Хранитель ключа

Рассказ человека, который взорвал храм Преображения в Москве

18 июля — годовщина последнего в ХХ в. взрыва действующего храма в Москве. Сорок один год назад, в ночь с 17 на 18 июля 1964 г., разбуженные взрывом окрестные жители увидели, как церковь Преображения на Преображенской площади на мгновение поднялась над землей — и рассыпалась. На месте погибшего храма стоит теперь деревянный крест.

Общепринятая версия гласит, что храм взорвали ради продления Кировского радиуса метро и строительства станции «Преображенская площадь». О подлинных причинах взрыва по Москве доныне ходят легенды. Как и об отчаянной борьбе, которую вели прихожане за свою церковь, — от коллективных писем в ЦК и Моссовет до «живого кольца» из нескольких сотен человек вокруг церкви, до попытки запереться в ней, чтобы предотвратить взрыв.

Память о драме 1964 г. жива на Преображенке до сих пор. Живы и люди — бывшие прихожане, очевидцы, участники событий. Каждый год 19 августа, в день Преображения, крест на площади становится центром торжественной церемонии — праздника района, с речами, маршами роты почетного караула, молебнами и даже выносом знамени гвардейского Преображенского полка. Воссоздана община Преображенской церкви, которая ведет с властями безуспешную борьбу за ее восстановление — точь-в-точь как ее предшественница 1960-х сражалась против уничтожения храма.

Несколько лет назад я написал об этой истории небольшую книжку*. В ходе «исторического расследования» выяснилось, что официальная версия не выдерживает критики — трасса метро не затрагивает фундаментов храма, его вполне можно было не трогать при строительстве; уже в наши дни Московский метрополитен официально признал возможность воссоздания церкви на историческом месте. Многие верующие, некоторые историки и архивисты убеждали меня, что подлинная причина гибели Преображенской церкви в том, что она была кафедральным храмом знаменитого митрополита Николая Ярушевича, открыто выступавшего против тогдашней государственной политики гонений на Русскую православную церковь и вызвавшего высочайший гнев Н.С. Хрущева. Вплоть до его личного указания уничтожить храм, напоминавший о непокорном митрополите, а строительство метро оказалось лишь удобным для властей предлогом.

Пытаясь докопаться до истины, я разыскивал неизвестные документы в архивах, встречался с десятками очевидцев и участников преображенских событий 1964 г. Но я не смог тогда найти ни одного человека, лично участвовавшего во взрыве. Один бывший метростроевец рассказал мне о легенде, бытующей среди его товарищей: «Люди, которые участвовали во взрыве Преображенского храма, очень быстро покинули эту жизнь». В подтверждение этого ветераны Метростроя говорят о кончине автора проекта станции «Преображенская площадь» Н.И. Демчинского и начальника строительства станции К.И. Крюкова, о трагедии, постигшей начальника участка строившего станцию СМУ-3 Метростроя Николая Кочилина (фамилия изменена. — К.М.), дочь которого была якобы убита ночью на территории стройки. Бывшие метростроевцы считают, что это убийство было связано с участием их товарища в подготовке взрыва храма…

* * *

Все это так и оставалось бы загадкой. Но 19 августа 2004 г., во время праздника у креста на Преображенской площади, высокий, подтянутый, худощавый, никому не знакомый старый человек подошел к главе Преображенской общины Игорю Русакомскому и вручил ему большой старинный ключ. И сказал, что это ключ от Преображенского храма, который он 40 лет хранил у себя дома. После чего сразу стал выбираться из толпы. Я догнал его. Он отказался назвать свое имя, дать номер телефона, но назначил мне встречу вечером у метро «Сокольники». Вот его рассказ — рассказ человека, который взрывал Преображенский храм.

— Я хочу сначала сказать не для записи. Я прошу — не пытайтесь меня расшифровать. А если и расшифруете — я не могу вам в этом помешать, — то не публикуйте моего имени. Я заслуженный человек в Метрострое, орденоносец, меня много раз показывали по телевидению, брали интервью. Но это не тот случай.

Я прочел раздел вашей книги, посвященный взрыву храма. Люди из Метростроя, с которыми вы говорили, не имели к нему прямого отношения. А я курировал этот участок, занимал руководящий пост в СМУ-3. И я знаю, как было дело.

Когда проектировалась трасса, вопроса о сносе церкви не возникало. Обычный проект, шли открытым способом, проектировал Метрогипротранс. Между Яузой и Преображенской площадью тоннель прошел под жилым домом. Его выселили, но не снесли, потом там днем отдыхали машинисты поездов. Что стоило бы пройти под церковью?

После того как Метрогипротранс выдал проект и он был подписан к производству — это было за несколько месяцев до взрыва, — нас, руководящий состав СМУ, собрали в райкоме партии. Секретарь райкома стал говорить о необходимости снести храм. Говорил, что в районе слишком много храмов, перечислял их: в Сокольниках, в Измайлове, у Черкизовского пруда. Убедить нас тогда было нетрудно, мы так были воспитаны — раз партия сказала «надо"… Споров, возражений не было — ну что вы…

После этого совещания у нас изъяли все чертежи, и они были заперты в спецотделе Метрогипротранса. Дело в том, что среди прихожан был один инженер из какого-то «почтового ящика». И он все требовал показать ему чертежи, чтобы найти способ обойти церковь — а его не надо было искать… Чертежи потом вернули, под двойной допуск. Сами они не изменились, но теперь на них стоял гриф «совершенно секретно». Потому что по чертежам трасса метро шла мимо церкви. Письменного приказа о взрыве не было, только устное указание. Не было и проекта на взрыв.

Затем нас вызвали в ЦК партии на инструктаж. Нас встречал в большом кабинете странный человек, у которого не было кистей рук, а вместо них были железные протезы. И он нам их подавал при встрече, и мы пожимали это железо. Неприятно было. Нам рассказывали, как вести себя с верующими, какие меры принимать в случае массовых волнений. Другой человек, суровый мужик, судя по всему, из органов, сидел на телефоне, ему что-то докладывали, а он пересказывал всем нам: у церкви собрались активисты, подъехали три автобуса, они едут по направлению к Садовому кольцу. Потом — они едут к американскому посольству. Тут все испугались, что они туда обратятся, последовали команды: не допускать! Впустить в Совет по делам церкви, а потом вернуть в автобусы…

Мы долго искали организацию, которая займется взрывом. Те, кто занимался взрывами домов в Москве, отказались — мы, мол, взрываем ветхие хибары, а тут нам не по силам. Взрывала организация нашего Министерства транспортного строительства — Трансвзрывпром. Они намечали, где бурить скважины под взрывчатку. Другое подразделение Метростроя разбирало церковь после взрыва.

Я был в этой церкви — посмотреть, что будем взрывать. Очень красивая, большой иконостас, белые мраморные полы. До взрыва вывозили имущество. Нас до того собирали в райисполкоме, и секретарь райисполкома нам говорила — имущество на самом деле принадлежит райисполкому. Потом нам приказали огородить храм — мы за день поставили забор.

Несколько сот человек, по моим оценкам, триста — в основном женщины, остались в церкви незадолго до взрыва. Им разрешали выходить из церкви на двор, но, если они выходили за наш забор, обратно уже не впускали. Толпа осаждала храм, чтобы передать им передачи. Я не думаю, что они сидели там три дня, как сказано у вас в книге. Туалета не было… максимум сутки.

Когда верующие заняли храм, к ним привезли священников. Те, стоя среди толпы, стали ее успокаивать. А инженер этот встал там, где священники обычно служат, и кричал: «Православные! Не допустим снести храм!» Он вышел потом во двор, а там стояли две «Волги». И за ним вдруг пошли двое, и, когда он поравнялся с первой машиной, они бросились к нему и стали его туда заталкивать. Он уперся, закричал тонким голосом — и они его отпустили, и пошли дальше, как будто ничего и не было. А когда он проходил мимо следующей машины, в ней открыли дверь, быстро втянули его туда — и машина тут же уехала… Верующих от храма в конце концов удалили.

Был приставленный к храму охранник с пистолетом, который каждый день открывал и закрывал церковь — тем ключом, что я сегодня передал. С охранником этим я договорился: ты мне отдай этот ключ, как взорвем. На память. Он мне сначала не отдавал, говорил, что не может без разрешения зампреда райисполкома. А я с тем был знаком, он и приказал отдать мне ключ. Огромный замок с двери мы не успели снять.

С вечера 17 июля приехали взрывники, я удивился, что среди них было много молодых девчонок. Спросил: чем вы занимаетесь? Они с помощью зарядов разбрасывали удобрения по полям. Уже светало, милиция с собакой обошла всю церковь, чтобы не было спрятавшихся. И стали кричать, предупреждать в мегафон. Люди проснулись, стали открывать окна, смотреть. Им кричат — закройте. Они закрывали, другие открывали. Так уговаривали около получаса.

Наконец, мы спрятались за углом. Взрыв произвели с помощью электрического устройства. На уровне окон в стены была заложена взрывчатка. Расчет был такой: церковь в момент взрыва как бы повиснет в воздухе — и, упав, развалится. Нас инструктировали в горкоме: первым делом срезать крест, чтобы потом не говорили, что его взрыв не взял. Говорили взять с собой оконные стекла, если вылетят в соседних домах, и быстро вставить. Предосторожности были такие: к стенам прислонили наклонно бревна, их обшили досками. Тротуар на 1 метр был засыпан песком — так предохраняли коммуникации. Взрыв все это отбросил, забор частично упал — мы тут же поставили его на место. Колонна техники — экскаваторы, грузовики — ехала со стороны стадиона «Локомотив», и быстро стали разбирать руины. Разбирали больше суток, несколько дней вывозили. Купол церкви упал, но не разрушился, его пришлось разбивать клин-бабами.

Потом все засыпали песком. Фундаменты остались целы.

Колокола мы не снимали. По замыслу взрывников, колокольня должна была завалиться на купол и разрушиться. Я предлагал им добавить скважин с взрывчаткой, они добавили, но немного. Колокольня упала, но не на купол, а в сторону дома причта на углу 1-й Бухвостовой улицы. Падала оседая, и колокола не разбились. Мы эти колокола, их было семь, собрали, и мне рабочие говорят — увезите, а то приходят верующие, хотят их выкупить. Мы их увезли на другую стройплощадку на улице Короленко. Через несколько дней ко мне пришли люди в штатском, показали красные книжечки — где колокола? Я позвонил начальству — не сопротивляйся, покажи. Повез их на Короленко, показал. Они: «Мы их забираем». Я опять позвонил начальству — не сопротивляйся, отдай. Они их увезли. Не знаю, что с ними сталось.

История с девочкой… вы не поверили в книге, а я гроб этой девочки нес на плечах. Николай Кочилин был начальником участка, мы дружили домами, он был гостеприимный, хороший человек. Он уже умер. Жил в Сокольниках за каланчой, в бараке. Старшей дочери было 7 лет. Через некоторое время после взрыва церкви она пропала. Ее нашли изнасилованной и задушенной. Нет, не на стройплощадке, а здесь, в Сокольниках. Вы пишете, что никто этого на Преображенке не помнит, а это был — по тем временам — невероятный случай, его вся Москва обсуждала и ужасалась. Убийцу быстро нашли — грузчик какой-то, алкоголик, как говорили. Нас с Крюковым вызывали в исполком, обещали, что его расстреляют. Мы это докладывали коллективу. А его признали невменяемым и отправили на лечение. Наверное, через 2−3 года выпустили… Я Николая уверял: не думай, что это церковники, православные так не мстят. Он отвечал: а если кто-то мстит? Он был уверен, что ему мстят за церковь. У него на этой почве сдвиг остался на всю жизнь…

Ключ от церкви лежал у меня 40 лет в книжном шкафу. Я особо его не афишировал, но рассказывал, если спрашивали, что это за ключ. Я и от сына не скрывал этой истории, я ведь маленьким водил его по всем станциям, которые строил. И говорил ему, показывая наверх: «Видишь, висят белые нитки?» Он удивлялся: «Какие?» — «Мои нервы"…

В 2003 году мы ехали мимо Преображенской площади, и жена говорит мне: а ты знаешь, что на месте той церкви теперь стоит крест? Я остановил машину, подошел к кресту, почитал, что там написано на стенде. Потом еще раз приехал днем. Я ведь крещеный, православный. Я приезжал к этому кресту несколько раз. Месяц назад я прочел в газете о 40-летии взрыва, о том, что 19 августа здесь будет эта дата отмечаться. Думаю, приду и отдам ключ. Я понял, что ничего хорошего в 1964-м не сделал. Я понял, что ключ принадлежит не мне. Может быть, он доставит радость тем людям, которые пытаются восстановить храм. Положил с вечера в сумку, жене ничего не сказал. Приехал. Подошел к священнику, тот сказал — отдайте старосте. Я отдал. Дома рассказал жене, она одобрила. Буду ли приходить сюда 19 августа? Не знаю. Церковь можно восстановить свободно, метро она не мешает, по сохранившимся фундаментам. Хорошие фундаменты, раньше на совесть строили. Я бы хотел принять участие в восстановлении храма…

Я 52 года работаю в Метрострое. Мне 76-й год идет. Кроме меня, никого в живых не осталось из тех, кто участвовал в этом взрыве, кто знает. Ни в СМУ-3, ни в Метрогипротрансе. Я остался один — вот поэтому я с вами и разговариваю.

* * *

И он попрощался. Больше я не видел этого человека, не пытался узнать его имени. Зачем? Через 40 лет после взрыва он принял нелегкое для себя решение и исполнил его — этого достаточно.

Назовем лучше имена тех, кто решения принять не может. Добиваясь восстановления церкви, Преображенская община сделала почти невозможное. Патриарх Алексий II поддержал ходатайство о восстановлении храма в письме к мэру Юрию Лужкову. В проекте Генплана Москвы до 2020 г. церковь Преображения фигурировала как «ценный градостроительный объект», который подлежит воссозданию. Главный архитектор Москвы Александр Кузьмин обращался к мэру столицы с просьбой поддержать инициативу преображенцев. При главном архитекторе города состоялось специальное регламентное совещание, которое внесло ради храма коррективы в проект транспортной развязки на Преображенской площади. Главное управление охраны памятников Москвы выдало проектное задание на воссоздание церкви. Но все эти авторитетные мнения, оказывается, перевешивает позиция префектуры Восточного административного округа Москвы. В 2002 г. позиция формулировалась так:

«Вам неоднократно давались разъяснения об отсутствии возможности строительства храма на данной территории. Предлагаемый к строительству участок является сквером с ценными зелеными насаждениями, не подлежащими пересадке…»

По всему Восточному округу стройки да котлованы, на противоположной стороне Преображенской площади со сказочной скоростью вырос за последние два года огромный жилой комплекс, а тут — но пасаран. Комплекс, наверное, дело доходное. Но, впрочем, все равно непонятно, почему префектура противится общественной инициативе, вместо того чтобы ее одобрить, возглавить, осуществить и красиво войти в знаменитую историю Преображенского и его храма, полкового собора гвардейского Преображенского полка и кафедральной церкви митрополита Ярушевича, «златоуста ХХ века"…

Годы тем временем меняются в календаре, сменилось недавно и руководство Восточного административного округа. Новый префект Н.Н. Евтихиев, согласно письмам из префектуры, «ознакомился с материалами переписки по данному вопросу за последние годы и согласен с ранее даваемым ответом о нецелесообразности строительства данного храма на Преображенской площади…»

P. S. Жизнь не похожа на сказки со счастливым концом. Помните, добрые герои искали золотой ключик, зная, где волшебная дверь, которую им можно открыть? У нас наоборот: ключ есть, возник невероятным образом сорок лет спустя.

Знать бы, где в тех префектурах волшебные двери.

http://www.politjournal.ru/preview.php?action=Articles&dirid=50&tek=3861&issue=112