Долгая дорога к Богу

Сколько людей — столько и путей. У кого-то дорога ведет к Богу, у кого-то — от Бога. А у кого-то петляет, делая неожиданные повороты, и куда будет следующий — никто не знает…

Дорога Анатолия началась, можно сказать, «рядом с Богом»: родительский дом стоял рядом с Волгой, в двух шагах — женский Крестовоздвиженский монастырь, еще не разрушенный. Строгие монахини мальчишек из церкви не гоняли.

— Там все так красиво было! Я часами разглядывал: что это за мальчик, что за виноград вьется, — собеседник смотрит куда-то мимо меня, мимо стены за моей спиной, и я понимаю, что он снова там, под прохладными сводами. — Знаете, я эти глаза с икон ребенком на всю жизнь запомнил… Может, поэтому всю жизнь на Бога надеялся и верил, что Он меня слышит.

Впереди было военное училище, погоны и дороги — обычные российские дороги: проселочные, асфальтовые, железные. В каком бы городе Анатолий ни оказывался — всегда старался сходить в театр и в церковь. Верующим он себя не считал, да и не задумывался на эту тему — просто шел, куда душа звала. Искал взглядом привычные «глаза с икон», и жил дальше. Военная судьба так сложилась, что на долгое время пришлось осесть с семьей в северных краях. Там было немало потомков ссыльных, в том числе — сектантов-баптистов. В житейском смысле — люди крепкие хозяйством, работящие, непьющие. Держались друг друга не только в делах своей веры, но и в быту: сообща помогали дом ставить, школу ремонтировать. Строгость нравов, порядок пришлись по душе саратовскому военному, и Анатолий стал членом общины, вместе со всеми стал изучать Библию.

— Душа требовала — человеку ведь нужно больше, чем только тепло и пища. Уверовал я в девяносто первом году, и не я один — очень многие порядочные люди из нашего военного городка туда семьями ходили, — вспоминает наш собеседник.

Может, это был как раз тот случай, когда «кадры решают все», потому что, когда после распада Союза пошли массовые увольнения из армии и Анатолий оказался в родном городе, на собраниях такой же сектантской общины в Саратове (где, естественно, были уже другие «кадры») он увидел совсем иную картину.

— Понимаете, там, на Севере, то ли оттого, что городок маленький был, то ли просто народ другой — я в общине был, как в семье: никто ни на кого не кивал, и все разговоры кончались делами. А здесь… Не увидел я здесь такого! — разводит руками Анатолий, — Ходил немало времени, и с каждым разом все больше убеждался, что здесь все на деньгах построено, как-то так получается, что не на общее дело эти средства идут. И как я это стал все понимать, я просто удалился от всех этих собраний и людей, чтобы не совершать греха вместе с ними. Сказано же — «не ходите на собрания нечестивых»!

По словам Анатолия, «удалился» не один он: «У нас многие уходят, причина — духовное неустройство», — по-военному четко формулирует он.

Меня же интересует другой вопрос: куда уходят?

— Да разве так спросишь? — удивляется Анатолий. — Это ж не в отпуск ехать, это очень личное. Если одним словом сказать, уходят туда, где больше духовного тепла находят. Мне вот надо, чтобы все понятно было, чтобы учили меня, как и что. А просто на службе, как робот стоять (старославянского не знаю) — это мне не интересно: стою в храме, и прошу Господа: «Укрепи меня, чтобы достоял!». Что мне интересно? Общение, разъяснения, доступность. Чтобы поговорить было с кем. Так вот и не могу за всю жизнь влиться в Церковь… Сектанты, пастыри других вер — они же сами в народ идут, так почему бы православным священнослужителям не провести акцию — выйти, человек 20, пройти по базару, обращаясь к народу?

Дома на столе у Анатолия — Библия, вернее — много Библий: разные издания с комментариями. «Это можно читать и перечитывать всю жизнь. Вот если бы нам ее, как манную кашу, с детства давали, жизнь бы совсем другой была», — вздыхает он, гладя ладонью тисненый переплет. У него, как и у каждого из нас — своя дорога к Богу. Не короткая — хотя в храме привык бывать с детства. Не прямая — хотя с церковью всю жизнь связь поддерживает. Может быть, он уже подходит к цели — ведь совета, как правильно и достойно распрощаться с сектантской общиной (с которой он был связан в том числе и материальными отношениями), он пришел испросить именно к православному священнику. А жалуясь на «непонятность» молитв на старославянском, тем не менее он именно в связи о Православной Церкви говорит «наша». А может быть, до цели еще не один поворот — как возможность избавиться от гордыни, духовной лени, самонадеянности, эгоизма, потребительской позиции — в том числе и по отношению к Церкви?

http://www.eparhia-saratov.ru/txts/journal/articles/02society/66.html