 |
| Русский дом | Марина Анашкевич | 20.12.2005 |
За свою недолгую жизнь он успел многое. В России и за рубежом было издано более десятка его книг: «Един Державин», «Ключ к Гоголю», «Ивановская горка», «Козацкие могилы», «Москва или Третий Рим», «Крестный путь Русской армии генерала Врангеля» и другие. В отечественной и зарубежной периодике было напечатано более двухсот его художественных, публицистических и критических произведений. В творчестве этого самобытного, истинно русского писателя удачно соединились художественное мастерство, сказительский дар и объективность летописца. Венцом его творческого пути стал легендарный труд «Сорок сороков» — уникальная летопись Москвы златоглавой, всей её истории. Вот как пишет об этом сам Пётр Георгиевич, избегая местоимения «я» и упоминая о себе как бы вскользь, в третьем лице:
«Мечта составить список „всех московских церквей“ владела не одним десятком душ на протяжении десятилетий. Нам известно полдюжины более или менее завершённых попыток такого предприятия и множество оставленных без окончания. Тем не менее данная работа сделана самостоятельно и лишь после того сверена со всеми доступными существующими печатными и рукописными аналогами, что дало возможность при сопоставлении более точно выверить данные».
Первый повод к началу собирательского труда дал составителю его добрый приятель Алексей Булатов, подаривший в 1975 году ксерокопию перечня храмов с адресами из справочника «Вся Москва на 1916 г.». Великим постом ему захотелось обойти хотя бы все монастыри Москвы, и в Алексеевской обители он встретился с замечательным двенадцатилетним мальчиком, удивительно много неизвестного рассказавшим ему о московской церковной старине.
Затем начались следующие друг за другом счастливые совпадения, когда вовремя находится нужная книга или кто-то невзначай рассказывает точно ложащуюся в строку историю, откуда-то «сами собою» появляются тщетно разыскивавшиеся прежде сведения и появляется свободное время для поисков в городе на местности.
Пётр Георгиевич, отведя себе в созданной им истории всех московских храмов скромную роль «автора-составителя», не просто свёл воедино все существовавшие до него историко-описательные рассказы. Поражают масштаб его собственных поистине энциклопедических знаний и совершенное владение словом писателя-историка, позволившее ему создать труд беспримерный и вдохновенный, пользующийся любовью читателей и в наше время.
Пётр Паламарчук, благодаря православному мироощущению, сумел найти ключи к творчеству глубоко почитаемого им писателя Николая Васильевича Гоголя. Понятия «соборность» и «общее дело» были для Петра Паламарчука не пустым звуком. Принадлежа к элитарной семье (внук маршала, сын капитана 1 ранга, героя, потопившего в Великую Отечественную войну немецкий эсминец), выпускник МГИМО Пётр Паламарчук мог бы найти себе массу развлечений в компании «золотой» молодёжи. А он, вместо этого, ходит по московским улочкам и дворам, расспрашивает старожилов, собирая дополнительные сведения к уже известным фактам, проводит долгие архивные разыскания. Красивый, общительный, широкий по-русски, он привлекает многих и многих в помощь себе — ведь им движет одно стремление: ВОСКРЕСЕНИЕ ЖИВОГО ОТЕЧЕСТВА, а это возможно только общими усилиями.
Ставший легендарной личностью, Пётр тем не менее остаётся в памяти близких и друзей живым человеком, чуждым каких бы то ни было сверхъестественных черт:
«Как-то он пришёл в „Литературную газету“, — вспоминает критик Павел Басинский, — с причудливо вырезанной палкой, уже смертельно больной, большой, бородатый, весёлый и говорливый. Говорят, что он не чуждался дружеских писательских пирушек в ЦДЛ, был „своим парнем“. Но вдруг, где-нибудь во французском посольстве, мог озадачить посла своим чистейшим французским языком… Да — такой. Наш миссионер».
В своём Поминальном слове от 17 февраля 1998 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II сказал так: «То, что в Москве в последнее десятилетие восстановлены сотни разрушенных в годы лихолетья храмов, есть труд и автора этой книги». Первосвятитель назвал раба Божия Петра «православным христианином с глубокой, обретённой в юности и пронесённой через всю жизнь верой в Господа и Святую Его Церковь». И, конечно, не случайно в день отпевания Петра Георгиевича, в момент выноса гроба из храма, зазвонили колокола многих московских церквей — так прощалась с ним Первопрестольная и благодарила за незабвенную любовь к её святыням… Ведь писал он «Сорок сороков» ради прославления Москвы, без которой не было бы, нет и не может быть России. Причём творилась история московских храмов в самое неподходящее для этого время, когда церковная тема была под запретом, и тех, кто занимался ею всерьёз, «приглашали» на Лубянку. Но так уж устроен русский гений, создающий шедевры в режиме наибольшего неблагоприятствования. В середине восьмидесятых, когда был закончен в рукописи его подвижнический труд, ещё не грезились ни восстановление храма Христа Спасителя, ни повсеместная реставрация уцелевших церквей. Все четыре тома «Сорока сороков» пришлось тайно переправлять за рубеж, и при содействии единомышленников выпускать книгу в свет под псевдонимом Семён Звонарёв, в котором был прозрачный намёк на фамилию автора: южнорусское «паламарь» значит «звонарь».
Предчувствуя свой скорый уход в мир иной, Пётр Паламарчук завещал своим последователям: «Автор рассматривает свою работу именно как составительскую и обращается с просьбой включиться в неё в будущем всем, кому что-либо известно о трагически-славной истории «Сорока сороков"…»
Пётр не дожил до возрождения многих разрушенных храмов столицы, об утрате которых так скорбела его душа. Не застал он, увы, и невиданного по размаху строительства в Москве новых церквей, в том числе и собора Живоначальной Троицы в Орехово-Борисове — храма, задуманного как памятник Тысячелетию Крещения Руси. Не дожил, но, водимый Промыслом Божиим, посвятил свой духовный труд ВТОРОМУ ТЫСЯЧЕЛЕТИЮ ПРАВОСЛАВИЯ НА РУСИ, веруя в близкое возрождение своего поруганного Отечества.
Русский человек не мог и помыслить уклада своей жизни без храма. Это и воспринял своим творческим духом наш современник, летописец Пётр Паламарчук, это и стало закладным камнем главного труда его жизни, недаром ему было дано имя Пётр, что означает «камень».
Бывают поразительные совпадения: Марина Цветаева, столь же беззаветно любившая Россию и золотую её сердцевину — Москву, словно бы ему, Петру, провидчески посвятила строки:
…И все сорок — чти —
Сороков церквей.
Исходи пешком —
молодым шажком! —
Всё привольное
Семихолмие.
Исходил. Под конец жизни уже немолодым шагом, неся тяжкий крест болезни. И ушёл сразу, как только осуществил мечту всех живших до него ревнителей исторической памяти. Передал будущим поколениям святой град Москву, самую её душу подарил всем нам.
Вечная, светлая память ему!
