«В Церкви явлена такая полнота жизни, которая несравнима ни с чем в мире..»

Патриарший Экзарх всея Беларуси, Митрополит Минский и Слуцкий ФИЛАРЕТ в канун Поместного Собора ответил на поступившие вопросы белорусских и российских журналистов

Владыка, расскажите, пожалуйста, о Вашей семье, о Ваших корнях.

Я родился в Москве, и детство мое прошло в Замоскворечье, еще старом, довоенном и военном, мало похожем на нынешнее: там еще в какой-то степени сохранялась патриархальная московская атмосфера. Неподалеку от нашего дома был один из немногих «живых» храмов — Николы в Кузнецах, куда я ходил с моей крестной, с родителями и другими членами семьи.
Отец же мой Варфоломей Александрович Вахромеев родом из Ярославля. Именно там корни нашего рода, история которого прослеживается по крайней мере с начала XIX столетия. Вахромеевы были купцами, занимались «хлебным делом»: торговали, держали мукомольное производство. Но этим дело не ограничивались. Прадед мой Иван Александрович был ярославским городским головой и по традиции — благотворителем. А кроме того еще и ученым-краеведом. У него несколько десятков научных публикаций, что стало причиной его избрания действительным членом Московского Археологического общества. Эта многогранная деятельность моего прадеда была отмечена Императором Николаем II, который после его кончины пожаловал вдове и трем его сыновьям, в том числе и моему деду, потомственное дворянство. Позднее Государь, посещая Ярославль в 1913 году, лично поздравил моего деда во время посещения одного из храмов, где тот был старостой. Это был храм Спаса Нерукотворного, где хранился чудотворный образ, который обносили вокруг города во времена Минина и Пожарского.
Революция, конечно, оборвала эту долгую историю большой провинциальной русской семьи — в начале прошлого века род наш насчитывал около трехсот человек. Но до сих пор в Ярославле знают «дом Вахромеевых» на Ильинской улице. Там долгое время была больница, а теперь разместилась Ярославская духовная семинария.

Значит Вы — «москвич поневоле»?

Мой отец все годы «революционной перестройки» провел в Ярославле, но в 1923 году переехал в Москву. Здесь он женился на моей матери Александре Федоровне Смирновой, здесь получил профессиональное музыкальное образование, а затем всю жизнь занимался педагогической деятельностью. В военном 1944 году стал директором Музыкальной школы им. Прокофьева (тогда Бауманского района). Каждый, кто когда-то учился в музыкальной школе, знает учебник В.А.Вахромеева «Элементарная теория музыки», который впервые вышел в 1959 году и с тех пор выдержал множество переизданий. Гораздо меньше знают о том, что он был и автором учебника церковного пения.

Ваша семья была религиозна?

Думаю, что семья, в которой я вырос, была примером того, как в эпоху насильственного государственного искоренения религии люди все-таки продолжали жить и воспитывать детей в верности традициям, сохраняя веру и искреннее благочестие. Но это было очень органично — не в духе сопротивления, но скорее, как теперь говорят, в духе утверждения положительных ценностей.
Положительные ценности были разные. Я вырос в музыкальной атмосфере и сам получил музыкальное образование. Мой отец любил театр, наизусть цитировал Пушкина. Он с детства привил мне любовь к классической русской литературе и вообще книгам, которые я собирал всю жизнь (передавая затем собранное в наши духовные школы). Мы переживали богатство русской культуры во всей ее полноте. Но внутренним стержнем, духовной опорой была, конечно, православная традиция, которая не просто присутствовала, но все больше раскрывалась мне: в церковном богослужении, в общей семейной молитве, в человеческом общении.

У Вас была возможность общаться со священниками, видеть пример их служения в условиях того времени?

Мне посчастливилось в юности знать старых московских священников. В нашем доме бывали монашествующие — истинные духовные подвижники тех времен, когда жестокое гонение на Церковь свело монастырскую жизнь к минимуму. Отец рассказывал, как еще мальчиком, в 1912 году, неожиданно встретился в саду и разговаривал с архиепископом Ярославским Тихоном, будущим Патриархом, когда тот посещал их загородный дом, и как позднее, подходя ко гробу Патриарха, вспоминал об этой встрече.
Все это были свидетельства живой, непрерванной традиции, жизни, основанной на вере. В такой жизни открывалась духовная глубина, она порождала готовность идти против течения в том, что является самым главным и существенным для человека.

Владыка, в 1953 году, вскоре после смерти Сталина, Вы поступили в духовную семинарию. Вы шли «против течения»?

Решение это созревало постепенно, во многом — под влиянием моей крестной матери Марии Федоровны, старшей сестры моей матери, но также и как следствие семейного воспитания в целом. У меня были попытки получить светское образование, но дело в том, что я никогда не состоял в комсомоле, а это было серьезным препятствием для поступления в вуз.
Я не столько «шел против течения», сколько просто принадлежал «другому течению» — церковному. Церковь всегда жива и всегда будет жива, вопреки всему, что происходит в мире, и, по слову Господа, врата ада не одолеют ее (Мф. 16:18). В Церкви Христовой явлена такая полнота человеческой жизни, которая несравнима ни с чем в мире, потому что в Церкви мы вступаем в духовное общение с Богом.
Мы иногда говорим, что выбираем свой духовный путь, но это не совсем верно, не совсем по-христиански. Бог нас призывает, а наше дело в том, чтобы откликнуться на этот призыв и стараться следовать ему всю жизнь. Мы немощны, часто неразумны, но Господь укрепляет и просвещает нас, если мы имеем дерзновение доверяться Ему.

И все же Вы вступили на путь церковного служения в то время, когда это не было столь обычным делом, как сейчас. Думали ли Вы тогда, что станете епископом?

Один из образов Церкви — это образ духовного воинства. Христианин дает пожизненные обещания — в крещении, священник и епископ дают присягу при рукоположении в сан. Нарушение присяги есть измена. И церковное служение именно таково: идти туда, куда тебя пошлют, чтобы выполнить свой долг и выполнить — ревностно, то есть искренне и с приложением всех своих сил.
Но Церковь — это не просто воинство, скрепляемое духовным единством. Церковь — это то «место», где человек, со всеми его слабостями и талантами, встречается с Богом, Творцом и Промыслителем человеческой жизни. В Церкви действуют и человек, и Бог. И каждый человек служит Церкви и Богу в том чине, в котором он поставлен на служение. А служение это имеет целью одно: вечное спасение человека.

Какие этапы Вы прошли, прежде чем достичь высшей степени священства? Что самое важное в епископском служении?

Как и другие, я прошел различные этапы. Еще в годы обучения в семинарии мне выпало быть иподиаконом Святейшего Патриарха Алексия I, и это стало для меня не менее важной школой, подготовкой к священническому служению. Ибо центром, средоточием церковной жизни является именно богослужение с его древним, многовековым чином и уставом. Вхождение в ритм и строй церковной службы, переживание праздничных циклов и постов, впитывание литургического богатства Православия — это чрезвычайно важно для понимания Церкви и жизни в ней.
Но православную традицию необходимо также и тщательно изучать, особенно будущим священникам. Мне пришлось быть ректором Московской духовных школ, и это время я вспоминаю с благодарностью, как и годы, когда сам учился в семинарии и академии в Троице-Сергиевой Лавре. В Лавре я принял и монашеское пострижение в 1959 году.
Обязательные для епископа качества — любовь к богослужению и забота о богословском образовании. Но самое главное — это пастырское служение, попечение об устройстве церковных общин и о духовном состоянии их членов.

В нашей Церкви епископы избираются из монашествующих. Как соотносятся служение епископа и монашество?

В Православной Церкви монашество всегда имело очень важное значение, множество наших святых — это преподобные, то есть прославленные Церковью монахи-подвижники. А в XX веке монашеский подвиг, который проходили не только в монастырях, но и буквально в подполье множество христиан, имеет, на мой взгляд, не меньшее значение, чем подвиг пострадавших за веру исповедников и мучеников. Монашество — и явное, и тайное — сохраняло и возгревало огонь веры тогда, когда она оскудела в обществе. Недаром монашеский подвиг всегда считался формой мученичества и в те времена, когда вера не имела препятствий в христианском мире.
Именно поэтому наши епископы избираются из числа монашествующих, то есть тех людей, которые отбросили все внешние препятствия на пути к спасению и служению Богу и Церкви.
Но я бы сказал, что у епископа — двойное отречение. Монах должен всецело посвятить себя духовному деланию и молитве. А епископ призван даже свое собственное спасение в каком-то смысле отодвинуть на второй план, по слову Апостола: для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9: 22). Епископ должен заботиться не о себе, а прежде всего о своей пастве, о своей церкви, которая ему вручена Богом.
Епископ заботится обо всех, кто находится в его попечении, обо всех сторонах церковной жизни. Он вступает во взаимодействие со светской властью, с обществом, с культурой, с представителями других конфессий и религий. Но его главное дело — устроение церковной жизни: и приходской жизни, и монашеской, и жизни духовно-богословских школ, а также забота о служении милосердия, о церковном творчестве и искусстве и о том, чтобы сохранялась сама память о церковном Предании в его полноте.

Вы упомянули о светской власти. Каковы, на Ваш взгляд, должны быть сегодня отношения Церкви и государства?

Самая общая формула этих отношений содержится в Основах социальной концепции нашей Церкви, принятых Архиерейским Собором 2000 года: у Церкви и государства — разные природы. Или, другими словами, разные предназначения, разные «функции» в обществе.
И в церковной, и в светской среде обсуждается древняя византийская концепция соотношения «Церкви и Царства» как «души и тела» человеческого сообщества. Не вдаваясь в подробности этой дискуссии, я бы сказал, что по своему существу эта концепция правильная, и она сохраняет свою актуальность, уместность в современных условиях. Просто ее нужно выразить в других словах, сохранив главный смысл.
В чем этот смысл? В том, что всегда, во все времена Церковь являет на земле особую реальность, которую никоим образом нельзя смешивать со всеми другими, сугубо земными реальностями. Церковь есть явление на земле Царства Божия, пришедшего в силе (Мк 9:1), она есть присутствие и действие Бога, даже если многим кажется лишь одним из прочих человеческих учреждений.
Церковь, конечно, по необходимости является также и сообществом верующих, и учреждением со всеми недостатками такого рода организаций. Но этим Церковь не исчерпывается, ибо в церковном сообществе и даже в самой церковной организации постоянно совершаются Божественные Таинства. И слово «таинство» в данном случае не следует понимать как нечто «скрытое» или «секретное», но именно как сокровенное от поверхностного взгляда, как действие благодати Божией, которое выводит человека из круга повседневной суеты — к Богу.
Природа или предназначение Церкви — как раз в этом. А потому она, будучи иной в сравнении с государством и любыми другими земными учреждениями, не является «соперником» для государства, как думают некоторые. Церковь не претендует на мирскую власть просто потому, что у нее другие цели, другое предназначение в мире и обществе. Но Церковь всегда присутствует и в мире, и в обществе — и ничто не может ее заменить.
Церковь действительно есть «душа», а государство — «тело». Но при этом Церковь никогда не отрицает «телесных потребностей» и телесной природы человека. И поэтому она признает государство и присущие ему функции как необходимые и естественные.

Значит ли это, что Церковь вообще не должна интересоваться «телесной», материальной стороной жизни человека и общества?

Такой взгляд — опасное заблуждение. Церковь всегда не только считала служение милосердия одним из важнейших проявлений веры, но и деятельно помогала удовлетворению нужд тех людей, которые по разным причинам не могут обеспечить себе достойного материального существования.
Церковь не пренебрегает материальными потребностями людей. Просто она указывает на правильную иерархию ценностей: сначала — духовное, а затем — телесное. И именно из первостепенной заботы о душе вытекает забота о теле — прежде всего забота о бедных, нуждающихся, немощных, болящих. Ибо как заботиться о душе, если не удовлетворены самые необходимые телесные нужды?!
Отсюда и настоятельный призыв Церкви, обращенный к богатым, успешным, имеющим власть: помогите своим братьям, разделите с ними свое богатство, которое по существу принадлежит не отдельным людям, но всему обществу, а в конечном счете — Богу, Создателю всего и Промыслителю.

Служение милосердия, благотворительность, вообще социальное служение — это в основном дело мирян. Каково, на Ваш взгляд, место мирян в Церкви? Должны ли миряне участвовать в церковной жизни как представители большинства православных верующих на Поместных соборах?

Апостол учит нас: каждый оставайся в том звании, в котором призван (1 Кор. 7: 20). Миряне — это не только «большинство» в Церкви, это прежде всего особое служение, которое никоим образом не следует, по принятому в светском обществе образцу, противопоставлять церковному служение священников и епископов.
Проблема «роли мирян в Церкви» возникает, как правило, из-за неосведомленности людей о том, что происходило в нашей Церкви в последние два десятилетия. Потому что воссоздание множества новых приходов, реставрация храмов, развитие образовательной и издательской деятельности, не говоря уже о тех, кто своими личными усилиями реально участвует в социальном служении — в больницах, в работе с бездомными, наркоманами — все это прежде всего дело именно мирян.
Миряне, то есть православные христиане, не имеющие священного сана, сегодня являются активными служителями Церкви на самых разных поприщах: в области культуры, искусства, образования, книгоиздательства, предпринимательства, журналистики, общественной деятельности, политики и даже спорта. И все действительно воцерковленные православные христиане понимают важность своей роли и значимость своей деятельности для Церкви.
Что же касается Поместных соборов, то к этому вопросу не следует подходить со светским мерилом. Поместный собор есть определенный Уставом Русской Православной Церкви орган церковного управления. Подчеркиваю: именно орган управления, а не просто место для свободной дискуссии. Это форма церковной соборности, которая предполагает не борьбу партий, а выявление согласия, единодушия народа Божия по важнейшим вопросам церковной и церковно-общественной жизни.
Поэтому я бы сформулировал затронутую тему иначе. Священноначалие и Церковь в целом должны слышать разные голоса, разные мнения. Безусловно, в церковном православном сообществе должно иметь место взаимоуважительное обсуждение тех вопросов, которые волнуют членов Церкви.
Такая дискуссия, порой острая, уже идет, но самыми громкими, как правило, являются голоса скорее крайние, радикальные. Поэтому одна из задач, которые стоят сегодня перед нашей Церковью, состоит в том, чтобы ныне, в то время, когда Церковь укрепилась и возродилась после десятилетий гонений и стеснений, найти правильные формы внутрицерковного диалога.

Имеете ли Вы в виду те вопросы, которые были подняты в известных публичных заявлениях бывшего епископа Диомида?

Относительно выступлений бывшего епископа Диомида и его сторонников со всей определенностью высказался Архиерейский собор, прошедший летом 2008 года. Канонические нарушения в действиях бывшего Чукотского епископа налицо, а его дальнейшие действия лишь подтверждают тот факт, что он поставил себя вне Церкви.
Сожаление вызывает как раз отказ бывшего епископа Диомида прибыть на Архиерейский собор, отказ обсуждать беспокоившие его вопросы открыто, соборным разумом, совместно с собратьями-епископами.

Владыка, Вы долгое время являетесь председателем Синодальной Богословской комиссии Русской Православной Церкви. Каковы задачи Комиссии? В чем Вам видится сегодня роль богословия как для Церкви, так и для общества в целом?

Синодальная Богословская комиссия была учреждена в 1993 году с основной целью выполнять поручения Святейшего Патриарха и Священного Синода в вероучительной области. В нее входят наиболее авторитетные церковные ученые-богословы.
Поначалу комиссия в основном обеспечивала участие нашей Церкви в диалогах с представителями иных христианских конфессий. Однако празднование 2000-летия христианства побудило нас к тому, чтобы основное внимание уделить состоянию и перспективам развития православного богословия в новом веке. С тех пор мы провели несколько общецерковных богословских конференций, которые стали регулярными — раз в два года — и постепенно приобрели статус международных. Эти конференции всегда, по традиции, открывал Святейший Патриарх Алексий.
Выражу свое твердое убеждение, которое высказывал не раз: богословие — это дело Церкви. Во-первых, потому, что без здравого богословия не может быть церковной жизни, верной Апостольскому Преданию. Во-вторых, потому, что богословие имеет общецерковную значимость как духовно-интеллектуальная деятельность и как предмет преподавания в духовных школах.
Богословие сегодня — это продолжение святоотеческой традиции Богомыслия и одновременно один из обязательных путей свидетельства Церкви в мире высокой культуры, теоретической мысли и интеллектуального творчества.
Иногда богословие противопоставляют схоластике, с одной стороны, и молитвенному деланию, с другой. Думаю, это ложные противопоставления. Истинно православное богословствование — это мышление о Боге, мире и человеке, укорененное в духовном опыте Церкви. Такое богословие нам являют все великие учители Церкви, которых мы называем Святыми Отцами.
Но богословие в широком смысле включает в себя не только высокое Богомыслие, но и церковную науку в различных ее направлениях, которая, как и любая наука, требует труда и усердия. Наша церковная наука сегодня развивается, свидетельство чему — новое поколение хорошо образованных богословов и ученых, которые сформировались уже в годы духовного возрождения. И здесь очень важным является то плодотворное взаимодействие, которое складывается между церковной и светской гуманитарной наукой.

Владыка, каковы, на Ваш взгляд главные задачи, которые сегодня стоят перед Церковью?

Главная задача, а лучше сказать миссия Церкви — одна во все времена: возгревать веру, открывать людям путь к жизни во Христе, к благодатному общению с Богом. Из этой главной задачи вытекают все остальные, касающиеся не только Церкви, но и общества: утверждение христианской нравственности и прежде всего милосердия и взаимного доверия, которых так не хватает в современной жизни, а также примирение веры и разума, воцерковление культурного творчества. Иными словами — проповедь Евангелия в самых разных формах, внесение христианского содержания в разные области человеческой жизни. Потому что, как всегда говорил Святейший Патриарх Алексий II, хотя Церковь и отделена от государства, она не отделена от общества.

В патриаршество Святейшего Алексия II совершилось воссоединение Русской Зарубежной Церкви с Московским Патриархатом. В то же время осталась нерешенной проблема раскола на Украине. Как Вы видите перспективы этого соединения и перспективы преодоления разделения?

Что касается восстановления канонического единства и евхаристического общения с Зарубежной Церковью, то это важнейший рубеж. В каком-то смысле оно стало завершением трагедии человеческих и церковных разделений XX века, прекращением внутренней вражды в русском мире.
Конечно, на самом глубоком, духовном уровне мы были едины и прежде — в церковной и национальной памяти, в личной молитве. А с другой стороны, торжественный акт воссоединения в 2007 году есть лишь начало пути, который нам еще предстоит пройти. Потому что, по моему мнению, мы еще не вполне постигли и освоили то, что в эпоху жестокого преследования Церкви богоборческим режимом сумели сохранить зарубежные ревнители православной веры и традиции. Нам нужно глубже узнавать друг друга и как бы прорастать друг в друга, обмениваясь особым опытом и дарами, которыми обладает каждая сторона. Мы еще можем многому научиться друг у друга — пребывая в ограде единой Поместной Церкви.
Положение Украинской Православной Церкви, которая является самоуправляющейся частью единой многонациональной Русской Церкви, остается трудным. Хотя и не следует преувеличивать масштабы раскольнических образований, само их наличие, безусловно, ослабляет украинское православие. Но поддержка канонической церкви велика, в чем мы смогли убедиться в Киеве во время празднования 1020-летия Крещения Руси летом этого года с участием Святейшего Патриарха Алексия.
Думаю, что мы сегодня ближе к решению «украинского церковного вопроса», чем еще совсем недавно, и это, безусловно, заслуга в первую очередь покойного Патриарха Алексия. Посетив в октябре Константинопольскую Патриархию в сопровождении представительной делегации, в которую входит и Блаженнейший Владимир, Митрополит Киевский, приняв участие в межправославном совещании, Патриарх Алексий вывел украинскую проблему на тот уровень, на котором и должны решаться такие сложные вопросы.
Собрание предстоятелей и представителей Поместных Православных Церквей приняло решение о продолжении общеправославного соборного процесса. Перед лицом единой вселенской Православной Церкви группы раскольников в отдельных странах утрачивают способность производить впечатление влиятельной силы.

Сегодня многие люди обеспокоены возможными негативными последствия мирового экономического кризиса. Какова, на Ваш взгляд, в этой ситуации роль Церкви?

Благодаря многолетним трудам Святейшего Алексия II наша Церковь не только возродилась и укрепилась, но и приобрела множество новых духовных чад, а также авторитет в светском обществе. И теперь самое главное — это продолжить дело Святейшего Алексия, сохранить курс церковного корабля, избегая потрясений и каких-либо резких поворотов.
Можно сказать, что Патриарх Алексий II настроил всех нас на определенный тон, сам являя высокий образец глубоко церковного иерарха, молитвенника и радетеля прежде всего о церковном единстве — единстве в Боге, в вере, в таинствах церковных. Его примеру мы должны следовать, всегда вспоминая Святейшего в своих молитвах.
И тогда Церковь будет тем прибежищем, источником надежды и духовного укрепления, в котором так нуждаются сегодня люди. Но Церковь именно как место встречи и общения с Богом Живым, спасающим и преображающим каждого приходящего с верой и упованием.