 |
| Радонеж | Б. Семенов | 23.03.2005 |
Можно ли считать критикой Православного учения, обличение таких фигур, как прот. Александр Мень, прот. Сергий Булгаков, или современных последователей лжемитрополита Введенского Г. Кочеткова, А. Борисова или Иннокентия (Павлова)? Надеюсь, что нет, ибо деятельность и взгляды этих людей давно уже вступили в явное противоречие с многовековой Христианской Традицией, как Востока, так и Запада. Точно так же и я никогда не посчитаю за критику Католичества, опять-таки справедливо раздающиеся из уст православных христиан обличения богословских новаций таких западных мыслителей как священиик-иезуит Пьер Тейяр де Шарден или кардинал Анри де Любак, чьи книги запрещались как еретические. Ведь и эти люди также вышли за грани Христианского Учения — Священного Предания Церкви, идущего от самого Спасителя и Господа нашего, Его апостолов и Святых Отцов.
Итак, задумаемся и объективно посмотрим на то, с чем столкнулась наша страна после падения «Железного занавеса». Совершенно неожиданно для многих россиян выяснилось, что в России есть католики, что они, так же, как и другие патриоты нашей страны, проливали свою кровь на фронтах Великой Отечественной в рядах Советской Армии, строили социализм, сидели в лагерях и испытали все прелести жизни большевистского режима. Теперь, вместе с прочими свободами они получили равные права с православными и, казалось бы, все условия для полноценной церковной жизни.
В советскую эпоху католические структуры в нашей стране были сведены до минимума — всего три действующих прихода, в Москве, Ленинграде и Новосибирске (конечно, исключая Украину, Белоруссию и республики Прибалтики или, как выражается либеральная общественность, «страны Балтии»). «Железный занавес» крайне затруднял сношения советских католиков со своими единоверцами во всем мире. Вследствие чего в СССР проникал лишь «отдаленный гул» событий, потрясших католическую Европу в 60-е и 70-е годы — время II Ватиканского Собора и постсоборных реформ, ставших последним и решительным ударом, разрушившим ту старую христианскую Европу, о которой незабвенный Алексей Степанович Хомяков сказал: «Страна святых чудес».
Сразу заметим, что если митрополит Ленинградский и Старорусский приснопамятный Никодим (Ротов) был просто-таки очарован деяниями Собора, возлагая на него большие надежды в деле соединения Церквей, то тогдашний блаженной памяти кардинал Юлиан Вайводс, католический митрополит Рижский и Лиепайский, отреагировал на постсоборные реформы более чем сдержанно.
Так чем же стал для Католической Церкви II Ватиканский Собор? И что пришло в наше Отечество в смутное лихолетье «гласности и плюрализма» под видом столь древней христианской конфессии? И возможно ли говорить о католической экспансии, как утверждают многие, в России? Да и способно ли современное латинское духовенство на экспансию вообще?
Сегодня необходимо признать, что облик Католической Церкви изменился до неузнаваемости в сравнении с тем, каким его привыкли видеть в предшествующие эпохи. По свидетельству выдающегося, истинно католического архипастыря ХХ века высокопреосвященного Марселя-Франсуа Лефевра «Новой Литургии соответствует теперь новый катехизис, новое священство, новые семинарии, новые Католические Университеты, харизматическая, пятидесятническая церковь, — всё, что противоречит Православию (Orthodoxiae) и извечному Учительству Церкви». Постсоборные десятилетия ознаменовались неуправляемыми процессами во многих сферах церковной жизни, что вновь вызвало к жизни осужденную и поверженную, казалось бы, навсегда еще во времена св. Папы Пия X ересь модернизма, подоплекой которой является догматический релятивизм и истолкование догматов веры сугубо символически, «применительно к конкретной эпохе и состоянию человека».
Этому способствует и повсеместное проникновение в церковное пространство «духа мира сего». Яркий тому пример — широко распространенный на сегодняшний день отказ от принципов томизма в современном западном богословии и религиозной философии, сопряженный с отчаянными и настойчивыми попытками «крестить» Хайдеггера, экзистенциалистов и других кумиров западной «образованщины». Автор этих строк лично беседовал со студентом одного из Папских университетов Рима, поведавшем о том, как критически его однокашники и ряд профессоров смотрят на наследие св. Фомы Аквинского — ярчайшего богослова, творения которого явились продолжением святоотеческих традиций, общих для Востока и Запада. Они со скепсисом смотрят и на возможность его применения в современном богословии. Взамен предлагаются «адаптированные» к христианскому мировоззрению, новые философские доктрины, которые скорее можно было бы рассматривать как противоречащие Христианству!
Отдельного разговора заслуживают и скрытые проявления иконоборчества в среде мирян и обновленческого духовенства. Абсурд, но сегодня на Западе можно увидеть католические храмы, где вообще нет ни одного священного изображения!
Экуменизм и экуменическое делание заняли прочное место в мировоззрении большинства современных католиков, а ведь до этого рядом торжественно провозглашаемых Папских энциклик экуменизм был объявлен ни чем иным как экклезиологической ересью. Собор говорит о том, что не отрицает того, «что истинно и свято в других религиях». Здесь уместно вспомнить печально известную экуменическую встречу в Ассизи, где на одном из алтарей базилики, являющейся центром Ордена Францисканцев, была водружена статуя Будды — так в христианской святыне проходила молитва «о мире во всем мире» представителей разных религий! А сколько раз мне самому приходилось быть свидетелем совместных молитв современных католических священников с представителями самых разных протестантских сект, вплоть до квакеров…
Десакрализация, отказ от складывавшихся в течение двух тысячелетий норм благочестия приняли обвальный характер. Особого рассмотрения достойна тема профанации почитания Святой Евхаристии, выразившаяся в уничтожении традиционной Литургии, восходящей к самому св. Григорию Двоеслову, замене ее на почти протестантский чин, упразднении почти всех условий благочестивого принятия Св. Причастия вплоть до подавания его в руку «причастнику» не священником и даже не диаконом, а просто «экстраординарным служителем"-мирянином. Добавьте к этому и «сокрушение алтарей» — их разворот на 180 градусов (и фактическое превращение их в «столики», поскольку теперь не требуется наличие в престоле мощей святых и практически во всех храмах с престола удалена дарохранительница). По сути дела, священник перестал быть предстоятелем пред Богом, а превратился в председателя собрания.
В современном богослужении упразднено подавляющее большинство тайных молитв, крестных знамений, коленопреклонений, сама служба кардинально переработана в протестантском духе. Это касается не только литургии, но и всех служб суточного и годичного круга. Канонические песнопения, авторами коих были почитаемые как Западом, так и Востоком Отцы Церкви, а также святые западноевропейского Средневековья, уступили место дешевой «христианской» попсе, половина которой заимствована из протестантских сборников, а другая половина сочинена современными скороспелыми «католическими куплетистами».
Давняя мечта европейского франкмасонства — разрушение Европы Христианской — сбывается буквально «на глазах». Оно и понятно. Современные мондиалистские процессы глобализации, несомненно, приближающие нас к наступлению мрака последних времен и пришествию антихриста, навряд ли бы шли так гладко, если бы Католическая Церковь, будучи «в миру, но не от мира сего», бесстрашно несла Свет Христов народам Европы и мира. Как это и было до крутого поворота, состоявшегося во второй половине XX века.
Реформаторы, готовившие собор при Папе Иоанне XXIII и активно проводившие в жизнь его решения при Папе Павле VI, в числе прочих аргументов необходимости реформ выдвигали тезис о возвращении к «первохристианским обычаям и простоте». Данный тезис стал чуть ли не знаменем всех последующих реформ, протестантизация всех сторон церковной жизни, стала своего рода калькой с печально известной из истории Средних веков западноевропейской реформации. Но ведь и Лютер и иже с ним, выступили под аналогичными лозунгами. Однако, подобная злокачественная «церковная археология» есть ни что иное, как отрицание действия Св. Духа в Мистическом Теле Христовом — Церкви. Ведь Предание — это то, что живет, что передается из поколения в поколение. То, что Церковь оставила в прошлом, еще во времена первых, бывших о Христе Вселенских Соборов, оставлено Ею именно по внушению Духа Святого и, соответственно, оставленное уже не передается, оно не Предание. А, кроме того, не больно-то многие обычаи, насаждаемые ныне псевдокатолическими реформаторами, взяты из первых веков Христианства. Они, скорее, из тех, что были лукаво измышляемы в свое время вождями протестантизма, который есть сползание в иудеохристианство (неожиданные, казалось бы, параллели у протестантизма с иудаизмом отнюдь не случайны!) Во всяком случае, нарочитая подмена теоцентризма антропоцентризмом в неокатоличестве именно оттуда.
Нужно заметить, что Второй Ватиканский Собор явился исключением из правил, заявив сам о себе как о недогматическом, а всего лишь пастырском собрании епископов. Папа Павел VI лично заявил, что Собор намеренно избежал торжественных вероопределений и анафематствований. Ни одно из сомнительных нововведений не утверждено последними Папами ex cathedra, т. е. с условиями, при которых вступает в силу догмат о безошибочности Римского Епископа в вопросах веры и нравственности. А данный догмат Первого Ватиканского Собора означает отнюдь не слепое послушание Папе. Как говорят Учители Церкви, такие как св. Фома Аквинский и св. Роберт Белармин. Последний, в частности, пишет: «Как дозволено противиться Первосвященнику, покушающемуся на тело, так, тем паче, дозволено противиться и Первосвященнику, покушающемуся на душу». Добавлю, что Папа Римский по вероучению Запада безошибочен лишь тогда, когда его голос, согласен с соборным голосом всех его предшественников, деяниями Вселенских Соборов и свв. Отцов Церкви. Вне этого Папа может ошибаться. И в таком случае католик не связан послушанием. Тем более что обновленческие реформы противоречат даже обычному Учительству Церкви.
На этом основывают свою позицию и Католические традиционалисты (не путать с сектантами-старокатоликами!), хранящие верность Священному Преданию. Они непрестанно подвергаются клевете и нападкам пришедших к власти церковных обновленцев и либеральной политической элиты современного Запада.
На сегодняшний день в мире действуют несколько священнических Братств, активно противодействующих обновленцам и их разрушительной реформе, таких как Братство священников св. Пия Х, созданного архиеп. Марселем-Франсуа Лефевром в 70-е годы ХХ века. Его имя стало знаменем для защитников Традиции на Западе, как во времена арианства знаменем для всей Церкви было имя св. Афанасия Великого, а позже, в эпоху иконоборчества, имена свв. Иоанна Дамаскина и Феодора Студита. И то, что и в эти достопамятные времена еретиков бывало гораздо больше, чем хранящих Православие, вселяет в меня уверенность в том, что «…врата ада не одолеют Ее». В братстве св. Пия Х совершают, кстати, свое архиерейское служение четверо рукоположенных Лефевром епископов, так что Господь уберег нас и от беспоповщины.
Итак, что же мы имеем в нашей стране под видом Католической Церкви? — То, что на сегодняшний день можно смело именовать уже «неокатоличеством». Остатки Традиции сберегаются лишь благодаря старшему поколению, постепенно отходящему ко Господу, и, как ни странно, благодаря наследию пресловутого «Железного занавеса», не пускавшего, ad majorem Dei gloriam[1], в нашу страну священников-обновленцев в духе Второго Ватиканского собора. Зато теперь им дана полная свобода. Их самый главный враг в России, как и в Европе, — это католический традиционализм, а вовсе не Православие! Все наши попытки добиться законного служения в российских католических храмах, хотя бы изредка, настоящей Католической Литургии ни к чему не привели. В Ватикан, должно быть, идут бодрые рапорты (в лучших традициях Л.И. Брежнева) о том, как католики России «всей душой восприняли великие и «провиденциальные» реформы».
В прежние времена многие католики, жившие в России, верой и правдой служили Русским Государям. Да и сами русские люди, переходившие в Католичество, тоже не были «Иванами, родства не помнящими», но имели свою четкую концепцию патриотизма и любили свою Родину. Но теперь, когда неокатолические деятели ведут свою проповедь под флагом тех самых западных либеральных «ценностей» (гуманизм, религиозная свобода, космополитизм, политкорректность и прочая мерзость), что еще полвека назад были анафематствуемы, кто из потенциальных неофитов сможет войти и остаться в ограде того, что именуется Католической Церковью в России?!
Ответ очевиден. Ну какого воцерковленного русского патриота может привлечь описанное мною духовное дурновкусие? Я согласился бы с тревогой по поводу усиления католической активности в России, если бы Католическая Церковь развивала бы свою миссионерскую деятельность в своем прежнем нормальном состоянии.
Когда во времена Российской Империи она, действительно, была внутренне сильна, православное большинство нашей страны не выражало никакой озабоченности, хотя случаи перехода в Католичество отмечались неоднократно. И дело не в государственной политике, а, скорее, в другом. Люди, принимавшие в царской России католицизм, верили (пусть с православной точки зрения ошибочно), что переходят в истинную Церковь. Они принимали все Ее догматы и пребывали, по сути, в церковном организме. В нем такой же вес, как и в Православии, имели творения Отцов Церкви и деяния Вселенских Соборов, в нем их ждали и посты, и долгие молитвы, и святые, их мощи и священные изображения, и прекрасная, возносящая души к Богу, Литургия, служимая еще самим св. Григорием Двоесловом. Их помыслы так же, как и в Восточной Церкви, были направляемы к поклонению Господу Вседержителю в смирении, безмолвии и сокрушении духа.
Чем же ныне неокатолики-обновленцы могут привлечь к себе? Очень часто тем, чем и лютеране, и баптисты, и им подобные — эдаким, «пластмассовым христианством». Оно зиждется все на тех же богомерзких «либеральных ценностях», где есть место только для человека и его самолюбования. Но это не настоящее Католичество…
Сами пастыри этой новой формации утратили необходимую подлинность для того, чтобы их проповедь могла именоваться проповедью Католической. Их прозелитами становится, как правило, интеллектуальная шпана: либеральные интеллигенты, питающиеся ненавистью и презрением к своей Родине, космополиты, пацифисты, и прочие им подобные. Этому контингенту, да, именно контингенту, было тошно и неуютно в Православной Церкви, как тошно и неуютно им было бы и в нереформированной Католической. Принимая неокатоличество, они одинаково смеются и над «отсталым» Православием и над истинным «старым» Католичеством. Их сокрушительный вред христианской вере очевиден на Западе. Неужели этого еще не поняли на Востоке?
Так давайте же различать духов. Не будем называть Католической ту проповедь, которая сама во многом идет вразрез с западной Христианской Традицией. Если и есть экспансия, то это экспансия вовсе не Католическая, а все того же активно навязываемого нам, в том числе и по религиозным каналам, современного западного космополитичного и мондиалистского образа мышления, готовящего человечество рано или поздно покориться Зверю, «чье число человеческое».
Долгое время я искренне полагал, что, пережив инспирированную большевиками угрозу обновленчества, Русская Церковь надолго защищена от подобных рецидивов — слишком страшен след оставленный А.И. Введенским в ее истории. Но вот и в среде православного духовенства появляются любители «обновленного латинства», призывающие Русскую Церковь последовать его примеру. Их имена упомянуты мною в начале статьи.
Они действуют по той же схеме, как и западные псевдокатолические реформаторы, предуготовлявшие II Ватиканский Собор. Осознайте этот горький урок Запада и, простите за дерзость, примите совет-предостережение от католика-традиционалиста, всем сердцем любящего свое Отечество — Россию: не допускайте ни малейшей свободы в церковной ограде для либерала, не давайте ему ни малейшей поблажки, будь он мирянин или священник. Каким бы «благом для Церкви» не мотивировал бы свои действия обновленец, не забывайте, что «благими» помыслами выложена дорога в ад. Да будет вам обновленец «яко язычник и мытарь».
Будем бдительны — враг ведь у нас один…
