Миссия Олега Погудина

Его называют Серебряным голосом России. О нем пишут в высоких степенях и восторженных тонах, не забывая отмечать глубину и проникновенность. На фоне почти повсеместного торжества антиэстетизма и безвкусицы, ныне поразивших отечественные эстраду и телевидение, личность Олега Евгеньевича Погудина представляется отчетливой — призванной противодействовать распаду и разложению. Удивительно, но эти основательность, если угодно несгибаемость, твердость, видны и в его фигуре — внешне вроде бы хрупкой, «нешаляпинской», «небогатырской». Однако суть этого молодого человека с «гудящей фамилией» именно что богатырская, корневая. И этому нисколько не противоречат ни его интеллигентность, питерскость, деликатность, ни жанровая специфика, то есть пребладающая романсовость.

Даже если он исполняет сочинения Вертинского, отсылающего к томности арлекинов, все равно мы слышим и видим, что за первым, внешним пластом образа у Погудина наличествует русская, былинная, быть может, почвенная укорененность, сочетающаяся с нежностью и трепетом. Словно вся Русь, вместе с ее духовным воинством и культурой, стоит за его правым плечом рядом с его ангелом-хранителем.

Потому именно Олег Погудин, а не, скажем, опростившийся до уровня попсы Н. Басков, все более становится символом современной поющей русской души. (И, к слову, разумеется, не какой-нибудь Б. Моисеев, «супершоу» которого «Птичка» началось в Харькове минута в минуту с Погудинским концертом — на расстоянии городского квартала — в театре оперы и балета.) В размышлениях о Погудине ключевым является слово «культура» — то есть то, что мы стремительно утрачиваем. Культура пения, культура сценического поведения, культура речи, культура мышления, культура самоотдачи.

Погудин стал настоящей русской сценической звездой, принципиально лишенной звездно-богемных признаков, характерных для нынешней доктрины «успеха», овладевшей нетвердыми умами многих обитателей и нашей страны, и западного мира. Драматический артист Погудин продолжает достойный ряд, в котором представительствуют Обухова, Лемешев, Шаляпин, а из сегодняшних певцов мы бы назвали Евгению Смольянинову и Лину Мкртчан.

Харьковский концерт Олега Погудина проходил в рамках его гастрольного турне по городам России и Украины.

Певца на сцене поддерживает и сопровождает высокопрофессиональный ансамбль: скрипач, гитарист, контрабасист, баянист и две домристки. Музыканты играют «то вместе, то поврозь, а то — попеременно» — в зависимости от художественных намерений. В их исполнении прозвучало несколько инструментальных интерлюдий, в том числе — два танго Астора Пьяццолы.

В первом отделении О. Погудин исполнил щемящие русские романсы и XIX в. — «Ночь светла», «В лунном сияньи…», («Динь-динь-динь»), «У церкви стояла карета», «Отцвели уж давно хризантемы в саду», песню «Уж полным-полна коробушка"…

Во втором отделении артист заменил под фраком атласную голубенькую жилетку на ярко-красную, тем самым указав на различие между настроениями и оттенками музыки разных эпохи, и деталью сценического костюма подчеркнув трагизм ХХ века. Прозвучали «Одинокая гармонь», «В землянке», оживление в зале вызвали неожиданные кинематографические «Куплеты Курочкина» («Хвастать, милая, не стану…»).

Потом певец исполнил «песни народов мира» (на языках оригиналов) — «Рiдна мати моя», «Тбилисо», итальянскую песенку… То есть программа, названная в афише «Романтика романса», включает и сочинения разных народов, органично соединяя русское национальное с родственным, напоминая о всемирной отзывчивости русской души. Украинскую мову Погудин при исполнении воспроизвел чисто, что, конечно, вызвало кулуарные вопрошания о его «явных украинских связях»; в зале прозвучали особые аплодисменты при первых же тактах узнаваемой украинской песни.

В заключение концерта О. Погудин исполнил известную советскую песню — «Надежда», а также «Non, Je ne regrette rien» («Нет, я не жалею») из репертуара Эдит Пиаф. На бис певец спел замечательную, всенародно любимую песню «Мы эхо» из кинофильма «Любовь земная» (хотя кто-то из зала выкрикнул «Очи чёрные!», чем рассмешил и зал, и всех артистов).

А сам грустноглазый, тонкий и стройный Погудин, при всей его «прохладной», в каком-то смысле чуть отстраненной задушевности, подчас неприступности, при всей возвышенности — на сцене выглядит очень элегантно. В том числе когда пританцовывает на сцене или обращается к музыкантам «в рамках образа».

Артист оба концертных отделения закончил проникновенными словами (говорит он быстро, внятно, очень хорошим языком, о чем мы помним еще по его телепередачам на канале «Культура») об объединительной роли песни, пения, о нерушимости духовных и культурных уз.

Действительно ли его голос «серебрян»? Вполне.

О голосе, таком, как у Погудина, замечательно написал великий русский писатель Иван Тургенев в рассказе «Певцы»: «Я, признаюсь, редко слыхивал подобный голос <…> он даже сначала отзывался чем-то болезненным; но в нем была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь. Русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны. Песнь росла, разливалась. <…> Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль. У меня, я чувствовал, закипали на сердце и поднимались к глазам слезы; глухие, сдержанные рыданья внезапно поразили меня…»

Поющий Погудин не нагнетает, не пережимает эмоцию, и в аристократизме чувства достигает самого точного попадания из возможных.

Да, Олег Погудин — особенный, таких больше нет. Ему удается соединить то, что многим казалось несоединимым: разные русские эпохи. В Харьковском концерте это были два века русского романса, песен, поэзии. Погудин доверительно и убедительно говорит о том, что душа неделима, что она вмещает многое; главное, чтобы все это осенялось любовью.

Погудин убедителен в своем посыле настолько, что слушатель уже давно понял: это миссия.

На снимках: О. Погудин на сцене Харьковского театра имени Шевченко. 21 ноября 2007 г.
Фото Станислава Минакова