Чиновник террора

Жизненный путь М. Я. Лациса

Вступив в 1905 г. в Социал-демократию Латышского края, Мартын Янович Лацис (урожденный Ян Фридрихович Судрабс), на протяжении нескольких лет был одним из ее активных пропагандистов.

В 1908 г. сдал экзамен на звание народного учителя. В 1912 г. перебрался в Москву. Там он обучался с 1912 по 1915 годы в университете, параллельно руководя латышской социал-демократической группой, за что в конечном итоге был арестован и в августе 1915 г. сослан на территорию Иркутской губернии, но вскоре оттуда бежал.

Объявившись в 1916 г. в Петрограде, был введен в состав Петроградского комитета РСДРП. С этого времени начинается его стремительное движение вверх.

После Февральской революции Лацис возглавил организацию большевиков Выборгской стороны в Петрограде, был одним из организаторов Красной гвардии в Выборгском районе.

В октябре 1917 г. вошел в число участников Выборгского районного штаба по подготовке восстания, затем стал членом Петроградского военно-революционного комитета (ВРК) и руководителем Бюро комиссаров ВРК.

С 15 ноября 1917 г. Лацис в коллегии НКВД, руководит отделом местного управления; с 20 мая 1918 г. Лацис становится членом коллегии ВЧК, а вскоре — возглавляет отдел ВЧК по борьбе с контрреволюцией.

С этого времени начинается стремительный процесс превращения «пламенного революционера» в цепного пса большевизма, этакого красного Робеспьера.

После покушения на Ленина 30 августа 1918 г. и убийства председателя петроградской ЧК Моисея Урицкого, советское правительство принимает декрет «О красном терроре», во исполнение которого по всей стране были расстреляны многие тысячи ни в чем не повинных людей.
Этот период становится «звездным часом» Мартына Лациса, его зловещим триумфом.

В изданном 1 ноября 1918 г. в Казани журнале «Красный террор» — печатном органе чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией на Восточном фронте, Лацис давал такие указания органам ЧК:

«Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора».

В работах советских и некоторых современных исследователей можно найти утверждение, что красный террор был мерой чрезвычайной, и был навязан большевикам их противниками.
Это утверждение является в корне неверным.

Революционный террор начал гулять по стране задолго до убийства Урицкого, и даже задолго до октябрьского переворота, в период так называемой «бескровной» Февральской революции.

Первыми его проявлениями стали солдатские и матросские самосуды, а также погромы помещиков в деревне.

После прихода большевиков к власти насилие и массовые убийства стали обыденностью. В одном Севастополе в январе 1918 г. было зверски убито около 800 офицеров и гражданских лиц. В Евпатории казнили свыше 300 человек, предварительно подвергнув их мучительным пыткам. Казни производились на гидрокрейсере «Румыния» и транспортном судне «Трувор» под руководством комиссарши Антонины Нимич. Жертву выводили из трюма на палубу, раздевали, отрезали нос, уши, губы, половые органы, рубили руки и ноги и сбрасывали в море.

В Таганроге офицеров и юнкеров расстреливали прямо на улицах. Около 50 человек были брошены связанными в доменные печи.
Аналогичные вещи происходили и в обеих столицах.

Так, количество жертв, убитых по приказу того же Урицкого, составляло не менее 5 тыс. человек. При этом председатель петроградской ЧК имел обыкновение наблюдать за расстрелами из окна своего кабинета.

«Для меня, — говорил он, — нет высшего наслаждения видеть, как умирают монархисты». [1]

Таким образом, красный террор начался отнюдь не с принятием большевистским правительством соответствующего декрета. Постановление Совнаркома лишь узаконило существующий произвол.

Какую же роль играл во всем этом Лацис?

На протяжении всего периода гражданской войны он выступает в качестве апологета массового террора, его идеолога и глашатая.

«ВЧК, — писал Лацис, — самая грязная работа революции. Это — игра головами. При правильной работе полетят головы контрреволюционеров, но при неверном подходе к делу мы можем проиграть свои головы… Установившиеся обычаи войны, выраженные в разных конвенциях, по которым пленные не расстреливаются и прочее, все это только смешно: вырезать всех раненых в боях против тебя — вот закон гражданской войны».

Осенью 1918 г., когда под влиянием творимого чекистами произвола в советской печати разгорелась дискуссия о перспективах существования чрезвычайных комиссий и усилении партийного контроля за их деятельностью, Лацис выступил последовательным сторонником сохранения за ЧК неограниченных полномочий. Особенно резкое неприятие Лациса вызвало предложение Наркомата юстиции об изъятии у ЧК права вынесения приговоров.

Как и любая посредственность, волею обстоятельств получившая право распоряжаться судьбами миллионов, Лацис обладал повышенным самомнением и склонностью к графомании.

Благодаря этой своей склонности Мартын Янович становится официальным историографом ВЧК, составив отчёт о её деятельности за 4 года, написав ряд статей о работе этой зловещей организации.

«ЧК, — заявлял Лацис, — это не следственная коллегия и не суд… это — боевой орган партии будущего, партии коммунистической Она уничтожает без суда или изолирует от общества, заключая в концлагерь. Что слово — то закон. Работа ВЧК должна распространяться на все те области общественной жизни, где вкоренилась контрреволюция: за военной жизнью, за продработой, за народным просвещением, за всеми положительно хозяйственными организациями, за санитарией, за пожарами, за народной связью и т. д. и т. д.»

Пытался Лацис оставить свой след и в драматургии. В частности, им была написана «революционная» пьеса «Последний бой. Революционная хроника в пяти действиях, семи картинах».

В апреле 1919 г. Лацис был командирован на Украину, якобы затем, чтобы помочь местным органам «в организации чекистского аппарата». [2] Здесь, постановлением украинского правительства, Мартын Янович назначается председателем Всеукраинской ЧК и одновременно становится неограниченным властителем Киева.

Внешне благообразный, всегда подчеркнуто вежливый, Лацис взялся за искоренение «врагов революции» на подконтрольной ему территории с холодной педантичностью и старательностью. Типичный палач-теоретик, этот несостоявшийся педагог собрал под своим началом целую коллекцию монстров, представлявшую собой сборище клинических психопатов, садистов, сексуальных извращенцев и маньяков-убийц.

В городе работало шестнадцать «чрезвычаек», действовавших независимо друг от друга, так что человек, чудом вырвавшийся из одной, мог сразу попасть в другую. Главные из них компактно расположились в Липках — квартале богатых особняков, за короткое время превратившемся в царствие страха и смерти.

Среди палачей киевской ЧК наибольшей жестокостью прославились Роза Шварц и некая «товарищ Вера». Особо страшную ненависть у обеих чекисток вызывали люди с нательными крестиками. После не поддающихся описанию многочисленных издевательств и богохульных кощунств чекистки срывали эти кресты и выжигали затем каленым железом изображения креста на груди или на лбу своих жертв.

По-другому действовал комендант ГубЧК Михайлов: в ясные летние ночи он выгонял арестованных голыми в сад и охотился за ними с револьвером в руках. Прежде чем застрелить свою жертву, он подробно расспрашивал о ее переживаниях, чувствах, и только потом убивал.

Отъявленным садистом и извращенцем был главный палач губернской ЧК Сорин (Блувштейн), устраивавший шумные оргии, где обнаженные «буржуйки» плясали и играли на фортепиано — причем иногда во время таких оргий принимал и посетительниц, приходивших просить за родных.

При допросах чекистами практиковались изощренные пытки — капали на тело горячим сургучом, сутками держали узников стоя в узких шкафах или забивали в гроб вместе с трупом, угрожая похоронить живым.

Наблюдая за деятельностью организованных им «конвейеров смерти», Лацис на полном серьезе писал «научные труды» со статистикой, диаграммами, графиками, исследующими распределение казней по полу и возрасту жертв, строил временные и сезонные зависимости, занимался изучением социального состава расстрелянных и подгонял свои выкладки под фундаментальные законы марксизма. [3]

Упиваясь всевластием ЧК, 18 августа 1919 года Лацис писал:

«Для нас нет и не может быть старых устоев морали и „гуманности“, выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации „низших классов“. Наша мораль новая, наша гуманность абсолютная, ибо она покоится на светлом идеале уничтожения всякого гнета и насилия. Нам все разрешено, ибо мы первые в мире подняли меч не во имя закрепощения и угнетения кого-либо, а во имя раскрепощения от гнета и рабства всех.

Жертвы, которых мы требуем, жертвы спасительные, жертвы устилающие путь к Светлому Царству Труда, Свободы и Правды. Кровь? Пусть кровь, если только ею можно выкрасить в алый цвет серо-бело-черный штандарт старого разбойного мира. Ибо только полная бесповоротная смерть этого мира избавит нас от возрождения старых шакалов, тех шакалов, с которыми мы кончаем, кончаем, миндальничаем, и никак не можем кончить раз и навсегда». [4]

Накануне взятия Киева войсками генерала Деникина, по личному указанию Лациса была организована массовая «чистка» тюрем, в ходе которой многие содержащиеся в них узники были расстреляны.

Вошедшие в город белые части застали лишь груды остывающих трупов.

Вот так, согласно данным деникинской комиссии по расследованию злодеяний и беззаконий большевиков, выглядело одно из мест экзекуций, принадлежавшее губернской ЧК:

«Весь цементный пол большого гаража был залит уже не бежавшей вследствие жары, а стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими остатками. Все стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи. Из середины гаража в соседнее помещение, где был подземный сток, вел желоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в десять метров длины. Этот желоб был на всем протяжении доверху наполнен кровью…»

По свидетельству очевидца этих событий, работника Красного Креста, доктора Ю.И.Лодыженского, «помимо известных мест заключения и расстрела, были еще подвалы, заваленные трупами, о которых никто не знал. По мере опознания все новых и новых жертв о них сообщалось родственникам, а затем эти груды тел свозились на грузовичках к огромной загородной братской могиле. Когда это было кончено, там было совершено всенародное отпевание в присутствии многотысячной толпы… Трудно забыть ужасный запах многих сотен полуразложившихся и изуродованных трупов и сцены отчаянья, которым мы были свидетелями». [5]

А вот что вспоминает о тех временах Герой Социалистического Труда, трижды лауреат Госпремии СССР академик АН СССР, А.А.Дородницын: «…когда Киев и наше село заняли деникинцы, отец отправился в Киев раздобыть лекарств для больницы. Завалы трупов — жертв ЧК — еще не были разобраны, и отец их видел своими глазами. Трупы с вырванными ногтями, с содранной кожей на месте погон и лампасов, трупы, раздавленные под прессом. Но самая жуткая картина, которую он видел, это были 15 трупов с черепами, пробитыми каким-то тупым орудием, пустые внутри. Служители рассказали ему, в чем состояла пытка. Одному пробивали голову, а следующего заставляли съесть мозг. Потом пробивали голову этому следующему, и съесть его мозг заставляли очередного…»

Всего в Киеве следователи деникинской комиссии обнаружили 4800 трупов казненных. Но приведенную цифру отнюдь нельзя назвать полной, поскольку в некоторых захоронениях тела не представлялось возможным сосчитать из-за сильного разложения, а по данным населения, количество исчезнувших в «чрезвычайках» горожан составило свыше 12 тыс. человек.

На протяжении всей гражданской войны Лацис вместе с Ф.Э.Дзержинским, И.К.Ксенофонтовым и Я.Х.Петерсом оставался одним из бессменных руководителей ВЧК. И также, как и другие главари советской тайной полиции, Мартын Янович был ответственен за все преступления, совершенные большевистским режимом в этот драматичный период.

После окончания гражданской войны Лацис на административно-хозяйственной и партийной работе. В промежуток с 1921 по 1938 годы занимал ряд высокопоставленных должностей: с 1921 г. — был заместителем председателя (а впоследствии — председателем) Главсоли; с 1922 г. — председателем Солесиндиката и заместителем начальника Главного управления горной промышленности; с 1923 г. — членом коллегии Наркомата земледелия РСФСР и председателем Госсельсиндиката. Одновременно занимал посты председателя Совета Моссельбанка и начальника Лениздата. В 1932 г. становится директором Института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова…

Но вот наступил 1938 год. Как и для многих других «героев Октябрьской революции», для Лациса этот год стал последним. Арестованный по обвинению в принадлежности к «контрреволюционной националистической организации», 11 февраля 1938 постановлением коллегии НКВД и прокурора СССР Мартын Янович Лацис был приговорен к расстрелу.

Так один из руководителей ВЧК и ярых проводников политики классового террора сделался жертвой той самой системы, которую сам же и создавал.

Примечания:

1 — Платонов О.А. Под властью зверя. — М.: «Алгоритм», 2004. — с.198
2 — Голинков Д.Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. — Кн.1, изд. 2-е, испр. и доп. М.: Политиздат, 1978. — с.313
3 — Шамбаров В.Е. Государство и революции. — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2002. — с. 138
4 — ВЧК/ГПУ: документы и материалы. Сост.:Ю. Г. Фельштинский. — М.: Издательство гуманитарной литературы, 1995. Электронная версия книги — http://lib.norcom.ru
5 — Лодыженский Ю.И. От Красного Креста к борьбе с коммунистическим Интернационалом. — М.: Айрис-пресс, 2007. — с.175−176.