поступил?..

Сомнения развеялись потом, вскоре. Дальнейшие события подтвердили всё виденное им во сне.

После расстрела людей у Останкино и у Дома Советов, когда фотографии погибших были опубликованы в газетах, он сразу узнал их. Вспомнил и этот сон-видение, и то, что видел в нём многих из этих убиенных, не только живыми у Дома Советов и внутри него, но и тогда, за день до событий 3−4 октября 93 года, в том зрительном зале со сценой, когда их записывали в Вечность.

Жалел, долго сожалел потом о своём отказе Николай, корил себя, что ослушался матери своей, не откликнулся на зов её, не записался в список, и не вошёл с ними в Вечность, в те огненные дни октября 1993 года. Нужно быть всегда готовым, сразу откликаться на Зов.

ПРИЁМЧИКИ

После такой долгожданной победы, происшедшей накануне, 2-го октября, на Смоленской площади, подъём был особый.

Следующий день — 3 октября, оказался воскресным, как и предыдущий, солнечным, безоблачным.

То ли из-за короткого сна, с необычным, тревожным видением, или по особому предчувствию даваемому нам свыше, не дал себе поблажки расслабиться Николай. Как не был он уставшим, но нашёл в себе силы, уже ночью вычитать положенное правило перед причастием. С постом было легче, т.к. предыдущие дни он почти ничего не ел, некогда было. Заставил себя, и встать рано и семью поднять, собраться и вместе с ними пойти в церковь на раннюю службу.

Опять же по особому предчувствию своему, он обстоятельно исповедовался у священника и причастился Тела и Крови Христовой.

Не заходя домой, Николай, с особым чувством расцеловав детей своих и жену, прямо от храма, пошёл на остановку троллейбуса направляющегося к метро.

http://www.voskres.ru/army/library/kuznetsov1.htm