 |
| Кремль.org | Валентин Лебедев | 20.05.2005 |
Действительно: те процессы, о которых идет речь, представляли собой по форме целенаправленное и в определенном смысле контролируемое разрушение общественной стабильности, ведущее к неконституционной смене власти, по существу же — планомерное внешнее вмешательство, цель которого — смена и переориентация местных элит. Как можно видеть, системы государственного устройства, сложившиеся в посткоммунистических государствах, не выдерживают испытания на прочность: при сохранении внешних форм они не в состоянии обеспечить легитимной преемственности власти. Более того, общество в каждом из случаев оказалось неспособно сформулировать и защитить свои реальные интересы. Фактически, все требования сводились к пересмотру результатов выборов, к смене правящей элиты, не более того.
Общеизвестны методы, которыми пользовались организаторы «оранжевых революций»: их основа — многолетняя целенаправленная работа по созданию и поддержке «демократических внеправительственных организаций». Особенностью этих методов является то, что поддержка извне оказывается не одному масштабному политическому проекту, но значительному количеству групп самой разной направленности. Подобная тактика позволяет действовать более гибко. В результате, к примеру, на Украине мы могли видеть в рядах «протестующих» мирное соседство «либералов», студентов, и боевиков националистической организации УНА-УНСО. Организаторы «оранжевых революций» рекрутируют под свои знамена представителей любых, большей частью — маргинальных групп, которых объединяет одно: неспособность добиться власти легитимным способом. Движение, или социальная группа, заинтересованная в дестабилизации общества, нуждающаяся в ней как в необходимом условии для достижения каких бы то ни было возможностей и целей — их естественный союзник.
Таким образом, дестабилизация и нелегитимная смена власти становятся возможны там, где создаются искусственные механизмы для реализации недовольства части населения и маргинальных групп властью, неспособной осознавать и решать стоящие перед ней задачи. Для сравнения вспомним ситуацию в Белорусии, где власть в течении ряда лет успешно противостоит попыткам подобной дестабилизации. С сожалением отметим, что произошедшие события показали, по существу, низкий уровень гражданского сознания в тех государствах, которые стали объектом «оранжевых» экспериментов и высокую степень манипулируемости общества — при современном уровне развития информационных и политических технологий соответствующие вложения с достаточной степенью надежности обеспечивают желаемый результат. С другой стороны, нельзя не признать, что произошедшее было бы невозможным при более активной и сознательной политике России, к сфере влияния которой естественным образом принадлежат все государства, подвергшиеся подобному воздействию.
Возможны ли подобные события в самой России? Нет сомнения в том, что идеологи и организаторы «оранжевых революций» безусловно, хотели бы этого. При рассмотрении возможных последствий такой ситуации и вариантов развития событий необходимо учесть следующие обстоятельства:
В массовом сознании осуществление проектов по смене властных элит в посткоммунистических государствах приписывается администрации Соединенных Штатов. Однако можем ли мы утверждать, что именно она является инициатором происходящих событий? В последнее время не раз отмечалось, что сама по себе смена власти на постсоветском пространстве не способствует защите и осуществлению интересов США. Более того, подобные эксперименты чреваты неконтролируемым развитием событий, образованием безвластных территорий, возникновением новых очагов исламского экстремизма. «Оранжевые революции» — проекты, осуществляемые при участии ряда организаций, групп, фондов, транснациональных корпораций, имеющих свои интересы. Фактически, мы имеем дело с процессом, развитие которого вызвано не чьей-то конкретной политической волей, но самой распространенностью либеральной идеологии в современном западном обществе. Тем не менее, ее носители вполне способны, как видим, осознавать свои цели, ставить и успешно решать соответствующие им задачи, координировать свою деятельность. Как они будут действовать в отношении нашей страны?
Либеральными идеологами Запада Россия традиционно воспринималась как чуждая и враждебная сила, влияние которой должно быть снижено до минимально возможного. При всех разговорах о сотрудничестве и мультикультурности, вопрос иначе не ставился. Скорее всего, причина этого — в осознании имперской природы России, как государства, существование которого предполагает наличие некоей сверхценной идеи, а следовательно — и ее распространение. В этом — сходство России исторической, осознававшей себя Третьим Римом, России, стремившейся водрузить крест над Святой Софией не столь для политических выгод, сколько для воплощения в жизнь великой мечты, и России подсоветской, поставившей имперский инстинкт на службу марксистских идей, которые она, более или менее успешно, распространяла и утверждала в мировом масштабе. Не будем забывать, что и крушение Советского Союза в значительной мере было вызвано причинами именно идейного свойства — здесь и ставшая очевидной несостоятельность коммунистической идеологии, и осознание безнравственности и нелегитимности советского режима, и неизжитое с советских времен представление о «праве нации на самоопределение».
К сегодняшнему моменту Россия формально является страной, лишенной какой-либо идеологии, и это положение закреплено в нашей Конституции. В действительности же и народ, и элита, не столько осознавая, сколько чувствуя, инстинктивно тянутся к любым символам и идеологемам, способным хоть сколь-нибудь напомнить об имперском величии России. Нет сомнения в том, что в ближайшем историческом будущем имперская, или же псевдоимперская идеология будет востребована во все большей степени.
С начала двадцатого века и до новейшего времени общепринятым являлось мнение о снижении роли религии в жизни человека, общества, государства, человечества. Новейшее время опровергло подобные заблуждения полностью. Сегодня тот же либерализм, являющийся прямым наследником «просвещенческой», антиклерикальной и прогрессистской идеологии имеет шансы на жизнь и успех, лишь исполняя роль псевдорелигии, апеллируя не к разуму, но к чувствам. Сегодня очевидно, что любой идеологический проект, претендующий на значение в глобальном масштабе, на влияние на судьбы человечества, не может не быть проектом религиозным. «Либералы» даже к политическому исламу относятся не в пример терпимее, чем к христианству: осуждая его на словах, они, тем не менее, оказывают ему реальную поддержку в тех случаях, когда считают это целесообразным, к примеру — в Югославии или в Чечне. Причину этого мы можем увидеть в том, что «либералы», выросшие в рамках христианской в своей основе цивилизации, не могут не реагировать наиболее остро на утверждение обоснованной христианством системы традиционных духовно-нравственных ценностей. А наблюдая состояние современного цивилизованного мира — не могут не видеть: в отличие от секуляризированной и разцерковленной Европы, Россия, являясь страной, соприродной европейской и западной цивилизации, способна говорить на одном языке с Западом, но при этом сохранила более или менее здравое представление о норме, о здравых принципах общественной и государственной жизни, сколь бы, в отдельных случаях, не была от этой нормы далека.
Собственно говоря, традиционные ценности сохраняются во многих обществах и культурах. Но именно Россия и другие православные страны, Сербия, Грузия, Украина — наиболее близки Западу цивилизационно. Несомненно, экономические выгоды для «либералов» от смены власти на постсоветском пространстве ничтожны по сравнению с идеологическими. Поэтому одним из важнейших оснований для подавления самостоятельной, неподконтрольной либеральному сообществу посткоммунистической государственности является, именно в той или иной степени, даже потенциально существующая сопряженность их элиты с традиционными, здравыми, христианскими в своей основе ценностями. Проще говоря, какими бы ни были постсоветские страны, для либералов (не для государств!) Запада они опасны уже постольку, поскольку являются носительницами традиционных, нормальных, реальных ценностей.
Именно этим и объясняется повышенное внимание «оранжевых» к относительно благополучным странам, и в то же время — равнодушие (не на словах, но на деле!), например, к Северной Корее, стране с действительно тоталитарным режимом. Ни Северная Корея, ни страны Африки не вызывают столь пристального внимания и столь агрессивной критики, таких усилий, направленных на смену власти, со стороны «либерального сообщества». Причины этого, изложенные выше, очевидны. Столь же очевидно то, что Россия, как страна — носительница традиционалистской, более того — традиционалистской и экспансивной идеологии, не может не стать объектом приложения усилий сторонников глобального «либерального» проекта.
К настоящему моменту в нашей стране существует достаточное количество организаций и групп, находящихся под окормлением западных либеральных структур. В их число входят, в первую очередь, общеизвестные «правозащитные» организации. В то же время, как известно и упоминалось выше, проекты общественной дестабилизации предполагают участие маргинальных групп какой бы то ни было направленности. Очевидно, что в качестве действующих лиц предполагаемой «оранжевой революции в России» рассматриваются не только молодежные левацкие группы, но и национал-экстремисты любых сортов — и региональные, и псевдорусские. Повторим еще раз: движущая сила любой «революции» — маргиналы. Те, кто будут пытаться «разогреть» и опрокинуть Россию, обречены на то, чтобы делать ставку на маргинальные группы: региональных и «русских» национал-радикалов, левацкие молодежные организации, собственно либералов — «правозащитников», и, наконец, исламистов, для которых, как и для любой потенциально успешной группы, этнический фактор не первостепенен. С другой стороны, на поддержку извне могут рассчитывать, в принципе, любые движения и группы, декларирующие свою «оппозиционность». Однако, по мере вовлеченности в действия по дестабилизации их маргинализация неизбежна.
По мере роста значимости религиозного фактора в жизни общества, растет и значение религий в деле сохранения, или же, напротив, разрушения общественной стабильности. Здесь очевидна роль как традиционных конфессий, в большинстве случаев явно заинтересованных в сохранении общественной стабильности, так и нетрадиционных религиозных групп, часто выступающих на стороне «ниспровергателей». В чем причины подобного разделения? В публикациях, отражающих «либеральную» точку зрения, говорится обычно о «сервильности» традиционных конфессий, об их готовности, в противоположность «свободным» и «открытым» нетрадиционным религиозным группам, выполнять «идеологический заказ государства. Так ли это? Попробуем взглянуть на ситуацию с другой стороны.
Традиционные религии, на основании учения и культуры которых веками складывался облик страны, по существу — важнейшая часть национальной традиции, национальной идентичности. Речь, заметим, идет не о «единстве по крови», но о гражданской нации, для объединения которой недостаточно единства языка, территории, государственной власти. Необходимы основы для сохранения страны как целостного организма, основы, не записанные на бумаге, но актуальные для каждого из граждан. В формировании же мотивации, ценностной системы, того, что, собственно, и определяет гражданскую позицию человека, ведущую роль играют не столь формально доказанные, сколько безусловно принимаемые убеждения. Убеждения, принятые на веру. Здесь недостаточно сказать о роли «религий» — очевидно, что словами «православие» или «ислам» можно назвать, как показывает практика, все, что угодно. Речь же идет о конфессиях, существующих в России веками, имеющих многовековой опыт совместного существования, преодоления и недопущения конфликтов. Речь идет о религиозных организациях, в первую очередь — Русской Православной Церкви, традиционно доминирующей в нашей стране.
Таким образом, преодоление влияния традиционных конфессий в обществе — необходимое условие для общественной дестабилизации, результатом которой может стать не простая смена власти или системы управления, но события, принципиально меняющие ход жизни в стране. Поэтому значительные усилия сторонников «либерального проекта» направлены на достижение подобных целей. Показательно, что «сторонники «общественных свобод» являются, в то же время, убежденными приверженцами установления внешнего контроля в первую очередь над крупнейшими религиозными организациями. Вспомним, к примеру, ситуацию в Грузии, где после т. н. «революции роз» вводится жесткий государственный контроль над Церковью. События на Украине общеизвестны: «альтернативные» канонической Церкви конфессии, греко-католики и сектанты оказали прямую поддержку Ющенко; по существу, противодействие Ющенко со стороны православных было вызвано в первую очередь осознанием того факта, что при власти «оранжевых» государственное давление и попытки вмешательства в жизнь Церкви значительно усилятся. И в Грузии, и на Украине в состав новой власти вошли сторонники харизматических сект. Вспомним недавние события в Греции: радикальные сторонники «евроинтеграции», фактически — потери страной реального суверенитета, добились значительных результатов по снижению общественного влияния Элладской Церкви: прошла кампания по дискредитации ее предстоятеля, влиятельного и популярного Архиепископа Христодула — принципиального сторонника независимой внешней политики и Элладской Церкви, и самой Греции. В итоге пропагандистской кампании на известную тему «водка и сигареты» учрежден некий «высший контрольный совет» — государственный орган, контролирующий не только хозяйственную, но и кадровую (!) политику Церкви.
Ту же тенденцию мы можем наблюдать и в России: до сих пор все инициативы по возрождению механизмов государственного контроля в религиозной сфере исходили из «либеральных» кругов и обосновывались «либеральной» аргументацией. С другой стороны, резкие антиклерикальные выступления мы можем наблюдать и со стороны радикальных националистов. Это не случайно: повторим еще раз — Русская Православная Церковь — конфессия, объединяющая подавляющее большинство верующих России. Это — социальный институт первостепенного значения, структура, пользующаяся наибольшим доверием граждан нашей страны. При этом — структура консервативная, сохраняющая и проповедующая традиционные духовно — нравственные ценности, структура, ориентированная на сохранение общественной стабильности, на недопущение «великих потрясений». Снижение общественного влияния традиционных конфессий, и в первую очередь — Русской Православной Церкви, есть необходимое условие ценностной переориентации общества и общественной дестабилизации с далеко идущими последствиями. На это обречены все, кто стремится к власти, но неспособен взять ее легально. На это обречены все революционеры. Еще большевики в свое время совершенно правильно заметили: Церковь по своей природе — контрреволюционна. И сегодня основной удар наносится по традиционалистским, традиционно консервативным институтам, сдерживающим распад семьи, общества и государства, имеющим многовековой опыт противостояния «революционным» тенденциям.
К настоящему моменту основные усилия антиклерикалов сосредоточены, с одной стороны, на том, чтобы использовать административный ресурс для снижения социальных возможностей Церкви (пример — общеизвестная ситуация с принятием Земельного и Налогового кодексов), с другой же — на формировании и закреплении ее негативного образа в общественном восприятии и сознании. Возможности для этого дает им преобладание «либеральной» идеологии в современных СМИ. И эти возможности используются: большинство упоминаний Церкви в общенациональных СМИ, помимо дежурного освещения событий, носит преимущественно негативный характер. При этом простейший мониторинг прессы по религиозной тематике дает нам основания утверждать: поводом для агрессивной критики может стать абсолютно все, вплоть до вопросов, никак, казалось бы, не касающихся политической и общественной жизни — к примеру, вопрос о воссоединении Православной Церкви в России и зарубежом. В подобной ситуации СМИ не отражают общественные интересы (напомним, большинство граждан относятся к Церкви с доверием), но напротив, пытаются изменить общественное мнение. Мы можем видеть, какое противодействие встречают любые общественно значимые инициативы Церкви, как со стороны отдельно взятых чиновников, так и в информационном потоке: достаточно вспомнить полемику о возможности преподавания «Основ православной культуры». Казалось бы, вопрос не стоит ничего вообще: для многих европейских стран нормальным является преподавание не культурологических, но собственно религиозных предметов, причем, зачастую, обязательное. Однако, усилиями отечественных сторонников «либерального проекта», преподавание ОПК фактически сведено на нет. Как известно, новый министр образования Фурсенко недавно публично заявил о своей неприязни к «Основам православной культуры». Мы с уверенностью можем говорить о том, что антиклерикализм, противопоставление себя и своей позиции религиозной традиции большинства, в современной российской политике не только легализован, но и востребован как оправдание любой деятельности, направленной на подрыв традиционных, обеспечивающих общественную стабильность ценностей.
За тысячелетия своего исторического бытия Церковь пережила самые разные государства, разные системы государственного устройства. Нет смысла напоминать о том, что ее задача — не сохранение той или иной политической ситуации; необходимо понимать, что Церковь существует, собственно говоря, не в этносе, не в государстве, но в обществе и в мире. Границы государства не есть границы Церкви. Но постольку, поскольку государство отражает и защищает общественные интересы, государство и Церковь — союзники. Необходимо понимать также и то, что при всей своей внешней «свободности» современный «либерализм» не менее тоталитарен, чем и любая другая идеология, претендующая на то, чтобы заместить собой традиционную религиозность. «Сравнять с землей» одновременно церкви и тюрьмы обещали еще большевики; результат общеизвестен.
В чем состоит основная связанная с этими вопросами проблема современного общества и современного российского государства? В первую очередь — в недостаточном осознании своих целей, а значит — и своих возможностей. «Нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия». Для противодействия тем, кто этих «потрясений» жаждет, для достижения того, что неизмеримо важнее — подлинного величия нашей страны, величия, основанного не на угрожающей миру силе, необходимо прежде всего осознание России как носительницы реальных, сверхэтнических, подлинно общечеловеческих ценностей, альтернативных «либеральному» проекту и актуальных отнюдь не только на территории сегодняшней РФ. Если мы не добьемся этого, если и дальше позволим сторонникам «либерального проекта» беспрепятственно подрывать традиционные ценности нашей страны — «либеральный проект» имеет все шансы осуществиться и здесь. Последствия вполне понятны. В первую очередь «оранжевые» будут делать ставку на «региональные элиты», говоря русским языком — на националистов и тех, кто готов пойти на сотрудничество с радикальным политизированным исламом. Следствие подобных усилий, если они не встретят должного противодействия — повторение сегодняшней Российской Федерацией судьбы Советского Союза. В той же части страны, где преобладает этнически русское население, неизбежно будет использоваться «украинский сценарий» — поддержка разномастных деструктивных сил. Специфика современной России такова, что любая масштабная дестабилизация неизбежно обернется разделением страны, сепаратизацией как «исламских» регионов, так и тех, которые потенциально готовы лечь под власть местных криминальных элит. При этом неизбежно и употребление региональными властями радикального псевдорусского национализма, предпочитающего этнический фактор религиозному. Добавим сюда и псевдоправославных маргиналов, активность которых до сих пор сдерживается усилиями Священноначалия нашей Церкви, но, несомненно, будет востребована как один из дестабилизационных факторов. Если представить себе «оранжевую революцию» в России, то в первых рядах ее активистов «возмущенные студенты», «демократы» и анархисты будут, несомненно, выступать в единении с мрачными личностями, вооруженными портретами «старца» Григория Распутина.
Итак, усилиями антиклерикальных пропагандистов вполне сформирован и завершен образ Русской Православной Церкви как недееспособной и вместе с тем потенциально опасной для государства структуры, влияние которой должно быть максимально снижено. Вместе с тем, влияние Церкви как основной традиционной конфессии и важнейшего социального института само по себе препятствует попыткам дестабилизации. При этом государство до сих пор не поставило серьезного препятствия антицерковной деятельности, осуществляющейся не только от его имени, но и его высокопоставленными представителями. Более того, антикризисные мероприятия государства, слабые попытки организовать противодействие «оранжевым» сами по себе становятся питательной средой для них же. Примеры: участие в украинских выборах на стороне Януковича российских «специалистов», запятнавших себя участием в сугубо антицерковных проектах. Другой пример — то же заявление министра Фурсенко, прозвучавшее, напомним, на съезде созданного, вроде бы, в противовес «оранжевым» проправительственного молодежного движения «Наши». Как видим, попытки противодействия дестабилизации, предпринимаемые «сверху», без учета реальной ситуации и реально существующих традиционных ценностей, не просто обречены на неуспех, но идут во вред.
Россия стоит перед выбором. И ее элита, и ее народ не осознают, но чувствуют: либо страной будет принята обретена национальная идея и принята целостная национальная идеология, будет осуществляться осознанный национальный проект, либо страна прекратит свое существование как единое целое. При этом часть элиты (вспомним не только записных «либералов», но и некоторых профессиональных «патриотов» в оранжевом шарфе на майдане) вполне готова при удобном случае переметнуться на сторону тех, кто осуществляет идеологическое влияние извне. Ситуация сегодня такова, что выбор, перед которым стоит Россия, выбор между осознанным национальным проектом и бездумным следованием внешним рекомендациям будет осуществлять не народ, но элита. Будем говорить откровенно: «демократические», парламентские механизмы осуществления власти показали в сегодняшней России свою полнейшую недееспособность. При всем нашем уважении к Государственной Думе, очевидно: сегодня судьба России решается не там.
Подводя итоги, скажем: сохранение (возрождение) традиционных ценностей есть необходимое условие для сохранения нашей национальной идентичности. Сохранение традиционных ценностей есть необходимое условие для сохранения общественной стабильности, общественного иммунитета. Сохранение фундаментальных ценностей, сохранение традиции есть необходимое условие для того, чтобы наша страна и впредь продолжала называться Россией.
То, чего требуем мы, то, чего требуют традиционалисты — законодательное закрепление роли традиционных конфессий, создание условий для полноценного выполнения Церковью ее спасительной миссии, реализации ее социальных возможностей! Не надо думать, что это невыполнимо. Все возможно при том условии, что из действующей российской элиты выделится, сформируется, объединится и осознает свои интересы та ее часть, для которой служение России — не пустые слова, но долг. Именно такая элита будет успешной, и именно с такой элитой будет успешна Россия!
Валентин Лебедев, председатель Союза Православных Граждан, гл. редактор журнала «Православная Беседа»
19.05.2005
