Право на признание

Как известно, в основе международного права лежат два противоположных по смыслу, но одинаково действенных принципа: принцип уважения территориальной целостности государств и принцип самоопределения народов. На протяжении послевоенного периода универсальным инструментом, определявшим баланс между этими принципами, была ООН. Хотя в период 1945—1991 гг. г. некоторые государства решали вопросы признания права территорий на самоопределение в обход ООН [1], однако такие попытки не приветствовались международным сообществом, поскольку противоречили интересам большинства государств.

В 1991 году ситуация принципиальным образом изменилась.

Наряду с ООН возник ещё один центр, претендовавший на решение вопросов о территориальной целостности и самоопределении. Этот центр был юридически оформлен в августе-декабре 1991 года. Решающее значение для возникновения этого параллельного центра имело совещание министров иностранных дел стран ЕС в Маастрихте 16−17 декабря 1991 года. На этом заседании западноевропейские политики санкционировали распад СССР и СФРЮ.

Ранее, в августе-сентябре 1991 года, страны Западной Европы сформировали Арбитражную Комиссию, которая получила известность как «Комиссия Бадинтера», по фамилии её председателя, главы Конституционного суда Франции Робера Бадинтера.

Эта комиссия выработала ряд условий для признания независимости новых государств в Восточной Европе, впрочем, эти условия (например, соблюдение прав национальных меньшинств) уже в 1991 году перестали исполняться и вскоре были забыты западноевропейскими державами. Среди прочего Комиссия Бадинтера утвердила принцип нерушимости межреспубликанских границ внутри федераций (СССР и СФРЮ), но при этом принцип территориальной целостности самих федераций был отвергнут.

А главным критерием существования или несуществования федераций было объявлено «фактическое состояние» — иными словами, если бунт против федерального центра удался, то «независимость» взбунтовавшейся территории можно признавать.

Некоторые авторитетные историки, такие как Елена Гуськова, критически оценивают события в Маастрихте и деятельность Комиссии Бадинтера: «На Европейском сообществе, безусловно, лежит большая доля ответственности за раздувание югославского пожара» [2].

Об этом же пишет и Ксения Мяло: «Что до Югославии, то ей решение комиссии Бадинтера уже несомненно сулило войну в Боснии, ещё более кровавую и жестокую, нежели та, что только что с трудом была приостановлена в Хорватии» [3].

Для нас в настоящее время важно то, что ЕС с 1991 года и по сей день остаётся не подконтрольным ООН, но при этом очень влиятельным центром, где решаются вопросы о признании или непризнании независимости тех или иных территорий.

Следует задать резонный вопрос — если наряду с ООН существует ещё один центр решения вопросов территориальной целостности и национального самоопределения, то почему таких центров не может быть три, четыре, десять?!

Россия, признавая независимость Абхазии и Южной Осетии, становится одним из таких центров, что не противоречит сложившейся международной практике.

Конечно, нам всем жаль ООН, но именно 2008 год стал годом окончательного исчезновения этой организации с политической карты. Это имел в виду Пан Ги Мун, когда говорил: «Независимость государств признается государствами, а не секретариатом ООН» [4]. Дебаты в Совете Безопасности в период военных действий в Цхинвале показали, что «пациент скорее мёртв, чем жив», и уже давно.

России необходима собственная «Комиссия Бадинтера», которая бы решала вопросы о признании тех территорий, власти которых обращаются к России за таким признанием.

Одной из главных задач этой комиссии стало бы, например, чёткое разграничение «прецедента Косова» и прецедентов Абхазии и Южной Осетии [5]. России недопустимо связывать будущее дружественных территорий с юридическим преступлением против Сербии, совершённым при участии ЕС и попустительстве ООН.

В этом смысле нам выгодны утверждения Запада об «уникальности» «косовского прецедента» — это лишь облегчит нам путь к безупречному с точки зрения права признанию независимости Абхазии и Южной Осетии. А это признание необходимо.

Последние события показали, что Россия остро нуждается в «поясе безопасности» вокруг своих границ. Независимые, дружественные России Абхазия и Южная Осетия должны стать элементами этого пояса.

Примечания:
1. Так, например, ряд малых стран Латинской Америки в 1970-е годы признали «Республику Китай» на Тайване, Турция признала «Турецкую республику Северного Кипра» в 1983 году вопреки ясно выраженной позиции ООН.
И наоборот, Восточный Тимор был оккупирован Индонезией вопреки позиции Объединённых Наций.
2. Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990−2000). М.: Русское право/Русский Национальный Фонд, 2001, с. 341.
3. Мяло К.Г. Россия и последние войны ХХ века (1989−2000). К истории падения сверхдержавы. М.: Вече, 2002, с. 249.
4. http://bin.com.ua/templates/news_article_big.shtml?id=75 181
5. Это очень легко сделать, поскольку край Косово и Метохия никогда не получал от федерального центра права на отделение, а Южная Осетия получила право на самоопределение в 1990 году согласно решению именно федерального центра — Москвы. «20 сентября 1990 года сессия областного Совета приняла Декларацию о Юго-Осетинской Республике, опираясь на апрельское решение Верховного Совета СССР (1990 год) о повышении статуса автономных образований до республиканского. Принятое в разгар борьбы между руководством СССР и РСФСР с целью ослабления последней, оно в данном конкретном случае давало легитимное основание руководству и народу Южной Осетии для принятия собственной Конституции и, стало быть, самоопределиться в условиях крушения Союзного государства в соответствии со своими национальными интересами.» (Мяло К.Г. Ук.соч., с.101).