 |
| Русский вестник | Владимир Юдин | 28.12.2005 |
За последние годы в печати стали появляться хранившиеся в спецхранах под грифом «секретно» или «не выдавать» материалы о трагической гибели поэта и, естественно, это повысило интерес и обострило внимание к его судьбе и творческому наследию, к нераскрытым обстоятельствам его смерти.
Версии:
официальная и логическая
В этот же день (29 декабря 1925 г.) в «Красной газете» было опубликовано сообщение об этом происшествии. Версия о самоубийстве Есенина была поддержана и распространена в массовых средствах информации статьями-некрологами Л. Троцкого, Н. Бухарина, А. Луначарского, Л. Сосновского. В дальнейшем эта версия поддерживалась деятелями пролеткульта (РАПП), в воспоминаниях и мемуарах различных авторов, а также в литературоведении и даже в есениноведении.
Бухарин в «Злых заметках», опубликованных в «Правде» в январе 1927 года, ввел в обиход ярлычное определение — «есенинщина» и призвал дать «залп» по ней.
Залп был дан незамедлительно по всем направлениям. Указом Сосновского, ведавшего издательскими делами, было запрещено издание произведений Есенина (вплоть до 50-х годов ХХ века). Нарком просвещения Луначарский запретил изучение Есенина и его творческого наследия в школе. Был закрыт музей Есенина в Москве, созданный по инициативе его жены С. А. Толстой в 1926 году, а С. М. Эйзенштейн, С. В. Шток и Г. Янушкевич, положив в основу сценария «Злые заметки» Бухарина, начали создавать кинофильм под названием «Против есенинщины». Наконец, в усилившейся антиесенинской пропаганде на Есенина было навешено столько оскорбительных ярлыков и разной клеветы, что ее даже неудобно повторять. Для примера приведу цитату из статьи Б. Розенфельда в «Литературной энциклопедии», изданной в 1930 году: «Богема и принимавший все более острые формы наследственный алкоголизм (!) привели Есенина к гибели: под влиянием тяжелых психических заболеваний он окончил жизнь самоубийством» (т. 4, с. 80).
Не исключено, что для укрепления официальной версии были репрессированы наиболее осведомленные свидетели трагедии Есенина — милиционер Н. Горбов, судмедэксперт А. Гиляревский, застрелилась на могиле Есенина Галина Бениславская, погибла Айседора Дункан, повешен или повесился Г. Устинов, исчез В. Назаров, управляющий гостиницей «Англетер», убита на квартире Зинаида Райх и расстрелян В. Мейерхольд, несостоявшийся постановщик есенинского произведения «Пугачев», в 1937 году расстреляны поэт и друг Есенина Н. Клюев и восемнадцатилетний сын Георгий.
…За последнее время среди литераторов и есениноведов, поддерживающих версию о самоубийстве, как это ни странно, тоже усиливается активность ее пропаганды и стремление принизить значимость исследований и публикаций авторов, доказывающих убийство Есенина. Возглавлявшийся Ю. Прокушевым Есенинский комитет сделал безапелляционный вывод о том, что нет «каких-либо оснований для подтверждения версии об убийстве Есенина». В кратких информационных сообщениях В. Радзишевского в «Литературной газете» от 7 июля и С. Берестова в «Комсомольской правде» от 14 июля 1994 г. перечислены с тенденциозным акцентом «криминальные версии» о том, чем и как убивали поэта, и ни одного слова не сказано о тяжести и характере нанесенных травм, о том, когда они были нанесены — до или после наступления смерти. Авторы пишут: «Экспертиза посмертных фотографий и маской Есенина подтвердила, что повреждений в области лобной кости нет, и рукописный текст стихотворения „До свиданья, друг мой…“ выполнен самим Есениным… живой кровью», которой «потребовалось две (!) капли"…
«Эти заключения не имеют научного, особенно медицинского обоснования, они извращают сущность фактов», утверждает профессор, доктор медицинских наук, историк-литературовед, председатель Петербургского есенинского общества, председатель Петербургского отделения фонда российской культуры Ф. А. Морохов (г. Санкт-Петербург) (см. его кн. «Память учит и обязывает. Правда и ложь об убийстве поэта» — Ярославль, 1995, с. 9).
Творчеством Сергея Есенина Морохов увлекся еще в студенческие годы. А когда уже в конце 70-х — начале 80-х годов в печати были опубликованы засекреченные ранее документы, фотографии, проливающие свет на внезапную смерть поэта, Морохов всерьез заинтересовался обстоятельствами загадочной гибели Есенина. Он собрал и перечитал все, что имеет хоть малейшее отношение к теме: воспоминания и свидетельства современников, документы судебно-медицинской экспертизы, материалы следствия, побывал в бывшей гостинице «Англетер» — последнем пристанище поэта, познакомился с фотографиями, сделанными в тот трагический день — 29 декабря 1925 года, с посмертной маской поэта.
Все собранные материалы Морохов проанализировал не с точки зрения историка-литературоведа, а как патофизиолог. Он пришел к однозначному и твердому выводу — ЕСЕНИН БЫЛ УБИТ с последующей имитацией самоубийства. «Об этом свидетельствуют странгуляционная полоса (след от петли), проходящая не на шее, а под подбородком, впереди правой ушной раковины к левой; тяжелые травмы (глубокая вмятина на лбу в области переносья, предположительно от удара рукояткой нагана, выбитый глаз, рана на тыльной стороне правого предплечья), которые на основе законов патофизиологии имеют прижизненное происхождение», — пишет исследователь.
В 1987 году, выступая с докладом на ежегодных Есенинских чтениях в Ленинграде, Федор Александрович обнародовал свою версию убийства Есенина. Изложение его доклада было опубликовано в газете «Труд». С того дня началась борьба Морохова с теми, кто придерживается «навязанной нам властями», как считает Федор Александрович, официальной версии о самоубийстве поэта. Он выступил с большими статьями в «толстых» литературно-публицистических журналах «Молодая гвардия» и «Русь», печатался во многих еженедельниках, массовых изданиях. К 130 его работам по медицине, психологии за последние годы добавилось больше десятка публикаций по есениноведению.
Судебно-медицинский и патофизиологический анализ, обобщение всех установленных травм и ранений в плане их прижизненного или посмертного происхождения и тяжести позволяет утверждать, считает Ф. А. Морохов, что «вдавленная борозда», глубиной 0,3−0,5 сантиметра, с угловым дном, не могла образоваться от давления цилиндрической трубой. Ожога ладони не отмечено. На 4 сантиметра выше борозды, на лобной кости отчетливо виден параллельно идущий валик, что можно считать отломанной костной пластиной, верхним ее краем, а нижний, вдавленный край образует борозду. На маске и фотографиях хорошо видно повреждение переносья с ямкой под бровью в углу глазницы, что и трактуется некоторыми исследователями как входное отверстие от пули. Правильное объяснение этого факта лежит на совести судмедэксперта.
На фотографиях, которые хранятся в Пушкинском Доме, хорошо видна горизонтальная рана на тыльной стороне правого предплечья, с разошедшимися краями, почти до округлой формы, над глазницей большой «синяк», отмеченный в акте Горбова. На посмертной маске отчетливо виден отек век, распространившийся на щеку. Все эти травмы могли возникнуть только на живом еще теле Есенина. Подчеркнем их прижизненное происхождение. (…) Объективный анализ приведенных данных позволяет сделать вывод о том, что Есенину был нанесен сильный удар в область переносья твердым прямоугольным предметом. Потом уже, после наступления смерти, коченеющее тело, с согнутой в правом локтевом суставе рукой и «захватом» кистью трубы отопления, было к этой трубе привязано веревкой «за шею с правой стороны». Об этом можно судить по странгуляционной борозде, проходившей впереди правой ушной раковины, под подбородком к левой ушной раковине, и теряющейся позади ее где-то на голове, повернутой лицом к стене.
Если предположить невероятное, продолжает Ф. А. Морохов, что Есенин даже с такими тяжелыми травмами сумел залезть под самый потолок, высотою не меньше 4 метров, и самостоятельно привязать себя веревкой к вертикальной трубе, приняв при этом описанное положение, то при наступающем умирании и общем расслаблении мышц (релаксации), тело его выскользнуло бы из полупетли, державшей его за подбородок, и упало бы на пол.
Поэт хотел жить
В автобиографии 1924 года Сергей Есенин написал о себе, о своем жизненном пути и творчестве: «Мне пока еще рано подводить какие-либо итоги себе. Жизнь моя и мое творчество еще впереди».О самоубийстве даже намеком не говорится ни в одном произведении поэта, в том числе и в предсмертных: «Черный человек» и «До свиданья, друг мой, до свиданья». Более того, с критикующим «Двойником» — собеседником, сильным врагом, «Черным человеком» — он вступает в единоборство за жизнь. Прочтем еще раз окончание гениальной поэмы, которая полна метафор и философско-психологических обобщений, поэтических откровений и художественных образов:
Черный человек!
Ты прескверный гость.
Эта слава давно
Про тебя разносится.
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его
В переносицу…
Поэт гениально создал персонифицированный идейно-художественный образ критикующего собеседника «Двойника», при этом внутреннего, зеркального «Я», доброжелательного, объективного и внешнего, общественного «Двойника», недоброжелательного «черного человека», «негодяя», носителя зля, которого он ненавидит и активно борется с ним и бросает трость «к морде его в переносицу"…
Как известно, в литературоведении трагедии Есенина придается значение как факту, подтверждающему версию о самоубийстве поэта, предсмертному стихотворению:
До свиданья, друг мой, до свиданья,
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой,
без руки и слова,?
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
Ф. А. Морохов не без оснований ставит под сомнение, что это стихотворение написано Есениным, да еще его кровью…
В самом деле, во-первых, стиль стихотворения недостаточно типичен для есенинского таланта своей прямолинейностью и обедненностью образов и, особенно, несоответствием творческого состояния, жизненных интересов и планов поэта. Во-вторых, о том, что оно написано самим Есениным, утверждали в своих воспоминаниях только Эрлих и Е. Устинова. Стихотворение это было опубликовано в газете на второй день после смерти Есенина. Там же было сказано, что оно адресовано Эрлиху. Но ведь Эрлих никогда другом Есенина не был! «Милым другом» поэт называл Н. Клюева. В этом можно легко убедиться, перечитав их переписку. В-третьих, до настоящего времени окончательно не установлено, когда и как стихотворение попало в Пушкинский Дом и в редакцию газеты.
«Мне предоставилась возможность видеть это стихотворение при дневном и электрическом освещении, — пишет Федор Морохов. — И у меня возникли сомнения, отмеченные выше. Цвет букв похож на цвет фиолетовых чернил. Буквы сравнительно большей величины, чем обычный почерк поэта, толщина их достаточно ровная, без утолщений и неизбежных клякс, которые должны бы быть при написании свежей кровью, как известно, свертывающейся (коагулирующей) в белковые сгустки. Написание 38 слов, имеющих 194 буквы и 14 знаков препинания между ними, без клякс от сгустков свежей крови трудно представить — это практически невозможно» (Морохов Ф. А. Памятъ учит и обязывает. Правда и ложь об убийстве поэта. — Указ. изд., с.25).
Трагичность судьбы Есенина, его неожиданная и преждевременная гибель в расцвете поэтического дарования и активной творческой и общественной деятельности не является только его личной трагедией, она связана с трагичностью судьбы России и русского народа, прежде всего его духовной элиты.
В русской поэзии и литературе Есенин, как и Достоевский, неповторим и выходит за пределы установившегося понятия о гениальности. Есенина нельзя поставить в любой ряд деятелей культуры, он уникален в поэзии и трагической судьбе, как уникальны по-своему Пушкин, Лермонтов, Некрасов и Достоевский.
Был ли Есенин алкоголиком?
О Есенине еще в двадцатые годы было распространено представление, что он пьяница, а по роману Мариенгофа даже алкоголик. К сожалению, этот ярлык поддерживают некоторые современные литературоведы. К примеру, в своей обширной статье в журнале «Литературный Азербайджан» (N 11, 1990 г.) Г. Шипулина пытается доказать злоупотребление алкоголем в последние годы жизни и приводит в качестве «свидетельства» цитаты из воспоминаний авторов, где-то и когда-то видевших поэта в состоянии опьянения.Скажем и мы: да, Есенин выпивал и пьяным бывал, но это происходило, как правило, в компаниях почитателей и приятелей на различных встречах, особенно в заграничной поездке по Европе и Америке с А. Дункан, которая и сама была, чего греха таить, пристрастна к алкоголю. Однако ни в одном медицинском документе, ни в воспоминаниях, исключая Мариенгофа, не отмечено ни одного признака, характеризующего наркотическое пристрастие Есенина к алкоголю. «Он не страдал алкогольной потребностью, так называемой физической зависимостью от алкоголя, у него не было, как у пьяниц, потребности в „рюмке опохмелья“ и „многодневных запоев“, присущих алкоголикам, — пишет Федор Морохов. — Наоборот, он понимал свою слабость в противодействии компаниям его поклонников и почитателей выпить за его счет» (Указ. соч., с. 22).
Осуждая себя в последние годы, Есенин твердо решил расстаться с вредной слабостью. Так, в письме Г. Бениславской в 1924 году он писал: «Назло всем не буду пить, как раньше… Вообще хочу всех привести в недоумение. Уж очень мне не нравится, как все обо мне думают… Все это было прощанием с молодостью. Теперь будет не так».
В Ленинград Есенин приехал с желанием жить по-новому, с большими творческими планами, с решением создать свой журнал. Отметим также, что за последние два года Есенин написал более 100 произведений, которые являются наиболее идейными и высоко художественными. В стихотворении «Пушкину» он так выразил свое настроение:
Но обреченный на гонение,
Еще я долго буду петь…
Чтоб и мое степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть…
Владимир ЮДИН, профессор филологии, г. Тверь
