 |
| Русский дом | Александр Бобров | 16.12.2005 |
Мало кто знает, что композитор оставил и глубокое по мысли литературное наследие, собранное в книге «Музыка как судьба» (издательство «Молодая гвардия»). Георгий Свиридов начал вести дневники в манере любимых им Блока и Розанова весьма поздно: в начале 70-х. Переломным в жизни гения стал 1973 год, когда умерла горячо почитаемая им матушка, а потом ближайший соратник, выдающийся дирижёр Александр Александрович Юрлов. Самого Свиридова одолела затяжная болезнь, и он при драматических обстоятельствах ушёл с поста председателя правления Союза композиторов РСФСР. «Приближалось шестидесятилетие, — пишет в предисловии добросовестный и чуткий составитель тома „Музыка как судьба“ Александр Белоненко, — „телега жизни“ неумолимо катилась вниз… Рождались новые, зрелые чувства, вызревала новая, как он любил говорить, идея жизни».
ЖИЗНЬ И НОВЫЙ ФАШИЗМ
Выстраданную идею жизни Георгий Васильевич выразил непостижимо просто: «Водораздел, размежевание художественных течений происходит в наши дни совсем не по линии „манеры“ или так называемых „средств выражения“. Надо быть очень наивным человеком, чтобы так думать. Размежевание идёт по самой главной, основной линии человеческого бытия — духовно-нравственной. Здесь начало всего — смысл жизни!»Свиридов выбирает самую высокую смысловую точку отсчёта, и потому, чего бы он ни касался: художественного творчества, морали, даже тайно вершащейся политики, композитор без всякой наивности или двуличности прозревает Истину.
«Новый фашизм родил новый тип войны. Война-истребление, война-мясорубка, война-бойня почти без всякого риска для фашистской стороны, на основе материального, технического превосходства, когда нападающая сторона агрессоров теряет 200 человек, а нация-жертва обречена на заклание. Воскрешение древних дохристианских идей — религиозного истребления целых народов, приносимых в жертву новым мировым владыкам, злодеям, которых ещё не знал мир. По сравнению с Бушем или Шароном, и Троцкий, и Сталин, при всей своей беспощадности, кажутся мальчишками, играющими в оловянных солдат».
Потрясает то, что композитор прозревал сущность этого фашизма за несколько лет до разрушенных сначала электронными СМИ, потом деньгами, а затем уж и бомбами Югославии, Афганистана, Ирака, прибираемой к рукам НАТО Грузии. Да, Свиридов понял суть, а глава агентства, призванный не политиканствовать на крови и горе, а просвещать народ, делает вид, что ничего не понимает. Кто же у нас управляет культурой и в чьих интересах?
«Я устал от беспочвенных воплей и сетований по поводу „нецивилизованности“ России, „нецивилизованности“ русских, главным образом. Странно слышать, когда так говорят соотечественники Менделеева, Гоголя, Склифосовского, геометра Лобачевского, Лермонтова, Тютчева, Есенина, Достоевского, П. Чайковского. Правда, я говорю о культуре, а не о цивилизации, о „Слове о полку Игореве“, а не о позолоченном унитазе…
Глубокое отвращение и брезгливость вызывает деятельность руководителей TV типа Попцова и Яковлева — гигантские провокаторы, чья деятельность является преступлением против человечества. Иначе я их назвать не могу.
Постоянно торчит в TV-ящике академик Лихачёв, выступающий против государства с преобладающим религиозным сознанием. Где и когда оно было другим?»
Для Свиридова оставалось непреложной истиной то, что только сильное православное государство, сохраняющее свои духовные устои, может сохранить Россию на карте мира. По мере сил и он отстаивал эти устои.
О КРИТИКАХ и ПОЭТАХ
«Неправильно пишут о моём пристрастии к литературе, что я считаю литературу первой в иерархии искусств. Последнее — совсем чепуха.Я же пристрастен к слову (!!!) как к началу начал, сокровенной сущности жизни и мира. Литература же и её собственные формы — это совсем иное. Многое мне в этом (в литературе собственно) чуждо. Наиболее действенным из искусств представляется мне синтез слова и музыки. Этим я и занимаюсь».
Да, прежде всего Свиридов занимался творчеством. «Что мне дорого в поэзии? — высокое, благородное движение души».
Для Свиридова это был основной критерий, с которым он подходил к современной поэзии как внимательный читатель и тонкий знаток. Никакие изыски, эпатажные выходки, формальные или политические дерзости его не волновали. Для него как бы не существует многих растиражированных имён (про Евтушенко он записывает между делом: «Литературный сексот, провокатор, которому, в силу особенностей его службы, разрешено говорить иногда некоторые «вольности»), а Виктора Лапшина из лесного Галича Свиридов знает и включает в свой духовный мир:
«Поэзия Русская (с большой буквы! — А.Б.): до Рубцова, Передреева, Прасолова, Вл. Соколова, Куняева, Кострова, Ю. Кузнецова, Лапшина. Некая вялость, прибитость средой, всеми этими Ваншенкиными…»
ЭПОХА И ПРАВОСЛАВИЕ
В 1991 году Свиридов сразу понял, что наступил заключительный этап разрушения исторической России:«Итак, Третья мировая война началась, и Советский Союз уже проиграл её, сдав страну почти без боя, погубив наш русский народ, его вековую историю, которая закончилась так позорно и бесславно. Вечное проклятие апостолам зла и сатанизма и всем их пособникам».
Тетрадь 1991 года, исполненная проклятиями апостолам зла, — самая горестная и публицистически беспощадная:
«22 августа. Жуткие, мрачные события последних дней, потрясающие, кроме прочего, чудовищным скудоумием, какой-то фантастической легкомысленностью. Люди — по ту сторону добра и зла (но, может быть, и не все, правда). Неустойчивость жизни ужасающая, в речи — полнейшая безграмотность, явление „шпаны“ стало всеобщим в семье, на работе, среди так называемой „интеллигенции“, в политической жизни, в искусстве, которое всё заражено шпанскостью…»
А следующая пространная запись начинается подчёркнутой и провидческой записью:
«Идёт скоропалительное создание класса паразитов».
Итак, «явление шпаны» — состоялось, создание класса паразитов, по существу, завершилось — идёт перераспределение богатств и средств влияния уже внутри его. Что же нас ждёт, на что опереться? На что надеяться? Одна из последних записей композитора сделана 1 мая 1994 года, когда Георгий Васильевич сам себя поздравляет с Пасхой: «Христос Воскресе!»
«Вечером смотрел по телевизору выступление перед Заутреней Патриарха — грустное, но спокойное, потом водружение Святого Креста на купол Казанского собора в Петербурге — Петрограде — Ленинграде. Не знаешь, как и назвать этот город, наиболее пропитанный злом (больше даже, чем Москва или грязная Одесса, полная теперь малороссийского тупого национализма, но всё же не столь и полного дьявольского, как Зиновьевский Ленинград — эта северная Одесса… Теперь надежда лишь в СПОКОЙСТВИИ и ТЕРПЕНИИ (опять и опять). Кажется, что это есть в церковных людях. Терпение, но и действие».
Да, надо набраться мужества, терпеть, но и действовать, опираясь на жизненный, духовный пример и заветы наших великих и мудрых современников. Свиридов — один из них — писал: «Мудрость жизни заключена в ней же самой: новые поколения приходят в мир вполне чистыми, значит, дело в том, чтобы их воспитать в служении высокому добру…» Сам композитор ему служил до конца.
