 |
| Православие.Ru | Галина Гуличкина | 07.10.2008 |
О нем писали и пишут много и много будут писать,
и чем дальше населяется, оживляется и гуманизируется Сибирь,
тем выше и яснее станет эта апостольская фигура.
И.А. Гончаров . Фрегат «Паллада»
Жизненный путь святителя был непрерывным и тяжким трудным подвигом: из своих неполных 82 лет жизни 45 он провел в пути, проповедуя слово Божие народам Крайнего Севера нашей страны и Аляски и Алеутских островов. Он явил подлинный духовный облик русского человека для народов Крайнего Севера. Туда он принес и культуру, и просвещение, и образование. И там он был подлинным выразителем той великой, широкой русской души, которая способна принять всех и всем послужить своим щедрым сердцем.
Cвятитель Иннокентий (в миру Иван Евсеевич Попов) родился 26 августа 1797 года в селе Анга Верхнеленского округа Иркутской губернии в семье пономаря церкви святого пророка Илии. Когда Ивану Попову исполнилось пять лет, отец начал обучать его грамоте. В августе 1803 года семью Поповых постигло большое горе: умер отец, как значится в метрической книге, «исповедав своя согрешения, и святых таин приобщен, и елеем освящен, помре 40 лет». Его жена и четверо детей остались в крайней бедности. Рано осиротев, Иван с детства узнал нужду и через всю жизнь пронес непосредственное сопереживание чужого горя и лишений. Маленького Ивана на воспитание взял родной дядя, он и продолжил его обучение. В 8 лет мальчик уже читал в церкви Апостол и своим толковым чтением доставлял утешение прихожанам. В 9 лет Иван Попов был определен для обучения в Иркутскую духовную семинарию, в которой обучался долгих двенадцать лет. Вспоминая свое детство, он писал: «Учился я хорошо, но чистого, без мякины, хлеба до выхода из семинарии не пробовал». Дядя Ивана, овдовев, принял монашество с именем Давид и был перемещен в Иркутск. Отец Давид в свободное от службы время увлекался занятиями механикой, и Иван часто помогал ему. Интерес к прикладным наукам очень пригодился Ивану в его дальнейшей жизни.
В 1814 году ректор семинарии некоторым семинаристам переменил фамилии. За время учебы в семинарии ректор дважды менял фамилию Ивану. Сначала к фамилии Ивана было добавлено название его родного села, и он стал Попов-Ангинский. А 8 июня 1814 года в Иркутске скончался епископ Иркутский и Нерчинский Вениамин (Багрянский), и ректор дал Ивану фамилию Вениаминов, в память почившего и всеми почитаемого владыки.
В 1817 году Иван Вениаминов вступил в брак по любви и вскоре был посвящен во диакона к Благовещенской церкви Иркутска. По окончании семинарии отец Иоанн был определен учителем в приходское училище. В 1821 году он был посвящен во священника той же Благовещенской церкви Иркутска. В продолжение своего кратковременного священнического служения (всего более двух лет) отец Иоанн успел заслужить любовь и уважение своих прихожан.
В 1823 году епископ Иркутский и Нерчинский Михаил (Бурдуков; † 1830) получил указ Святейшего Синода с предложением направить священника на остров Уналашку, где учреждалась духовная миссия для просвещения светом Христовой веры инородцев. Желающих туда ехать не нашлось: никто не хотел отправиться в такую далекую страну. Отец Иоанн тоже записался в число нежелающих. Но, услышав рассказ выходца из тех мест Ивана Крюкова об усердии алеутов к молитве и слушанию слова Божия, изменил свое решение. Семейство отца Иоанна и не подозревало о том, как резко переменится вся их жизнь в ближайшем будущем.
7 мая 1823 года отец Иоанн выехал из Иркутска со своим семейством, которое к тому времени состояло из старушки матери, жены, годовалого сына Иннокентия и 19-летнего брата Стефана. Сначала отец Иоанн отправился в свое родное село, а оттуда, отслужив молебен, поехал на павозке (судно наподобие баржи) по реке Лене до Якутска. Из Якутска он ехал до Охотска, расположенного на берегу Охотского моря. Расстояние в тысячу верст отец Иоанн с семьей проехал верхом на лошадях и 8 июля 1824 года отправился на судне «Рюрик» из Охотска до острова Уналашки. 29 июля 1824 года отец Иоанн благополучно прибыл на место своего назначения. Сначала он проживал со своей семьей в землянке, а потом в деревянном скромном домике, построенном собственными руками. Всю домашнюю утварь, и даже стенные часы, он изготовил сам. Отец Иоанн умел делать все: он был и плотник, и часовщик, и механик, а иногда и плел сети для ловли рыбы. Вечерами отец Иоанн со своими детьми отливал восковые свечи для своей церкви. В свободное время он любил совершать прогулки с детьми по горам и, как любитель и наблюдатель природы, передавал им свои познания. Приход отца Иоанна состоял из 60 небольших островков, расположенных на границе Берингова моря и Тихого океана, самым большим из которых был остров Уналашка. На этом острове было 10 селений и в них не более 400 человек; церкви не было, стояла лишь полуразвалившаяся часовня. Новый храм на острове в честь Вознесения Господня отец Иоанн построил практически своими руками, и 29 июня 1826 года состоялось его освящение. «Невозможно лучше желать для сего края человека такой нравственности, таких познаний, благородного характера, с такой прилежностью к своей должности, каков отец Иоанн», — хвалил молодого священника главный правитель Русской Америки Матвей Иванович Муравьев[1].
Климат на Уналашке и на всех Алеутских островах был сырой и переменчивый. Пасмурная погода с туманами и ветрами стояла здесь большую часть года, ясных, безоблачных дней насчитывалось не более пятидесяти за весь год. Летом здесь было не особенно жарко; а зимою морозы были такие, что птицы замерзали на лету. «Я настоящею участию моею могу быть очень доволен, — тем не менее писал по прибытии отец Иоанн К.Т. Хлебникову, — поелику, будучи здоров, могу быть весел, спокоен, безбеден и счастлив"[2].
Отец Иоанн часто совершал опасные поездки с острова на остров, из одной деревни в другую, чтобы исполнить духовные требы своей разбросанной паствы. Этим поездкам он посвящал значительную часть года. Терпеливость и бесстрашие его в этих путешествиях достойны удивления. Переплывал с острова на остров на маленьком челноке (байдарке), до того узком, что ноги можно было держать только протянутыми и прижатыми плотно одна к другой. Часто заставала его в пути снежная пурга и буря, и он вынужден был ночевать в ущельях, просто в тундре, выкопав себе в снегу яму, для того чтобы в этом убежище продержаться сутки-двое и больше, а потом продолжить свой путь. Приходилось терпеть и голод, и холод, быть под проливным дождем и, промокнув до костей, останавливаться на отдых в холодной алеутской юрте. После того как отец Иоанн провел на островах десять лет, у него развилась болезнь ног, причинявшая ему постоянные боли на протяжении всей его жизни. Миссионерская деятельность отца Иоанна была оценена епархиальным руководством: он был награжден золотым наперсным крестом.
Будучи истинным миссионером, глубоко преданным своему делу, отец Иоанн понимал значение преподавания слова Божия туземцам на их родном языке. И потому он сразу же принялся за изучение их речи и создание письменности для их языка, которой у них еще не было. Составив алфавит для алеутско-лисьевского языка на основе кириллицы и словарь из 1200 слов, отец Иоанн начал учить в школе чтению и письму детей алеутов.
В свободное время отец Иоанн начал переводить на алеутско-лисьевский язык священные книги. Он перевел катехизис и Евангелие от Матфея. Затем была переведена на алеутский язык Божественная литургия. К 1830 году он уже мог проповедовать на местном языке без толмача. Отец Иоанн любил алеутов за их простосердечие и усердие к слушанию слова Божия. В письме к митрополиту Филарету (Дроздову; † 1867) от 1 августа 1843 года он писал: «Чем более знакомлюсь я с дикими, тем более люблю их и тем более убеждаюсь, что мы, с нашим просвещением, далеко, далеко отклонились от пути к совершенству, почти не замечая того; ибо многие так называемые дикие гораздо лучше многих так называемых просвещенных в нравственном отношении».
Зимой 1831−1833 годов отец Иоанн написал небольшую книжечку на алеутском языке — «Указание пути в Царствие Небесное». Эта книга, которую отец Иоанн писал для новообращенных алеутов с целью ознакомления их с основами христианской истины спасения, была очень популярной, она переведена на славянский и русский языки и выдержала 47 изданий.
Неутомимый, проницательный и умный наблюдатель, отец Иоанн составил различные антропологические, этнографические, географические и метеорологические описания. Позднее они были собраны в трехтомный труд под названием «Записки об островах Уналашкинского отдела», который не потерял своей актуальности до настоящего времени. Несколько его статей было переведено на французский и немецкий языки. За свои научные достижения отец Иоанн был избран членом-корреспондентом Российской академии наук.
В 1834 году отец Иоанн получил назначение на остров Ситху — один из самых больших островов Ванкуверской гряды, лежащий у юго-западного побережья материковой Аляски. На Ситхе основной задачей отца Иоанна было просвещение светом Христовой веры гордых и воинственных местных индейцев — колошей. Колоши как по виду, так и по нраву резко отличались от алеутов. По нраву колоши были горды и самолюбивы и очень мстительны. Если колош при жизни не смог отомстить за обиду, то он завещал свою месть потомкам. Обращение колошей в христианство шло очень медленно. Сначала отец Иоанн начал изучать их язык и быт. Затем начал писать проповеди на их родном языке. Отец Иоанн старался более убеждать, чем принуждать, и терпеливо ожидал добровольного желания креститься. Исследования отца Иоанна составили трактат под названием «Некоторые замечания о колошском и кадьякском языках». К этой работе он приложил словарь более чем на тысячу слов. Кроме просвещения, отец Иоанн обучил туземцев плотницкому и кузнечному делу, а также научил их прививать оспу.
В свободное время отец Иоанн любил что-нибудь мастерить. Он сделал часы для колокольни над Михайловским храмом в Ново-Архангельске. На протяжении многих лет эти часы были местной достопримечательностью.
В 1836 году отец Иоанн побывал в Калифорнии, чтобы посетить Форт-Росс — русский поселок, основанный в 1811 году на тихоокеанском побережье, примерно в 70 милях к северу от Сан-Франциско. Предполагалось, что храм форта обслуживает священник, приезжающий с о. Ситхи.
Отец Иоанн пробыл в Форт-Россе месяц в ожидании корабля, чтобы вернуться на Ситху из Сан-Франциско. В это время он посетил четыре испанские миссии. Это была его первая встреча с Римско-Католической Церковью. Отец Иоанн оценил гостеприимство испанских миссионеров, с которыми он общался по-латыни. По их просьбе отец Иоанн собственноручно сделал для них органчики[3].
Осенью 1837 года Ситху посетил английский корабль «Sulphur». Капитан корабля сэр Эдвард Белчер посетил местную церковь и познакомился с отцом Иоанном, который произвел на него огромное впечатление. По словам Белчера, «он (отец Иоанн. — Г.Г.) был огромным человеком атлетического сложения, росту в нем было около шести футов трех дюймов, обут в сапоги, настоящий Геркулес, и притом очень умен"[4].
Отец Иоанн показал ему свою мастерскую. В мастерской находился довольно большой орган, барометр и многие другие предметы, собственноручно изготовленные отцом Иоанном. По просьбе капитана Белчера, отец Иоанн починил два барометра для корабля, которые потом долгое время не нуждались в ремонте.
Миссионерская деятельность в Русской Америке нуждалась в коренном улучшении. Территория Русской Америки простиралась на тысячи километров, но там насчитывалось всего четыре священника в четырех храмах, расположенных на Ситхе, Кадьяке, Уналашке и Атке, на 10 тысяч христиан-туземцев и около тысячи русских. Многие тысячи туземцев никогда не видели миссионера. Финансовая поддержка миссионерской работы была совершенно недостаточной. Миссия не имела собственной организации. Каждый священник подчинялся иркутскому архиерею, находящемуся за 10 тысяч верст. В материальном отношении они полностью зависели от Русско-Американской компании. Отец Иоанн хотел ходатайствовать перед Святейшим Синодом об увеличении количества храмов в Русской Америке, улучшении их материального обеспечения и устроении миссионерского благочиния, а также желал осуществить издание своих трудов на алеутском языке и лично проследить за их печатанием в Синодальной типографии.
Получив разрешение на поездку в Санкт-Петербург, отец Иоанн отправил матушку с четырьмя детьми в Иркутск, где двое старших его сыновей, Иннокентий и Гавриил, были воспитанниками семинарии, а сам в ноябре 1838 года вместе с семилетней дочерью Феклой отправился в кругосветное путешествие. Плавание продолжалось 8 месяцев, и 25 июля 1839 года они прибыли в столицу Российской империи. Отец Иоанн побывал у обер-прокурора Святейшего Синода графа Н.А. Протасова и представил свой пространный отчет «Обзор Православной Церкви в Русской Америке» с рекомендациями по улучшению положения. Синод находился на летней вакации, и отец Иоанн отправился в Москву, где встретился с митрополитом Московским и Коломенским Филаретом. Митрополит Филарет проявил большой интерес к работе отца Иоанна в далекой Америке и стал его благодетелем и другом на всю жизнь. С первого взгляда святитель Филарет полюбил этого трудолюбивого проповедника. «В этом человеке есть что-то апостольское», — говорил он об отце Иоанне. В знак особого расположения митрополит Филарет благословил отцу Иоанну во время приездов останавливаться в подчиненных ему подворьях Троице-Сергиевой лавры как в Москве, так и в Санкт-Петербурге.
Осенью 1839 года отец Иоанн возвратился в Санкт-Петербург и был приглашен для участия в сессии Святейшего Синода. Доклад отца Иоанна был принят благосклонно, и к празднику Рождества Христова за долголетние труды он был возведен в сан протоиерея. Кроме того, он получил благословение на издание своих работ на алеутском языке в Московской синодальной типографии. Его статьи о людях, языке и природе Русской Америки стали появляться в различных газетах и журналах, он выступал и с чтением лекций в разных аудиториях.
Ранней весной 1840 года отец Иоанн получил печальное известие: 25 ноября 1839 года в Иркутске скончалась его супруга Екатерина Ивановна. Отец Иоанн тяжело переживал эту потерю и как бы «замер от удара судьбы». Ближайший друг и помощник в его трудном деле был отнят у него Промыслом Божиим для того, чтобы поставить его на более высокий путь церковного служения. Митрополит Филарет, как мог, утешал горюющего батюшку и посоветовал принять монашество. Отец Иоанн отказался от этого предложения, в первую очередь беспокоясь о своих осиротевших детях. Для укрепления душевных сил и принятия правильного решения он посетил сначала Троице-Сергиеву лавру, а затем Киево-Печерскую лавру.
Святейший Синод, приняв рекомендации отца Иоанна относительно миссионерской работы в Северной Америке, установил договоренность с Русско-Американской компанией о значительном увеличении содержания миссии. Было принято решение устроить на о. Ситхе благочиние и направить в Русскую Америку еще нескольких священников. Тем временем, благодаря ходатайству митрополита Филарета и благорасположению императора Николая I, были устроены дети отца Иоанна: сыновья переведены из Иркутской духовной семинарии в Петербургскую, а дочери приняты в столичную школу для девочек.
Отец Иоанн не стал противиться монашескому призванию. 29 ноября 1840 года он был пострижен в монашество с именем Иннокентий в честь святителя Иннокентия (Кульчицкого; † 1731), епископа Иркутского и Нерчинского, и получил сан архимандрита. Между тем Святейшим Синодом было принято постановление об учреждении епархии на Алеутских островах. Императору Николаю I был представлен список из трех претендентов. Государь пожелал видеть архимандрита Иннокентия. После беседы император на прощание сказал ему: «Передайте митрополиту, что я желаю, чтобы вы были назначены архиереем новой епархии». 14 декабря 1840 года в Казанском соборе в Санкт-Петербурге отец Иннокентий был поставлен во епископа Камчатского, Курильского и Алеутского. Направляясь к месту своего епископского служения, владыка Иннокентий прибыл в Иркутск. Здесь он посетил могилу почившей своей супруги, похороненной рядом с кладбищенской церковью в честь Входа Господня в Иерусалим, и отслужил панихиду. Посетил владыка церковь Благовещения, где начинал служить священником, и совершил там Божественную литургию с благодарственным молебном. Покидая Иркутск, он заехал на свою родину, в село Ангу, заходил в избу, в которой родился и провел детство.
Владыке предстояло самое тяжелое расставание — расставание со своими детьми. Андрей Николаевич Муравьев вспоминал: «Велика была, однако, отеческая жертва, которую он приносил Богу; на другой день утром я посетил его в доме Американской компании, где он имел пребывание. Иннокентий в большом волнении ходил по комнате и старался побороть себя. Увидев меня, не мог он удержать слез. «Ах детки мои, детки мои! — сказал он прерывающимся голосом, — как мне вас жаль! Сей час только я с ними простился; ах, как они плакали! Особенно меньшая: ведь я еще никогда с нею не расставался; она при мне росла, со мною плыла кругом света и меня всегда утешала. Я еще должен остаться здесь один день, но я не знаю, ехать ли мне опять к детям? Очень хочется еще однажды, в последний раз, их поцеловать и благословить; но они будут плакать и опять меня расстроят; нет, лучше не поеду; ведь я их уже отдал Богу и добрым людям», — и опять полились слезы из глаз нежного отца"[5].
Епископ Иннокентий вернулся на Ситху. Михайловский храм стал кафедральным собором новой епархии, обширная территория которой лежала на двух континентах и включала Аляску, Алеутские и Курильские острова, Камчатку и побережье Охотского моря. Прибытие епископа Иннокентия в Ново-Архангельск совпало с пожалованием императором Николаем I нового устава Русско-Американской компании. Новый устав был особенно благосклонен к туземному населению. В нем запрещалось употребление силы или принуждения в отношении туземцев и поощрялось распространение среди них образования. Эти положения нового устава отражали глубокие убеждения самого владыки Иннокентия. Назначая священников на новые миссионерские должности, он давал подробнейшие наставления, побуждая чаще проповедовать, учить народ, подавая личный пример.
С самых первых дней своего священнического служения отец Иоанн придавал большое значение религиозному обучению детей и юношества (еще в Иркутске он вел воскресные классы). Возглавляя миссионерскую епархию, владыка предложил всем священникам регулярно проводить занятия с молодежью в своих приходах. Сам владыка преподавал Закон Божий в новопостроенной архиерейской резиденции: девочкам — по вторникам, мальчикам — по средам. Владыка был замечательный проповедник и никогда не упускал возможности проповедовать или просто вести беседу с людьми. «Горе призванному и поставленному проповедовать слово Божие и не творящему этого! Разъясняя учение веры, надо говорить обдуманно, ясно, четко и как можно более сжато. Иначе проповедь наша произведет мало впечатления. Пояснять, что все учения Иисуса Христа зовут нас покаяться, уверовать в Него и иметь несебялюбивую чистую любовь к Нему и ко всем людям. Дабы произвести впечатление на сердце, надо и говорить от сердца, ибо от избытка сердца глаголят уста. Потому только тот, кто преисполнен веры и любви, может обладать красноречием и премудростью, которым не смогут противиться сердца слушателей», — писал владыка в наставлении священнику Иакову Нецветову, который позднее стал замечательным миссионером (впоследствии был причислен к лику святых Американской Православной Церковью).
Владыка очень болезненно переживал за судьбу своего старшего сына Иннокентия, который без родительского присмотра сбился с правильного пути. Эта боль не покидала владыку всю его жизнь. В письме к Н.Е. Лажечникову от 29 июля 1846 года он писал: «Искренне благодарю Вас за попечение о моем несчастном сыне. Бога ради, не оставьте его и впредь. И если можно, отправьте его на Кавказ. А если он на Кавказ не уедет, то не допустите его умереть с голоду, давайте денег на мой счет… Вот Вам доказательство того, что всегда надобно иметь преданность Богу и не выпрашивать у него усильно. Этот несчастный сын мой у меня родился четвертым (до него все дети умирали рано), и он уже готов был умереть и даже умирал, но я, можно сказать, насильно вырвал его из рук смерти, или — все равно — из рук Божиих, и Он, Милосердый, отдал его мне, но с тем вместе и наказал меня им (с покорностью приемлю сие наказание). А если бы он умер тогда, теперь бы был в небесной школе с прочими младенцами, и я бы давно его уже забыл, а теперь Бог знает, что из него будет! Но буди воля Божия"[6].
Епископ Иннокентий побывал во всех уголках своей обширной епархии. На каждом острове, в каждом селении народ встречал его с великой радостью. Вспоминая свое опасное путешествие на о. Кадьяк, владыка писал: «Для нас поход сей был очень полезен, потому что ежели везде будет счастье, то как раз забудешь Бога и возмечтаешь, что ты необходимо нужный человек"[7]. Владыка пользовался всеми доступными ему видами транспорта — по большей части лодками-каяками, лошадьми, нартами. Однажды, переправляясь через Камчатский хребет, нужно было пересечь глубокое ущелье глубиной в 50 саженей. Епископа Иннокентия завернули в оленьи кожи, перевязали оленьими ремнями и спустили на дно этой пропасти, а спутники его скатывались просто так за ним по снежному склону. Вперед они спустили собак, связав по несколько животных в связку, а затем сами скатывались. «Епископ Иннокентий призван был явить воочию образ многотрудной жизни людей, преисполненных веры, о которых апостол Павел говорил: «Скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления… Скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли» (Евр. 11: 37−38)"[8].
В 1842 году, в начале поездки по епархии к острову Еловому, где погребен был преподобный Герман Аляскинский († 1837, память 27 июля, 13 декабря), корабль, на котором плыл епископ Иннокентий, попал в жестокий шторм, вызванный землетрясением. Вот как писал об этом владыка: «Во время жестокого шторма мы 28 дней лавировали в виду Елового. Все были в опасности, кончилась питьевая вода. Я сказал в уме своем: «Если ты, отец Герман, угодил Богу, то пусть переменится ветер». И точно, не прошло, кажется, и четверти часа, как ветер сделался попутным. Вскоре я служил литию на месте погребения старца».
В наставлении миссионерам владыка писал: «Не следует прибегать к неподтвержденным доказательствам от Священного Писания или выдумывать ложные чудеса или откровения, под страхом строжайшего наказания. Однако, если Господу угодно где-либо видимым образом явить Свое могущество, следует провести самое объективное расследование дела и представить его мне со всеми свидетельствами"[9].
Владыка любил простую церковную утварь, предпочитал простые опрятные облачения, настаивал на простой, понятной и чинной манере богослужения, ясном и ровном чтении псалмов и Священного Писания. Однажды епископ Иннокентий сказал чтецу, который приехал из Москвы: «Вы читаете хорошо, но вижу, что в Москве не угас еще странный обычай кричать изо всех сил в конце чтения». А в другом случае он сказал с одобрением: «У протодиакона хороший голос, он читал Евангелие ровно и закончил читать без крика"[10].
Владыка Иннокентий прилагал большие усилия, чтобы помочь священникам совершать Божественную литургию где только возможно. С этой целью летом 1845 года он написал наставление об употреблении переносных антиминсов, которые раздавались его священникам для миссионерских поездок, «дабы каждый православный житель имел возможность безотлагательно причаститься святых таин при возможности».
В 1850 году, после первого десятилетия своего пребывания во главе епархии, епископ Иннокентий представил подробный отчет в Святейший Синод. Согласно отчету, за Камчатской, Курильской и Алеутской епархией значилось 23 тысячи 130 человек. Из них около 15 тысяч жило в североамериканской части епархии; 9 из 24 храмов находилось на Аляске, 5 из них было построено после назначения епископа Иннокентия; в Русской Америке было также 37 часовен и молитвенных домов, 19 строилось на Камчатке. В Америке храмы располагались следующим образом: три в Ново-Архангельске, Ситхе, в том числе Михайловский собор, Крестовый храм в архиерейском доме и новый храм для колошей. Кроме уже существовавших храмов на Кадьяке, Уналашке и Атке, строились храмы на Кенае, Нушегаке и Квипе. Во всей епархии насчитывалось 29 священников, 5 диаконов и 55 чтецов. В американской части епархии было 9 священников, 2 диакона и достаточное количество чтецов.
(Окончание следует.)
[1] История Русской Америки. 1732−1867: В 3-х т. М., 1999. Т. 2. С. 383.
[2] Русская Америка. По личным впечатлениям миссионеров, землепроходцев, моряков, исследователей и других очевидцев. М., 1994. С. 158.
[3] Органчиком называлась заводная машина, на валу которой была набита мелодия.
[4] См.: Chevigny H. Russian Amerika. New York. 1965.
[5] Муравьев А.Н. О епископе американском Иннокентии. 1842 год // РГАЛИ. Ф. 275. Лесков Н.С. Оп. 1. Ед. 375. Л. 15−15 об.
[6] Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1897. Т. 1. С. 159.
[7] РГАЛИ. Ф. 275. Лесков Н.С. Оп. 1. Ед. 375. Л. 17 об.
[8] См.: Григорьев Димитрий, протоиерей. Митрополит Иннокентий — миссионер-пророк // Тысячелетие Крещения Руси. Международная церковно-историческая конференция. Киев, 21−28 июля 1986 года. Материалы. М., 1988.
[9] Наставление священнику, назначаемому для обращения иноверных и руководствования обращенных в христианскую веру // Избранные труды святителя Иннокентия, митрополита Московского, апостола Сибири и Америки. М., 1997. С. 163−181.
[10] Барсуков И.П. Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский, по его сочинениям, письмам и рассказам современников. М., 1883. С. 494.
