Пять парадоксов денежной политики России

Парадокс N 1, или Как либералы гробят русскую экономику

Перечень подобных парадоксов объединяет одно — удивительная убеждённость руководителя российских денежных властей в том, что наша экономика благодаря притоку нефтедолларов получает больше денег, чем она может эффективно использовать. Кажущийся ему избыток денег он выводит из экономического оборота, стерилизуя в Стабилизационном фонде около четверти налоговых доходов федерального бюджета. «Потратить деньги Стабфонда на поддержку промышленности — значит нанести ущерб нашей промышленности», — заявил Кудрин при рассмотрении проекта бюджета на будущий год в Государственной Думе. И далее: «Пока 27 процентов денежной массы от ВВП мы можем себе позволить, и не больше, для того чтобы удерживать основные макроэкономические показатели"… „Средства Стабилизационного фонда выполняют главную функцию — спасают экономику от инфляции и укрепления рубля. В этом заключается эффективность Стабилизационного фонда. Если бы мы в прошлом году расходовали средства Стабилизационного фонда, мы имели бы прирост денежной массы на 70 процентов и инфляцию 20 процентов“.

Исходя из каких моделей денежного обращения и на основании каких расчётов министр финансов делает столь однозначные выводы, остается загадкой.

И всё же попытаемся разобраться в парадоксах „кудрявой экономики“. Она исходит из хорошо известного тождества монетарной теории, согласно которому произведение количества денег на скорость их обращения эквивалентно произведению объёма обращающихся на рынке товаров на их цены. Эта простенькая формула является символом веры для исповедующих монетаризм вульгарных либералов. Вульгарных в том смысле, что они предельно упрощают экономическую реальность.

Вульгарный либерализм российских монетаристов ещё более примитивен — в указанном выше тождестве они видят только линейную зависимость между приростом цен (инфляцией) и приростом количества денег, считая скорость их обращения и объём товарной массы неизменными. Отсюда вытекает логика проводимой ими политики количественного ограничения денежной массы в целях сдерживания инфляции: удвоение прироста количества денег ведёт к удвоению прироста цен и, соответственно, наоборот — двукратное сокращение прироста количества денег ведёт к двукратному снижению прироста цен (с 10% сейчас до 5%-ного целевого ориентира денежной политики, ограничивающей прирост денежной массы 20%).

Из этого следует первый парадокс: чем больше валютной выручки приходит в Россию от экспорта нефти и газа, тем меньше денег остаётся для внутреннего производства.

Наряду с охарактеризованной выше логикой Кудрина действие этого парадокса связано с механизмом денежной эмиссии, практикуемым Банком России. Фактически единственным источником денежной эмиссии российских рублей в последние годы является приобретение Центробанком иностранной валюты в золотовалютные резервы. Это означает, что первичное распределение прироста денег в экономике происходит между продавцами иностранной валюты — экспортёрами, заёмщиками иностранных кредитов, иностранными инвесторами и, в последнее время, населением, избавляющимся от обесценивающихся долларов. Их совокупный спрос на рубли намного превышает предложение последних со стороны импортёров, плательщиков по иностранным займам и населения, что выражается в высоком положительном сальдо платёжного баланса, которое целиком выкупается Центробанком за счёт денежной эмиссии. Часть последней, превышающей установленные денежными властями ориентиры по приросту денежной массы, затем ими стерилизуется посредством изъятия налоговых доходов государства в Стабилизационный фонд и эмиссии государственных облигаций. Это означает соответствующее изъятие с внутреннего рынка денежных ресурсов, которые обслуживают производственную деятельность (через налоги) и инвестиции (через облигации правительства и Центробанка). Оценим масштаб этого перераспределения денег в текущем году.

Эмиссия рублей под приобретение избыточного по сравнению с внутренним спросом предложения валюты должна была составить, таким образом, около 2,5 трлн. рублей. При этом 3,9 трлн. рублей могли купить экспортёры углеводородов, репатриировавшие свою валютную выручку.

Вот и получается, что вследствие проводимой Кудриным политики чем больше Россия экспортирует нефти, тем меньше денег остаётся для производства внутреннего продукта.

Цена этого парадокса исключительно высока. Неспособность денежных властей эффективно распорядиться обрушившимся на Россию потоком нефтедолларов стоит каждому гражданину России как минимум половины потенциальных доходов, оборачивается для предприятий завышенными процентными ставками и трудностями в получении кредита. На развитие банковской системы эта политика оказывает угнетающее воздействие, лишая её большей части потенциальных ресурсов для расширения. Кудрин признаёт это обстоятельство: „сегодня наш рынок, который хотел бы кредитовать реальный сектор, вынужден получать кредит под 10 — 15 процентов на три года. Вот и весь наш инвестиционный климат, он запирается вот в этих ключевых показателях“. „Наша задача, чтобы ставка была от 5 до 7% и кредит был долгосрочным на период нормальной окупаемости любого крупного проекта. Для этого нужна низкая инфляция“, заключает он, но дальше вновь впадает в порочный круг собственных мифологем: „количество денег в обращении может быть определённым“. Определённым не более как в 30% ВВП, которые, как он считает, способна переварить российская экономика.

По логике Кудрина получается, что для расширения доступа предприятий к денежным ресурсам предложение последних следует… сокращать. Причём сокращать резко — вдвое по отношению к фактически складывающемуся уровню, да ещё за счёт налоговых изъятий средств самих предприятий.

Неудивительно, что почти все отрасли производственной сферы, ориентированные на внутренний рынок, остаются в депрессии и продолжают мучительно умирать — денежные власти России делают всё возможное, чтобы живительный поток кредитов до них не дошёл. Из миллионов граждан и предприятий, занимающихся хозяйственной деятельностью, лишь ничтожная часть имеет доступ к кредитам (и тем они предоставляются под завышенные проценты и требования залогового обеспечения, на короткие сроки и на невыгодных условиях). Для малого бизнеса кредит остаётся и вовсе недоступным.

Парадокс N 2, или Как либералы заботятся о западной экономике

В этом году „Россия остаётся донором — чистым кредитором остального мира“. В этом году за рубеж российским государством будет перемещено ещё около 100 млрд. в дополнение к уже вывезенным из страны средствам в размере как минимум полтриллиона долларов.

Получается, что Кудрин изымает деньги налогоплательщиков из российской экономики и вывозит их за рубеж, а оттуда они направляются сюда, чтобы занять недостающие нам денежные средства. Величина этого кругооборота составляет более 50 млрд. долларов в год. При этом правительство ссужает деньги российских налогоплательщиков зарубежным заёмщикам под 2−3%, а мы вынуждены там же занимать изъятые у нас денежные ресурсы под 8−15% годовых. Чистый ущерб от этой „политики“ составляет около 5 млрд. долларов. Но намного больше косвенный ущерб, включающий упущенные вклады банковской системы, теряющей наиболее платёжеспособных клиентов, прибегающих к займам из зарубежных источников.

На этом примере мы видим второй парадокс: чем больше валютных поступлений получает экономика, тем больше капитала государство вывозит за рубеж.

На секунду представим, что Россия отказалась от Центрального банка и своей национальной валюты. Казалось бы, такое может привидеться только в кошмарном сне. Однако выясняется, что денег у нас будет вчетверо больше, инфляция — в 3 раза меньше, а кредиты станут вдвое дешевле и доступнее. Об этом говорит структура денежной программы на 2006 год.

Иными словами, на один рубль, работающий в российской экономике, более трёх резервируется преимущественно в иностранных активах. К концу этого года это соотношение по планам ЦБ может возрасти до четырёхкратного разрыва.

Более чем трёхкратное сокращение денежной базы по отношению к объёму притекающих в страну доходов означает соответствующее ограничение возможностей экономического роста. Даже при самой осторожной и жёсткой из известных в экономической теории модели денежной политики „валютного правления“ величина денежного предложения должна была бы быть втрое выше сегодняшнего уровня. Это означает, что втрое больше были бы финансовые возможности для кредитования экономического роста, повышения инвестиций, роста занятости и доходов населения и обеспечения социальных гарантий.

Фактически сегодня Банк России выполняет свою главную функцию с точностью до наоборот. Ведь смысл существования Центробанка заключается в монопольном осуществлении государством организации денежного обращения и денежной эмиссии в целях обеспечения благоприятных условий для экономического развития. В число этих условий помимо стабильной валюты входит наличие доступного кредита, механизмов аккумулирования сбережений и их трансформации в долгосрочные инвестиции, а также технологий устойчивого рефинансирования расширенного воспроизводства. Наш же Центробанк вместо предложения денег для кредитования экономического роста занимается их изъятием из экономики, тем самым искусственно сдерживая экономический рост.

Такого ещё не было в экономической истории — российская денежная власть ухитрилась монополию государства на организацию денежного предложения из важнейшего двигателя экономического роста превратить в тормоз. Если во всех странах с рыночной экономикой ломают голову над вопросом, в каких пределах использовать денежную монополию государства для нужд общества, направляя её на финансирование бюджетного дефицита, уровень которого в странах „семёрки“ в последние годы колеблется от 2 до 5% ВВП, то у нас всё наоборот. Монополию государства на организацию денежного обращения используют для сокращения возможностей социально? экономического развития и снижения общественного благосостояния.

Даже свалившийся на нас дождь нефтедолларов, вместо того чтобы подпитывать российскую экономику, уходит мутным потоком за рубеж, а денежные власти, вместо того чтобы бороться с вывозом капитала, активно этому способствуют. В такой макроэкономике абсурда выжить могут лишь предприятия, экспортирующие свою продукцию и кредитующиеся за рубежом, тем самым не завися от национальных денежных властей.

Что ж, мы по-прежнему для всей планеты выступаем благодетелями. Причём если СССР критиковали за предоставление развивающимся странам социалистической ориентации 140 млрд. долларов кредита в виде поставок отечественной техники, то нынешняя власть ухитрилась за 15 лет вывезти за рубеж около 600 млрд. долларов, списав заодно и большую часть выданных Советским Союзом кредитов.

Парадокс N 3, или Почему у нас такие высокие цены

Любая домохозяйка, регулярно покупающая продукты на продовольственных рынках по многократно завышенным ценам, хорошо видит главную причину этого завышения — монопольный контроль организованной преступности над товаропроводящей сетью. Любой крестьянин, желающий продать свой товар в городе, сталкивается с этой преступностью, вынуждающей его отдавать товар перекупщикам по дешёвке.

Так возникает третий парадокс — чем больше денег стерилизуют денежные власти, тем труднее подавить инфляцию.

Как известно, современный мировой экономический рост начался с промышленной революции в Европе, которая стала возможной благодаря организации долгосрочного дешёвого кредита государством, создавшим механизм эмиссии национальной валюты. Экономическое чудо быстрого восстановления разрушенной войной экономики стран Западной Европы стало возможным благодаря механизму рефинансирования коммерческих банков под векселя промышленных предприятий, которые переучитывались центральными банками этих государств. Столь же стремительный послевоенный подъём Японии был обеспечен дешёвыми кредитными ресурсами, создававшимися государственной кредитно-финансовой системой. Сегодняшний бурный рост экономики Китая питается эмиссией кредитных ресурсов, предоставляемых под низкий процент на цели модернизации производственных предприятий также через государственные коммерческие банки.

К сожалению, весь этот колоссальный опыт успешного кредитования экономического роста отрицается денежными властями России.

Парадокс N 4, или Почему у нас такие дорогие кредиты

Вот и возникает четвёртый парадокс — чем больше валютные доходы российской экономики, тем меньше возможности развития отечественной банковской системы.

При такой политике в России никогда не будет своей полноценной банковской системы: поскольку Центробанк количественно ограничивает денежное предложение и не желает заниматься созданием должной системы рефинансирования коммерческих банков, рост последних жёстко ограничен общим пределом роста денежной массы. В результате коммерческие банки не могут удовлетворить растущий спрос на кредиты. Их наиболее благополучные клиенты, достигая уровня международной конкурентоспособности, переходят на кредитование за рубежом.

Стерилизационные операции денежных властей вызывают повышение процентных ставок до уровня, существенно превышающего среднюю рентабельность производственной сферы, ограничивая спрос на деньги краткосрочными спекулятивными операциями и сверхприбыльными отраслями.

Парадокс N 5, или Как нам вешают лапшу на уши

В структуре источников финансирования капиталовложений российских предприятий доля банковских кредитов по сравнению с развитыми странами остаётся незначительной — 8−10%. Для сравнения: в США этот показатель составляет 40%, в ЕС — в среднем 42−45%, в Японии — 65%. Абсолютное большинство (93%) российских банков не могут выдать ни одного кредита объёмом более 10 млн. долларов (исходя из норматива риска на одного заёмщика).

Как уже говорилось, эти парадоксы являются следствием выбранной в своё время под давлением, но до сих пор реализуемой политики МВФ. Суть этой политики заключается в сочетании количественного ограничения денежного предложения некоторым умозрительным пределом (в интервале 20−30% прироста денежной массы) и жёсткой привязки денежной эмиссии к приобретению иностранной валюты.
„Как раз когда мы находимся в ситуации избыточного денежного предложения, мы вынуждены, чтобы сохранить достаточно высокие расходы, не увеличивать деньги в обращении, а взять эти деньги в экономике“, — поясняет депутатам эту абсурдную политику государственных займов при профицитном бюджете Кудрин. — То есть мы вынуждены заимствовать».
Отсюда пятый парадокс «кудрявой экономики» — чем больше приток иностранных инвестиций, тем меньше возможности внутреннего финансирования инвестиций.