Самая реальная жизнь

О книге Александра Дворкина «Афонские рассказы»

Работы Александра Дворкина, известного сектоведа и церковного историка, знакомы всем, кто хоть немного интересуется религиоведением и проблемой современных сект. Но книга «Афонские рассказы» — другая и о другом. Она представляет собой цикл очень простых, светлых историй, так или иначе связанных с Афоном. Совсем не обязательно это впечатления от пребывания на Святой Горе, где автор побывал четырежды. Часто это рассказы о людях, которых автор встречал в самых разных уголках мира и которые каким-то образом были связаны с Афоном.

Например, таков рассказ об иеросхимонахе Сергии — насельнике одного из афонских монастырей, с которым автор познакомился в «старческом доме» Афин. В столицу отца Сергия привезли на операцию, и автору довелось навестить его в больнице. Там монах поразил его сообщением о том, что ночью он спал «более чем достаточно — часа три». И пояснил, что, «когда выполняешь тяжелую физическую работу, требуется больше сна — часа четыре или даже пять». Прощаясь, схимонах подарил молодому человеку деньги, чтобы тот мог прокатиться по Афинам на такси: «Я когда приехал сюда из Салоник, меня провезли по городу на машине — красота! Прокатись тоже!»

Рассказ о митрополите Кидонском Иринее чем-то напоминает житие Святителя Николая Чудотворца. Одна из духовных чад владыки, эмигрировавшая на Крит из Узбекистана, рассказала о своей первой встрече с ним. Оказавшись в незнакомой стране, она и ее близкие находились в тяжелом поожении. Муж с утра уходил на поиски работы, а она оставалась дома с детьми. Однажды к ней в дверь постучался незнакомый священник в рясе, расспросил женщину о том, какая помощь ей нужна, оставил немного денег и ушел. Она поинтересовалась у соседки, кто был этот священник, и услышала в ответ: «Это наш митрополит». С помощью владыки работа была найдена, а его подопечные воцерковились и обрели в своем благотворителе духовного отца.

Автору и самому довелось узнать степень любви митрополита Иринея к ближнему: вместе с супругой он гостил у владыки на Крите. «Владыка встречал нас в просторной кухне на первом этаже своей резиденции, где орудовал возле плиты, — пишет Дворкин. — Он усадил нас за стол и стал прислуживать, подавая кофе, воду, свежайшие булочки и фрукты. Сам он за стол не садился, а наши попытки перехватить инициативу и поухаживать за ним на корню отвергал. Оказалось, во всем просторном дворце он жил один, без слуг и келейников, занимая небольшую келью близ кухни… Еду ему привозили из женского монастыря во имя иконы Божией Матери „Живоносный Источник“. Он сам ее разогревал и сам мыл посуду за собой и своими гостями…. Когда есть мы уже совсем не могли, он в комическом отчаянии разводил руками: „Ну вот, никакого послушания! Ни справа, ни слева!“ Сам владыдка ел только сухой хлеб, который он размачивал в чашке с водой, и немного оливок».

Несколько рассказов автора — это истории о том, как его афонские знакомцы шли — или идут — к Православию. Таков итальянец Марко, по вероисповеданию римо-католик: улышав о Православии, он отправился на Афон, чтобы получить «информацию из первых рук». На Афоне он провел четыре дня — по уставу, инославным пребывать там дольше не полагается — и был потрясен. В Православие пока не перешел, однако рассуждает следующим образом. «Марко, обозначив точку на ладони, сказал: «Предположим, мы — тут. Потом он обозначил другую точку: «А Бог — тут». Далее он провел прямую между двумя точками: «Православие приводит нас к Богу так». Затем он провел между этими же точками извилистый и длинный зигзаг и, с надеждой взглянув на меня, спросил: «Как ты считаешь, но хоть так попасть к Богу у нас, у католиков, есть шанс?»

Конечно, пишет Александр Дворкин и о собственных поездках на Афон. По сравнению с современными российскими паломниками на Святую Гору у него есть большое преимущество: он посещал Афон в то время, когда для жителей Советского Союза это было невозможно. Эмигрировав в 1977 году в Америку и три года спустя крестившись в православном храме в Нью-Йорке, вскоре он совершил свое первое паломничество на Святую Гору. Вот как описывает автор русский Пантелеимонов монастырь, пребывавший в те годы в ужасном запустении (там жили около двадцати монахов, по большей части — очень преклонного возраста). «Помещений было, как мне показалось, многовато даже для трех тысяч человек — корпуса, корпуса, корпуса… А сколько там было гостевых комнат и апартаментов для самых почетных паломников! По коридорам можно было бродить бесконечно — заходить, например, в гостиную, где принимали генералов, в специальные великокняжеские апартаменты, архиерейскую приемную… Ничего с тех пор не изменилось: те же портреты висели на стенах, те же бумаги лежали разложенными на столе; можно было доставать, листать, смотреть какие-то записи, дотрагиваться до вещей, которые оставались в неприкосновенности с тех пор… В монастырской библиотеке я держал в руках рукописные книги X, XI веков, написанные на пергаменте, с иллюстрациями, — такие, что хранятся в музее под пуленепробиваемым стеклом… Я даже пил там дореволюционный «царский» чай. То есть чай, который был привезен в монастырь еще до революции».

Описывает автор и ежедневную жизнь Афона: непривычно долгие богослужения (праздничная служба на престольный праздник продолжается шестнадцать часов), очень простую, удивительно вкусную еду на трапезах, монастырские кладбища, на которых почти нет могил — через три года после кончины останки монахов вынимают из земли и переносят в костницу. «Несмотря на столь обильную «память смертную», афонские костницы не производят тяжелого или гнетущего впечатления, — пишет Дворкин. — Наверху — храм, в котором служат литургии, и пение доносится и в подвал, а в самом помещении висят епитрахиль и кадило. Приготовлены и уголек с ладаном. Зайдет священник — послужит литию, поминая «зде лежащих и повсюду православных»». Рассказывает автор и о насельниках Святой Горы, и о необычных паломниках, и о старце Паисии, а одну главу посвящает… афонским кошкам.

«Возможно, после моих рассказов об Афоне создастся впечатление, что это довольно удаленное от реальной жизни место, — завершает автор свою книгу. — Это не так. Афонская жизнь, на мой взгляд, самая реальная жизнь из тех, что существуют на земле… На Афоне живут, выражаясь современным жаргонным языком, очень «конкретной» жизнью. Очень земной, наполненной жизнью. И занимаются афонские монахи самым главным на земле делом — молитвой обо всех и за всех. Кто знает, не было бы Афона и афонской молитвы, продолжался ли бы еще наш мир?..»