На безымянной высоте.

В Алупке освятили крест на месте массовых расстрелов казаков в годы красного террора

— Братцы, посмотрите, не зря мы здесь. Вот сейчас, именно в эту минуту, войско земное и войско небесное в одном строю. Все, кто похоронен на этом месте, незримо присутствуют рядом. — На правах хозяина Алупкинский атаман Михаил Крупенко берет на себя функции распорядителя.

…Состояние близкое к шоковому. Даже мне, в меру циничному скептику, становится не по себе. На месте догоревших свечей возле эпитафии «Покой, Господи, души… павших в братоубийственной смуте…» появляются красные влажные пятна.

— Кровь…

Вокруг памятника собираются паства и священники.

— Батюшка, как это объяснить?

Священник пожимает плечами.

— Зачем объяснять? Все и так понятно. Чудо…

.Расстрельную яму обнаружили лесники недалеко от старого алупкинского кладбища. В двадцатом году окрестности небольшого горного озера в одночасье стали братской могилой для тысячи белогвардейцев и для медицинского персонала полевого лазарета.

— Местные давно находили человеческие кости с характерными отверстиями от пуль в черепах. Контрольный выстрел в голову, как сейчас говорят. Здесь, на склоне виноградника, после земляных работ останки и появлялись. Раньше об этом не принято было рассказывать. Работники совхоза собирали тихо косточки и переносили к могилкам — там, на кладбище, и присыпали землей. Были и свидетели тех событий, но до последнего молчали. Это сейчас бабульки рассказывают, что людей сюда свозили подводами. Многие солдаты были без сознания, так и погибли, не приходя в себя. Я думаю, сначала красные расстреливали раненых на самом кладбище. После, когда места не хватило, заполнили телами овраг, — делится впечатлениями Михаил, длинноволосый парень в камуфляже, егерь Алупкинского лесничества…

На церемонию освящения креста над братской могилой приехали казаки из Севастополя, Алупки, Изобильного, Симферополя, Ялты. Представители различных формирований в едином строю. Настоятель храма св. Александра Невского отец Владимир отслужил панихиду по погибшим воинам.

— Крест над расстрельной ямой мы установили еще летом, все как-то не получалось освятить. То одно, то другое. Наверное, памятник ждал своей очереди, того момента, когда мы объединимся в Координационный совет. Это, конечно, шутка, но в каждой шутке, как известно… На все Божий промысел. Для нас дело чести обозначить это место. Среди расстрелянных очень много казаков, — рассказывает атаман Южнобережного куреня Войска Запорожского Михаил Крупенко.

Старейшина Алупкинской казачьей общины Александр Шалагин перебирает в руках архивные документы. Копия протокола заседания так называемой «тройки» — военного трибунала ЧК. Наискось резолюция: «РаЗстрелять» — написана через букву «З"размашистым почерком.

— Или малограмотные, или нерусские. Здесь тогда много всякого эмигрантского сброда воевало — венгры, поляки, чехи. Я думаю, что все-таки не наши. У православных менталитет другой. Не в русской традиции раненых убивать, тем более побежденных…

— Но здесь же не только русские похоронены, — пытаюсь слегка поддеть старого казака.

— Не только, но почти все православные. Вот и анкеты нам из Москвы прислали — помог Никита Михалков, он документальный фильм о белой эмиграции готовил, вот и наткнулся на документы. Смотри, возраст от восемнадцати до тридцати пяти. Все молодые ребята.

Вот звания, части, к которым приписаны, а вот и графа национальность, из медицинских карточек. «Калмык, калмык, башкир, русский, русский, казак…», — читает справку Александр Шалагин. — Интересно, что «казак» записано как отдельная национальность. Да какая, впрочем, разница. Все они за веру и Отечество погибли — царя тогда уже, к сожалению, не было.

— И что старожилы рассказали, как это было?

— Это все раненые из лазарета. Перед приходом красных их разместили в санатории «Солнечный». Кого-то лечили в частных домах — мест не хватало. Здесь много дач было. Когда большевики город взяли, врачам объявили, что лазарет переводят в Севастополь в военный госпиталь, боялись, что раненые окажут сопротивление. В итоге всех вывезли за город и расстреляли.

— Мы слышали, там сейчас татары требуют триста тысяч от властей на восстановление кладбища в Нижнегорском. Кто б на это кладбище денег дал? Пора бы и нам потребовать. Все за свой счет — за счет местной православной общины сделано, и крест установили, и территорию убрали. Вот сюда бы бюджетные деньги направить. Это ж наша история, — вмешивается в разговор Михаил Крупенко. — По моему так, как казаки страдали, никто не пострадал. Наших не выселяли — просто расстреливали. Может, и нам потребовать свою казачью автономию в Крыму? Почему бы и нет. Нас ведь больше — и везде наши кладбища…

Впервые опубликовано в газете «Русичи», г. Севастополь