 |
| Общественный Комитет «За нравственное возрождение Отечества» | Роман Вершилло | 07.10.2005 |
Выборы в Германии, Афганистане, Египте, Польше, отложенные выборы в Палестине. Паралич государства в самих США, который стал очевиден во время урагана «Катрина». Саморазоблачение «оранжевой революции» в Малороссии, моральное банкротство английских новых лейбористов… Наконец, грядущие слепые выборы в Москве и, через год, в России. Повсеместно происходит разложение всеобщего волеизъявления, причем и в странах с традиционной либеральной демократией, и в странах только что обращенных в «новую веру».
Но начнем по порядку. Выборы в Германии не выявили лидера, и на момент написания этой статьи правительство так и не создано. Победа осталась за ХДС, но с преимуществом менее чем на один процент. Две главные партии набрали так мало голосов, что не могут получить большинство в бундестаге даже при самой широкой коалиции со своими не то что союзниками, но хотя бы не прямыми врагами. Вполне реальная альтернатива: так называемая большая коалиция ХДС и социал-демократов. Но поскольку эти партии прямые антиподы, то какой смысл в таком союзе? Если противники объединятся, то как расценить такой результат выборов? Есть ли результат, и есть ли выбор?
В Афганистане усиленно произрастает демократия, и вот афганцы голосовали на выборах в парламент. Такое происходило в последний раз примерно полвека тому назад, и тогда выборы были откровенным фарсом. Казалось бы, первые демократические выборы должны вызвать энтузиазм. Но нет, голосовали афганцы неохотно и из-под палки, поскольку местные князьки все выбирались и гнали народ к урнам. Добавим к этому массовые, как водится, вбросы фальсифицированных бюллетеней, и получим убедительную картину.
Та же ситуация на первых в истории Египта демократических выборах президента: вроде бы и независимые кандидаты, и вообще интересно — египтяне более раскрепощенные люди, чем афганцы, например, — а голосовать пришли процентов 20. Похоже, что мусульман демократические забавы не очень увлекают.
Зато палестинцы по традиции политически активны, и в массе своей голосуют за неприемлемый для США и Израиля Хамас. И что же? Выборы отложены до января, но это еще не факт, что они состоятся. Надо полагать, что эта лукавая политика также не пробуждает у арабов любви к «народному волеизъявлению».
Как нет этой любви у суннитов Ирака, которые не голосовали на выборах, не принимали участия в выработке «конституции». Теперь они должны будут голосовать за эту конституцию на референдуме, где их голос заведомо не будет принят во внимание, поскольку шииты и курды составляют в стране большинство и определяют правила игры.
Выборы в Польше также прошли при низкой явке избирателей, хотя выдвигались харизматические братья-близнецы Качиньские, которые и победили. Обратим внимание на забавную чехарду: в Польше в последние 15 лет социалисты сменяют у власти консерваторов, а консерваторы — социалистов. Ни одной партии не удалось править два срока подряд. Вот и на этот раз правившая до сего партия Квасьневского в новый парламент даже не попала!
Наконец, обратимся к мировому палладиуму свобод. Как известно, после урагана «Катрина» в США не нашлось войск, чтобы навести порядок в Новом Орлеане. Их пришлось перебрасывать из Ирака, где, впрочем, они также с этой работой не справляются. Когда военные грузовики въехали в город, весь мир уже на протяжении нескольких суток наблюдал за хаосом американской политической и социальной системы. Новый Орлеан показал, что иногда государство все-таки для чего-то нужно, и личный героизм и щедрость отдельных американцев положения не меняет. А вот государства в США «слишком мало», как заявил один аналитик. И это еще мягко сказано. По сути дела, в США правительство может принимать решения только по вопросам внешней политики, что оно и делает с разрушительностью той же «Катрины».
В США нет государства, но есть четкая сегрегация по расовому и классовому принципу. Об этом все очень сокрушаются: дескать, надо же! вернулась сегрегация полувековой давности! Ураган обнажил социальные и классовые разломы! Радоваться надо, потому что только за счет этого расслоения американское общество и держится. Белые, негры и латиноамериканцы могут сосуществовать, только если не будут сталкиваться друг с другом. Ураган лишь на время перетряхнул социальные страты, и все увидели многочисленный слой люмпенов. Но пыль осядет, и они вернутся в свое подполье, и США будет опять выглядеть «землей обетованной».
У нас в России никакие перетряски не заставят обнаружиться наверх громадный слой обездоленных. Поэтому в Москве отменяют графу «против всех» в избирательных бюллетенях. Агитация же против выборов у нас давно запрещена. В самом деле, зачем демонстрировать всему миру, что большинство жителей России не принимает не только партии и политиков, а всю демократическую систему как таковую!
Повсюду мы видим то, что можно назвать кризисом демократии. Но давайте разберемся с одним вопросом. Вероятно, нам возразят, что демократия имеет не только числовое измерение, и низкая явка сама по себе не дискредитирует демократию. Немножко подрегулировать систему, отобрать более симпатичные физиономии — и народ повалит к избирательным участкам…
Согласимся, что обсуждать только цифры — все равно, что обсуждать рост или вес императора, и на этом основании судить о монархическом строе. Монархия, действительно, не в этом состоит и не на этом основана. Но дело в том, что в демократии кроме числа и веса — ничего нет. Мы просто вынуждены обсуждать число проголосовавших и неизменно убеждаться, что правительства и президенты избраны ничтожным меньшинством народа. Демократия не предлагает ничего кроме власти большинства, и этой власти неизменно не обеспечивает.
Нам предлагают молчать о демократии, потому что говорить о ней и в самом деле неприлично. Хорошо, на цивилизованном Западе мы имеем власть большинства. Давайте «порадуемся» за голландцев с их эвтаназией и канадцев с гомосексуальными браками: как точно эти преступления отражают волю или безволие большинства населения! А если не большинства, а меньшинства, как в случае с выборами президента США в 2000 году? Нам просто нечего обсуждать, кроме числа бюллетеней, демократия и здесь не оставляет никакого выбора.
И все-таки демократия существует и действует, правда, не имея на это никакого права и без всякого на то основания. Это своего рода «чудо», что демократии держаться не на чем, но она висит, висит в безвоздушном пространстве без всякой точки опоры.
Разумеется, есть несколько претендентов на это замечательное место, где можно висеть без опоры. Либертарианцы, с одной стороны, и диктаторы, с другой, готовы в любой момент занять пустое место. Но странное дело: абсолютный вакуум — это, оказывается еще не простор, и если место пусто, то не значит, что оно свободно.
Внутри революции зреет революция, болезнь — внутри болезни. Однако демократия сама есть болезнь внутри болезни человечества. Если человечество больно грехом и безумием, то демократия предлагает свой выход. На вопрос о здравом смысле вам ответят, что надо всем одновременно сойти с ума или, по крайней мере, признать такое право за меньшинством или большинством. От болезни лечат не тем, что изолируют от общества больных либерализмом, а тем, что всем прививают саму болезнь. Всем одновременно заболеть — вот это будет здорово.
Поэтому нас не должен обманывать широкомасштабный кризис демократии. Либеральная демократия — это уже кризис. Так что это еще большой вопрос: а может ли демократия впасть в кризис. И это, разумеется, вопрос о том, можно ли победить демократию.
Во всяком случае, нужно признать: ложь демократии оказывается более лживой, чем можно было думать. Она управляет массами, но каким-то совершенно удивительным образом. Зрячий человек не может управлять слепыми. Эта неудачная попытка прекрасно изображена Уэллсом в одном рассказе. У слепых могут быть только слепые вожди, потому что современные слепые прозревают еще не видимое — эпоху антихриста.
Мы знаем примеры освобождения от демократии, которые остаются лишь уникальными примерами. Скажем, победа исламистов в Алжире в 1989 году. Да и совершенно светский Александр Лукашенко пришел к власти изнутри демократии, и ее изжил. Индивидуальных действий отдельных лидеров и народов мало для того, чтобы сказать: демократия побеждена как строй.
Но, опять же, демократия именно не строй, а отсутствие строя — то есть стихия. Демократия в своей стихийной основе противоположна личности и всему личному — вере, долгу. И поэтому индивидуальное противостояние — ударяет в самую сердцевину демократии.
Так стихии греха христианин противопоставляет свое личное покаяние, и Господь очищает человека от греха Своей сверхъестественной благодатью.
Демократия непобедима, потому что она есть стихия. И уничтожить ее можно только через исполнение долга — народом, страной, правителем. Этот личный акт не меняет стихию и не отменяет. Но такой ли пессимистический вывод мы сделали? Исполнить свой долг перед Богом, страной и своей душой — этого ли нам мало?
В том и состоит опасность демократии, что она превращает в стихию все, к чему прикасается: и монархизм, и национализм, и права личности, и исполнение личного долга человеком, народом или страной. И будучи осознанным, как стихия, монархизм уже не опасен для демократии, как не опасен большевизм или нацизм.
Разочарование в демократической процедуре или очарование этим процессом — разные стадии воспитания нового народа, который учится видеть невидимое, и повиноваться неслышимым приказам. В этом смысле демократия — число и одновременно имя (Откр. 13:18).
Христианство, происходящие от него христианский монархизм и христианский консерватизм — это не стихия, и прямая противоположность стихии. В этом и состоит тот оптимистический вывод, к которому мы пришли, наблюдая за «демократией в действии».
