Стать русскими

Русская культура как отражение русского бытия и мироощущения неотделима от понятия совести: «Совесть — вот что Россия принесла в мировое сознание», — говорил и с тем творил наш русский гений Георгий Свиридов.

Но совесть это основной источник жизни человеческой души, её внутренний разум, которым приобретаются драгоценные сокровища: достоинство, честь, верность, милосердие, смирение, и, наконец, наивысшая ценность человечества — готовность к самопожертвованию до отдания самой жизни. Эти духовные россыпи русской души мы и призваны хранить и охранять по долгу крови и как наследники русского духа. И именно в этом смысле мы понимаем суть консерватизма: как охранение плодов жизни и её духовных основ.

Почему в таком случае у консерваторов столько высокоумных врагов? Потому же, почему многие вообще не желают, а точнее, не в силах жить по совести. Ведь даже самое малое делание добра требует сегодня неимоверной решимости, если не настоящей борьбы и самоотверженности.

Жизнь по совести становится настоящим подвигом. Своеволие и жизнь против совести именуется свободой. Однако из этих двух слов только подвиг русского происхождения. Во многих языках оно не имеет даже аналога…

Вирус либерализма, подобно ВИЧ-инфекции, поразили почти полностью «четвёртую власть», и она, уже не скрывая своей сущности, с безумным азартом призывает к сладкой жизни «по заповедям диавола».

Фарисеи-рыночники «ищут» сегодня национальную русскую идею. Они и не догадываются (или делают вид), что национальная идея сохраняется в народном русском сознании уже более тысячи лет. Её образ генетически запечатлён в душе и характере русского человека. Христос Бог и Его заповедь любить ближнего как самого себя — наша русская национальная идея, и другой не бывать. Вся русская идея исчерпывается во Христе. Он есть и Истина, и совершенная радость, и совершенная любовь, и правда, и смысл жизни. Чтобы это понять, нужна порой целая жизнь, порой какое-то сильное душевное потрясение, трагические обстоятельства.

И проблема сегодня не в том, чтобы найти русскую идею, а в том, чтобы выразить её в адекватной нашему времени форме. Чтобы пробиться с нею до сознания нашей научной интеллигенции, военной и политической элиты. Проблема в том, чтобы восстановить духовную иерархию, вернув приоритет религиозному сознанию и просвещённости, пребывающими сегодня в тени рационализма, светской образованности и интеллектуализма, за которыми чаще всего духовная пустота и величайший самообман. Проблема, наконец, в том, чтобы мы подчинили все свои амбиции тому высокому предназначению, которое стоит перед нами, сумели понять, что наши традиции и вера православная, воспитавшая характер наших дедов и прадедов, неотделимы от Церкви, как неотделима научная медицина от больниц, клиник, лабораторий, в которых эта самая медицина лечит людские тела. Проблема в том, чтобы русские захотели стать русскими по духу, что само по себе уже требует подвига, а не расслабленного самолюбования. Чтобы не смотрели на русскую Церковь как на русский балет, которым гордится весь мир, но без которого можно и обойтись. Чтобы усвоили мы, наконец, одну жизненно важную мысль, которая есть также одна из граней русской идеи: «Без Церкви нет спасения». Спасения для не для россиян и не для русскоязычных, а для русских. В этом главная задача русского консерватизма: воспринять веру, подниматься с верой, хранить веру. Остановить сегодня воинствующую стихию транснациональных корпораций, превосходящую по своей финансовой мощи все страны Европы, немыслимо своими силами, без помощи свыше. «Без Меня не можете творить ничего» — эти слова Божии не просто истина, они отражают абсолютный духовный закон жизни и творения добра. В них весь человек и его судьба. В них же — судьба русского народа и судьба России.