В Старую Руссу

30 января/10 февраля 2009 года — 128 лет со дня кончины Ф.М. Достоевского

В 1872 году Федор Михайлович Достоевский впервые уехал на лето в Старую Руссу, где находился знаменитый курорт с лечебными водами и грязями. Здесь Достоевский рассчитывал не только подлечить больные легкие, но и закончить работу над романом «Бесы», затянувшуюся в суетном Санкт-Петербурге. Он взял жену и маленьких детей и уехал в маленький городок, тишину которого нарушал лишь колокольный звон множества церквей и где никто не входил к нему с улицы без приглашения.

В девять часов вечера дети ложились спать, Достоевский садился за письменный стол и не вставал до утра, снова и снова проживая счастливейшие часы жизни. Кроме того, в Старой Руссе жил священник Иоанн Румянцев, которого Достоевский любил, к которому ходил на службу и у которого снимал квартиру в свое первое старорусское лето. А еще в этом городе, в Спасо-Преображенском монастыре, находилась чудотворная Старорусская икона Божией Матери.

Рано утром 10 февраля, в день памяти Федора Михайловича, мы выехали из Петербурга и отправились в Старую Руссу. В пути сделали две остановки — возле храма святителя Николая в поселке Борки, несколько лет тому назад на Страстной седмице пережившего страшный пожар, и в селе Коростынь на берегу Ильмень-озера. Название этого села известно немногим, а между тем в XV столетии здесь произошло событие, значение которого трудно переоценить, особенно — сегодня.

Как рассказывает надпись на кресте, воздвигнутом возле крутого спуска к Ильменю, «здесь, на красивейшем месте Новгородчины, в белом, расшитым золотом шелковом шатре, великий князь Московский Иван Васильевич III блистательно покончил с междоусобиями на Руси подписанием судьбоносного Коростынского договора 11/24 августа 1471 г. с Великим Новгородом, решившего главные проблемы страны, укрепившего независимость и свободу России. Иван III положил начало реальному созданию единого централизованного Русского государства. К пятисолетней годовщине деяний первого государя России (1462−1505)». Новгородскую делегацию возглавлял святитель Феофил, последний новгородский архиепископ, избранный на вече. Владыка Феофил много сил положил на то, чтобы не дать Новгороду изменить Москве и Православию. Тем не менее, в 1480 году Иван III отправил его в заточение в Московский Чудов монастырь. По преданию, в этом монастыре во время болезни владыке Феофилу явился Новгородский святитель Нифонт и напомнил об обещании поклониться мощам преподобных в Киево-Печерской Лавре. В дороге владыка Феофил получил откровение о том, что живым в пещерах не будет, но мощи его упокоятся там. Утешенный этим, святитель почил неподалеку от Днепра.

Что до «красивейшего места Новгородчины», то с этим определением трудно поспорить. Коростынь была в большом почете у русских царей, которые неоднократно посещали эти места. На въезде в Коростынь стоит причудливое старинное здание с балюстрадой: первый этаж его построен из камня, второй — деревянный. Это — путевой дворец императора Александра I, возведенный по проекту самого Стасова. Отсюда можно было любоваться тем, как над Ильменем восходит солнце. Вообще-то берега Ильменя пологие, и только здесь, на юго-западном берегу, они вздымаются к небу, открывая взору того, кто стоит у обрыва, удивительной красоты пейзаж.

Еще одно сокровище Коростыни — храм Успения Божией Матери, построенный знаменитым итальянским зодчим Гаэтано Киавери. Странно видеть эту изысканную церковь за позеленевшим деревянным забором с покосившейся калиткой. Мы скользим к храму по обледеневшей тропинке, хватаясь за могильные ограды. Кладбище покрыто насквозь проржавевшими, мягкими листьями, ступени, ведущие к храму, замшелы, у входа — тяжелая деревянная, в глубоких язвинах, скамья. В храме холодно, он никогда не отапливался, и пусто — служат здесь не каждый день, да и приехали мы не ко времени. О былой славе храма напоминают образа в иконостасе: прориси их делал Васнецов, дописывали ученики. А в правом пределе, Спасо-Преображенском, столь любимом Екатериной II, есть несколько икон кисти самого Васнецова: Тайная Вечеря, Божия Матерь, Спаситель. В храме вообще немало уникальных икон, древних и редкостных: например, святых праведных отроков Иакова и Иоанна Менюжских. Но главная святыня храма и всей Коростыни летом 2007 года была утрачена: церковь ограбили, причем в числе прочих икон похитили и мироточивый список Старорусской иконы Божией Матери. Следы на полу храма свидетельствовали о том, что икону тащили волоком, ликом вниз. «Русский человек без Бога — дрянь», — вспоминаются чьи-то слова.

Постояв над спокойным по-зимнему Ильменем, едем дальше, по бесснежным полям, мимо голых лесов. На обочине шоссе встречаются огромные корявые валуны — словно Васнецов и здесь приложил кисть. Земля это древняя: в здешних краях были найдены палеолитические стоянки, а Коростынь, как говорят, основали древляне. Что до Старой Руссы, то в летописи она впервые упоминается под 1167 годом, но во время раскопок середины XX века в городе были найдены слои середины X столетия. Раскопки же двух последних лет говорят о том, что Русса может оказаться старше всех остальных русских городов. По одной из гипотез, варягов призвали править в Новгород вовсе не из Скандинавии, а из Старой Руссы. «Варягами» ведь называли не только скандинавов, но и земляков-солеваров, а жители Старой Руссы исстари занимались именно этим промыслом. Что же касается слов летописца о том, что варяги были призваны из-за моря, то он вполне мог иметь ввиду безбрежное озеро Ильмень, которое называли иногда «Русским морем».

До революции в маленькой Старой Руссе было более двадцати храмов. Сейчас их гораздо меньше, но большинство из них — древние, а потому уникальные: святителя Николая на Торгу, ныне принадлежащий старообрядцам, великомученика Мины, святого Георгия Победоносца, где и хранится чтимый список чудотворной Старорусской иконы. Подлинник находился в Спасо-Перображенском монастыре, основанном в 1192 году преподобным Мартирием, будущим новгородским архиепископом. Сейчас в белых зданиях монастыря располагается картинная галерея и краеведческий музей. Чуть в стороне от основного комплекса стоит еще одно здание, ничем не примечательное, даже скучное, похожее на обыкновенный дом. Но, приглядевшись, можно заметить странную выпуклость одной из стен… это апсида! Храм, превращенный в спортивный зал. Когда-то он был освящен в честь Старорусской иконы Божией Матери, а построен по случаю ее возвращения из Тихвина, где святыня провела целых три столетия.

По преданию, чудотворный образ Богородицы привезли в Старую Руссу из греческого города Ольвиополя в конце X столетия. Был он небывало больших размеров: примерно 260 сантиметров в высоту и 190 в ширину. Чудеса по молитвам перед ним стали происходить в годы правления Ивана Грозного. Около 1570 года на новгородские земли пришла беда — моровое поветрие. Некому жителю Тихвина было откровение: чтобы эпидемия прекратилась, нужно перенести Старорусскую икону Богородицы в Тихвин, а Тихвинскую, напротив, — в Старую Руссу. И было посему: старорусская святыня пришла в Тихвин, а в Руссу перенесли список чудотворной Тихвинской иконы. По другой версии, во время мора Старорусскую икону носили по селениям, пока она не оказалась в Тихвине, где задержалась так надолго.

Рушане (жители Старой Руссы) неоднократно обращались к тихвинцам с просьбой вернуть им святыню, но те не торопились расставаться с чудотворным образом. В конце XVIII столетия для рушан была сделана точная копия Старорусской иконы. Ее поместили в Спасо-Преображенском монастыре, где она также стала прославляться чудесами. Но жители Старой Руссы по-прежнему стремились вернуть себе подлинник, и в 1805 году началась их тяжба с тихвинцами. Завершилась она лишь в 1888 году, когда с соизволения императора Александра III святыня была вовзращена рушанам. Сохранилось подробное описание торжественного крестного хода с чудотворным Старорусским образом, который продолжался с 31 августа по 18 сентября. Перенесение иконы из Тихвина в Руссу сопровождалось многими чудесами, и вот лишь одно из них, записанное иеромонахом Сергием, насельником старорусского Преображенского монастыря.

«На этом пути помощью Божией и молитвами Царицы Небесной исцелилось пятнадцать бесноватых кликуш — женщин, которые, идя за иконой, кричали дикими голосами. Сжалившись над ними, несшие икону опустили носилки и, открыв стекло киота, с большим усилием подводили бесноватых к пречистому образу. Приложившись к иконе, каждая по двенадцать раз, они стали на колени и, взирая на нее, с сердечным умилением и со слезами лобызали Пречистую Божию Матерь и ноги предвечного Младенца, Господа нашего Иисуса Христа; при этом они сами просили о помиловании и исцелении их от злого духа. Весь народ, видя такое чудо, что бесноватые сами со слезами просят помощи у Царицы Небесной, тогда как раньше их можно было только с трудом подвести к чудотворной иконе, немало дивлся этому, радуясь об исцелении бесноватых и прославляя Царицу Небесную».

Чудотворная икона находилась в Спасо-Преображенском монастыре до прихода к власти большевиков, которые «разорили» ее и передали в краеведческий музей. Во время оккупации, в августе 1941 года, древняя святыня исчезла из Старой Руссы и до сих пор не была обретена.

А ныне чтимый список чудотворного образа пребывает в старорусском храме святого Георгия Победоносца, построенном в начале XV столетия. Среди других святынь Георгиевской церкви — прижизненный портрет батюшки Серафима Саровского, принадлежавший Мотовилову, и Смоленская икона Божией Матери, подаренная храму отцом Иоанном Кронштадтским. Одна из храмовых росписей рассказывает о возвращении чудотворной иконы Богородицы в Старую Руссу: высоко над головами прихожан шествует праздничный крестный ход. Один из его участников изображен с нимбом. Это — священномученик Владимир (Богоявленский). В год возвращения чудотворной иконы он стал епископом Старорусским, викарием Новгородской епархии. После революции владыка Владимир, занимавший в то время Киевскую кафедру, первым из архиереев пострадал за веру. 25 января 1918 года в келью владыки в Киево-Печерской Лавре пришли пять солдат во главе с матросом. Они требовали у него денег, затем стали избивать, раздели до белья, вывели на мороз и расстреляли. Именно в память о владыке в ближайшее к дате его кончины воскресенье чествуется Собор новомучеников и исповедников Российских.

…Старорусская Божия Матерь — как темная высокая волна, поднявшаяся над твоей головой и вдруг застывшая. Младенец на миг отвернулся от Матери, а Она смотрит на тебя, и у Нее, там, всего так много, а тебя так мало. Ты потерялся словно перед Нею, но, как можешь, шепчешь слова, прикладываешься к уголку, отходишь, уступая место другим, и снова замираешь в отдаленьи. Да, там, за окном иконы, всего так много, что Достоевский для «Братьев Карамазовых» мог взять оттуда и своего Алешеньку, и старца Зосиму, и все те страницы, которые хочется перечитывать и благодарить за всё то, что они открывают внутри тебя. Как жаль, что нельзя всегда держать перед собой открытую книгу, разве что выучить ее наизусть, а икона останется здесь, в Старой Руссе, когда ты уедешь назад в Петербург.

Дом Достоевского, зеленый, двухэтажный, деревянный, стоит совсем недалеко от Геогриевского храма, на берегу реки Перерытицы. Это — единственная недвижимость Достоевского: петербургскую квартиру, в которой он жил и умер, писатель снимал. Сюда Федор Михайлович с семьей приезжал в последние восемь лет жизни, здесь писал «Бесов», «Подростка» и «Братьев Карамазовых», здесь родился его любимый младший сын Алешенька, проживший так недолго. Жила семья на втором этаже, где в окна вставлены цветные витражи и где теперь — лишь книги да портреты. Вот рабочий стол писателя, над ним — снимки детей, жены, родителей, над диванчиком — «Сикстинская Мадонна» Рафаэля; вот шкаф-бюро, за которым работала Анна Григорьевна, верная помощница, жена и стенографистка; вот стол, накрытый на шесть персон… В одной из комнат — образ Богоматери «Всех скорбящих Радость», любимая икона хозяина.

Детскую комнату, говорят, воссоздавать труднее всего: ведь она постоянно менялась вместе со своими взрослеющими обитателями, да и кто сможет возродить ее живой, радостный беспорядок? Думаю, узнать семью Достоевских можно гораздо лучше, читая его романы — тех же «Братьев Карамазовых», посвященных Анне Григорьевне Сниткиной.

Прощаясь, сотрудница музея спрашивает, нет ли у нас вопросов. У меня вопросы есть, но мне неловко задать их. Можно ли в наше время приехать в Старую Руссу, снять дом — примерно по такой цене, по какой снимал Достоевский, и пожить здесь несколько месяцев? Осталась ли Старая Русса такой, какой была в XIX веке? Поможет ли она отрешиться от всего и завершить то, что никак не удается доделать в суетном городе? Впрочем, на последний вопрос не сможет ответить никто, кроме меня самой. Мы садимся в автобус и едем пустынными полями, далеко-далеко за которыми готовится встретить ночь Петербург.

Автор благодарит Центр православных программ «София» за предоставленную возможность посетить Старую Руссу.