 |
| Одна Родина | Николай Головкин | 30.09.2008 |
Крым — одно из самых важных в судьбе писателя мест. Здесь Шмелёв любил отдыхать и работать, мечтал иметь собственную творческую мастерскую.
Мечта — жить в Крыму — сбылась для Шмелева, но страшным образом. Писатель пережил здесь все ужасы гражданской войны и самую страшную беду — 3 марта 1921 года большевики расстреляли в Феодосии его единственного сына Сергея, 24-летнего офицера-инвалида.
Не было у Ивана Сергеевича более глубокой незаживающей раны, нежели эта.
***
Книги и судьба великого русского писателя, который в трагические для России годы вынужден был покинуть Родину, сегодня уже известны многим.
Его голос, чему в немалой степени способствуют ставшие уже традиционными международные Шмелёвские чтения в Крыму, пробивается сквозь мутное забвение, ложь и домыслы.
А вместе с этим голосом — его боль, его любовь к Отчизне, к той России, что разрушалась на его глазах.
Шмелёвские чтения неизменно вызывают интерес со стороны представителей научных и культурных учреждений Украины, России и Белоруссии, и все больше — со стороны ученых дальнего зарубежья.
В Алуште собираются не только литературоведы, занимающиеся изучением жизни и творчества Ивана Сергеевича Шмелева, но и священнослужители, педагоги, историки Гражданской войны в России, исследователи истории Русского Зарубежья.
Организаторы Шмелевских чтений в Крыму заслуживают самых теплых слов благодарности за свою подвижническую деятельность. Один из главных организаторов Чтений — единственный в СНГ музей Ивана Сергеевича Шмелёва в Алуште.
В его родной Москве музей, увы, так до сих пор не открыт!
Экспозиция музея отражает основные этапы жизни Шмелева. Главное внимание уделено алуштинскому периоду 1917−1922 годов, годам жизни и творчества в эмиграции. Картины, мебель, предметы быта, книги и фотографии создают образ неосуществленной мечты Шмелева.
В нынешнем году работа традиционной научной конференции была разделена на следующие секции: проблема научной биографии И.С.Шмелева; крымский текст в творчестве И.С.Шмелева; православный, религиозно-философский аспект в творчестве И.С.Шмелева и его современников; творчество И.С.Шмелева в лингвистическом аспекте; сохранение наследия — имена, документы, архивы: возможные контакты с И.С.Шмелевым; исторические процессы эмиграции ХХ века в формировании мировоззрения: факты, документы, архивы.
Многоплановость и высокий научный уровень Шмелевских чтений, их растущий авторитет в научной среде трех славянских стран, плодотворная работа сотрудников музея — все это, без сомнения, позволяет говорить о создании в Алуште на базе литературно-мемориального музея русского писателя И.С. Шмелева своего рода центра по изучению проблем Гражданской войны, идейного и творческого наследия русской эмиграции.
***
Впервые Иван Сергеевич побывал в Алуште в 1907 году в Профессорском Уголке — на даче издателя детского журнала, своего редактора Д. И. Тихомирова.
Крымская природа произвела на писателя сильное впечатление. Позже это отразилось в рассказах «Под горами» (1907) и «Виноград» (1913). В письмах к сыну Шмелев не раз пишет, что ему хотелось бы поселиться в Крыму.
Летом 1917 года он живет месяц на даче у С. Н. Сергеева-Ценского. Шмелёву удалось купить находящийся неподалеку участок. Писатель намеревался строить дом, сажать виноград, наслаждаться чудесным Крымом и даже завести лошадь…
И вот прошел год. Россию сотрясли революция, гражданская война.
Летом 1918 года, бежав из красной Москвы, писатель, его жена Ольга Александровна и их единственный сын Сергей оказались в Крыму.
Шмелёвы бедствовали и голодали. В поисках заработка Иван Сергеевич часто ездил из Алушты, где гостили сначала у Ценского, потом у вдовы своего редактора Е. Н. Тихомировой, в Симферополь. Там Шмелёв читал лекции по истории русской литературы студентам Таврического университета.
Позднее Шмелёвы жили в Алуште в собственном маленьком глинобитном домике. Жили, как явствует из письма писателя большевистскому наркому просвещения Анатолию Луначарскому, «на скудный заработок» Ивана Сергеевича за изредка публикуемые очерки в неофициальных газетах.
Глинобитный домик Шмелёвых в Алуште сохранился. Именно в нем теперь открыт музей писателя.
***
Когда большевики окончательно взяли власть в Крыму, было объявлено, что белые офицеры, которые добровольно явятся с повинной, будут отпущены безо всяких дальнейших преследований. Десятки тысяч военных поверили большевикам, но обещание оказалось ложью: все они были казнены практически без суда и следствия — приговоры выносили сотнями в день. Под огромным списком фамилий просто ставилась резолюция — «расстрелять». В Ялте, Феодосии и Симферополе репрессии приняли огромный размах. «Врагов революции» не только расстреливали, но и сбрасывали живыми в море.
Погиб и Сергей Шмелев. Отец тщетно искал его могилу. Не веря в гибель сына, Иван Сергеевич даже писал письма пролетарскому писателю Горькому с просьбой похлопотать о судьбе Сергея.
О его судьбе родители узнали лишь много времени спустя.
***
Шмелёвы сами чуть не погибли во время страшного крымского голода зимой 1921 года. Они зарегистрировались в коммунальной столовой, где выдавали 200 граммов хлеба в день. Но столовая уже была закрыта: хлеб кончился. Вдруг подошел человек и, оглянувшись по сторонам, тихо спросил: «Вы Шмелев? Это Вы написали «Человек из ресторана»?
Шмелев рассеянно кивнул. Незнакомец вложил ему в руку сверток, завернутый в белый холст. Хлеб! Целая буханка! Он считал эту буханку лучшим своим гонораром. «Голод отошел, мы остались живы. Спасибо человеку, давшему нам хлеб», — писал он в одном из писем.
Однажды они даже ехали из Алушты… на бревне, положенном поверх тележных колес. «Ноги очень мерзли, думала, не доеду», — рассказывала позднее, уже в эмиграции, Ольга Александровна Шмелева Вере Николаевне Буниной.
…Когда весной 1922 года Шмелёв возвратился обратно в Москву, поэт И. А. Белоусов, друг писателя, вспоминал: «…Шмелев вернулся в Москву, я едва узнал его при встрече: вместо живого, подвижного и всегда бодрого, я встретил согнутого, седого, с отросшей бородой разбитого человека. В Москве он несколько поправился, но страшно тосковал, что не может писать».
***
В январе 1922 года, вырвавшись из красной России за границу для лечения, Иван Сергеевич пишет своей любимой племяннице и душеприказчице Ю.А.Кутыриной: «Мы в Берлине! Неведомо для чего. Бежал от своего гopя. Тщетно… Мы с Олей разбиты душой и мыкаемся бесцельно… И даже впервые видимая заграница — не трогает… Мертвой душе свобода не нужна… Итак, я, может быть, попаду в Париж. Потом увижу Гент, Остенде, Брюгге, затем Италия на один или два месяца. И — Москва! Смерть — в Москве. Может быть, в Крыму. Уеду умирать туда. Туда, да. Там у нас есть маленькая дачка. Там мы расстались с нашим бесценным, нашей радостью, нашей жизнью… - Сережей. — Так я любил его, так любил и так потерял страшно. О, если бы чудо! Чудо, чуда хочу! Кошмар это, что я в Берлине. Зачем?».
Из Берлина по приглашению Бунина они перебираются в Париж. Шмелёв еще не знал, что никогда не вернется на Родину, еще таил надежду, что его единственный сын Сергей жив, еще не отошел от пережитого в вымороженной и голодной Алуште.
***
Летом 1923 года Шмелевы решают в Москву не возвращаться: постоянно следя за событиями на Родине, осознают, что жить им в России при большевиках, лишивших их единственного сына, невозможно. Шмелев видит теперь единственный смысл жизни в долге рассказать миру о том, что произошло в России.
Первое из написанных в этот период Шмелёвым произведений рассказывает о страшном голоде в Крыму в 1921 году. Его эпопея «Солнце мертвых» — одна из самых трагических книг за всю историю человечества, эпитафия всем жертвам террора. Эпопея создавалась в марте-сентябре 1923 года в Париже и у Буниных, в Грассе.
По свидетельству Ю.А.Кутыриной, Шмелёв «…всегда избегал говорить о своём неизбывном горе — потере единственного сына… Что было пережито им в Крыму, мы можем догадываться по «Солнцу мёртвых», которое французский критик сравнивал с Дантовским Адом после изображения. Но ад-то был реальный, земной, а не потусторонний. Самые интимные личные страдания, однако, в этой книге целомудренно скрыты, поэтому и мы не имеем права говорить о них, пусть о них когда-нибудь скажут другие».
Томас Манн, Герхард Гауптман, Сельма Лагерлеф, другие знаменитые писатели с мировым именем считали «Солнце мертвых» самым сильным из созданного Шмелевым. Так, Томас Манн писал по поводу «Солнца мертвых», переведённого почти сразу на пять иностранных языков: «Читайте, если у вас хватит смелости».
Эмигрантская критика встретила эпопею восторженными откликами.
По мнению Александра Амфитеатрова, «более страшной книги не написано на русском языке…».
Но, пожалуй, наиболее проникновенно высказал своё мнение о «Солнце мертвых» прекрасный прозаик Иван Лукаш: «Эта замечательная книга вышла в свет и хлынула, как откровение, на всю Европу, лихорадочно переводится на «большие» языки…
Читал ее за полночь, задыхаясь.
О чем книга И. С. Шмелева?
О смерти русского человека и русской земли.
О смерти русских трав и зверей, русских садов и русского неба.
О смерти русского солнца.
О смерти всей вселенной, — когда умерла Россия — о мертвом солнце мертвых…».
Современники также сравнивали «Солнце мертвых» с плачем библейского пророка Иеремии о разрушенном Иерусалиме.
Не решаясь вынести боль личного горя на страницы «Солнца мёртвых», Шмелёв изливал горькое содержимое своих снов на страницы записной книжки:
«Сны о сыне Серёже
Париж. Днём. Понедельник, 27.III.23
9 апр. 23 г.
Видел во сне: старая пожилая русская женщина… с лицом, как бы взволнованно-напряжённым, таящем в себе что-то, что она сейчас торжественно-радостно сообщит. Я жду в волнении. И она говорит с тем же взволнованным и бледным лицом:
— А ведь, ваш сын, ваш Серёжа — жив!..
…я сдерживаюсь, как бы от радости и боли, что это окажется ложью…
Днём 25.IV.23. Видел сон… в какой-то комнате — молодой человек, очень похожий на Серёжечку, но бородка юности чуть рыжевата.
Всматриваюсь — он!… И я кричу, бросаюсь к нему, целую…
17 мая 1923 г.
Видел Серёжечку… где-то в большой комнате у столба… Ему необходимо идти куда-то, куда-то его требуют.
Он смотрит на меня, как бы прося глазами, но как всегда, скромный, деликатно говорит, чуть слышна просьба:
— Ну, папочка, ведь у меня 39 градусов одна десятая…
Я его, кажется, целую или с великой жалостью держу за плечи.
Он, кажется, в ночной сорочке. Я смотрю — шейка голая, желтоватая, и с левой стороны от меня, на шейке немного загорелой, — желтоватой, — мазок кровяной. И его глаза, милые, кроткие глаза…».
Крымские страницы творчества Шмелева напоминают Достоевского. Бред, меркнущее сознание, «подполье» и его тайники; сбивчивый ритм повествования; страшные темы преступления и безумия. Иван Сергеевич пишет о «судорогах» человеческой души в страшных кровавых испытаниях:
«…Пустыня. Вернулась из далеких далей. Пришла и молчанием говорит: я пришла, пустыня.
Я знаю: она пришла. Бегают люди с камнями. Вчера рассказывали про Судак:
— По дорогам горным хоронятся, за камни… подстерегают ребят… и — камнем! И волокут…
Кругом — с камнями. И в славном когда-то Бахчисарае, и в Старом Крыму, и… всюду. Каким же чудом швырнулись тысячелетия?! Куда свалился великий человеческий путь — на небо?!»
***
И на чужбине Шмелёв остался истинно русским писателем и патриотом, помнившим и любившим Родину, создававшим для нее и ее народа такие замечательные произведения, как «Лето Господне», которые были известны и читаемы не только в среде русской эмиграции.
Сегодня Шмелёв вернулся на Родину: появились его произведения, изданные за рубежом, вышло многотомное собрание сочинений. Почитатели таланта Ивана Сергеевича ждут публикации материалов архива писателя, переданного Российскому фонду культуры из Франции сыном племянницы его жены Ивом Жантийомом-Кутыриным; сейчас этот архив изучают наши ученые.
30 мая 2000 года, спустя полвека после кончины во Франции, останки Шмелева упокоились, как и его предки, в родной Московской земле. Во исполнение последней воли Ивана Сергеевича в некрополе Донского монастыря состоялось перезахоронение с кладбища в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем праха писателя и его супруги Ольги Александровны.
Как сказал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своем Слове после панихиды, совершенной в Большом соборе Донского монастыря, «настало время, когда мы можем воздать должное этому прекрасному человеку, православному писателю и истинному русскому патриоту; прежде казалось, что это время никогда не наступит».
Брошенная в могилу последняя горсть земли, русской, московской, отчей, — главная награда русскому писателю.
Во время погребения к могиле протиснулся мужчина, который передал целлофановый пакетик с землей: «Можно высыпать в могилу Шмелева. Это из Крыма, с могилы его сына — убиенного воина Сергия». Крымскую землицу высыпали в могилу.
«Неужели нашли?!» — спросили мужчину.
«18 мая, полторы недели назад, найдено захоронение 18 убиенных в 1921 году офицеров», — отвечал Валерий Львович Лавров, председатель Общества Крымской культуры при Таврическом университете, специально приехавший на перезахоронение Шмелева с этой землей.
Тогда же, в Дни памяти, в его родном Замоскворечье — рядом с Государственной Третьяковской галереей и Государственной педагогической библиотекой имени Ушинского — был установлен бюст писателя. Он выполнен на основе единственного прижизненного скульптурного портрета Ивана Сергеевича незадолго до его кончины известным в Русском Зарубежье скульптором Лидией Лузановской, дружившей с семьей Шмелёва.
Символично, что взгляд пожилого человека, обращен в сторону библиотеки. В этом здании, бывшей усадьбе Демидовых, в конце ХIХ — начале ХХ века помещалась 6-я мужская гимназия, где учился будущий писатель. Шмелев смотрит в прошлое — в свое детство и юность.
А книги его устремлены в будущее.
