Февральский переворот 1917 года глазами консерваторов

Доклад, прочитанный на межвузовской научной конференции «90-летие Февральской революции» (Санкт-Петербург, 12 марта 2007 г., РГПУ им. А.И.Герцена)

События февраля 1917 года оказали колоссальное воздействие на все слои российского общества. Их историческое значение и влияние на массы было колоссальным. Вместе с тем, оценка происшедшего была далеко не однозначной, как это могло бы с первого взгляда показаться. В настоящей статье мы рассмотрим, какова была сущность отношения представителей право-консервативного лагеря к Февралю 1917 года, как они оценивали происшедшее.

Как принято считать в исторической науке, отношение монархистов (а в той или иной степени поддерживали идею монархии практически все правые) к событиям февраля 1917 года было резко негативным. Монархисты, как это традиционно представляется, не могли смириться с падением самодержавной власти, не могли представить себе, что последний русский император вынужден будет отречься от престола. Вместе с тем, данная точка зрения требует существенной ревизии. Далеко не всё было настолько однозначно и категорично, как это кажется на первый взгляд. О.А.Платонов в своей работе о последнем русском императоре пишет, что после февраля 1917 года «православная мысль <…> сконцентрировалась на осознании особой судьбы России и предстоящего ей крестного пути». [1] Однако данное утверждение соответствует убеждениям лишь определённой части правых. Как справедливо полагает современный исследователь русского консерватизма А.В.Репников, «вопреки мнению, формируемому некоторыми современными монархическими публицистами, реакция этих <то есть правых – Д.С.> мыслителей <на Февральскую революцию 1917 года – Д.С.> первоначально была положительной и даже восторженной» [2].

Прежде чем мы перейдём непосредственно к рассмотрению позиции правых по данной проблеме, необходимо хотя бы в двух словах показать, в каких условиях они оказались после известных событий февраля 1917 года. В целом правые сохранили своё достаточно большое влияние при дворе до самой Февральской революции 1917 г., а после свержения самодержавия монархисты оказались первыми партиями, подвергшимися преследованию. Уже 5 марта 1917 г., то есть буквально через несколько дней после отречения императора от престола, исполком Петроградского совета запретил издание печатного органа Дубровинского Союза Русского Народа — газеты «Русское знамя». Прекратился выпуск и других правых газет. Временное правительство создало Чрезвычайную следственную комиссию, пред которой предстали, среди прочих, многие лидеры правых партий. Из их показаний следовало, что Союз Русского Народа прекратил свою деятельность сразу же после свержения самодержавия. Отделы были распущены, архивы уничтожались. [3] Быстрый развал монархических организаций был предопределён во многом их кризисом, возникшим примерно с 1910 г.

Таким образом, мы явственно видим, что положение правых после февраля 1917 года было, мягко выражаясь, далеко не блестящим. Фактически их организации оказались вне закона; мало того, многие активные монархисты, в основном, те, кто имел непосредственное отношение к последнему царскому правительству, оказались за решёткой. В данной ситуации даже тем, кто остался на свободе, приходилось скрывать свои прежние монархические убеждения, так сказать, «перестраиваться» с учётом сложившейся политической ситуации. Поэтому, как мы полагаем, далеко не все высказывания правых относительно смены государственной власти в феврале 1917 года были вполне искренними. Поэтому нам предстоит их определённым образом проанализировать и дать им соответствующую оценку.

Итак, рассматривая различные суждения правых относительно февральских событий 1917 года, можно выделить три основные точки зрении по данному вопросу.

Представители первой из них считали, что падение самодержавии в тогдашних условиях развития Российской империи, хотя и является определённым злом, тем не менее, по своей сути, неизбежно, и, следовательно, приходится смириться с происходящим в стране и ждать перемен к лучшему. Сторонником данной точки зрения можно в первую очередь назвать приват-доцента римского права Бориса Владимировича Никольского (1870−1919). Он являлся видным участником таких правых организаций, как Русское Собрание и Союз Русского Народа, в состав Главного совета которого он долгое время входил. Февральскую революцию 1917 г. Б.В.Никольский встретил в целом отрицательно. [4] Между тем, он отчётливо понимал, что не соответствовавшее его политическим убеждениям Временное правительство на тот момент являлось «единственным началом порядка среди анархии».

Возможно, такая достаточно положительная оценка новой власти, фигурирующая в его дневниках за 1917 год, объяснялась ещё и тем, что Б.В.Никольский на протяжении многих лет относился скептически к возможностям предыдущей власти и лично императора Николая II полноценно управлять государством. Б.В.Никольский, продолжая славянофильскую традицию, в дневниках подвергал резкой критике правившую династию прежде всего за её отход от корней, от русского народа. Ещё в 1896 году он записал в своём дневнике: «Иноземная династия много зла принесла России и до сих пор ещё с Россией не породнилась. Это прививной род, и ещё не скоро он сольётся с кровной русской знатью. Но когда сольётся-пусть скорее вымирают чужеродные ветви» [5]. Из последних русских государей лишь, пожалуй, Александр III заслужил в целом положительной оценки у Б.В.Никольского.

Дневник Б.В.Никольского пестрит критическими замечаниями в первую очередь относительно правления последнего русского царя Николая II. Позже, в апреле 1918 года, в своём письме к Б.А.Садовскому Б.В.Никольский высказал свою точку зрения по поводу будущего монархической идеи и своё отношение к пришедшим к власти большевикам: «Царствовавшая династия кончена и на меня её представителям рассчитывать не приходится. Та монархия, к которой мы летим, должна быть цезаризмом, т. е. таким же отрицанием монархической идеи, как революция. До настоящей же монархии, неизбежной, благодатной и воскресной, дожить я не надеюсь. До неё далеко и путь наш тернист, опасен и мучителен…». [6]

В целом мы можем сказать, что Б.В.Никольский буквально с самого начала царствования Николая II видел недостатки его правления, которые разительно контрастировали с эпохой Александра III. С годами, судя по приведённым цитатам, его убеждение в неспособности царя управлять империей только крепло. Следует отметить, что в дневниках некоторых политических деятелей-современников Б.В.Никольского, монархистов по убеждениям, звучат подобные мысли. К примеру, видный русский дипломат, член Совета министра иностранных дел Ф.Ф.Мартенс «не видит в Николае II того императора, который нужен России». В дневнике он замечает: «Если б наш государь был маленький Наполеон, то понятно. Но он миролюбивый папаша своих девочек и — никаких завоевательных планов не имеет. Говорят многие, что он вообще никаких <подчёркнуто Мартенсом -Д.С.> планов не имеет. [7]

Несмотря на критику Б.В.Никольским Николая II, его отношение к новой власти, как убеждённого монархиста, никогда не было восторженным, а, скорее, наоборот, резко отрицательным. К тому же, он, как и другие его современники, пережил в 1917 году множество лишений и трудностей. Так, в сентябре 1917 года Б.В.Никольский записал в дневнике, что сильно устал и исхудал; к тому же его постоянно мучила бессонница. В это же время он решает пытаться предложить правительству свои услуги в качестве специалиста по праву, а в случае неудачи он намеревался обратиться к послам стран-союзниц. [8]

Как и его современники, Б.В.Никольский переносил все тяготы жизни в Петрограде в 1917 году. «Деньги на исходе, кругом жуткое чувство по поводу продовольствия; молока давно уже не пил, забыл и вкус его. Сами видите, какое время переживаем», — восклицает 19 августа 1917 года со страниц своего дневника автор. [9] И несколькими днями позже он продолжает: «…Я жду судьбы и не поклонюсь ей, но я знаю, что передо мною предстают наконец испытания, для которых я должен стать, как Иов:

Мужайся, стой и дай ответ». [10]

Судя по данной цитате, мы достаточно явственно видим, что, хотя Б.В.Никольский и не был в восторге от новой власти, тем не менее, следуя евангельскому принципу «Несть власти, аще не от Бога», рассматривал сложившуюся ситуацию как должное, как очередное испытание, постигшее Россию и его лично за грехи прошлого. Это убеждение впоследствии, уже после октябрьских событий 1917 года, получило в дневниковых записях и письмах Б.В.Никольского своё дальнейшее развитие и оформилось в определённую систему взглядов и представлений об отношении к большевизму.

Другие правые, подобно Б.В.Никольскому, также полагали, что виновником падения монархии является император Николай II, которого они обвиняли в бездействии, малодушии, слабом характере и т. д. Но, в отличие от Б.В.Никольского, они считали, что отречение царя от престола, переход власти в руки Временного правительства послужит только во благо российскому обществу. Они даже фактически начинали одобрять республиканскую форму правления.

К примеру, князь М.М.Андроников, в своё время организатор одного из правых политических салонов, был арестован после февральских событий. Вскоре он составил прошение начальству Трубецкого бастиона Петропавловской крепости от 31 мая 1917 года. М.М.Андроников, за несколько месяцев до того клявшийся в верности самодержавию, теперь просил дать возможность «принести присягу на верность Новому Правительству, чтобы послужить нашей дорогой Родине, наконец, освобождённой от гнёта произвола и насилия и выведенной на светлый путь правды, свободы, братства и любви». [11] Позже в прошении в Чрезвычайную следственную комиссию Временного правительства князь заявлял, что всегда был «поборником свободных начал государственного строя». [12] Конечно, резкое изменение политических убеждений князя легко объяснимо критической ситуацией, в которой он оказался. Однако, что характерно, не он один высказывал подобные мысли. Другие правые, причём, и остававшиеся на свободе, даже в своих личных дневниках придерживались подобных взглядов.

Так, весть о падении самодержавия была воспринята идеологом «монархической государственности» Л.А.Тихомировым, по сути дела, с радостью: «…Можно надеяться, что Временное Правительство поддержит порядок и защиту страны, — писал он в своем дневнике 2 марта 1917 года. — Если это будет так, то нужно признать, что переворот произведен замечательно ловко и стройно <…> Династия, видимо, сгнила до корня…» [13] В целом Л.А.Тихомиров радостно приветствовал февральско-мартовские события 1917 года, о чем неопровержимо свидетельствуют записи в его пока ещё не опубликованном дневнике за 1917 год. Мало того, известно, что сразу же после падения самодержавия он дал подписку о полном признании нового правительства. [14]

А вот каким образом высказался по данной проблеме считавший себя ранее убеждённым монархистом националист М.О.Меньшиков: «… Подавляющее большинство из монархов были слишком невыдающиеся, слишком заурядные люди. И вот в руки этих-то слабых и неумных людей, очутившихся в вихре лести и измены, попала историческая судьба великого народа…»; «Боже, до чего прав я был, чувствуя задолго до войны глубокое возмущенное и презрительное чувство к Николаю II! Он погубил Россию, как губит огромный корабль невежественный или пьяный капитан…»; «При жизни Николая II, — писал М.О.Меньшиков в дневнике уже после расстрела Царской Семьи, — я не чувствовал к нему никакого уважения и нередко ощущал жгучую ненависть за его непостижимо глупые, вытекавшие из упрямства и мелкого самодурства решения <…> Ничтожный был человек в смысле хозяина…» [15] Отрекшийся самодержец характеризовался М.О.Меньшиковым как «роковой», «слабый», «ничтожный» (но вместе с тем и «трагический») человек, который «боялся людей умней себя» и в итоге «погубил Россию».

Тогда же М.О.Меньшиков не ограничился критикой последнего императора, а распространил её и на саму идею монархии. Так, в статьях, опубликованных в «Новом времени» после февраля 1917 года, он писал: «Трагедия монархии состояла в том, что, отобрав у народа его волю, его душу, — монархия сама не могла обнаружить ни воли, ни души, сколько-нибудь соответствующей огромной и стихийной жизни» и призывал не жалеть «опозоренного, расслабленного, психически-гнилого» прошлого. [16] Ему вторил В.М.Пуришкевич, прославлявший Временное правительство. Последний даже опубликовал открытое письмо русскому обществу «Вперёд! Под двухцветным флагом», рассчитывая, что его заслуги перед революцией будут оценены. [17]

В этой связи современный исследователь правомонархического движения А.А.Иванов справедливо полагает: «Конечно, подавляющее большинство правых повело себя иначе (о чем в книге также говорится), но данные примеры (особенно Меньшикова, который сегодня нередко преподносится как убежденный монархист), несомненно, заслуживают внимания» [18].

Заметим, приведённые цитаты из Л.А.Тихомирова и М.О.Меньшикова взяты из их дневниковых записей, и, следовательно, этих деятелей в данном случае нельзя заподозрить в конъюнктурности их суждений. По-видимому, они высказывались вполне искренно. Мы уже видели, что резко негативное отношение многих правых к личности Николая II, а, тем паче, к его окружению (к так называемой «камарилье») было свойственно очень многим правым. Тот же Л.А.Тихомиров и раньше, задолго до Февраля, постоянно подчеркивал в дневниковых записях слабость и безволие императора, который находится «под башмаком» у Александры Федоровны; полагал, что императрица «больна, истерична, и находится всецело в руках Распутина» и считал, что «царство русское кончено при Николае II». [19]

Третья часть правых высказывала мнение, что происшедшее в феврале 1917 года — катастрофа для России, отправная точка для последующего её развала и погибели. Русский государь, каким бы он ни был и какими бы отрицательными личными качествами он ни обладал, считали они, тем не менее был, есть и будет Помазанником Божиим. Соответственно, понуждение царя к отречению есть тягчайшее государственное преступление, измена Отечеству. Рассматривая Россию как страну с традиционно монархической формой правления, они и представить себе не могли, что в один прекрасный день государственная власть окажется в руках некоего коллегиального органа без ярко выраженного единоначалия.

Одним из «главных учредителей» крупнейшей монархической организации, Союза Русского Народа, являлся Н.Н.Жеденов. [20] Как только в марте 1917 года после запрета было возобновлено издание известной крайне правой газеты «Гроза», её редактор-издатель Н.Н.Жеденов начал резко высказываться относительно действий Временного правительства. Газета обвиняла новую власть в том, что она «напустила голод», что раньше народ питался только «чечевицей с рыбой да хлебом вдосталь», а ныне «не достаёт у него и хлеба». Хотя забастовки и осуждались как грех, однако особо отмечалось, что рабочий «голоден, бос и оборвался». «Гроза» выступала за решительное наведение порядка в стране, замечая, что главные деятели «великой русской революции» совершенно не способны навести порядок, всякая власть исчезла, общественная безопасность под угрозой. Предпочтительной формой правления для России называлась монархия. Особо отмечалось, что власть Временного правительства ответа перед Богом не несёт; к тому же при царе безбожники православных святынь не трогали, а теперь торжествует «явное безверие и богохульство, отвержение всяких истинных начал веры». [21]

Одним из тех, кто, несмотря на происшедшие события, в полной мере оставался верным своим монархическим убеждениям, был Николай Евгеньевич Марков. Будучи арестован и допрошен Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства, он тем не менее, как это видно из стенограммы допроса, не отрёкся от своих взглядов и убеждений.

Позже в своей известной книге «Войны тёмных сил» он так оценивал происходившее в стране в 1917 году: «Да, Россия рухнула на пороге уже готовой победы, рухнула потому, что была заживо, изнутри пожрана червями… Эти черви были сознательные и бессознательные агенты темной силы иудо-масонства, которое более всего опасалось победы России и для которого её поражение являлось величайшим достижением.

Эту гнусную и отвратительную роль червей, разъевших белое тело родной Матери-России, сыграли деятели «прогрессивного блока». [22]

Резко отрицательно к февральским событиям 1917 года отнёсся и бывший товарищ обер-прокурора Святейшего Синода Н.Д.Жевахов, назвав их впоследствии в своих воспоминаниях не иначе как «ужасной катастрофой». [23] Мало того, он и по прошествии многих лет после крушения монархии сохранил веру в грядущее её восстановление: «Нет, не погибла ещё Россия! Может быть, и долго ещё будет она корчиться в страданиях, и много времени пройдёт, пока она снова, омытая слезами, возродится к новой жизни, и засияет в ней престол Царя, Помазанника Божия; но это время наступит, ибо нет той силы, какая бы могла убить сердце России, искоренить дух народа, его инстинктивное чутьё правды и влечение к ней…». [24]

Итак, мы видим, что оценка правыми февральских событий 1917 года была далеко не однозначной. На её формирование оказывали влияние прежде всего те условия, в которых находились в данный момент те или иные представители монархического движения. Кроме того, заметную роль сыграла и личная симпатия (или антипатия) к династии Романовых, в особенности же, к Николаю II. И если до Февраля эти деятели позволяли порицать царскую власть только в личных дневниках, то теперь, в 1917 году, их критика выплеснулась наружу.

СНОСКИ:

1 — Платонов О.А. Николай Второй. Жизнь и царствование. СПб., 1999. С. 421.
2 — Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России в контексте исторического процесса конца XIX — начала ХХ вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 2006. С. 42.
3 — Степанов С.А. Чёрная сотня в России. 1905−1914. М., 1992. С. 328.
4 — Чхартишвили П.Ш. Черносотенцы в 1917 году // Вопросы истории. 1997. N 8. С. 133.
5 — РГИА. Ф. 1006. Оп. 1. Д. 4б. Л. 4.
6 — Там же. Д. 4а. Л. 185 б-186 а.
7 — Цит. по: Кох О.Б. Дневник Ф.Ф.Мартенса //Политическая история России. Теория и музейная практика. Сб. науч. тр. СПб., 1994. Вып. 1. С. 120.
8 — РГИА. Ф. 1006. Оп. 1. Д. 4а. Л. 20 а.
9 — Там же. Л. 11 а.
10 — Там же. Л. 13б.
11 — ЦГИА СПб. Ф. 1695. Оп. 2. Д. 167. Л.1.
12 — Там же. Л.22.
13 — Цит. по: Репников А.В. Консервативные представления о переустройстве России (конец XIX — начало XX веков): Монография. М.: Готика, 2006. С. 308−309.
14 — Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России в контексте исторического процесса конца XIX — начала ХХ вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 2006. С. 43.
15 — Цит. по: Репников А.В. Консервативные представления о переустройстве России (конец XIX — начало XX веков): Монография. М.: Готика, 2006. С. 314 — 316.
16 — Цит. по: Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России в контексте исторического процесса конца XIX — начала ХХ вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 2006. С. 42.
17 — Степанов А.Д. Пуришкевич Владимир Митрофанович. //Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. Русский патриотизм. М., 2003. С. 606; Иванов А.А. «Он был лучше своей репутации…». Владимир Пуришкевич глазами современников: штрихи к портрету политического деятеля //Клио. Журнал для учёных. 2004. N 2 (25). С. 230.
18 — Иванов А.А. «Консервативные представления о переустройстве России». О новой книге А.В.Репникова .
19 — Репников А.В. Консервативные концепции переустройства России в контексте исторического процесса конца XIX — начала ХХ вв. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 2006. С. 42.
20 — Приложение 3. «Дни отмщения постигоша нас… Покаемся, да не истребит нас Господь» //Воинство святого Георгия. Жизнеописания русских монархистов начала ХХ века /Составители и редакторы А.Д.Степанов, А.А.Иванов. СПб., 2006. С. 793.
21 — А. С<тепанов>. «Гроза». // Святая Русь. Большая энциклопедия русского народа. Русский патриотизм. М., 2003. С. 203.
22 — Марков Н.Е. Войны тёмных сил. Книга 1. Париж, издательство Светлейшего Князя М. К. Горчакова «ДОЛОЙ ЗЛО». Н «Rapid-Imprimerie «, 12, rue Royer-Collard. Paris (V) 1928; Богоявленский Д., Иванов А. «Курский зубр». Николай Евгеньевич Марков (1866−1945) //Воинство святого Георгия. Жизнеописания русских монархистов начала ХХ века /Составители и редакторы А.Д.Степанов, А.А.Иванов. СПб., 2006. С. 133−134.
23 — Жевахов Н.Д. Воспоминания. М., 1993. Т. 1. С. 285.
24 — Там же. С. 328.