И.А.Ильин о «сопротивлении злу мечом» и православном понимании войны

В последние два десятилетия наследие выдающегося русского мыслителя И. А Ильина (1883 — 1954) пользуется повышенным вниманием. Оно издаётся, переиздаётся, проводятся Международные научно-богословские Ильинские чтения, даже Всероссийские Ильинские молодежные научно-богословские Чтения и т. д. Однако остаётся ещё немало исследованных И.А. Ильиным проблем, которые не теряют свою актуальность.

К таким, не нашедшим ещё пока чёткого современного осмысления, относится круг вопросов, поднятых мыслителем в его труде «О сопротивлении злу силою» (См. далее ссылки в квадратных скобках на 2-е изд. этой книги (Лондон, Канада. 1975)).

Работал над книгой приехавший из Германии на лечение в Италию И.А. Ильин с августа 1924 г. по весну 1925 г. А уже в июне этого же года книга была издана в Берлине и вызвала весьма острую реакцию. В данном выступлении мы рассмотрим ильинское понимание «сопротивления злу мечом» в контексте православного понимания войны.

Эта тема волновала русских мыслителей и ранее. Так, Н.В. Гоголь, в повести «Тарас Бульба», опираясь на святоотеческое наследие, даёт ответ, что святыню веры не только позволительно защищать оружием, но и убивать врага на поле брани достойно похвалы.

После кровопролитнейшей революции, гражданской войны и установления господства безбожной власти в бывшей Российской империи, этот вопрос вновь потребовал ответа.

Как отмечал сам автор в письме к П.Б. Струве от 19 июля 1925 г., книга «О сопротивлении злу силою» была задумана не только как опровержение толстовства, антитезис ему (его лозунгу: «несопротивление злу насилием»), но в своём труде И.А. Ильин «искал решения вопроса, настоящего, религиозного, пред лицом Божиим», и автор был убеждён, что решение «содержалось в древнем духе православия» [с. 226].

Именно с таких позиций И.А. Ильин и рассматривает свой предмет. А для этого необходима верная постановка проблемы, где речь в первую очередь идёт о «внутреннем», «реальном», «подлинном» зле, которое «впервые дано человеческому духу с такою откровенностью», о «злой человеческой воле» в духовном смысле и о «подлинной любви к добру» [с. 8, 17, 58−66].

В таком случае вопрос «о допустимости внешнего понуждения и пресечения» ставится правильно только тогда, если он «ставится от лица живого добра , исторически борющегося в истории человечества с живою стихиею зла» [с. 58−66]. Борьба со злом есть «процесс душевно-духовный », и побеждает в ней тот, кто соблюдает « законы духа и любви » [с. 112−113].

И.А. Ильин не отвергает, что «Христос учил не мечу; он учил любви». Но «призывая любить врагов, Христос имел ввиду личных врагов человека („ваших“, „вас“; срв. Мф. V. 43−47; Лк. VI. 27−28), его собственных ненавистников и гонителей, которым обиженный, естественно может простить и не простить» [с. 208]. Но «Христос никогда не призывал любить врагов Божиих», никто не призван любить зло, как таковое, или злого человека, как такового [с. 130, 208, 128].

В то же время «ни разу, ни одним словом не осудил он (Христос — А.К.) меча, ни в смысле организованной государственности… ни в смысле воинского звания и дела» [с. 207]. Браться за меч «имеет смысл только во имя того, за что человеку действительно стОит умереть: во имя дела Божьего на земле» [с. 208]. Настоящее «религиозно-верное сопротивление злодеям ведет с ними борьбу именно не как с личными врагами, а как с врагами дела Божия на земле» [с.131].

Да «меч, как символ человеческого разъединения на жизнь и смерть», не есть, конечно, «нравственно лучшее» в отношении человека к человеку. Но это «нравственно нелучшее» — духовно необходимо в жизни людей, — убеждён И.А. Ильин [с. 208].

Он приходил к выводу о трагическом парадоксе человеческой жизни: «именно лучшие люди призваны вести борьбу со злодеями» и «притом вести эту борьбу нелучшими средствами, среди которых меч всегда будет ещё наиболее прямым и благородным» [с. 209].

Что же касается государственной борьбы со злодеями, то это «есть дело необходимое и духовно верное; но пути и средства этой борьбы могут быть и бывают вынужденно-неправедные» [с. 209]. И «тот, кто не признаёт меча, тот разрушает государства» [с. 208].

По ходу своего исследования И.А. Ильин показывает несостоятельность толстовского понимания «непротивления», «несопротивления» ибо это означает « приятие зла» и «самопредание злу».

Так как люди неразрывно связаны между собой всеобщей взаимной душевно-духовной связью в добре и зле, то они просто обязаны бороться со злом внутри и вне себя. Но чтобы эта сопротивление злу было успешным, И.А. Ильин рассматриваемую проблему основывал на принципе: борьба должна вестись « именно любовью, но одухотворенною любовью ». Отсюда вытекает правило: «Противься злому из любви», которая любит « зрячим духом и мироприемлющею волею , и потому она видит дело Божие в мире и на земле, и активно, творчески приемлет его своею силою» [с. 142−143].

В результате своего исследования И.А. Ильин пришёл к «несомнительному и определённому» ответу: «физическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотическою обязанностью человека;и тогда он не вправе от них уклониться. Исполнение этой обязанности введет его, в качестве участника, в великий исторический бой между слугами Божиими и силами ада; и в этом случае ему придётся не только обнажать мечь, но и взять на себя бремя человеко-убийства» [с.171].

Это заключение И.А. Ильина необходимо сопоставить с церковным пониманием войны и убийства на войне.

И.А. Ильин не раз подчёркивал, что он писал не богословскую работу. И, тем не менее, он самым тщательным образом изучил всё касающееся поднимаемой им проблемы в Священном Писании и Священном Предании, в святоотеческом наследии, консультировался у виднейших иерархов своего времни. И нигде он не находил, чтобы из русских великих святителей кто-либо учил непротивленчеству.

Да, из некоторых мест «Книги Правил св. апостолов и св. Соборов» следует, что убийство на войне есть дело неправедное. Однако в «Послании св. Афанасия Великого к Аммуну Монаху» говорится: «не позволительно убивать: но убивать врагов на брани и законно и похвалы достойно». В Православном Катехизисе митрополита Антония (Храповицкого) излагалось воззрение на войну как на «великое зло», участие в котором, однако, обязательно ради уклонений от ещё большего зла.

И.А. Ильин полагал, что сопротивление злу мечом не является грехом всюду, где оно оказывается «единственным или наименее неправедным исходом». Сопротивляющийся меченосец в борьбе со злодеями осуществляет «негреховное совершение неправедности» [с. 192].

Следовательно: «Нельзя налагать абсолютный запрет на силу и меч; ибо обращение к ним может быть нравственно и религиозно обязательным » [с.192]. Однако нельзя возводить силу и меч на высоту совершенства.

При решении этого вопроса, И.А. Ильин выступил против абсолютного оправдания меча Мартином Лютером, а также против утонченных попыток иезуитов дать абсолютное оправдание не только мечу, но и любой неправедности.

Здесь И.А. Ильин ставит проблему обязательности силы и меча и критерии их допустимости, используя и собственную терминологию. Да, «путь меча есть неправедный путь; но нет такого духовного закона, что идущий через неправедность идёт ко греху » [с.192].

Тем не менее, в борьбе со злом нужно искать самый праведный исход из всех имеющихся неправедных. А потому нужно научиться совмещать духовный компромисс и религиозно-нравственное очищение. То есть, сопротивляющийся должен быть чище и выше своей борьбы.

И.А. Ильин обобщал всё государственное начало понуждения и пресечения в образе воина, а начало религиозного очищения, молитвы и праведности в образе монаха. И решение проблемы сопротивления злу мечом, он находил именно во взаимной необходимости их друг для друга.

Такой подход он видит и в русской истории (преп. Сергий Радонежский благословляет св. Дмитрия Донского) и в Евангелии.

И не человеку (подытоживает И.А. Ильин) судить человека за служение мечом, а Богу. А перед Ним — верный носитель меча предстанет «в день суда» с тем «дерзновением» (1 Ин. IV. 17), которое даётся истинною любовью.

Таким образом, в вынужденном изгнании И.А. Ильин даёт ответ на один из самых трагических вопросов. Причём не только в работе «О сопротивлении злу силою», но и впоследующих сочинениях, а особенно в «Аксиомах религиозного опыта» (которые он писал более тридцати лет 1919 — 1951 гг.).

Верный выход из трагического задания он находит «в необходимом сопротивлении злу силою с принятием на себя ответственности за своё решение и деяние,и с непременным последующим всежизненным нравственно-религиозным очищением » [с. 264]. Этот исход он считал именно таким, который указывает православное христианство.

И надо заметить, что таковым его признавали и многие тогдашние иерархи и богословы (митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископ Анастасий (Грибановский), епископ Тихон (Лященко)).

А критика в лице Н.А. Бердяева, З.Н. Гиппиус и др. оказалась несостоятельной. Не набрала она достаточной аргументации и в последующие десятилетия.
Александр Дмитриевич Каплин, доктор исторических наук, профессор Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина