 |
| Гудок | Игорь Янин | 28.04.2005 |
Но дело, конечно, не в этой внешней канве событий.
Дело в том, что можно было увидеть за этой канвой. Если присмотреться, что именно нам показывали, как показывали и кто показывал. И последнее тут, пожалуй, самое главное.
Но — по порядку.
Сотворение кумира
Что более всего запомнилось в римских репортажах?Площадь, запруженная людьми, сообщения телекомментаторов, что этих людей в Риме уже более миллиона, а они все прибывают. Поскольку прибывали в основном поляки, то нам цитировали итальянские газеты, которые писали, что «в эти дни Польша переехала в Рим». Потом — долгое и многолюдное прощание с гробом покойного и крики из толпы: «Уже святой!» То есть толпа требовала немедленной канонизации усопшего (о чем тоже не преминули сообщить наши корреспонденты). Потом был исход гостей Рима, которых наше ТВ называло «паломниками». Потом началась процедура выборов нового Папы и т. д. и т. п.
Складывалось впечатление, что из жизни ушел не деятель Церкви, но политический лидер, который оказал решающее влияние на развитие мира. А если судить по реакции широких масс «папеманов» на это событие, то невозможно было отделаться от впечатления, что прощались они с кем-то вроде звезды поп-культуры — столько в Польше, на папской родине, было сделано маек с изображением Папы, кружек и тарелок с его портретом. Было странно наблюдать посмертный дрейф деятеля культа в сторону кумиров «масскульта».
И сам собой возникал вопрос (даже у людей нерелигиозных): почему фигура Папы Римского если не затмила собой его Церковь, то стала практически ей тождественной? И что такое, собственно, Римско-католическая церковь, коли в ней возможен такой очевидный «культ личности», пусть даже в «самом духовном» смысле слова? И что это, наконец, за «паломничество», коли оно совершается не к «святым местам», как это было всегда принято, а к одру умирающего человека?
Все познается в сравнении. Сама собой вспомнилась поездка в Израиль, которую делегации журналистов «Гудка» и депутатов Государственной Думы довелось совершить осенью прошлого года. Тогда мы посетили и Горненский женский монастырь, который принадлежит Русской Православной Церкви и населен, соответственно, нашими соотечественницами. Он расположен в местечке Эйн-Карем, что по-арабски означает «Источник виноградника», в том самом месте, где, по Библии, живали в «то» время родственники матери Иисуса Христа — священник Захария и его жена Елизавета, к которым когда-то, по той же Библии, пришла Дева Мария после того, как получила известие о своей высокой миссии. Мы вручили насельницам монастыря свои «дары» — новое издание Библии с палехскими иллюстрациями, книги русских писателей, гудковские настенные календари, изданные в «Библиотеке «Гудка», а они рассказали нам о том, как живет Русская Палестина, как ее обитатели помогают русским паломникам, прибывающим «причаститься» святых мест, где творились известные библейские события.
Тогда же нам довелось услышать рассказ о том, что же это такое — истинное паломничество.
Если кратко, это очищение. Точнее так: воля к очищению, путь к нему и новая, более осмысленная жизнь, которая должна воспоследовать после этого паломничества. Иначе оно лишено всякого смысла. Так трактуют это понятие русские православные люди, Русская Православная Церковь.
И именно это, православное, толкование вспомнилось, когда довелось увидеть запруженную площадь в Ватикане. Тех, кто стоял тогда на площади, наше ТВ называло не иначе как «паломниками». Поневоле возникает вопрос: стали ли те, кто пришел присутствовать при смерти бывшего Папы Римского и при интронизации нынешнего Папы, чище и лучше?
Поневоле задумаешься, особенно после того, как-то же ТВ рассказало нам о всеобщих «папских гаданиях» (кто станет следующим понтификом — немец, итальянец или же представитель Черной Африки), показало даже нечто вроде тотализатора, равно как сообщало и о ставках, сделанных на фаворитов. Словно бы речь шла о конских бегах или о финале конкурса «Евровидение"…
Впрочем, Бог с ними, с этими римскими «паломниками». Это все мелочи тамошнего быта. Тут удивительно другое.
Веками противопоставляют социальную организацию Европы и России. Мол, в первой более развит дух свободы, во второй, напротив, — дух подчинения царю, вождю, лидеру, словом, дух авторитаризма. И последний-де присутствует как в русской политике, так и в церковной жизни. И этот-де дух ортодоксии и авторитаризма, который Россия получила от восточной Византии, а не просвещенного Рима, как «цивилизованные страны», есть причина вековой «недемократичности» России в целом и ее Православной Церкви в частности, есть объяснение ее «извечной невосприимчивости к духу свободы и демократии».
Так принято говорить.
И вот в апреле нам показали того и тех, кого нам ставят в пример и в укоризну.
Тут и нерелигиозный человек вспомнит невольно известный завет библейский «Не сотвори себе кумира». Особенно после того, как услышит этот крик римской толпы: «Уже святой!»
Потому как невольно соотнесет это с известными ему реалиями — с практикой русской православной жизни. Можно ли представить, чтобы нечто подобное происходило с иерархом Русской Православной Церкви?
И представить себе такое невозможно — ни публичное боление с его широким обсуждением в СМИ (православный человек, тем более иерарх, тут инстинктивно целомудрен — ему претит такое внимание как к его физической немощи, так и к его персоне вообще), ни — тем более — эти майки с портретами.
Все-таки Русская Православная Церковь устроена иначе и отношение к фигуре ее главы тоже иное. И это различие, как оказалось, объясняет как этот неожиданный, казалось бы, «папоцентризм» Римско-католической церкви, так и многое другое, что (на первый взгляд) не имеет к роли первых лиц в наших церквах никакого отношения.
Но в том-то и дело — только на первый взгляд…
Паства и пастыри
И вновь вспоминается поездка в библейские места.Там довелось встретиться с русским священником, который тоже приехал в Святую землю по своим делам. Мы разговорились. И я задал ему вопрос, который сам собой приходит на ум каждому новоприбывшему туда, вместе с первыми собственно израильскими впечатлениями, и не перестает волновать до конца его пребывания там. Это был, скажем так, вопрос-недоумение.
Как известно, Святая земля свята сразу для трех религий — иудаизма, христианства и ислама. Понятно, что, несмотря на эту общую географию, трудно ждать от последних какого-то межконфессионального единства. Если они просто мирно сосуществуют — уже хорошо.
Удивительно другое — само христианство не едино, и эта внутрихристианская рознь особенно бросается в глаза именно там, в Святой земле, где оно и зародилось. Обычная картина для иной почитаемой христианской святыни в Израиле: сначала израильские полицейские запускают для молитвы в храме представителей «одной христианской веры», скажем, католиков, потом людей «другой христианской веры», скажем, христиан-коптов, потом «третьей», например, паломников из Армении, потом «четвертой», скажем, русских православных и т. д. и т. п. Все это похоже на какой-то трагический фарс, поругание и забвение основы основ самого христианства.
Ведь эта рознь между христианами практикуется там, где родился сам основатель христианства, там, где он говорил о любви и единстве между своими последователями словами, которые известны каждому христианину: «Нет во Христе ни эллина, ни иудея».
Разве это не удивительно?
Вот тогда, помню, и поделился этим недоумением со своим новым знакомцем, русским священником. Столько было сказано слов о сближении наших церквей, а «воз и ныне там». Хотя вроде бы наши церкви христианские и их беспокоят одни и те же проблемы, а вот поди ж ты… В чем же дело?
Кто или что мешает сближению?
Батюшка на вопрос ответил без долгих раздумий, как бывает в тех случаях, когда человек говорит на тему, которая его волнует давно и лично. Передам его слова так, как они запомнились.
«Вот именно — «кто», а не «что», — сказал он.
Не вера разделяет, но люди. Люди.
Да, мы толкуем вероучение по-разному — так «сложилось исторически».
Есть различия и в обрядности нашей. Даже крестимся по-разному: православные — справа налево, католики — наоборот. Обычно полагают, особенно люди нецерковные, что этот «набор отличий» есть главное препятствие к сближению. Слишком многое, мол, надо пересматривать, от многого отказываться и прочее.
Что сказать на это?
И по части богословия, и по части обрядности можно договориться. Можно так или иначе решить этот вопрос. Он вовсе не принципиален.
Главное здесь совсем другое.
Повторю «паки и паки»: не вера разделяет (она может и должна только объединять), но люди. Вот в чем дело.
Что такое церкви наши? Это прежде всего люди, паства и пастыри. И все дело в том, как пастыри сами себя понимают, как к ним их паства относится. И тут даже слова, которыми мы пользуемся, нам говорят о многом.
Как еще именуют Патриарха Русской Православной Церкви? Он — предстоятель.
А что такое предстоятель? Это человек, который стоит впереди людей как их духовный водитель и перед Богом заступник. А в данном случае он стоит впереди всего сообщества наших православных людей. И он стоит не только впереди них, но перед Богом — как ответчик перед Ним за всех православных.
А как неофициально называют Папу Римского? Понтифик?
Да, так, как в Древнем Риме называли мастера по возведению мостов (от латинского рontus — «мост»). Но так его принято именовать сейчас. А прежде — на протяжении многих веков, заметим, — его именовали «наместник Бога на земле». (Да и поныне его порой так именуют — по исторической памяти, видно.) Сейчас это именование ушло в прошлое (слишком уж архаично), но такое отношение к нему, такое понимание его статуса осталось.
И вот что получается. С одной стороны, мы, предстоящие перед Богом.
С другой — Ватикан, во главе которого стоит «наместник Бога», то есть его «заместитель» на земле. Каково?
Как же нам вести равноправный диалог в этих условиях (а всякий иной диалог не имеет смысла)? И как нам вести дело к согласию и сослужению, если от нас прежде всего требуют подчинения? А что это такое — желание подчинять, как не гордыня человеческая?
А гордыня — грех, как известно. Вот это желание Ватикана властвовать и подчинять — главное, что мешает нашим церквам соединиться в одном «теле» — свободно и равноправно.
А обряды — что ж
Так говорил этот русский священник. И эти слова вспомнились сами собой, когда ТВ так наглядно показало удивительную «папеманию» (скажем так, памятуя Рабле) как Ватикана, так и «широких католических масс», готовых ее всячески, на свой салтык и разумение, поддерживать. Не смущаясь даже прямой коммерциализацией памяти почившего понтифика.
Но то — их дела. Другое дело, кто и как освещал в России ватиканские события.
«Подавляющее меньшинство»
Такого желания у «нашего» ТВ слиться с «мировой цивилизацией» и стать святее самого Папы Римского мы не видели уже давно. Примерно с начала 90-х годов прошлого века, когда наши теледикторы принялись сознательно говорить в подчеркнуто иностранной манере — скороговоркой и с английской интонацией (тон к концу фразы — кверху). Они словно одним своим поведением на телеэкране старались изменить реальность — Россия вроде бы уже теперь и не Россия, а полноправный член «мирового сообщества»: вот, видите, даже и говорим не совсем по-русски. А уж как думаем…Это, как всегда, самое примечательное — как и что люди думают. Особенно те, что вещают нам с телеэкрана.
Было замечено всеми (даже в Думе возник ропот недоумения), что российское ТВ освещало околопапские события так, как если бы это было телевидение не православной в целом страны с немалым мусульманским населением, но страны с давней католической традицией (было у нас даже то, что на Западе называют «ньюс брейк» — экстренные выпуски новостей, прерывающие плановые телепередачи, как в России бывает в случае общенациональной катастрофы или срочного заявления Президента). Наши телеведущие походили на телепроповедников, которые в рамках своих новостных выпусков словно бы решали такую задачу — приобщить местных язычников к жизни Римско-католической церкви. Словно бы российские телезрители были чем-то вроде новейшей духовной колонии, которую нужно скоренько приобщить к азам христианства. В католической, понятно, версии. Благо есть к тому, как говорят эти «профессионалы» ТВ, «оперативный повод» — кончина римского понтифика.
Естественно, возникает вопрос: а что бы значила эта телепроповедь?
Первое и самое очевидное объяснение такое: по-прежнему на «нашем» ТВ первую роль играют люди, для которых «солнце восходит с Запада». Там, полагают они, в Европе, единственно «правильная жизнь». И там, соответственно, единственно «правильная» Церковь. И ее пиар на российском ТВ не может быть не оправдан. Что бы там российское общество по сему поводу ни думало.
А второе объяснение, полагаем, такое (а это не только объяснение, но и само по себе проблема): телевидение в России не только независимо и свободно, оно стало де-факто Силой, выражающей интересы поистине «подавляющего меньшинства» нашего общества.
Не случайно в своем Послании Федеральному Собранию Российской Федерации Президент России Владимир Путин предложил «усилить полномочия Общественной палаты в части обеспечения гражданского контроля за соблюдением телеканалами принципов свободы слова. Для этого в составе палаты может быть создана комиссия из числа уважаемых профессиональным сообществом людей, которые будут обеспечивать независимость вещательной политики, привлекать для работы квалифицированные кадры». С этой целью Президент намерен внести в Государственную Думу соответствующие поправки в законодательство. Он выразил также уверенность, что предлагаемые меры повысят качество и объективность информации, которую сегодня получает наше общество.
Меры весьма актуальны, потому что эта новоявленная Сила самостоятельна настолько, что от общества, на которое она, теоретически, «работает», не зависит никак. И, тем более, не контролируется им — тоже никак. Как если бы у человека вдруг «оторвался» голос и зажил самостоятельной жизнью — стал бы говорить, что вздумается, и даже убеждать человека в чем-то. А что такое телевидение в современном мире, как не голос общества?
А если это не так, то тогда мы имеем дело с феноменом российского телевидения. Оно само решает, что ему показывать и какие настроения генерировать. Вот это, последнее, пожалуй, главное в его работе — не информирование, но генерирование определенных настроений. Как если б это тоже был некий «белый дым», но особого рода, какой бывает при газовых атаках. Только цель здесь не убиение, но изменение — изменение сознания и поведения.
Все это папский телемесячник нам наглядно и продемонстрировал.
Куда там дыму над Сикстинской капеллой до нашего.
Наш «белый дым» куда покруче будет.
Игорь ЯНИН, доктор исторических наук
