Хотел бы обратить внимание на следующие детали начала штурма Верховного Совета 4 октября 1993 года. Уже до начала штурма, защитники Верховного Совета через инструменты СМИ были демонизированы. Речь тогда шла исключительно о мифических снайперах, чеченских боевиках и носителях фашистской символики. На деле реальность оказалась несколько иной, ибо у снайперов не нашли винтовок, весь чеченский отряд состоял из одного человека, а «фашисты» оказались под контролем дружественной Ельцину спецслужбы, отвечавшей за организацию провокаций в ходе применения.
Сторонники Верховного Совета находящиеся внутри здания были практически не вооружены, либо вооружены очень слабо, в лучшем случае АКСУ (укороченный автомат Калашникова), то есть штатным арсеналом милицейской охраны. Таких единиц оружия было немного, и об этом руководителям, отвечающим за проведение операции по очистке здания, было хорошо известно. Расчет защитников парламента строился на том, что армия как самый значимый вооруженный институт государства не допустит кровопролития. Среди осажденных кроме депутатов и дееспособных, но слабо вооруженных мужчин, были женщины, люди пенсионного возраста и молодежь. В общем случае это были активные граждане со своей гражданской позицией не имевшие каких-либо меркантильных побуждений. Этих людей объединяли не столько фигуры лидеров-оппозиционеров, типа Руцкого или Хасбулатова, сколько ненависть к режиму Ельцина, приведшему страну (СССР, а позднее и РФ) к катастрофе. В сентябре-октябре 1993 года это было для некоторых граждан уже очевидно, а после дальнейшей маргинализации и приватизации страны, 1-й Чеченской войны, дефолта, это стало понятно всем, кому вообще это было интересно.
Начало штурма Верховного Совета состоялось без предварительных условий и напоминало ликвидацию свидетелей. То есть, сконцентрировав технику и людей на направлениях, сторонники Б. Ельцина просто стали истреблять и вытеснять защитников Верховного Совета с занимаемых позиций, используя подавляющее превосходство в техническом (бронетехника, вертолеты, вооружение) аспекте, числе и в плане организации. Разрозненным и в общем слабо организованным противостояли обученные подразделения под руководством штатных командиров. Солдаты-срочники при этом были очевидно, для храбрости, «навеселе» и это было заметно. Трагедия момента состояла в том, что это был не Рейхстаг 1945 года, а Верховный Совет народа-победителя 1993 года.
Кроме подразделений армии и МВД, в штурме были задействованы некие вооруженные люди в штатском. Их роль, по-видимому, состояла в дальнейшей очистке здания от раненных, пленных и нежелательных свидетелей. Вообще, жертв могло быть гораздо больше, если бы не позиция некоторых втянутых не по своей воле исполнителей.
Снайпера заблаговременно заняли господствующие высотные здания (гостиница «Украина», сталинская высотка на Краснопресненской набережной и т. д.) и вели прицельный огонь на поражение с первой минуты штурма. Поскольку силовые государственные институты (безопасность, армия, милиция) в лице руководителей исходили из личных, политических, карьерных, но не государственных интересов, попытка устранения законодательной ветви власти в России образца 1993 года стала возможной. По всем признакам, история, приведшая к государственному перевороту, была инспирирована заинтересованными политическими кругами, следы которых ведут за границу. Мы получили управляемый конфликт, в ходе которого по замыслу организаторов, наиболее активные защитники Конституции, выступавшие с анти-западных государственных позиций, должны были быть собраны, локализованы и уничтожены, а Ельцин и его окружение оказались бы в перспективе политически серьезно ослаблены. Путь к дальнейшим трагедиям оказался открытым.
В последующем мы наблюдали подобные спецоперации, большего или меньшего масштаба. Чеченская война, Норд-Ост и Беслан, Южная Осетия напоминают звенья одной цепи, нанизанные на пример Октября 1993-го.
