Катынское дело. Митинг у посольства Польши в Москве

4 ноября 2005 г. состоялся пикет у посольства Польской Республики в Москве

Юрий Игнатьевич Мухин

ПРАВДЫ!

Цели и задачи

Думаю, что читателям «Дуэли» давно уже стало понятно, что и газета «Дуэль», и Армия Воли Народа сознательно и упорно замалчиваются всеми СМИ. А тут власти учредили «праздник 4 ноября», который связан с архаическими событиями, в которых были замешаны и поляки. Посему возникла идея провести в этот «праздник» пикет у посольства Польши и посмотреть, как отреагируют СМИ, любящие разного рода скандалы, на такое событие — что они сообщат об этом миру.

Повод для пикета был — Катынское дело. Власти Москвы дали разрешение на проведение пикета в сквере напротив центрального входа в посольство Польши, количество пикетчиков было разрешено в количестве 30 человек (было больше, но сквер был просторный и милиция не возражала). Это ограничение численности пикета вынудило нас не давать объявление в «Дуэли», но мы сообщили о пикете практически всем основным СМИ России и Польши.

Пикет проводился под девизом «За нашу и вашу правду!» (во время войны был такой плакат о советско-польской воинской дружбе: «За нашу и вашу свободу»!.

Рауль Еркимбаев и бойцы подготовили для пикета макет памятника польским офицерам из фанеры и об этом макете нужно сказать отдельно. Это «римейк» памятника, который установлен поляками в Нью-Йорке. В том нью-йоркском памятнике шляхетский менталитет сказался в полной мере и сам памятник является вещественным подтверждением того, почему в американских анекдотах в качестве идиота выступает поляк.

Надо понимать так, что памятник в Нью-Йорке задумывался как символ скорби по пленным польским офицерам, убитым злобными русскими. Но получилось следующее. Скульптор Анджей Питынский одел на сапоги офицера шпоры, а это элемент боевого снаряжения (с их помощью управляют боевым конем без рук) и у пленного их быть не может. То есть, это стал памятник польскому офицеру в бою. Но этот польский офицер удирает, пытаясь прикрыть зад руками??? Понимаете, если задумать на польских офицеров карикатуру, то более издевательски, чем Питынский, придумать невозможно! По замыслу скульптора польского офицера сзади убивает русский солдат. Но штык русской винтовки Мосина воткнут этому поляку сверху чуть ли не в шею — так, как будто воткнул его сам Господь Бог. Реальный солдат так воткнуть штык, да еще и догоняя противника, не сумеет.

Вот Рауль Еркимбаев в своем «римейке» и уточнил исторические и технические детали. Поскольку в 1939 году польскую армию разогнали немцы, то он русскую винтовку Мосина, заменил на немецкую винтовку Маузера, и ее штык воткнул туда, куда бы его воткнул удирающему поляку догоняющий его реальный немец, — в задницу. С исторической и технической точки зрения все получилось очень убедительно. А что касается убийства этих пленных польских офицеров, то Рауль уточнил дату — 1941 год, несколько усовершенствовал польского орла, и добавил мешочек с 4 млрд. долларов, которые поляки размечтались получить с России. Шутки шутками, но такой памятник неплохо было бы установить в Москве и в память фальсификации Катынского дела, и в назидание потомкам.

Бойцы АВН, назначенные в пикет, так же изготовили четкие и прочные плакаты с приличествующими случаю лозунгами, и выставили их на обозрение прохожих, которых в этом глухом углу практически не было. Но зато корреспондентов и журналистов было очень много, в результате пикет начался с того, что интервью прессе пришлось давать всем, включая и редких прохожих. Нас сразу предупредили, что сотрудники посольства к нам не выйдут, но трусость польской элиты в Катынском вопросе известна давно и превосходит даже ее наглость, поэтому на это никто и не надеялся, и не видел в этом нужды — корреспондентов польской прессы и телевидения было достаточно.

Примерно через час организаторы пикета устроили нечто среднее между несанкционированным митингом и пресс-конференцией. Перед журналистами и собравшимися выступили свидетель живых польских офицеров в 1941 году И.И. Кривой, я, главный редактор «Дуэли», депутат Государственной Думы России А.Н. Савельев и завершил выступления координатор проекта «Правда о Катыни» С.Э. Стрыгин. После чего последовали дополнительные вопросы и около 13.00 пикетирование завершилось. Все в целом выглядело организовано, четко и корректно, никаких эксцессов не было, хотя мы и были к ним готовы.

Теперь я хочу дать читателям «Дуэли» расшифровку стенограмм выступлений участников пикета, благо, что они в темах выступлений практически не повторялись.

Выступление ветерана Великой Отечественной войны, полковника в отставке И.И. Кривого, в 1939−41 г. г. — курсанта Смоленского стрелково-пулеметного училища

О пленных поляках примерно до середины мая 1940 года я не слышал ничего. В то время я учился в Смоленском стрелково-пулеметном училище, которое на лето выводилось в лагерь имени Ворошилова, расположенный в лесу в трех километрах западнее Смоленска, между станцией Гнёздово и Смоленском.

Западнее нашего лагеря находился лесной массив Красный Бор. В этом лесу располагались мобилизационные военные склады и там же находились дома отдыха и дома, где проживало руководство Смоленской области. Дальше за Красным Бором начинался массив Катынского леса.

До мая 1940 года мы учились в училище, расположенном на Шкляной Горе непосредственно в городской черте Смоленска, и поляков этих мне видеть не приходилось. В мае 1940 года мы выехали в летний лагерь, который располагался за деревней Дубровенкой севернее Витебского шоссе. Подъездная дорога к нашему лагерю шла от Витебского шоссе и пересекала железную дорогу Смоленск-Минск. У железнодорожного переезда там был наш контрольно-пропускной пункт, через который пропускался личный состав в лагерь, напротив нашего КПП находился железнодорожный пост. Южнее, с противоположной стороны Витебского шоссе, на берегу Днепра находилась купальня нашего училища и на этой купальне тоже дежурили курсанты. Как с поста у купальни, так и с лагерного КПП у железнодорожного переезда хорошо просматривалось Витебское шоссе.

Кроме того, наше училище в летнем лагере своей бани не имело и там не мылось. Поэтому весь личный состав училища один раз в неделю строем ходил три километра в баню в город Смоленск. Шли мы обычно ротным строем, ротной «коробкой». И вот здесь я впервые увидел пленных поляков, едущих на грузовых машинах под охраной. Поляки сидели на лавках в кузовах автомашин ГАЗ-АА и ЗиС-5 спиной к кабине водителя. Охранник обычно сидел в кабине рядом с водителем или, реже, в кузове у заднего борта. Охранники были не с винтовками, а с короткими карабинами без штыков, более удобными в обращении, чем обычные винтовки. Когда мы командиру своего взвода задали вопрос, что это за поляки, он нам разъяснил, что это поляки, взятые в плен в ходе боевых действий по освобождению Западной Белоруссии и Западной Украины и ныне находящиеся в лагерях в Катынском лесу.

Их выводили на работу на ремонт Витебского шоссе, на строительные и другие работы куда-то в Смоленск, или же в бóльшем количестве (до 20 машин) возили на строительство нового шоссе Минск-Москва. Шоссе Минск-Москва в то время только строилось и, как таковой, автомагистрали тогда еще не было. Курсантам с этими польскими военнопленными общаться не разрешалось. Охрана, которая их охраняла, не подпускала нас к ним.

Чаще всего мы их видели, когда шли строем в баню по Витебскому шоссе в направлении Смоленска. В баню мы ходили ближе к вечеру, а польских пленных в это время, видимо, уже везли с работы, поэтому обычно колонны грузовиков с поляками шли нам навстречу. Курсанты наблюдали также польских пленных во время своего дежурства на КПП или на посту у купальни, когда поляки работали на ремонте Витебское шоссе. Я дежурил раза два-три на этих постах и тоже видел во время этих дежурств работающих на шоссе поляков. Видели их и другие курсанты.

Последний раз я видел этих польских военнопленных примерно в середине июня месяца 1941 года. Хорошо запомнился этот момент мне потому, так как раз в это время ко мне в гости в лагерь имени Ворошилова приехал мой отец.

Он был на выставке достижений народного хозяйства в Москве и, возвращаясь домой на Украину, заехал ко мне в училище в Смоленск. Пробыл отец у меня в гостях дня три. Жили мы с ним эти дни не в Ворошиловских лагерях и не в казармах училища на Шкляной Горе, а в самом Смоленске на квартире у командира моего взвода лейтенанта Чибисова, который на время отдал нам ключ от своего дома.

Отца я проводил домой, в Винницкую область, где-то в первых числах второй декады июня 1941 года — или тринадцатого, или четырнадцатого числа, или даже чуть позже, точно уже не помню. Поезд уходил вечером, уже наступали сумерки. Я посадил его в вагон и, когда красный огонек последнего вагона скрылся за поворотом, повернулся и пошел по Витебскому шоссе в лагерь. Когда я проходил по Витебскому шоссе, меня обогнала колонна автомашин с польскими военнопленными, которых везли от Смоленска в направлении Катынского леса и станции Гнёздово. Вот так я их видел в последний раз.

И ещё, что я знаю. Наше училище в первых числах июля 1941 года эвакуировали из Смоленска в Удмуртию. Мы производили погрузку на станции у восточной окраины Смоленска. По-моему, та станция называлась «Сортировочная». Грузились мы с наступлением темноты и старались заканчивать там работу до наступления рассвета, поскольку немецкая авиация уже вовсю бомбила Смоленск, наносила бомбовые удары по железной дороге, и не давала нам планомерно грузиться.

В одну из таких ночей, командир нашей роты капитан Сафонов подошел к нам на площадку погрузки. Мы, несколько человек, свободных в тот момент от погрузочных работ, собрались вокруг него. Сафонов рассказал, что, когда следовал к нам, то по дороге заходил в кабинет военного коменданта железнодорожной станции Смоленск. Там он видел человека в форме лейтенанта госбезопасности, который просил у коменданта, чтобы тот выделил ему железнодорожный эшелон вывезти военнопленных офицеров. Комендант ему в этом отказал, заявив, что у него своих грузов хватает и на польских пленных у него вагонов нет.

Эшелона комендант не дал, потому что такой возможности в тот момент у него просто не было. Надо было вывозить три военных училища, раненых из госпиталей, семьи комсостава, авиационный завод, подвозить к линии фронта боеприпасы и вывозить оттуда тылы. Поэтому, совершенно естественно, что комендант не мог эту просьбу в той обстановке выполнить.

Позднее, во время движения нашего эшелона в Сарапул, среди курсантов шли такие разговоры, что эти пленные офицеры были на тот момент уже расконвоированы. Поскольку их не могли вывезти поездами, их расконвоировали и руководство этой колонии предложило: «Кто из вас имеет желание, присоединяйтесь к нам, уже не как пленные, а как свободные граждане, и мы пешком будем выходить на восток. Кто желает с нами выходить — пожалуйста». Сами всего этого мы, конечно, видеть не могли, но подобные слухи среди курсантов училища и наших командиров тогда ходили и мы эти слухи по дороге в Удмуртию обсуждали.

Запомнилось, что одним из главных доводов в пользу того, что поляки были уже расконвоированы и руководство лагерей разбежалось, выдвигался тот факт, что вагоны у коменданта станции просил сотрудник лагеря всего лишь в звании лейтенанта. Мы, курсанты, в душе уже тоже считали себя лейтенантами, хотя официально лейтенантские звания были нам присвоены только через несколько дней. В званиях сотрудников госбезопасности мы тогда разбирались слабо. Нам казалось, что, раз вагоны просит равный нам по званию лейтенант, скорее всего, находящийся в лагере на невысокой должности, то, значит, все вышестоящее начальство из лагерей уже разбежалось, предварительно отдав приказ распустить пленных поляков. Только много позднее я узнал, что звание лейтенанта госбезопасности почти соответствует общевойсковому званию майора.

Какая-то часть польских офицеров ушла с охраной на восток. Основная же масса осталась в этих лагерях. По всей видимости, они считали, что немцы более цивилизованные люди, чем мы — русские, и надеялись, что немцы отнесутся к ним более лояльно. Но получилось не совсем так, как они мыслили.

Лично у меня сложилось абсолютно категорическое убеждение, что эти военнопленные польские офицеры (среди них, кстати, кроме офицеров, я лично видел также польских рядовых солдат и польских гражданских лиц) были расстреляны немецкими войсками.

Неоспоримым является тот факт, что поляки в Катынском лесу были расстреляны из немецкого оружия патронами немецкого производства.

Приходилось слышать утверждения о том, что сотрудники НКВД, якобы, специально использовали при расстреле немецкое оружие, чтобы ввести в заблуждение общественное мнение. Но тогда сразу же возникает вопрос: «Откуда в апреле 1940 года Берия и Сталин могли знать, что немцы в июле 1941 года дойдут до Смоленска и что именно в этом месте поляков надо расстреливать, чтобы потом свалить вину на немцев?» Не клеится одно с другим, совсем не клеится!

Поэтому, надо более серьезно подходить к обвинениям в адрес нашей страны, которые не имеют под собой никакой почвы.

Выступление независимого исследователя Катынского дела, координатора проекта «Правда о Катыни» С. Э. Стрыгина

В своем выступлении я постараюсь кратко охарактеризовать правовую сторону Катынского дела и рассказать о некоторых результатах проводящегося в настоящее время независимого расследования истинных обстоятельств этого запутанного дела.

Вокруг Катыни за прошедшие десятилетия нагромождены целые горы изощренной лжи. Ложь сопровождала Катынскую провокацию с самого начала, она умело вплетена фальсификаторами даже в сами названия «Катынь», «Катынское дело», «Катынский лес».

Во-первых, правильно произносится это название не «Катынь», а «Кáтынь», с ударением на первый слог. Именно так раньше произносили и поныне произносят данный топоним местные жители: «Кáтынь», «Кáтынский лес», «Кáтынское дело», «Кáтынская трагедия». Так произносили это название и другие русские люди во время войны. И лишь позднее в русском языке это название стали произносить на польско-немецкий манер, с ударением на последний слог: «Катынь».

Во-вторых, ложным и вводящим в заблуждение является также сам термин «Катынский лес». Никакого полноценного леса в районе места расстрела польских офицеров, в 14 километрах к западу от Смоленска, в 1940—1944 гг. г. еще не было! Нормальный лес вырос там уже после окончания войны. В 1940—1944 гг. г. на этом месте было лишь хвойно-березовое редколесье, выросшее на старых заброшенных гравийных карьерах, с отдельно стоящими большими деревьями, вкраплениями кустарников и молодых посадок невысоких сосенок. Более старые и крупные деревья росли узкими полосами вдоль Витебского шоссе и вдоль берега Днепра. Эту небольшую отдельно стоящую рощу от начинавшегося в полутора километрах западнее настоящего Катынского леса отделяло большое поле, пришедшее в запустение и заросшее лесом в годы войны и вскоре после ее окончания. По восточному краю этого поля проходила наезженная грунтовая дорога от Витебского шоссе к Днепру, активно используемая местными жителями и приближавшаяся к могилам польских офицеров на расстояние до 80 метров. Причем, в месте наибольшего приближения дороги к могилам, деревьев вообще не было, а рос лишь редкий кустарник. В апреле-мае 1940 листьев на кустах еще не было, поэтому место расстрела прекрасно просматривалось с полевой дороги. Тайно произвести среди бела дня массовый расстрел нескольких тысяч человек весной 1940 года в этом месте было просто невозможно!

В-третьих, настоящая Катынь не имеет никакого отношения к тому месту, которое вот уже более шести десятилетий под названием «Катыни» широко известно во всем мире. Правильное название того места, где в 1943 году немцы начали раскопки массовых могил расстрелянных польских офицеров — урочище Козьи Горы. Настоящая Катынь находится в 8 километрах западнее от Козьих Гор по Витебскому шоссе. Между Козьими Горами и Катынью расположена крупная деревня Борок с известным на всю Россию туберкулезным санаторием МВД. Ближайшие к Козьим Горам населенные пункты — станция Гнёздово, поселок Новые Батеки, деревни Сипачи и Ракитня. Официальный адрес Государственного мемориального комплекса «Катынь» следующий: Смоленская область, Смоленский район, Гнёздовский сельский округ, Козьи Горы. Так что, с географической точки зрения, Катынское дело даже называться должно было совсем по-другому: «Козьегорским», «Гнёздовским» или «Новобатекским» делом.

Перенос топонима «Катынь» на совершенно другой географический объект, расположенный в 8 километров восточнее по Витебскому шоссе, был удачным маркетинговым ходом геббельсовской пропаганды. Немецкие спецпропагандисты таким образом успешно решили сразу две задачи — нейтрализовали просочившуюся в 1940−41 г. г. в Польшу информацию о нахождении польских военнопленных офицеров на принудительных работах в Катынском отделении Вяземского исправительно-трудового лагеря НКВД СССР и вызвали у большинства поляков прочную подсознательную ассоциативную связь Катынских событий исключительно с казнями осужденных преступников (слово «кат» по-польски означает «палач»).

Сейчас вокруг Катынского дела сложилась парадоксальная юридическая ситуация. Многолетними усилиями недобросовестных средств массовой информации, продажных историков и бесчестных политиканов в общественном мнении Польши, России и других стран мира сформировано устойчивое заблуждение о том, что почти 22 тысячи польских военнопленных офицеров, полицейских, государственных чиновников и польских заключенных из тюрем Западной Украины и Западной Белоруссии, якобы, были без суда и следствия расстреляны в апреле-мае 1940 года сотрудниками НКВД СССР. Одной из главных составных частей этого заблуждения является миф о том, что в урочище Козьи Горы захоронены тела лишь 4.421 польского офицера исключительно из Козельского лагеря НКВД для военнопленных, при том, что трупы 3.820 офицеров из Старобельского лагеря захоронены в Пятихатках под Харьковом, а трупы 6.311 полицейских из Осташковского лагеря — в Медном под Тверью.

Однако, с правовой точки зрения, по-прежнему продолжает считаться, что в Козьих Горах захоронены тела одиннадцати тысяч польских военнопленных, расстрелянных немцами осенью 1941-го года, причем с правовой точки зрения считается также, что среди расстрелянных немцами в Козьих Горах польских военнопленных есть не только офицеры из Козельского лагеря, но, также, офицеры и полицейские из Старобельского и Осташковского лагерей и множество польских рядовых солдат.

Данные факты были установлены полномочным правительственным комитетом Советского Союза — «Специальной комиссией по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу (близ Смоленска) военнопленных польских офицеров», более известной под названием «комиссии Бурденко», специально созданным СССР, как одной из союзных стран Объединенных Наций, для расследования военных преступлений гитлеровской Германии.

Выводы комиссии Бурденко были признаны мировым сообществом, приняты Международным Военным Трибуналом в Нюрнберге и юридически подтверждены Международным Военным Трибуналом путем приобщения их к материалам Нюрнбергского процесса в качестве официального доказательства.

Итоговое «Сообщение…» комиссии, впервые опубликованное в печати 26 января 1944 года, безукоризненно составлено как с юридической, так и с дипломатической и исторической точек зрения, и является эталонным образцом политико-правового документа, настоящим шедевром советской государственно-политической мысли той эпохи.

Отменить, изменить или уточнить выводы комиссии Бурденко может только суд. В крайнем случае — аналогичная по составу и полномочиям Государственная комиссия. Однако, за шесть десятилетий, прошедших с момента обнародования выводов комиссии Бурденко, никто опровергнуть эти выводы в судебном порядке даже не попробовал.

Второй раз после Нюрнберга судебные слушания по Катынскому делу проводились в Конституционном Суде Российской Федерации в октябре 1992 года во время рассмотрения пресловутого «Дела КПСС». Президентская сторона повела себя крайне подло, на какой-то там 37-й день заседания, после шести месяцев процесса, когда у всех участников уже пухла голова от переизбытка различной информации, вдруг внезапно представитель президента С. Шахрай вбросил тридцать семь документов по Катынскому эпизоду, где среди массы подлинных документов фигурировало несколько фальшивок. При первом же беглом осмотре документов (кстати, документы были представлены суду не в оригиналах, а в черно-белых ксерокопиях), у представителей стороны КПСС возникли серьезные сомнения в подлинности главных документов по Катыни. Представители стороны КПСС потребовали приобщить к материалам процесса заключение комиссии Бурденко и публично огласить выводы комиссии Бурденко в суде. Однако, сомнения судей в подлинности документов были настолько вескими, что даже простой просьбы об оглашении в судебном заседании выводов комиссии Бурденко оказалось вполне достаточно для того, чтобы фальсификаторы струсили. Конституционный Суд был вынужден вообще исключить всякое упоминание Катынского эпизода из окончательного вердикта по «делу КПСС».

Другими словами, при рассмотрении Катынского эпизода в 1946 году на Нюрнбергском процессе и при рассмотрении в 1992 году на Конституционном Суде РФ, оба раза суды косвенно подтвердили правильность выводов комиссии Бурденко.

Поэтому, нет никаких юридических оснований опровергать, пересматривать или подвергать сомнению факты, установленные комиссией Бурденко в январе 1944 года и последующие выводы этой комиссии по Катынскому делу, полученные в законном порядке и признанные международным сообществом. Выводы комиссии Бурденко юридически никем ни опровергнуты, продолжают порождать правовые последствия в полном объеме и являются надежной преградой против клеветы и инсинуаций со стороны фальсификаторов Катынского дела!

Несмотря на это, в средствах массовой информации стоит нескончаемый крик и визг о мифической вине СССР в Катынском преступлении, польская сторона регулярно устраивает истерические акции на катынскую тематику у себя в стране и требует того же от других стран. Кое-что в этом отношении полякам удается.

Например, были построены и на бюджетные российские и украинские деньги содержатся мемориалы катынским полякам в Российской Федерации и Республике Украина. Вдумайтесь в этот абсурд — на наши собственные деньги содержатся памятники и музеи, обвиняющие нашу страну в преступлении, совершенном на нашей же территории военнослужащими чужого государства, причем, государства-агрессора!

Катынское дело было самой крупной и самой эффективной пропагандистской акцией гитлеровской Германии в годы Второй мировой войны. Результатом этой акции явился единственный за всю войну раскол между странами, входящими в антигитлеровскую коалицию. Из-за активной поддержки немецкой провокации в Катыни «лондонскими» поляками, Советское правительство разорвало дипломатические отношения с польским эмигрантским правительством в Лондоне, после чего польская Армия Крайова и советская Красная Армия, фактически, начали вооруженную борьбу друг с другом, вместо совместной борьбы с нашим общим врагом.

В ходе подготовки Катынского дела, Гитлер 13 марта 1943 года специально прилетал в Смоленск и лично обсуждал там детали предстоящей фальсификации с начальником отдела пропаганды немецкой армии полковником Хассо фон Веделем. Кстати, такая немаловажная деталь — за успешную фальсификацию Катынского дела полковник фон Ведель был осенью 1943 года произведен Гитлером в генерал-майоры.

В настоящем времени, в Российской Федерации группой граждан в частном порядке проводится независимое расследование истинных обстоятельств Катынского дела.

Митинг — не самое лучшее место для рассказа о деталях проведенных в разные годы в рамках Катынского дела эксгумаций, выявленных в ходе нашего независимого расследования, о подробностях работы специалистов, об особенностях отдельных документов. Все это требует спокойного, вдумчивого изучения и обсуждения, а также подробного и тщательного рассмотрения разных мелких деталей.

Можно только упомянуть некоторые поразительные факты, которые стали известны в результате независимого расследования. Причем, факты — установленные самими польскими археологами при раскопках в Козьих Горах, в Пятихатках и Медном.

К примеру — польские археологи вскрыли и частично эксгумировали в Козьих Горах в 1994−95 г. г. могилы, расположенные по соседству с польской частью мемориала «Катынь», в так называемой «Долиной Смерти». Там была локализована 41 массовая могила, не менее трех из них были признаны «польскими» захоронениями и эксгумированы. В могилах были обнаружены стреляные гильзы немецкого производства калибра 7,65 мм от немецкого оружия и выброшенный за негодностью вышедший из строя пистолет «Вальтер».

В «Долине Смерти» польскими археологами под руководством уважаемого археолога Мариана Глосека были также эксгумированы пять «советских» могил. Причем, поляки сами написали в своем отчете, что эти могилы были археологами датированы периодом времени позднее 1938 года и что во всех пяти «советских» могилах ими были обнаружены трупы женщин и мужчин в советской военной форме, убитых не только немецкими пулями выстрелами в затылок из немецкого оружия. Некоторые были убиты ударами по голове тяжелых предметов, скорее всего, прикладов винтовок. Извините, но сотрудники НКВД никогда не казнили приговоренных к смерти людей ударами прикладов по голове! А вот для немецких айнзатцкоманд такой способ казни был вполне нормальным явлением, своего рода спортивным развлечением.

Польскими археологами при раскопках в Козьих Горах старой «польской» могилы N5 были найдены норвежские монеты. Для справки, Норвегия была оккупирована германскими войсками в апреле 40-го года.

Еще факт. Во время советских раскопок в Козьих Горах в некоторых могилах были найдены зубные протезы с техникой протезирования, появившейся только в 1940-м году и применявшейся лишь в единственной европейской стране — Голландии. Напомню, что Голландия была оккупирована немецкими войсками в мае 1940-го года.

Как немецкое оружие, немецкие пули, немецкие стреляные гильзы и немецкий почерк палачей доказывают, что людей в Козьих Горах расстреляли сотрудники НКВД СССР?

Как могли норвежские монеты попасть в могилы польских офицеров, взятых в советский плен в сентябре 1939 г. и якобы расстрелянных весной 1940 года?

Как изготовленные не ранее 1940 года в Голландии зубные протезы могли очутиться в могилах, официально считающихся могилами расстрелянных в 1937−38 г. г. советских граждан?!

Таких противоречий в Катынском деле полно на каждом шагу. Любой здравомыслящий человек, ознакомившись с польскими результатами эксгумаций, сразу поймет, что дело — фальсифицируется.

Самое страшное и неприятное в этой истории, что современное российское руководство активно поддерживает фальсификацию «Катынского дела», начатую гитлеровской Германией в 1943 году.

Как говорил Юрий Игнатьевич Мухин, поскольку мы вроде бы пока все еще цивилизованная страна, то в нашей стране только суд может признать человека виновным в совершении преступления. К сожалению, мы не можем пойти по этому пути в отношении предателей из числа бывших советских и нынешних российских государственных руководителей.

Михаил Горбачев являлся выпускником престижного юридического факультета Московского государственного университета, дипломированным специалистом в области права и юриспруденции. Однако это нисколько не помешало ему признать виновность граждан своей страны в Катынском преступлении без всякого суда и следствия. Не только без какого-либо судебного решения, но даже без проведения какого-нибудь расследования обстоятельств дела в установленном законом порядке!

Поэтому, мы тоже не будем в отношении Катынского дела ограничивать себя излишней политкорректностью. Мы совершенно ответственно заявляем, что у нас есть убедительные доказательства, позволяющие уверенно утверждать, что в действиях вокруг Катынского дела бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева, бывшего председателя КГБ СССР Владимира Крючкова, бывшего начальника отдела регистрации и архивных фондов МБ РФ генерала-майора Анатолия Краюшкина и ряда других руководителей ЦК КПСС, КГБ СССР и Главной военной прокуратуры, содержатся признаки государственной измены, то есть преступления, предусмотренного статьей 275 ныне действующего Уголовного кодекса Российской Федерации.

Для выяснения всех подробностей направленной на разжигание вражды между народами Польши и России, преступной, изменнической и антигосударственной деятельности вышеуказанных лиц, расследование истинных обстоятельств Катынского дела должно быть обязательно продолжено. Материалы расследования должны быть рассмотрены в законном порядке в авторитетном суде и доведены до сведения польской, российской и мировой общественности.

Полагаю, что сооружение в Москве памятника катынским полякам работы Рауля Еркимбаева, макет которого мы сегодня можем наблюдать на нашем митинге, могло бы быть полезно для возрождения дружбы между народами Польши и России. Но надо сделать так, чтобы этот памятник стал предупреждением и напоминанием о том трагическом периоде, когда враги наших народов искусственно разобщали наши страны и самыми гнусными способами вызывали у поляков ненависть к русским. Сделать так, чтобы этот памятник послужил сближению наших братских народов, чтобы времена вражды между нашими странами навсегда канули в Лету.

При этом только не надо забывать, что самый большой в мире памятник катынским полякам уже давно существует и находится в России, причем воздвигли они его себе сами. Этот памятник много раз видели в прошлом, видят сейчас и смогут видеть в будущем поляки и русские, едущие из Варшавы в Москву и из Москвы в Варшаву на автомобиле. Этот памятник — 109 километров Минского шоссе, с 362 по 471 километр автомагистрали Москва-Минск, построенные руками катынских поляков в 1940−41 г. г.

Автотрасса Москва-Минск кратчайшим путем соединяет столицы Польши и России и является важнейшей коммуникацией, сближающей и объединяющей наши страны и народы. Хотелось бы пожелать, чтобы в непростой истории взаимоотношений наших стран даже от самых драматических исторических эпох и трагических событий оставались только памятники, которые сближают, а не разъединяют наши народы.

В заключение хотел бы предложить всем заинтересованным лицам присоединяться к независимому расследованию Катынского дела и оказать помочь в выяснении истинных обстоятельств этого дела.

Выступление депутата Государственной Думы РФ
А.Н. Савельева

Добрый день, друзья.

Я занимаюсь Катынским делом совсем недавно, хотя обратил на него внимание уже довольно давно. Потому что, как человек, который всю жизнь занимается наукой, все время задаю себе вопросы, когда возникают какие-то бурные политические дискуссии. Шум вокруг Катынского дела сразу породил у меня вопрос: «А кому это выгодно? И кто эти люди, которые разворачивает дискуссию?».

С течением времени стало понятно, что среди инициаторов «Катынского дела» находятся представители власти и общественные активисты, настроенные враждебно к нашей родине или просто изменники. Это те же люди, которые разорили нашу страну экономически, разрушили политически. Можно ли этим людям доверять, можно ли говорить о том, что они сообщают нам правдивую информацию? Я заведомо знал, что этим людям доверять нельзя. Поэтому, даже предполагая, что какие-то трагические события с польскими военнопленными могли происходить и в 1940-м году, я подозревал, что информация, исходящая от изменников, не может быть достоверной. И когда я коснулся Катынского дела уже в современном депутатском статусе, то решил прочесть заключение Главной военной прокуратуры, проводившей расследование с начала 1990-х годов. В конце концов, я смог прочесть этот документ, скрытый от глаз граждан под грифом «секретно».

Могу сказать, что гриф «секретно» на этом деле стоит только по одной причине: его стыдно публиковать. Никакого расследования, на самом деле, не было. Было изучение только узкого спектра документов и узкого сектора событий. Такая узость была предписана следствию высшим политическим руководством страны.

Поляки требуют передать им итоговые документы Главной военной прокуратуры по Катынскому делу, думая, что откроют в них для себя какую-то истину. Это требование бессмысленное. Ничего полезного не даст польской стороне чтение десятков страниц с механическим перечислением отдельных показаний, не связанных между собой аналитической мыслью и толком не изученных. Можно разве что увидеть там определенные «контрпримеры», которые должны быть изучены хотя бы потому, что напрочь опровергают главный вывод ГВП о том, что пленные польские офицеры якобы были расстреляны в 1940 году. По привычке задавать «неудобные» вопросы, я могу к содержанию итоговых документов Главной военной прокуратуры по Катынскому делу задать десятки таких «неудобных» вопросов.

Поэтому, с моей точки зрения, можно говорить о том, что Катынское дело до сих пор не расследовано полностью по политическим причинам. Если мы зададимся вопросом: «Кому выгодно это дело?», то без труда ответим: оно выгодно нынешнему политическому руководству Российской Федерации и Польской Республики, которые выступают в удивительном альянсе — ненавидят друг друга, но действуют в одном и том же направлении.

Возникает и еще один альянс — коррупционного характера. Этот альянс фактически финансирует изменническую политику, обслуживая интересы «трубы» — проекта строительства русско-немецкого газопровода по дну Балтийского моря. Это колоссальные деньги, которые будут вынуты из карманов налогоплательщиков двух наших стран. Недешево обойдется этот проект и Польше.

Попытка создать новый общенациональный праздник, отмечая Смутное время, происходит также в связи с интересом некоторых политических сил натравить русских на поляков, поляков на русских, чтобы извлечь из этой ссоры свои выгоды.

Поэтому требование общественности о всеобъемлющем расследовании Катынского дел" я считаю совершенно верным. Мы должны оказывать давление на свое собственное руководство. Претензии к полякам за русофобию у нас тоже есть. Но главные наши претензии должны быть обращены к нашему президенту, к нашему правительству, к нашей прокуратуре, к нашим спецслужбам, наконец, которые не могли не быть причастны к фальсификации Катынского дела.

Выступление главного редактора газеты «Дуэль», автора книг «Катынский детектив» и «Антироссийская подлость» Ю.И. Мухина

Я хотел бы сказать, как я дошел до жизни такой.

В 1980-е годы я твердо был уверен, что поляков в Катыни расстреляли наши. Почему был так уверен? Я слушал «Голос Америки», а там достаточно регулярно, может быть раз в полгода, вопрос о Катыни поднимался. Если кто помнит те времена, то тогда была такая ситуация — «Голос Америки» говорит, но ничего о том, что он вещает, в нашей печати не дают, однако по темам, поднимаемым этим «Голосом…», обязательно идут публикации в прессе.

Допустим, «Голос Америки» говорит, как в Америке хорошо живется, и как много может купить американский гражданин на свою зарплату. Тут же в «Комсомольской правде» статейка о том, сколько у них там безработных, сколько там бездомных. Вот такая была неявная дискуссия.

Но по Катынскому делу никогда ничего не опротестовывалось! Отсюда я пришел к выводу — если наши молчат, то, надо думать, наши и виноваты.

И так был в этом глубоко уверен до тех пор, пока не купил где-то в 1991 году сборник, который называется «Катынская драма». В этом сборнике были результаты расследования Катынского дела польской комиссией, помнится в её составе был профессор Ч. Мадайчик. И эта комиссия, так сказать, экспертов, пришла к выводу о том, что польских офицеров убили русские.

Я начал читать их расследование и поразился, с одной стороны, глупости, а с другой стороны, тенденциозности. Что значит «глупости»? Поляки просто не знают советских реалий. Для них непонятно то, что, зная наши реалии, совершенно ясно.

Например, там основной акцент делался на то, что якобы в могилах Катыни не было найдено документов с датами позднее 1940 года. Но ведь было известно всем советским гражданам, что часть наказаний по советскому Уголовному кодексу сопровождалась, помимо обычных мер в виде конфискации имущества и прочего, дополнительным наказанием в виде лишения права переписки. Уже хотя бы на этом споткнулись и задумались!

И вот я посмотрел эту «Катынскую драму», представленные там «доказательства» и понял, что дело обстоит не так, что это геббельсовская фальшивка. Начал искать документы, но тогда у меня в Казахстане их оказалось очень мало. Достаточно сказать, что уже был 1993 год, уже вся пресса говорила, что обнаружены документы о том, что поляков расстрелял НКВД, а я не могу нигде найти этих документов!

У меня были достаточно большие связи, я пытался найти документы за границей, пытался в Москве — и не мог. Потом Филатов дал мне сборник «Военные архивы». Как я понимаю, сборник выпустили сами фальсификаторы и там я впервые увидел катынские «документы». А я к тому времени был уже, так сказать, опытным бюрократом — человеком, который в день переворачивал сотни документов, ставил на них сотни подписей. Мне любые документы были как родные, — документы были моей средой обитания. Когда я глянул на эти катынские «документы», а они в сборнике были фальсифицированы уже второй раз, то увидел, что реально такие документы появиться не могли. Так в советских учреждениях документы не составляют и так по ним решения не принимают.

У меня тогда было свободное время и я, так сказать, для души, написал маленькую книжку «Катынский детектив». Издавал и писал я её с искренним чувством дружбы к Польше. Я наивный был до крайности.

Я как бы говорил в этой книге: «Ребята, поляки, что же вы творите? Во-первых, офицеров в Катыни расстреляли все-таки немцы. Во-вторых, кого вы пытаетесь вывести в герои? Людей, которые дали присягу тебя защищать, обжирали тебя двадцать лет, нося офицерские погоны, а когда началась война — сдались в плен?! Ведь это же подлость! Что вы тащите их в герои?»

И вот эта книжка вышла, меня разыскали сотрудники польского посольства и пригласили на встречу. Я встречался с секретарем посольства и с Журавским, он был одним из фальсификаторов этого дела. Я и к ним со всей своей наивностью подошел.

Говорю: «Ребята, есть вопрос с Катынью. Он запутанный. По одной версии — убили немцы, по второй — русские. Давайте проведем суд и рассмотрим все документы». И вот здесь я увидел, как они все аж напряглись — нет, суда не может быть! Почему это не может быть суда?

Они говорят: «Мертвых судить нельзя».

Я говорю: «Ребята, как это так? Не знаю, где это там мертвых судить нельзя, но у нас в России только тем и занимаются, что судят мертвых. Пока он живой — ему зад лижут. Как только умер — начинают его судить! Это наш национальный обычай. Статья (она тогда была под номером пять в Уголовно-процессуальном кодексе России) говорит, что, да, мертвых судить нельзя, но кроме случаев, когда требуется их реабилитация. Вам срочно потребовалась реабилитация Гитлера, следовательно, должен быть суд, на котором Гитлер должен быть реабилитирован».

Вот тут было и осталось непонимание с польской стороной и я понял, что полякам правда не нужна.

Среди фальсификаторов был такой, может быть, в какой-то мере наивный человек, Юрий Зоря, капитан первого ранга. Он был сыном одного из советских обвинителей на Нюрнбергском процессе. Зоря, похоже, в начале был искренне уверен, что поляков расстреляли мы. Он меня нашел, попросил о встрече. Когда я с ним начал говорить, Зоря вызывал отвращение потому, что мне не нравились фальсификаторы. В настоящее время он уже умер, но тогда, на тот момент он имел вид такой, знаете… побитой собаки. Он по-прежнему говорил, что его статистические данные свидетельствуют о вине СССР, что он пришел к такому выводу на основании математической статистики. Ну вы же знаете, что есть обычная ложь, есть наглая ложь, а есть статистика — это по мере нарастания степени лжи. И Юрий Зоря ошибался в своих статистических выводах, но важно не это. Неожиданно Зоря мне сказал, что он отдалился от поляков. Раньше он у них был почетным гостем, а тут заявил, что больше с ними не общается, поскольку, полякам правда не нужна.

А наши российские фальсификаторы в 1992 году попытались протащить это дело на Конституционном суде, но провалились, и после этого два года не показывали свои фальшивки никому. Однако шло время, фальсификаторы наглели, забывалось их фиаско на Конституционном Суде. И они все же стали публиковать документы, в связи с этим к 2000 году у меня их уже скопилось довольно много. Пожалуй, все документы, которые были опубликованы. Хотя, нет, все не скопились — Сергей Стрыгин все достает и достает новые.

Я решил это дело просуммировать. Но поскольку на мои призывы провести суд никто не обращал внимание, я решил написать книгу «как суд». На суде выступает обвинитель. Он обвиняет и приводит доказательства вины. Я взял суммарные обвинения советской стороне, которые выдала прокуратура — это их акт экспертизы по этому делу, и суммарные обвинения, которые выдала, так сказать, академическая сторона под руководством пресловутого «академика» Яковлева (которого недавно черти призвали к себе лекции читать).

Эти документы обвинителей России я поместил в свою книгу полностью, а рядом разобрал все их положения. Получилось как на настоящем суде — выступает прокурор, выступает защитник. И предложил читателям: «Раз правительство не хочет доводить дело до суда — пусть читатели (а они сейчас почти все имеют право быть присяжными заседателями) сами прочтут, посмотрят на эти доводы и скажут, кто убил».

Книга почти продана. Выпущена она была тиражом 15.000 экземпляров. Следовательно, примерно двадцать тысяч, а то и больше, человек ее прочитали. Я получил много писем с теми или иными доводами, замечаниями, советами, указаниями на мои ошибки, вплоть до издательских. Но я не получил ни одного письма от читателя, в котором бы он написал, что он рассмотрел документы и пришел к выводу, что поляков всё же расстреляли сотрудники НКВД.

Есть, конечно, всякие сомнения по поводу деталей. Ну вот, например, недавно в Интернете появилось сообщение, что, да, конечно, прокуратура сфальсифицировала все документы. Но ведь всё же не найдены лагеря, в которых сидели военнопленные поляки — лагеря номер ОН-1, ОН-2, ОН-3. А Сергей Стрыгин недавно нашел и эти лагеря, и места, где они находились, и документы об их нахождении. То есть, люди если и сомневаются, то только в каких-то деталях. По основному положению — по вопросу о том, кто расстрелял — после прочтения книги сомнений нет. Расстреляли немцы.

Вот, собственно, всё, что я хотел сказать по поводу Катынского дела.

Теперь, заканчивая, выскажусь по основной цели нашего пикета.

Не надо в Катынском деле гнуть свою сторону, русскую. Мол, раз НКВД русское, значит, давайте отрицать вину НКВД и тем будем русских защищать. Не надо! Это вообще не годится, и не тот случай. Нужно требовать справедливого и четкого публичного рассмотрения этого дела в судебном порядке. С привлечением поляков и немцев — не надо ими пренебрегать, — это дело необходимо рассмотреть в суде.

Кроме того, у меня есть мнение, что такой памятник нужно установить в Москве.

Да, он эпатажный.

Но вы знаете, установить его надо не для поляков. Установить его надо для наших офицеров. Чтобы знали, сукины дети, что если сдадитесь в плен, то вам единственная награда должна быть — пуля в затылок! Вы взялись защищать Родину — так защищайте её!

Требования участников пикетирования и митинга
у посольства Республики Польша 4 ноября 2005 г.

1. Обеспечить гласное, объективное и всестороннее рассмотрение обстоятельств Катынского дела в законном порядке в авторитетном российском или международном суде.

2. Обеспечить объективное и всестороннее расследование истинных обстоятельств Катынского дела и информировать польскую и российскую общественность о результатах данного расследования.

3. До момента вынесения законного судебного решения по Катынскому делу прекратить злобную антисоветскую, антикоммунистическую и антироссийскую пропагандистскую кампанию по обвинению СССР в совершении массового расстрела польских граждан в Катынском лесу (близ Смоленска), направленную на разжигание ненависти между польским и русским народами.

Москва,
4 ноября 2005 г.

Катынь — позор России и Польши!

Обращение к гражданам СССР, гражданам Польши и гражданам других стран

На протяжении ряда последних лет отдельными российскими гражданами на общественных началах, одновременно с официальным юридическим расследованием уголовного дела N159, проводившимся в 1990—2004 гг. г. сотрудниками Главной военной прокуратуры РФ и параллельно с польским расследованием, проводящимся в настоящее время сотрудниками Института национальной памяти в Варшаве, проводится независимое частное расследование истинных обстоятельств Катынского дела.

В ходе данного независимого расследования были обнаружены неизвестные ранее архивные документы, получены свидетельские показания и выявлены иные доказательства, убедительно подтверждающие выводы комиссии академика Н.Н.Бурденко 1944 года, а также неопровержимо свидетельствующие о крупномасштабной, беспринципной и преступной фальсификации Катынского дела, проведенной в 1988—1991 гг. г. руководством КГБ СССР при содействии работников ЦК КПСС и сотрудников Главной военной прокуратуры СССР.

В частности, в июне 2004 года в архивах были обнаружены неизвестные ранее документы 1940−42 г. г., подтверждающие факт существования к западу от Смоленска трех так называемых «лагерей особого назначения», в которых в 1940−41 г. г. содержались бывшие польские военнослужащие и государственные чиновники, вывезенные в апреле-мае 1940 г из трех спецлагерей НКВД СССР для военнопленных.

Выяснилось, что указанные «лагеря особого назначения» в 1940−41 г. г. ни в коей мере не являлись лагерями для военнопленных, а представляли из себя территориально-производственные структурные единицы Вяземского исправительно-трудового лагеря НКВД СССР (Вяземлага), так называемые «асфальто-бетонные районы» (АБР).

Вяземлаг НКВД в 1936—1941 гг. г. занимался строительством новой автомагистрали Москва-Минск. С конца 1939 года в составе Вяземского ИТЛ имелись 11 «асфальто-бетонных районов» (АБР). Начальником Вяземлага и Управления строительства автомагистрали Москва-Минск НКВД СССР в 1939−41 г. г. был инженер-подполковник Г. А.Саркисьянц, заместителем начальника по лагерю — Н.К.Агафонов, заместителем начальника по строительству — Б.А.Вольфсон.

После окончания летнего строительного сезона 1940 года и успешной сдачи в эксплуатацию законченных участков автомагистрали, семь из одиннадцати имевшихся в наличии в 1940 г. асфальто-бетонных районов Вяземлага передислоцировались из Минской и Витебской областей БССР на новые участки строящейся трассы в Московскую и Смоленскую области РСФСР. Кроме того, было дополнительно создано еще одно новое лагерное отделение на ст. Колочь Московской области, и общее число АБР в составе Вяземского ИТЛ в итоге увеличилось в начале 1941 года до 12 единиц.

В период с начала января 1940 г. до начала июля 1941 г. Вяземлаг организационно подчинялся не знаменитому и широко известному общественности Главному управлению лагерей (ГУЛАГ) НКВД СССР, а менее известному Главному управлению железно-дорожного строительства (ГУЖДС) НКВД СССР, образованному 4 января 1940 г. и чаще упоминаемому в документах и литературе под своим более поздним названием «Главное управлению лагерей железно-дорожного строительства» (ГУЛЖДС).

После принятия 24 марта 1941 г. совместного Постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР о строительстве 256 полевых аэродромов для нужд ВВС РККА, строительство автомагистрали Москва-Минск было временно приостановлено и перенесено на летний сезон 1942 г., а Вяземлаг НКВД переориентирован на строительство 7 аэродромов в Белоруссии и 2 аэродромов в Смоленской области на территории Западного особого военного округа.

Девять обычных лагерных отделений Вяземлага (Шаликовский АБР N1, Колочский АБР N2, Колесниковский АБР N3, Серго-Ивановский АБР N4, Вяземский АБР N5, Семлевский АБР N6, Дуровский АБР N7, Ярцевский АБР N8 и Хлусовский АБР N12), в которых содержались осужденные советские граждане, были в апреле-мае 1941 г. передислоцированы ближе к западной границе СССР на места строительства полевых аэродромов, а три лагерных отделения «особого назначения» для осужденных граждан бывшей Польши остались в местах своей прежней дислокации, в 25−45 км к западу от Смоленска.

Польские военнопленные офицеры, которые были осуждены весной 1940 г. постановлениями Особого Совещания при Народном Комиссаре внутренних дел СССР на сроки от 3 до 8 лет исправительно-трудовых лагерей по упрощенной юридической процедуре, предусмотренной решением Политбюро ЦК ВКП (б) NП13/144-ОП от 5 марта 1940 г., с начала апреля 1940 г. содержались в трех следующих лагерных отделениях Вяземлага:

— Купринский АБР N10 (в 1940 г. — Купринский АБР N9), он же «лагерь особого назначения N1-ОН» или «Тишинский лагерь»);

— Смоленский АБР N9 (в 1940 г. — Смоленский АБР N10), он же «лагерь особого назначения N2-ОН» или «Катынский лагерь»;

— Краснинский АБР N11 (в 1940 г. — Краснинский АБР N8), он же «лагерь особого назначения N3» или «Краснинский лагерь».

Документально подтвержденные данные о дислокации этих трех лагерных отделений Вяземлага следующие [в квадратных скобках — даты из выявленных к настоящему времени рассекреченных документов, в которых упоминаются фамилии начальников этих трех АБР]:

Купринский АБР (лагерь N1-ОН)
Место дислокации штаба АБР — дер. Тишино Смоленского р-на Смоленской обл.

Название станции поставки стройматериалов — ст. Куприно, ст. Гнёздово

Участок строящейся трассы Москва-Минск, закрепленный за АБР — 392−434 км
Место дислокации жилой зоны лагеря з/к з/к — дер. Тишино

Количество польских з/к з/к по состоянию на 26 июня 1941 г. — 2.932 человека

Начальник АБР — Питишкин [14.01.40, 05.02.40, 05.03.41 упомянут как «бывший начальник"]

Бессмертный В.С. [31.12.40, 27.01.41, 05.03.41, 21.03.41]

Ветошников В.М. [25.06.41, 10.07.41, 13.07.41]

Смоленский АБР (лагерь N2-ОН)

Место дислокации штаба АБР — дер. Печерск Смоленского р-на Смоленской обл.

Название станции поставки стройматериалов — р. Пискариха

Участок строящейся трассы Москва-Минск, закрепленный за АБР — 362−392 км

Место дислокации жилой зоны лагеря з/к з/к — пос. Катынь

Количество польских з/к з/к по состоянию на 26 июня 1941 г. — «примерно 1.500, максимум 2.000 человек»

Начальник АБР — Макаревич [09.12.39, 05.02.40, 16.02.40, 23.02.40, 16.03.40, 29.10.40]

Краснинский АБР (лагерь N3-ОН)

Место дислокации штаба АБР — ст. Красное Краснинского р-на Смоленской обл.

Название станции поставки стройматериалов — ст. Красное

Участок строящейся трассы Москва-Минск, закрепленный за АБР — 434−471 км

Место дислокации жилой зоны лагеря з/к з/к — ст. Красное (дер.Буда)

Количество польских з/к з/к по состоянию на 26 июня 1941 г. — «более 3.000 человек»

Начальник АБР — [14.01.40] должность начальника Краснинского АБР была вакантна.

Сморгунов К.И. [30.11.40]

Бессмертный В.С. [27.01.41]

Примечание: По всей видимости, 27 января 1941 г. Валентин Соломонович Бессмертный лишь временно исполнял обязанности начальника Красновского АБР по совместительству с основной должностью начальника Купринского АБР, заменяя К.И.Сморгунова, откомандированного с 10 февраля 1941 г. старшим группы из 20 сотрудников Вяземлага на «двухмесячные курсы повышения квалификации ИТР и переподготовке прорабов по асфальтовому бетону при Ленинградском авто-дорожном институте» [07.02.41].

Основную часть польского контингента трех вышеуказанных «асфальто-бетонных районов» составляли бывшие польские военнопленные из Козельского, Старобельского и Осташковского спецлагерей Управления по делам военнопленных НКВД СССР, осужденные в марте-апреле 1940 г. «в особом порядке» по упрощенной юридической процедуре постановлениями ОСО НКВД СССР на основании печально известного решения Политбюро ЦК ВКП (б) от 5 марта 1940 года. В этих же трех лаготделениях Вяземлага содержались до 579 осужденных по аналогичной упрощенной процедуре граждан бывшей Польши из числа польских офицеров и других военнослужащих, интернированных в сентября-октябре 1939 года на территории Латвии и Литвы и позднее переданных Советскому Союзу в июле-августе 1940 года после вхождения республик Прибалтики в состав СССР, а также военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского спецлагерей, в обычном порядке осужденных постановлениями ОСО НКВД СССР в период до 5 марта 1940 г.

Вместе с осужденными польскими военнопленными офицерами, в трех указанных АБР Вяземлага содержалось также и значительное количество осужденных военнопленных польских рядовых солдат, а также польские гражданские лица, в частности, польские священнослужители (ксёндзы).

Помимо работ по строительству нового Минского шоссе, осужденные польские военнопленные и гражданские лица использовались на ремонте Витебского шоссе, а также на других работах в Вяземлаге и, возможно, на различных работах в Смоленском УШОСДОРе и в других смоленских организациях.

По данным, установленным из обнаруженных на сегодняшний день рассекреченных архивных источников, общая численность польского контингента трех указанных лагерных отделений Вяземлага, составляла, по состоянию на 26 июня 1941 г., около 8.000 человек. Еще какое-то количество осужденных польских военнопленных (до нескольких тысяч человек), предположительно, могли содержаться после марта 1941 года на девяти так называемых «Отдельных лагерных (лесозаготовительных) пунктах» (ОЛП) Вяземлага, где они занимались заготовками леса. Самым крупным из трех «лагерей особого назначения» был Краснинский АБР N11 («лагерь N3-ОН»). В нем содержались свыше 3.000 бывших польских военнопленных.

На основании выявленных отчетных бухгалтерских документов о результатах эвакуации Вяземлага установлено, что немцы полностью захватили в июле 1941 г. архив Краснинского АБР и частично — архив Купринского АБР (архив Смоленского АБР из дер. Печерск был успешно эвакуирован). Установлено также, что немцами были почти в полном составе захвачены и позднее уничтожены сотрудники администрации и лагерной охраны Краснинского АБР.

Персональную ответственность за срыв эвакуации польских заключенных и сотрудников лагерной администрации из Краснинского, Смоленского и Купринского АБР и их дальнейшую трагическую судьбу несут начальник Вяземского исправительно-трудового лагеря НКВД СССР инженер-подполковник Г. А.Саркисьянц и начальник охраны тыла Особой группы войск по обороне Москвы (позднее в июле-августе 1941 г. — заместитель начальника Управления охраны тыла Западного фронта) генерал-майор И.С.Любый.

29 декабря 2004 г. и 28 июля 2005 г. был произведен визуальный внешний осмотр оригиналов документов Политбюро ЦК ВКП (б) по Катынскому делу из так называемого «закрытого пакета N1» и с данных документов были сняты двусторонние цветные копии. В ходе осмотра полностью и очень убедительно подтвердились давно имевшиеся предположения о поддельности этих документов. Более того, складывается впечатление, что на всех поддельных документах из «закрытого пакета N1» фальсификаторами были демонстративно оставлены явно заметные следы проведенной фальсификации, не понятные широкой публике, но сразу же бросающиеся в глаза специалистам.

В ходе расследования были выявлены письменные свидетельства бывшего Генерального секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева и бывшего заведующего Общим отделом ЦК КПСС В.И.Болдина о том, что 18 апреля 1989 года в хранившемся в шестом секторе Общего отдела ЦК КПСС «закрытом пакете N1» находились совершенно другие документы по Катынскому делу, по их выражению: «…разрозненные документы, все под версию Бурденко».

Кроме того, было выявлено публично продемонстрированное по Первому каналу ОРТ официальное телевизионное интервью бывшего члена Политбюро ЦК КПСС А.Н.Яковлева, присутствовавшего 24 декабря 1991 года при передаче документов от М.С.Горбачева к Б.Н.Ельцину, в ходе которого А.Н.Яковлев упомянул в числе документов «закрытого пакета N1», наряду с известной «запиской Шелепина», также некую таинственную «записку Серова», в настоящее время отсутствующую среди документов «закрытого пакета N1». Упоминание данной «записки Серова» было выявлено также и в опубликованных мемуарах А.Н.Яковлева.

Общее число выявленных к настоящему времени источниковедческих признаков поддельности документов из «закрытого пакета N1» составляет уже свыше 50 (!) и их число продолжает неуклонно увеличиваться. Для справки, в современной российской юридической практике для безусловного признания документа поддельным достаточно 7 (семи) источниковедческих признаков его поддельности.

При таких обстоятельствах, считать документы из «закрытого пакета N1» подлинными и, тем более, использовать их в качестве главного доказательства мифической вины СССР в Катынском преступлении, могут только законченные подлецы или клинические идиоты.

К сожалению, и тех и других, в современном российском и польском руководстве хватает с избытком.

В связи с продолжением дальнейшего расследования истинных обстоятельств Катынского дела, участники независимого расследования обращаются ко всем гражданам бывшего СССР, гражданам Польши, к гражданам других стран и, в особенности, к жителям Смоленска и Смоленской области, с убедительной просьбой сообщить любую информацию:

— о подробностях осуждения «в особом порядке» польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского спецлагерей НКВД в марте-апреле 1940 г.;

— о нахождении осужденных польских военнопленных в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР в 1940—1942 гг. г. и в более позднее время, в частности, в Севвостлаге, в Тавдинском лагере Вятлага и в Белбалтлаге на строительстве Маткоженской ГЭС;

— о событиях 1937−38, 1940 и 1941 г. г. в урочище Козьи Горы под Смоленском;

— о немецких эксгумациях 1943 г. в этом урочище и в других местах Смоленской области;

— о советских эксгумациях в Козьих Горах осенью 1943 г.;

— о работе «комиссии Бурденко» в Козьих Горах в январе 1944 г.;

— о советских эксгумациях в Козьих Горах весной, летом и осенью 1944 г.;

— о посещении в октябре 1944 года эксгумационных работ в Козьих Горах польской официальной делегацией во главе с Председателем ПКНО Эдвардом Осубка-Моравским;

— о советских эксгумациях в Козьих Горах в послевоенные годы, в частности, в 1962 году;

— о результатах геологоразведочных работ и эксгумаций в Козьих Горах в 1991 г. и в 1994−95 г. г.

Отдельная просьба к жителям пристанционного поселка ст. Красное и дер. Буда Краснинского района Смоленской области — сообщить любую информацию о фактах выгрузки на ст. Красное или на других станциях Гусинского участка железной дороги Смоленск-Орша подконвойных польских граждан весной, летом и осенью 1940 года.

Аналогичная просьба по ст. Куприно — к жителям пос. Куприно Смоленского района Смоленской области и окрестных деревень.

Большой интерес представляет также любая информация о Вяземском исправительно-трудовом лагере НКВД СССР (в особенности, о Смоленском, Купринском и Краснинском АБР Вяземлага), а также сведения о попытках эвакуации заключенных поляков из этих АБР в первой половине июля 1941 года.

Администрация проекта «Правда о Катыни».

WWW.KATYN.RU

Москва, 4 ноября 2005 года.