Русская линия
Российская Федерация сегодня Сергей Глазьев18.04.2005 

«Для корабля, который не знает, куда плывет, не может быть попутного ветра»

Внешняя торговля только на первый взгляд кажется чем-то далеким от простого человека. На самом деле от нее многое зависит в жизни всех нас. Немало стран именно в этой сфере «делают» основную часть своего ВВП. В их числе и Россия, которой всегда было чем торговать. Но грамотно ли мы торгуем? Более десяти лет назад наше государство отказалось от монополии внешней торговли. Торговать разрешили всем и каждому. Способствует ли это экономическому росту и благосостоянию нации?
Об этом главный редактор журнала Юрий Хренов беседует с депутатом Государственной Думы, доктором экономических наук, членом-корреспондентом РАН, бывшим министром внешнеэкономических связей России Сергеем Глазьевым.

Юрий Хренов. Первое, о чем хочу вас спросить, Сергей Юрьевич, есть ли сегодня у нашей страны внятная, обеспечивающая национальные интересы, внешнеторговая политика? Мы эффективно торгуем?

Сергей Глазьев. Фактически у нашей страны сейчас такой политики нет. Внешняя торговля развивается хаотично. Каждое предприятие пытается продвинуть товар на свой страх и риск, а государство в лице Правительства не занимается ни поддержкой отечественного производителя, ни защитой внутреннего рынка от недобросовестных конкурентов из-за рубежа, не принимает должных мер по обеспечению конкурентоспособности отечественной продукции, что, в сущности, и входит в понятие «торговая политика». То есть стандартные меры, которые применяются во всех странах для развития национальной экономики и поддержки своих товаропроизводителей, у нас забыты, хотя есть Закон «Об основах государственного регулирования внешней торговли» и «Закон о специальных защитных антидемпинговых мерах при импорте товаров», которые предписывают Правительству заниматься этими вопросами. Вместо этого все пущено на самотек, и вопросы торговой политики волнуют Кабинет министров лишь в той мере, в которой это относится к вопросу о присоединении России к Всемирной торговой организации. В рамках переговоров о вступлении в ВТО Правительство собирается взять на себя обязательства, фиксирующие тот пассивный режим во внешней торговле, который у нас сейчас реально существует. Есть риск, что после этого мы лишимся возможности применять субсидии для поддержки отечественного товаропроизводителя. Единственное, что нам останется применять — это меры по защите внутреннего рынка, которые разрешены ВТО. Сейчас как раз время поставить все эти вопросы ребром, потому что, присоединяясь к этой всемирной организации в условиях отсутствия внятной внешнеторговой политики, мы теряем возможности для ее обретения в будущем.

Ю. Х. Почему, на ваш взгляд, так происходит?

С. Г. С моей точки зрения, это происходит по двум причинам. Во-первых, Правительство исповедует доктрину рыночного фундаментализма, которая избавляет его от ответственности за состояние экономики в силу общей философии подхода: «рынок все сам решит», «кто конкурентоспособен, тот и выживет» и так далее. К этому сводится формула нынешней торгово-экономической политики в головах господина Грефа и других министров, отвечающих за экономический блок.

Ю. Х. Это их искреннее заблуждение или лукавство?

С. Г. Это, конечно, и невежество, и лукавство в той мере, в какой за ними не стоит коррупция. Определенные меры во внешней торговле Правительство применяет. Но тогда, когда его об этом просят богатые структуры. Например, металлурги добиваются принятия мер по ограничению ввоза дешевой стали в Россию. При этом они выступают в этом ключе не столько потому, что украинская сталь может разорить наши предприятия, сколько для того, чтобы заставить нашего потребителя получать товар по завышенным ценам, то есть за сохранение монополизма на российском рынке. В итоге одновременно мы видим ограничение импорта дешевой стали и рост цен на продукцию черной металлургии в 1,5−2 раза. То есть в данном случае защитные меры принимаются Правительством не столько для того, чтобы оградить наш рынок от недобросовестных конкурентов из-за рубежа, сколько для того, чтобы поддержать незаконную практику злоупотребления монопольным положением российских структур. Там, где есть деньги, Правительство охотно идет на принятие соответствующих мер, что явно говорит о коррумпированности госаппарата в сочетании с его некомпетентностью. Это и порождает то состояние недееспособности власти в данной сфере, которое мы наблюдаем.

Ю. Х. Важная часть торговой политики — таможенная политика. Насколько она эффективно сегодня защищает национальные интересы?

С. Г. Ни для кого не секрет, что товары в Россию пропускаются не в соответствии с таможенными тарифами, а по понятиям, установившимся на таможне: столько-то денег за грузовик с импортным барахлом. Поэтому таможенники часто не проверяют, что именно ввозится в страну. За каждый грузовик некоторые коррумпированные чиновники получают мзду и оформляют товар совсем не в той номенклатуре, которая реально проходит через границу. Коррупция, с которой мы сталкиваемся на границе, делает бессмысленным применение таможенного тарифа. Этим пользуются некоторые ультралиберальные господа в Правительстве. Их логика такова: товары пропускают за взятку, невзирая на таможенные тарифы, поэтому тарифы надо отменить и отказаться от их использования в качестве инструмента внешнеторговой политики. Как ни странно, эта абсурдная точка зрения, свидетельствующая о полной недееспособности этих членов Правительства, реализовалась в поправках к импортному тарифу, которые принимались три года назад. Тогда, накануне очередного раунда переговоров по ВТО, российское Правительство без каких-либо внятных причин существенно снизило тарифы и продекларировало свою приверженность идее унификации тарифов, то есть приведение их всех к одной цифре, например пять процентов на все товары. Это означало бы фактический отказ от использования импортного тарифа в качестве инструмента внешнеторговой политики. С этой идеей Герман Греф выступал в парламенте, пытался убедить Президента, и частично ему это удалось. Сегодня в результате таких странных решений Россия берет на себя достаточно жесткие обязательства по свертыванию импортного тарифа.

В свое время я добился принятия поправок в Уголовный кодекс об усилении ответственности за контрабанду. Но, к сожалению, хотя тогда мы смогли через Думу ввести довольно жесткие наказания за нарушения обязательств по уплате таможенных пошлин, проблема остается.

Ю. Х. Что касается вступления в ВТО — это будет полезный для России шаг?

С. Г. Я не сторонник политизации подхода к этому вопросу. Он в принципе технический. Есть расхожее мнение, что присоединение России к ВТО будет означать принятие разорительных для тех или иных отраслей российской промышленности обязательств. Но проблема совершенно в другом. Мы теряем рынок, упускаем многие возможности не потому, что берем на себя лишние обязательства, а потому, что у нас не применяются меры, необходимые для поддержания этих отраслей. Проблема присоединения к ВТО упирается в вопрос, какую политику мы хотим проводить. И в зависимости от ответа надо вести переговоры. Если мы хотим проводить политику стимулирования инвестиционной и инновационной активности, то необходимо, принимая на себя требования ВТО, предусмотреть возможности применения определенных инструментов экономической политики.

Например, ВТО прямо не запрещает субсидирование научно-исследовательских разработок, не запрещает активную государственную поддержку экспорта. Но все это нужно делать в соответствующих формах, чтобы не попасть под обвинения в нарушении норм ВТО. Так, по правилам этой организации мы не можем выделять экспортные кредиты из госбюджета. Но можно это делать через экспортно-импортный банк. Мы не можем напрямую из бюджета субсидировать те или иные отрасли промышленности, а также программы, влияющие на конкурентоспособность нашей продукции. Но мы можем это делать через российские банки развития. Так поступают все страны. Нужно не фетишизировать ВТО, а смотреть на эту организацию и ее правовую базу как на инструмент торгово-экономической политики, которым надо уметь пользоваться для отстаивания наших интересов за рубежом. Надо уметь защищать внутренний рынок, прибегая к механизму ВТО по урегулированию хозяйственных споров, возникающих при продвижении нашей продукции за рубеж. Наша законодательная база вполне позволяет это делать, не входя в конфликт с нормами ВТО.

Наконец, для поддержания конкурентоспособности и стимулирования экономического роста мы можем применять огромное количество инструментов. Это прежде всего меры денежно-кредитной политики, поддержка экспорта продукции с высокой добавленной стоимостью через банки развития, налоговые стимулы для инвестиций в модернизацию экономики. То есть мы располагаем огромным количеством мер, которые возможно применять, находясь внутри ВТО. Надо это понимать и к этому готовиться. Для нас главная проблема не в том, что ВТО закроет России путь к экономическому развитию и заморозит нынешнюю отсталую технологическую структуру и неэффективную форму участия в мировой экономике. Проблема в том, что наше Правительство не занимается вопросами подготовки страны к вступлению в ВТО в тех аспектах, о которых я говорил. И в этом слабость наших чиновников, которые ведут переговоры об условиях присоединения России к ВТО.

Ю. Х. Широкой публике мало известно, кто эти переговорщики, и еще меньше известно, о чем они переговариваются. Может быть, хотя бы для парламента это не является тайной за семью печатями?

С. Г. Условия присоединения России к ВТО примерно мы знаем. Есть ряд спорных вопросов, по которым нет четкой информации, и это нас тревожит. Скажем, вопрос внутренних цен на энергоносители. Ряд российских монополистов в области энергетики с помощью ВТО хотят навязать нам обязательства по повышению цен на электроэнергию, газ и тепло, что совершенно неприемлемо. Ведь это будет колоссальный удар по развитию экономики и уровню жизни населения. Насколько мне известно, требования Евросоюза по этому поводу уже несколько смягчены, но российские лоббисты — РАО «ЕЭС», «Газпром» для получения монопольной сверхприбыли продолжают подталкивать наши власти через своих зарубежных партнеров на путь существенного повышения цен на энергоносители.

Другая чувствительная проблема — миграция рабочей силы. Китай и Индия настаивают на либерализации миграционного законодательства, что для нас тоже не приемлемо с учетом нынешней демографической ситуации в стране, и особенно за Уралом. Но тем не менее я знаю, что господин Греф открыто продвигает идею отмены ограничений по импорту рабочей силы, вплоть до образования «чайна-таунов» в крупных российских городах.

Третье неприемлемое условие — присоединение России к добровольному соглашению по торговле авиационной техникой. В таком случае нас заставят снять таможенные пошлины и нетарифные барьеры на пути ввоза самолетов в Россию. На мой взгляд, это условие выходит за рамки обязательных соглашений с ВТО. Но за разъяснениями далеко не надо ходить — Америка и Евросоюз пытаются навязать нам открытие рынка авиатехники, чтобы подавить потенциально мощного конкурента — российский авиапром.

Я думаю, что все эти неприемлемые условия можно обойти и вступить в ВТО, сохранив за собой широкий круг инструментов экономической политики, который нужно просто приспособить к ограничениям, введенным этой организацией. Еще раз подчеркну, что наше Правительство этого не делает, а наши переговорщики занимают сугубо оборонительную позицию, то есть они не пытаются отмести все то, что нам навязывают сверх обязательных норм ВТО, и максимально уменьшить уступки, которые мы принимаем по таможенным тарифам. Из этой оборонительной позиции уже все выжато, а наступательной позиции на переговорах по-прежнему нет: не ставится вопрос об ограничении российского экспорта, молчаливо признается, что действующие препоны сохранятся, не поднимается вопрос о попытках США и некоторых других стран оставить за собой право подвергать дискриминации наш экспорт еще некоторое время после вступления России в ВТО.

В этих вопросах наша позиция остается пассивной, и это есть результат отсутствия стратегии экономического развития. Но это не проблема ВТО, а проблема российского Правительства и тех людей, которые в нем отвечают за экономику. У них нет стратегического видения. Уместно вспомнить слова одного древнего философа: «Для корабля, который не знает, куда он плывет, не может быть попутного ветра». Членство в ВТО может быть и попутным ветром и встречным, главное — знать, куда плыть.

Ю. Х. Торговая политика — важная часть международных отношений, в том числе наших отношений с соседями, когда-то входившими в семью советских республик. От одного иностранного коллеги пришлось как-то услышать соображение: неправильно мы ведем себя со странами СНГ и Балтии. Многие их лидеры словом и делом демонстрируют явную неприязнь к нам, а мы, как в старые советские времена, даем им все, без чего этим странам не обойтись, на льготных условиях. Вот Америка в полной мере использует экономические санкции, когда считает, что имеет место нарушение ее интересов. А почему мы так не делаем?

С. Г. Опять-таки потому, что у нас нет ни стратегии экономического развития, ни понимания значения экономических инструментов для достижения целей, которые мы для себя ставим. Главная проблема нынешней власти — отсутствие четкого и ясного целеполагания, понимания того, что мы хотим. В современном весьма агрессивном окружении это порождает чудовищную, системную слабость России на всех направлениях. Прибалтика, Грузия, Украина, Молдавия — яркие тому примеры. По сути, мы сами даем возможность политическим противникам паразитировать на российском национальном богатстве.

Прибалтийское руководство, например, не скрывает своего враждебного отношения к России. Показателен демарш лидеров прибалтийских государств, не пожелавших приехать в Москву на празднование Дня Победы. Они ставят знак равенства между эсэсовцами, которые хотели из прибалтов сделать пушечное мясо или белых рабов, и русскими солдатами, освободившими эти народы от фашистского ига и сохранившими им жизнь. Нетрудно представить, что если бы Гитлеру оставили Прибалтику — Красная армия не стала бы наступать дальше, а остановилась бы в 1944 году на линии, обозначенной в Пакте Риббентропа — Молотова и сохранила бы жизнь сотен тысяч наших солдат, погибших при освобождении этих народов, то сегодня не было бы ни эстонского, ни латышского, ни литовского народов. Не было бы там ни одного вуза. А люди, проживающие в этих землях, стали бы рабами для немецких помещиков. В этом у меня нет никаких сомнений. Эти планы достаточно ясно были изложены в выступлениях Гитлера.

Видимо, нынешнее руководство прибалтийских государств имеет какие-то родственные отношения с теми, кто работал на немцев. И можно было бы им дать соответствующий ответ. В свое время в связи с притеснением русских в Прибалтике я выступал с законодательной инициативой, предлагал принять экономические санкции. Проект такого закона был подготовлен еще в 1994 году. Но тогдашнее руководство страны побоялось принять жесткие меры, так как Козыреву по всем делам надо было спрашивать разрешение американцев, а Ельцин в вопросах внешней политики шел у него на поводу. Они побоялись касаться этого вопроса, и моя законодательная инициатива осталась нереализованной. И некоторые банки в Прибалтике превратились в прачечную по отмыванию грязных российских денег; через прибалтийские республики идет перевалка грузов без налогов тех недобросовестных российских предпринимателей, которые используют прибалтийские порты, прибалтийские банки для сокрытия доходов, полученных в России. Это наносит нам колоссальный экономический ущерб.

Вы совершенно правильно ставите вопрос. В интересах нашего народа, нашей экономики мы обязаны защищаться, в том числе от прямых противников, которые вступают в сговор с недобросовестными участниками внешнеэкономической деятельности Российского государства, содействуют крупномасштабным хищениям, уводу многомиллиардных сумм от налогообложения. В результате Россия остается для всего мира крупнейшим донором. В прошлом году нашу страну покинули 30 миллиардов долларов без уплаты всякого налога.

Ю. Х. 30 миллиардов? Я слышал о цифре порядка 19 миллиардов.

С. Г. Не менее 30 миллиардов долларов! К этому надо добавить, что крупнейшим экспортером капиталов стало само российское Правительство в лице Центрального банка и Стабилизационного фонда. В целом Россия в прошлом году подарила миру около 50 миллиардов долларов. Эти деньги покинули Россию, и мы с них фактически ничего не получаем.

Ю. Х. Вы вспомнили времена Ельцина — Козырева. А что сейчас с «урановой сделкой», начало которой было положено в те годы? Она приостановлена?

С. Г. Она продолжается. Министерство атомной промышленности курирует эту сделку, получает с нее доходы, которые идут на финансирование научно-исследовательских разработок. В министерстве считают, что сделка для них выгодна. Но если говорить о ее долгосрочных последствиях, то к ней надо относиться с большим сомнением. Эта сделка была совершена в условиях отсутствия рынка ядерного топлива, а ведь когда нет рынка, нет и реальных цен. Критики этой сделки справедливо говорят, что Россия потеряла огромные потенциальные доходы, продав ядерное топливо по крайне низким ценам, не соответствующим стоимости той энергии, которая в данном топливе заключена. Эта сделка, с моей точки зрения, была преждевременна. Мы продали товар, не зная его цену. А истинная цена на ядерное топливо с каждым годом растет, и продавать товар, в котором сконцентрировано такое колоссальное количество энергии, по ценам в сотни раз ниже того, что получают сейчас от газа, нефти, нельзя. Когда решение о сделке принималось, я работал в Правительстве и отказался визировать документы по этому контракту. Но решение было принято вопреки заключению моего министерства.

Ю. Х. На виду у всех и такие, парадоксальные на первый взгляд, сюжеты из области нашей торговли. Российские рыбаки встречают массу сложностей, пытаясь сдать улов отечественным рыбоперерабатывающим предприятиям. И тогда они продают его за рубеж. Или валим лес, продаем кругляк, а обратно ввозим мебель, сделанную из этой же древесины…

С. Г. В этой проблеме есть две составляющие. Одна легальная, другая — нелегальная. Легальная заключается в том, что условия хозяйственной деятельности в рыбной промышленности сегодня фактически выталкивают наших рыбаков из страны, поскольку очень дорого стоит топливо, приходится платить довольно высокие налоги, рыболовецкий промысел нуждается в кредитах, которые невозможно получить. За лов рыбы сегодня надо платить, рыбаки вынуждены покупать квоты. Усилиями господина Грефа и других лиц, отвечающих в Правительстве за экономику и финансы, рыбная отрасль поставлена в состояние хронической убыточности. Рыбакам, чтобы свести концы с концами, приходится переходить к нелегальной деятельности. Это вторая составляющая проблемы.

На базе нелегальной деятельности сложилось целое лобби преступных группировок, которые эту деятельность прикрывают и поддерживают на уровне правительственных структур. Например, когда господин Наздратенко, руководя отраслевым комитетом, попытался ввести всеобщий мониторинг рыболовецких судов, ему этого не дали, сняли с должности и отправили, по сути дела, на почетную пенсию. Никакой технической проблемы, чтобы ловить контрабандистов, нет. На экране компьютера в текущем режиме видно, где какое судно находится. Если оно зашло без разрешения в японский порт, значит, собирается сдавать рыбу без лицензий, без налога, а это чистой воды контрабанда. Но контрабандистов никто не ловит, так как этот нелегальный промысел дает доходы, за счет которых кормятся чиновники, а их покрывают органы власти. Это пример, когда коррупция и некомпетентность идут рука об руку. Некомпетентные Греф и компания обременили наших рыбаков покупкой квот, загнали отрасль в нелегальный промысел, а на базе этого расцвела пышным цветом коррупция.

Ю. Х. Сегодня мало кто не говорит о некомпетентности Грефа и его команды и о вреде, который они наносят нашей стране. Тем не менее он продолжает оставаться на своем посту…

С. Г. Это вопрос не ко мне. Греф не является самостоятельной политической фигурой, так же как Чубайс и некоторые другие одиозные личности в российских властных структурах. Я не раз передавал Президенту мнение ученых о тех негативных последствиях, которые вызывает экономическая политика Грефа. Но это осталось пока без внимания.

Ю. Х. В связи со всеми неурядицами в нашей внешней торговле возникает вопрос: а не надо ли снова отдать эту сферу государству, чтобы ограничить корыстные интересы тех, кто этим занимается?

С. Г. Простое решение не всегда самое эффективное. Мы должны понимать, что внешняя торговля очень разнообразна. Есть разные товары, разные рынки, которые требуют большего или меньшего контроля. Например, я не думаю, что есть смысл вводить государственную монополию на импорт женской одежды или экспорт наших автомобилей. Но в то же время мы должны сохранить государственный контроль над экспортом газа, восстановить государственную монополию на экспорт нефти. Это сферы, где происходят наиболее серьезные злоупотребления, там же формируется значительная часть российского платежного баланса и там же образуется наибольшая прибыль. Нам необходимо сохранить госконтроль над экспортом военной техники и вооружения. Эта отрасль сегодня монополизирована, но речь должна идти о модификации перечня товаров двойного назначения, на которые государству следует распространить свою монополию. Должна быть госмонополия на экспорт электроэнергии. Государство должно сохранить контроль над импортом алкоголя, особенно спирта. В свое время мы ввели эмбарго на импорт иностранных спиртосодержащих продуктов, и правильно сделали, так как от их употребления люди умирали десятками тысяч. Мы должны сохранять жесткий контроль соответствия российским стандартам новых товаров, чтобы защитить наших граждан от изделий фальсифицированного качества, вредных для здоровья. Разумное регулирование внешней торговли предполагает разнообразие форм государственного контроля. И его жесткость зависит от того, какие товары и какие рынки мы регулируем.

Те рынки, которые чувствительны с точки зрения национальной безопасности и здоровья нации, должны регулироваться государством жестко, а те рынки, где частный бизнес может самостоятельно действовать, не создавая угроз, могут функционировать в либеральном режиме при условии применения общих норм торговой политики.

Ю. Х. То есть демонополизация внешней торговли в начале 90-х годов сама по себе не была очевидным злом?

С. Г. Не так все однозначно. В ноябре 1991 года Ельцин подписал указ об отмене монополии внешней торговли, который был очень сырым, непродуманным. Он породил огромные дыры в нашей экономике, через которые на Запад устремилась дешевая российская нефть, а к нам хлынули потоки фальсифицированных товаров, опасных для потребителя и разорительных для страны. Тогда возникла реальная опасность, что внешняя торговля из двигателя экономического роста превратится в черную дыру, куда будут исчезать самые ценные составляющие нашего народного хозяйства. Поэтому, до того как этот указ вступил в силу, нами были приняты меры, чтобы устранить эти дыры. Мы также успели подготовить решение Правительства об ограничении экспорта сырьевых товаров (нефти, газа, металлов).

По моей инициативе были введены экспортные пошлины на ряд сырьевых товаров, что позволило изымать в доходную часть бюджета значительную часть природной ренты, которая образовывалась из-за огромной разницы цен на сырье в России и за рубежом. Затем был введен импортный тариф и валютный контроль. Все это делалось в спешке, но эти меры были введены достаточно своевременно, чтобы направить внешнюю торговлю в правильное русло. И в начале 1993 года отрасль превращалась в мощнейший локомотив экономического роста. Причем роста не за счет вывоза сырья, что ограничивалось квотами и экспортными пошлинами, а за счет экспорта продукции с высокой добавленной стоимостью.

В первом полугодии 1993 года рост экспорта продукции машиностроения пошел на десятки процентов. Внешняя торговля начала работать как реальный механизм экономического роста. Но затем вследствие ошибок Центробанка при регулировании обменного курса рубля эти позитивные процессы затормозились. Фактически трехкратное повышение реального обменного курса рубля в течение года привело к тому, что экспорт продукции машиностроения встал, в страну хлынул поток резко подешевевшего импорта, и конкурентоспособность наших производителей была подорвана. В этом колоссальная вина руководителей Центрального банка. Они повернули российскую внешнюю торговлю вспять, она из локомотива экономического роста превратилась в тормоз.

Сейчас эта ситуация стихийно выправилась, в том числе ценой чудовищных потерь 1998 года. С тех пор удается удерживать курс рубля на более или менее сбалансированном уровне, что помогает сегодня двигаться к более рациональной структуре внешней торговли, хотя она по-прежнему остается тяжелой при доминировании в экспорте сырья, а в импорте — ширпотреба. Если мы будем правильно использовать меры торговой политики, то ситуацию удастся исправить и внешняя торговля может снова стать локомотивом экономического роста.

Записал вел Петр ЦВЕТОВ

http://www.russia-today.ru/2005/no07/07_topic1.htm


Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика