 |
| Правая.Ru | Илья Бражников | 24.03.2005 |
Искусство поп и соц-арта, которым всю свою жизнь занимался «король гноя и сала» Сорокин, несмотря на отдельные успехи, по-прежнему остается недоступным основной массе населения, что и демонстрирует реакция депутатов. Эта реакция, увы, предсказуема и учтена, заложена в основание самого метода.
Заставить известных культурных «кумиров» с узнаваемым, по многочисленным портретам, имиджем действовать в современной социокультурной ситуации, общаться с проститутками, братвой и т. п. — в высшей степени провокативно.
Это комический жанр, культурные корни которого уходят в античность, к комедиям Аристофана. Реакция «оскорбленной невинности», которую демонстрируют депутаты, к сожалению, показывает невысокий уровень их гуманитарного образования. Странно и глупо поднимать вопрос о нравственности в центре Москвы, где на каждом шагу можно увидеть гораздо более целостные образцы безнравственности: вызывающие во всех смыслах билборды, казино, ночные клубы, рекламу и т. д.
Весь нравственный пафос, на самом деле, может сводиться только к тому, что Большой остается последним бастионом классической морали в окружении зла. Однако, эта мораль, как и оперное искусство в целом, — буржуазны по происхождению и отнюдь не являются образцом истинной нравственной чистоты.
Морализаторский подход к принципиально аморальному творчеству Сорокина смешон и непродуктивен, ибо задача современного художника — заинтересовать как можно большее количество людей своим искусством, лишь бы его читали, смотрели и т. д. Если его творчество не будет нести провокативного заряда, им никто сегодня не заинтересуется.
С другой стороны, сравнивая постановку «Детей Розенталя» с акцией Гельмана «Россия-2» и выставкой «Осторожно, религия!», легко убедиться, что это явления одного ряда.
Выставка в сахаровском центре, ставшая материалом для суда, призвана бить по религиозным основаниям русского общества, гельмановский перформанс направлен против традиционной для России сакрализации власти. В данном же случае речь идет о дискредитации ещё одного имперского символа.
Несмотря на всю буржуазность оперного искусства, нельзя не признать, что в России Большой театр все же стал элементом аристократической и даже монархической культуры. В становлении Большого деятельное участие принимал такой образцовый Царь-государственник, как Алекандр III. Чайковский не состоялся бы без высочайшей поддержки. Далее, в эпоху Дягилева Большой становится символом русского искусства вообще — быть может, последним символом русской дореволюционной культуры. С начала ХХ в. Большой театр во всем мире стал символом русскости.
Итак, если «Осторожно, религия!» бьет по религиозным чувствам, «Россия-2» — наносит удар по чувству сакрального в отношении государства, то «Дети Розенталя», не являясь в прямом смысле русофобией (там скорее снижаются классические персонажи музыкального «олимпа»: в числе персонажей Моцарт, Вагнер, Верди), целится в последний символ имперской культуры и тем самым так же успешно, как и первые две акции, бросает вызов сакральным основаниям Русской цивилизации.
Аполитичный Сорокин (общественные взгляды его ограничиваются вялым антисталинизмом) используется в данном случае почти «втемную» в самых непосредственных политических целях. Постановка на сцене Большого такой оперы — разрушение символа большого национального искусства. Поэтому эта акция антинациональна.
Журналисты, даже патриотически настроенные, зачем-то ставят проблему художественной рецепции Сорокина и его творчества, в то время как надо ставить проблему полноценного антирусского культурного заказа на высшем государственном уровне.
Программа «культурная революция» воинствующего безбожника и русофоба Швыдкого наносит вреда стократ больше, чем все творчество Сорокина, помноженное на всю гнойно-фекальную массу, выведенную на страницах его книг.
Тем не менее «Дети Розенталя» и представляют собой попытку затопить имперские традиции русской культуры этими самыми фекальными массами поп-арта, венчают ряд антиимперских ударов по значимым национальным символам, поэтому правильным было бы осуществлять постановку в не столь исторически маркированных центрах — возможно, как верно предложила депутат Е. Савельева, место этой постановки — «экспериментальная сцена, молодежные и новаторские театры».
Однако вся современная европейская культура прошла путь перевода маргинального в официальное. Таковы законы постмодерна. Не минуют они, видимо, и Россию.
Кассовый сбор, который увеличится, конечно же, благодаря такому черному пиару, покажет насколько мы уже «цивилизованны», насколько маргинал и эстет 90-х может быть воспринят культурной массой. И если успех представления будет долгим, то мы сможем себя поздравить с тем, что окончательно утратили традиции имперской культуры, и у нас представления об иерархии в искусстве больше нет.
23.03.2005
