 |
| Правая.Ru | Дмитрий Данилов, Илья Бражников | 04.03.2008 |
Итоги своего восьмилетнего президентского правления Владимир Путин подвел за последнее время дважды. Первый раз — 8 февраля, на расширенном заседании Госсовета в Георгиевском зале Кремля Владимир, где Путин зачитал доклад «Стратегическое развитие России до 2020 года». Второй — шесть дней спустя уже в Круглом зале, где произошла его традиционная встреча с журналистами — «последняя в таком формате», как подчеркнул сам уходящий президент.
Доклад главы государства действительно выглядел как политическое завещание, потому что с самого начала в нем прослеживается четкая идеологема всей путинской государственной философии: преодоление угрозы системной дезинтеграции страны, как угрозы войны против России. Любопытен был и пассаж Путина, в котором он благодарит народ России используя лексику военной мобилизации: «Ответом со стороны нашего народа стала собранность и сплоченность… На защиту России, ее территориальной целостности встали не только военнослужащие, но и само общество». Особенно контрастным получилось описание общего положения страны на конец 90-х годов: угроза терроризма и сепаратизма, невыплата зарплат, дефолт 1998 года и обнищание трети населения, утрата контроля над региональными элитами, правовой беспредел местных законодательств.
На этом фоне достижения путинской эпохи действительно впечатляют: успехи в борьбе над терроризмом, рост ВВП, увеличение реальных доходов населения, семикратный рост прямых иностранных инвестиций, вхождение России в семерку крупнейших экономик мира. К тому же, чтобы там не говорили про нацпроекты, сейчас в стране действительно наблюдается рекордная за последние годы рождаемость.
Однако только теперь, уже уходя со своего поста, Путин впервые выступил с серьезной критикой нынешней модели экономического развития, основанной на экспорте углеводородов. Эта критика президентом модели сырьевой экономики, чьи показатели достигли немыслимых высот именно при Путине, в целом, понятна. Путин явно хочет остаться в истории как автор и единственный гарант «семи тучных коров» — семи лет его правления. При этом президент напомнил и о «самокритичности» при оценке ситуации, беспрецедентно жестко разнес бюрократизированность госструктур и современных систем госуправления, и намекнул о начале «качественно иного этапа в развитии страны», для которого выбран инновационный сценарий.
Амбициозность этого сценария действительно впечатляет: впервые упор сделан не столько на приоритет массовых инвестиций, вложенных в развитие новых технологий, сколько на вложение в человеческий фактор. «Переход на инновационный путь развития связан прежде всего с масштабными инвестициями в человеческий капитал. Развитие человека — это и основная цель, и необходимое условие прогресса современного общества», — заявил президент. По словам Путина, предстоит создать «сотни тысяч рабочих мест» для высококвалифицированных специалистов, обеспечить гражданам возможность смены работы и «начала собственного бизнеса». Среди приоритетов экономического развития Путин назвал авиакосмический комплекс, судостроение, энергетику, информационные, медицинские технологии, транспорт. Предлагается также освободить от налогов расходы компаний и граждан на образование, медицинское страхование, софинансирование пенсионных накоплений. Президент предложил ввести единую и максимально низкую ставку НДС и свести к минимуму возможность толкования налогового законодательства чиновниками.
К 2020 году качественное улучшение жизни должно способствовать увеличению средней продолжительности жизни до 75 лет (сейчас она составляет 66 лет у женщин и 59 у мужчин). Путин предложил также обеспечить переход к образованию по стандартам нового поколения, отвечающим требованиям современной инновационной экономики, при которых сфера образования становится базой для расширения научной деятельности.
Ясно, что Путин не просто предложил инновационный путь развития как альтернативу инерционного сырьевого безвременья, он максимально ужесточил, если не абсолютизировал смысл его выполнения: бытие или небытие страны.
Однако здоровое понимание президентом стратегических проблем, стоящих перед страной, и желание ускорить ее развитие сталинскими темпами в принципиально несталинскую эпоху, заметно подводит Путина, увлеченного инновационной риторикой, как тинэйджер — модным слэнговым оборотом. Вообще, складывается такое впечатление, что на фоне негативного имиджа экономического блока правительства, регулярно упрекаемого Путиным в хронической недоамбициозности, сам президент решил показать по-настоящему амбициозные планы. Правда, чувство меры несколько изменило президенту. Достаточно послушать одно звучание путинского новояза: «построение инновационного общества», «инновационная армия» и даже «инновационное поведение граждан».
По мысли президента, доля среднего класса в составе населения должна к 2020 году до 60−70% (сейчас, она по приблизительным оценкам составляет менее 20%). Учитывая, что на долю жителей крупных городов России приходится 15% населения, на долю сельского населения — 27% и чуть менее 60% - на долю жителей небольших городов, подавляющее большинство из которых является экономически депрессивными, неясно, откуда чисто социологически взяться даже 40−50% т.н. «среднего класса»? Тем более, если учитывать, что само понятие «средний класс» в России до сих пор является довольно условным, поскольку у нас никогда не существовало его питательной среды, как на Западе — территориально организованных городских коммун крепких собственников.
Безусловным стратегическим плюсом является идея формирования национальной инновационной системы, которая по предложению Путина должна базироваться на всей совокупности государственных и частных институтов, поддерживающих инновации. Этот шаг — явный идеологический апгрейд концепции «нано-вселенной нацпроектов», в схеме которой несколько эффективных цехов и КБ существуют в странном симбиозе с «трубой», в обмен на сравнительно хорошую жизнь и относительно спокойное будущее. Однако в другом месте Путин прямо говорит про бюджетную систему, что государству «не по силам, да и ни к чему такой колоссальный государственный сектор», в котором работает около 25 миллионов человек и в котором обращаются триллионы рублей инвестиций и текущих государственных расходов. Ясно, что в экономических координатах «идеологии трубы» по-прежнему нет места государству, как активному собственнику и полноценному субъекту экономических отношений. Это явное недопонимание того факта, что пресловутый инновационный сценарий развития не может действовать фрагментарно и заведомо избирательно, по классу экономического собственника, потому что в противном случае сама идея тотального инновационного бума теряет свой смысл.
Не менее противоречиво заявление Путина о том, что политическая система России должна соответствовать национальной политической культуре и развиваться вместе с ней. Однако, о какой «национальной политической культуре» идет речь, также не совсем ясно, учитывая то, как президент описывает свое видение будущего российской политической системы. По Путину, это будущее «определено стремлением современного человека, миллионов наших граждан к индивидуальной свободе и социальной справедливости. Демократическое государство должно стать эффективным инструментом самоорганизации гражданского общества. Работа здесь рассчитана на годы, и она обязательно продолжится с помощью просветительской деятельности, воспитания гражданской культуры, через повышение роли неправительственных организаций, уполномоченных по правам человека, Общественных палат и, конечно, за счет развития российской многопартийной системы». Можно долго спорить насчет витальности данного типа общества на той или иной почве, но совершенно очевидно, что описанный Путиным тип будущего российского общества не имеет ничего близкого с действительно национальной политической культурой.
Если мы посмотрим на путинскую риторику ежегодных посланий президента Федеральному собранию и прочих выступлений, то обнаружим, что в тексте «прощального» доклада на заседании Госсовета встретились и противоестественно переплелись совершенно разновекторные тенденции развития страны — позднеельцинские, национал-либеральные и умеренно-консервативные. Стиль их проговаривания остался тот же — осторожный «просвещенный либерализм», легкий налет державности и привычно жонглируемые специи из цифр статистики успехов финансово-экономического сектора. Путин даже почти по Фрейду выговорил способ своего правления в начале речи: «Завершая второй круг работы в качестве Президента Российской Федерации…». Как будто развитие страны, вырвавшись из эпохи безвременья, действительно эти 8 лет шло по кругу.
Пожалуй, основной положительной надеждой, проявленной в докладе, можно назвать поступательный и качественный рост «мюнхенских» тенденций. Заметим — в названии доклада фигурирует 2020 год. Это дата выбрана далеко не случайно — она впервые появляется в послании президента Федеральному собранию 2006 года в том внушительном сегменте выступления Путина, посвященном развитии обороноспособности страны (кстати, тогда же президент впервые в своем послании употребляет выражение «военные доктрины», что весьма симптоматично). Очевидно, что стратегии развития России отныне тесно связано со стратегиями развития ее обороноспособности, что само по себе отрадно. Путин через год после Мюнхена в очередной раз напугал весь Запад, фактически повторив все смысловые узлы своей мюнхенской речи.
Правда, остается довольно много сомнений, что новая Военная доктрина и «рост Мюнхена» вкупе с инновациями помогут обществу, где достижением считается не рост реального сектора экономики, а потребительский бум, ценностями — пустые големы «гражданского общества», а национальной политической культурой — стремление довольных жизнью потребителей к индивидуальной свободе. Ведь самое страшное, что может ожидать нашу страну, это то, что в реальности семь тучных священных коров из снов Владимира Путина дают мясо и молоко всего лишь во сне.
Встреча с журналистами в Круглом зале лишь усилила это двойственное ощущение. Президент начал с короткого бодрого рапорта, из которого явствовало, что правление его было успешным и эффективным. На вопрос о неудачах он заявил, что не видит серьезных неудач. «Все поставленные цели достигнуты, задачи выполнены. Можно было бы, наверное, с чем-то справиться более эффективно…» Почему-то этот ответ никак не удовлетворял журналистов, и в первый час общения возникал всё вновь и вновь. Путин стал отвечать всё более эмоционально и повторил сказанную недавно в интервью журналу «Time» и, видимо, чем-то особенно полюбившуюся ему фразу: «Все эти восемь лет я пахал, как раб на галерах». «Повторяю, я доволен результатом своей работы», — настаивал Президент, пока, наконец, зал не разразился почти вынужденными аплодисментами.
Но тогда возник резонный вопрос: если всё обстоит так прекрасно, почему бы не поработать ещё? Насколько сильным был соблазн третьего срока? Отвечая на этот вопрос, Путин сделал свое первое лирическое отступление: «У меня не было соблазна остаться на третий срок — никогда. С первого дня работы в качестве Президента Российской Федерации я для себя сразу решил, что не буду нарушать действующую Конституцию… Конечно, мне хочется работать, но такая возможность есть.
Вы знаете, люди склонны западать на разные вещи. Кто-то попадает в зависимость от табака, кто-то, прости Господи, от наркотиков, кто-то становится зависимым от денег. Говорят, что самая большая зависимость — от власти. Я этого никогда не чувствовал. Я вообще никогда не был зависимым человеком от чего бы то ни было. Считаю, что если Господь дал мне такое счастье поработать на благо своей страны, связь с которой я всегда очень ощущал и ощущаю, то надо быть благодарным уже за это. Это само по себе является большой наградой. Выговаривать для себя ещё какие-то награды или считать, что однажды если взобрался в какое-то начальственное кресло — оно должно принадлежать тебе пожизненно, до гробовой доски, — считаю абсолютно неприемлемым. Россия должна быть демократическим и правовым государством, а это значит, что все ее граждане, включая первых лиц, должны жить по закону».
В этом отступлении (по-видимому, домашней заготовке или просто давно продуманных мыслях) со всей очевидностью выразилась все та же фундаментальная двойственность, которой характеризовалось правление Путина с самого начала и которая так и не была устранена. Вроде бы, тезисы вполне очевидны: есть закон, он един для всех, Россия — демократическое правовое государство, третий срок — нарушение закона, президент — такой же «раб» закона, как и все остальные, пришёл срок — надо уходить… Очевидно, что в этом Путин вполне убеждён. Вспомним: его первый идеологический посыл, брошенный в народ в 1999 году, формулировался как «диктатура закона».
И всё-таки. Если действительно «Господь дал счастье поработать на благо страны», то при чем тут тогда закон? Господь дал, Господь и возьмет назад, когда придет время. Не хочет же Владимир Владимирович сказать, что Господь действует «по закону», через Конституцию РФ, которая, мы прекрасно помним, как и кем написана. Выходит же, что Господь дал Путину власть, а отнимают ее какие-то совсем другие силы: «Вы знаете, я ещё должен получить это новое место работы. Да, я готов работать в качестве Председателя Правительства Российской Федерации. Для этого ещё должны выборы Президента пройти. Дмитрий Анатольевич Медведев должен быть избран Президентом, если граждане России окажут ему такое доверие, потом он должен представить мою кандидатуру в парламент, парламент должен проголосовать. Прекрасно понимаю, что шансов для такого развития событий, конечно, очень много, но всё-таки у нас на Руси есть поговорочка, я бы её не забывал: не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Нужно спокойно, ритмично идти к этим пока административным целям».
Не слишком ли много условий для власти, получаемой от Господа?
С одной стороны, Путин постоянно все 8 лет своего правления неустанно говорил о демократических институтах и правовых механизмах. Про то, что воспитание правовой культуры нужно начинать чуть ли не с детского сада (хотя и школьники наши до сих пор в недоумении от того, что им преподают на уроках «Граждановедения» с 4-го класса). С другой стороны, он с каким-то почти цинизмом говорит, что русский народ проголосует за «Дмитрия Анатольевича Медведева» потому, что президент Путин просит его об этом. Той же самой встречей с журналистами Путин воспользовался, чтобы ещё несколько раз публично попросить за Медведева. Хотите, чтобы я остался? — голосуйте за Дмитрия Анатольевича. Но только как это соотносится с правовой культурой и демократическими механизмами? Чему нужно учить с детского сада? Тому, что выполнение просьб президента России — это правовая обязанность граждан?
С одной стороны, президент вроде доволен и готов уйти, ни от кого, по его словам, не зависит и за власть не держится. С другой — он никуда уходить не собирается и готов работать вплоть до 2020 года. Тогда, спрашивается, зачем ему меняться местами с Дмитрием Медведевым? На встрече с журналистами Путин с какой-то особой искренностью в голосе поведал, что некоторые решения, от которых зависели жизни людей, принимать было особенно трудно, а принять их мог только президент. То есть, Путин просто хочет слегка отдохнуть от тяжелого бремени последней подписи — последнего решения? От восьмилетнего «рабства на галерах»? Перенести эту ответственность на Медведева, а самому получить полную свободу действий?
С одной стороны — «Я вообще никогда не был зависимым от чего бы то ни было». С другой — «пахал, как раб на галерах». Кто же продал президента в рабство? На кого он «пахал»? Получается, что в своей работе он был, наоборот, предельно зависим. Но только, конечно, не от мнения русского народа, которое Путин не считает нужным уважать. («Как скажу — так и будет»). Для него это лишь формальность, которую надо «перепрыгнуть». Но с чем-то, с какими-то неназванными им силами, он, безусловно, считался и считается. На их существование он один раз кратко намекнул, когда признал, что у России есть некие письменные обязательства, которые она выполняла и будет выполнять. Что это за обязательства и перед кем — остается только догадываться. Президент России в таком раскладе — это просто гарант (или «раб») выполнения этих обязательств. И вполне возможно, что Медведев даже в значительно большей степени, чем сам Путин, может гарантировать их выполнение. Но в отличие от Путина, наиболее жёсткая патриотическая риторика которого начиналась при упоминании неких новых документов, навязываемых России: «Мы никому не позволим навязывать нам какие бы то ни было условия. Но мы будем выполнять всё, под чем мы сами подписались. Это важнейший, основополагающий принцип международного права. Страна исполняет то, что взяла на себя в качестве обязательств, и не обязана исполнять то, что ей пытаются навязать извне». Вероятно, именно это убеждение Путина делает его не самым удобным «менеджером» для Запада. И очень вероятно, что его «преемник» в этом отношении будет гораздо сговорчивее.
В отношении Путина и Медведева в отечественных СМИ сегодня господствует бизнес терминология. Путина открыто называют «кризисным менеджером» или «менеджером распада». Он пришёл в критический момент, удержал корпорацию «Россия» от самораспада, подтянул, наладил кое-какое производство, заработал первые миллионы. Теперь приходит «менеджер развития».
Менее ста лет назад Россией правили Цари. Сегодня с ней может справиться обыкновенный менеджер. Причем если в Путине ещё есть какая-то двойственность, какой-то призрак харизмы (пусть и ложный), то фигура его преемника вполне однозначна.
