«Пора домой!»: «Русским надо быть русскими..». К.С.Аксаков и его наследие. Статья 2

20 декабря — день памяти русского мыслителя (+ 7 декабря 1860 года)

Несмотря на то, что имя К.С.Аксакова неразрывно связано с Москвой, переселилась семья Аксаковых сюда только в 1826 г. Именно в глубине России, в селе Надежине Оренбургской губернии, родилась любовь у К.С.Аксакова к родной земле и её истории. Ещё семилетнему Константину приснились «площадь Красная и Минин // Весь в цепях перед Кремлем». Н.М.Павлов придавал этому «вещему сну» важное значение: «Не этот ли самый сон, виденный еще в детстве, в сельской глуши Поволжья, тяготил его и преследовал потом всю жизнь даже до могилы?». И.С.Аксаков считал своим долгом удостоверить, что с самого раннего детства его старшему брату «вполне были присущи, были неотъемлемы от его духовной природы все те инстинкты, которые потом развились до степени сознательных убеждений и выразились в так называемой славянофильской системе».

Из Москвы К.С.Аксаков уезжал редко и с неохотой. Если не считать пребывания в Абрамцеве (близ Хотькова монастыря), приобретенном в 1843 г. Выучившись чтению в четыре года, Константин пользовался тем кругом литературы, к какому обращались его родители: прежде всего произведениями русских писателей конца XVIII — начала XIX вв. (из иностранного особый интерес вызывала античность). В пятнадцатилетнем возрасте Константин уже студент словесного факультета Московского университета. Он любил университет, участвовал в торжествах по случаю его столетнего юбилея, составил «Записки студентства», которые, как источник по этой теме, не потеряли своего значения и по сию пору.

В год окончания К.С.Аксаковым университета (1835 г.) появляется его первая публикация — отрывок из драмы в стихах «Олег под Константинополем». Предисловие к ней написал В.Г.Белинский, назвавший автора «человеком с необыкновенным поэтическим дарованием». В историографии случались недоразумения, когда строки «Олега…» принимались за истинные исторические взгляды автора. На самом деле это была «пародия на целый тип мировосприятия:… извращенно-напыщенное, мечтательно-субъективное восприятие природы, истории, человека…».

К.С.Аксаков печатается в «Молве», «Телескопе» (здесь в 1836 г. появилась его романтическая повесть «Вальтер Эйзенберг (Жизнь в мечте)», с очевидной автобиографической основой), поддерживает тесную связь с «Московским наблюдателем», редактируемым В.Г.Белинским. К окончанию университета К.С.Аксаков все более стал увлекаться немецкой философией, литературой. В июне — октябре 1838 г. он побывал в Германии (письма откуда и спустя десятилетия печатались в периодике), а В.И.Шенрок даже полагал, что К.С.Аксаков по возвращении из заграницы стал «уже вполне сформировавшимся славянофилом», чего, конечно, быть никак не могло. В том же году выходит из печати и его первая филологическая работа.

Свою статью «О грамматике вообще (по поводу грамматики Белинского)» К.С.Аксаков назвал «философической» не случайно. В ней был поставлен целый ряд важных вопросов, на которые 20-летний автор пытается дать однозначные ответы. Полагая, что «в языке живет бесконечный дух народа», он находит в нем «первую ступень народности». Называя знание Европы «мудрым», К.С.Аксаков полагает, что из-за утраты ею «юности и гибкости слова», с этой ролью лучше справится русский язык, особенность которого в том, что в нем «так сильно, так живо играет свежая, великая внутренняя жизнь народа…». Для русских же «неестественно», «насильственно» и «смешно» говорить на чуждом языке, «передавая свои мысли».

Продолжение этих рассуждений мы находим в следующей статье К.С.Аксакова «О некоторых современных собственно литературных вопросах» (1839 г.), отправленной В.Г.Белинскому, но оставшейся ненапечатанной. Автор считает, что «истинное царство бесконечного духа есть область Искусства, Религии и Философии». Такая последовательность не случайна, ибо первое сознание народа, по К.С.Аксакову, проявляется именно в искусстве, в народных песнях. Он не отождествляет понятия «нация» и «народ». Последний для него «нечто движущееся и образующееся», нация же — одна из форм народного образования.

Пытаясь обосновать необходимость «истинной народности», имеющей «великое всегдашнее значение», К.С.Аксаков выступает как против «квасного» патриотизма, так и против космополитизма. Но если первый для него — анахронизм, то второй — «недействительный плод» переходного состояния народа. По мере развития тесные основы национальности разрываются, она «просветляется и возвышается до народности». Предметом сознания становится весь бесконечный мир общего, человеческие интересы наполняют народ и находят в нем свободное выражение.

Плодотворность развития российской словесности К.С.Аксаков видит в ослаблении французского и усилении германского влияния. Собственная история как субъект развития практически не упоминается. И хотя в конце статьи усиленно обозначается роль Москвы, как «нашей истины», дух которой «никогда не дряхлеется», в то же время для самой России эта «эпоха истины» только наступает и идет она от немецкой философии.

Таким образом, вышесказанное позволяет заключить, что у К.С.Аксакова преобладали размышления об историческом призвании России, ее отношении к Западу, где некоторым темам (значению языка, соотношению столиц) уделялось повышенное внимание. В начале 1839 г. в отношениях между К.С.Аксаковым и В.Г.Белинским уже была заметная холодность. С осени того же года, после переезда последнего в Петербург, они уже не встречались. В то же время все теснее К.С.Аксаков сближается с Ю.Ф.Самариным.

В.Г.Белинский свое последнее резкое письмо К.С.Аксакову написал 28 июня 1841 г. Тот не ответил. Шла работа над диссертацией, продолжалось увлечение немецкой философией, так что даже А.И.Герцен в «Капризах и раздумьях» (1843 г.) выступил против аксаковского почитания гегелевского формализма. В 1842 г. К.С.Аксакову и В.Г.Белинскому пришлось выяснять свои отношения уже публично, по поводу гоголевских «Мертвых душ». На фоне разнотолков о новой поэме, совершенно особое место заняла изданная за свой счет брошюра К.С.Аксакова «Несколько слов о поэме Гоголя «Похождения Чичикова, или Мертвые души» (М., 1842).

В разборе этого сочинения К.С.Аксаков предположил, что именно Русь есть тайное содержание всей поэмы. Критик обращает особое внимание на то, что «вполне русский» Гоголь — из Малороссии, а «малороссийский элемент» уже является живым элементом общерусской жизни.

В «Объяснении» (по поводу рецензии В.Г.Белинского на «Несколько слов о поэме Гоголя…») К.С.Аксаков подчеркивает, что в «Мертвых душах» заключена «тайна русской жизни» и о значении русской истории, современном всемирно-историческом значении России «могут быть написаны целые сочинения и книги». Особенное внимание (при разборе «Разговора» И.С.Тургенева) К.С.Аксаков обращает внимание на живую память о наследии предков. Он уверен — «много глубокой мысли лежит и теперь в началах жизни народа» и в нем «является только то, что необходимо и существенно, глас народа — глас Божий».

Со времени полемики с В.Г.Белинским до появления в 1846 г. (цензурное разрешение 12 декабря 1845 г.) магистерской диссертации К.С.Аксакова «Ломоносов в истории русской литературы» им не было опубликовано ни одной крупной статьи. Поэтому, важное значение имеет поэтическое творчество К.С.Аксакова этого периода. В стихотворении 1843 г. «Возврат» поэт говорит, что оторванные «могучею рукою // Мы бросили отечество свое». Теперь же: «Пора домой!», к ждущей родной земле, великой именно «в страдании немом» [Русь, 1881, N24]. Безусловно, это новый оттенок в осмыслении судьбы России и ее образованного сословия по сравнению и с тем, что писал сам К.С.Аксаков прежде, и с тем, о чем размышляли А.С.Хомяков и братья Киреевские.

Через два года эта тема получила развитие в стихотворении «Петру» [Русь, 1880, N8]. Поэт называет его «великим гением», который, желая блага Отчизне, «гоня пороки», в то же время безжалостно давил жизнь. Да, «грех Руси» дал ему победу. Но слава Петра «страшная», ибо «не раз» его «могучи руки // Багрились кровию родной». Значит, подвиг этот «свершон в неправде», и на этом великом деле лежит «печать проклятия». И хотя Русь пошла по «назначенному следу», дух народа «живет, таяся», // Храня родное бытие". К.С.Аксаков верит, что жизнь снова примет свободный ход и народ простит Петра.

Таким образом, затаившийся «дух» хранит «бытие», ход которого не свободен, да и сама Отчизна несчастлива. Оценка «дела Петрова» в этом стихотворении не только расходится с тем, что написал К.С.Аксаков в то время в диссертации (что мы увидим ниже), но даже и противоположна ее заключениям по части характеристики царя-реформатора. Кроме того, К.С.Аксаков, пожалуй, раньше всех представителей славянофильского кружка выразил публично столь негативное отношение к Петру I.

В стихотворении «Поэту — укорителю» (1845 г.) К.С.Аксаков вновь выражает веру в преображение русской жизни, в соединение всего народа в одну великую семью, в возрождение силы покаяния. То есть в этих стихах К.С.Аксаков выражает мысли и чувства, вполне созвучные тем, которые оппоненты уже два-три года называли «славянофильскими». Но с научными воззрениями дело обстояло сложнее.

К.С.Аксаков исходил из положения, что «вопрос литературы… должен быть изложен в связи с историею народа». Поэтому в магистерской диссертации по филологии рассматривалась русская история, в основу изучения которой была положена философия истории Гегеля и его «закон двойного отрицания». Нам представляется, что содержание диссертации не вмещается в рамки такого общего заключения. Тем более нельзя согласиться с выводом С.А.Венгерова, что у К.С.Аксакова «был так велик пафос мысли, что как бы не оставалось достаточно духовных сил для пафоса слова», и при «отсутствии внешней талантливости», «собственно специальных знаний» (хотя это и «был человек с обширными знаниями»), диссертация его написана «тарабарским языком».

Обоснуем своё несогласие с вышеприведенными оценками, которыми отнюдь не исчерпывается перечень упрёков в адрес диссертанта. К.С.Аксаков полагал, что причины оторванности России от европейского Запада заключались не только в «исторических событиях», но и в том, что «вполне сродная ее сущности» принятая религия резко отделила ее и поставила если не во враждебное, то в противоположное положение Западу. Это был период исключительной национальности, когда последнюю пытались сохранить через отчуждение и незнание, «неразрывная соединенность с отечеством» не делала любовь к нему свободной, она была «односторонней».

Вместе с христианской религией русскому народу дано было то общее, для которого он еще не развился. Этот «клад» только тогда должен был открыться народу, когда он «ступит на степень, достойную для обладания им». В период выработки «политического тела» России, Москва, выразив единство не только русского государственного, но и земского организма, стала «центром национального духа, ее оживлявшего».

Таким образом, в диссертации К.С.Аксаков выделяет «государственный» и «земский» элементы, за детальную разработку которых он взялся с конца 1840-х гг.

Автор далек от космополитизма («жалкого усилия создать сферу в самой себе ложную и потому всегда далекую от действительности»). Но и «исключительную национальность» он понимает как «исторический момент», а потому на петровские преобразования смотрит вполне сочувственно. Для К.С.Аксакова (в диссертации) «дело Петра» — это «дело отрицания чистого, но необходимого, не мертвого, а плодотворного в общем развитии».

Односторонность отрицания вызвана односторонностью предыдущего периода. Ни один народ «не отваживался на такое решительное, совершенное, строгое отрицание своей национальности», и потому ни один народ не может иметь такого всемирно-исторического значения, как русский. Хотя сам по себе взятый «петербургский период» — «холодный и безжизненный». Чтобы совершить преобразования, создали «новый ложный центр», не связанный «никакими историческими воспоминаниями с Россиею».

Историческое значение «Петра Великого» в том и состоит, что он открывает путь в новую «высшую сферу». В его лице совершилось «освобождение индивидуума» и разрушение «исключительной национальности». Пережив необходимый односторонний период безотчетного подражания чуждому, «мы… возвращаемся к нашей истории». Результатом просвещения Запада стало необходимое сознательное возвращение (в философском смысле) к себе.

И хотя время «новой односторонности» еще продолжается, и хотя «переворот Петра» не окончился, наступает новый период: «время разумного признания, разумного оправдания, полной народности». Теперь нет нужды удаляться от «иных стран». «Полному любви» «разумному убеждению к отечеству» во время «оправдания всего действительного» естественно обратиться к памятникам «нашей жизни в религии, истории, литературе, языке».

Итак, несмотря на то, что К.С.Аксаков проработал большой источниковый материал (диссертация его вовсе не была «сработана по какому-нибудь десятку сочинений», как утверждал С.А.Венгеров), изложен он был, в основном, по схеме Гегеля. Поэтому Ю.Ф.Самарин сказал, что диссертация «запоздала появлением двумя или тремя годами <…> теперь все мы, и ты первый, поняли явную их („начал гегелевой логики“ — А.К.) несообразность и неприложимость». Следовательно, диссертация — это уровень К.С.Аксакова 1843−1844 гг. Хотя Ю.Ф.Самарин отмечает и несомненное достоинство аксаковского труда — «в первый раз является <…> попытка создать историю народа, а не государства». Научное сочинение К.С.Аксакова к тому же было написано раньше статей А.С.Хомякова, а потому и «поражает», по выражению Ю.Ф.Самарина, «новизною и оригинальностью».

Что же касается постоянного употребления диссертантом словосочетания «Петр Великий», то следует иметь ввиду, что связано это не столько с отношением автора к Петру I, но и с требованиями цензуры не допустить «острых и непристойных высказываний» в адрес императора, а потому граф С.С.Уваров дал распоряжение задержать продажу книги и не допустить появления каких-либо статей о ней.

В статье «Несколько слов о нашем правописании» (1846 г.), К.С.Аксаков вновь рассматривает влияние Запада на Россию и соотношение национального и общечеловеческого. Он подчеркивает, что с «нашествием иноземного влияния на всю Россию» всю её жизнь «вздумали <…> коверкать и объяснять на чужой лад». Той же участи подвергся и язык, подведенный под правила и формы совершенно чуждой ему иностранной грамматики.

Автор и не думает отрицать «общее, человеческое». Он лишь считает, что русские сами имеют на него прямое право, а не через посредство какого-либо народа. Но беда в том, что Запад вместе с общечеловеческим принес и свои частные национальные явления, выданные за общечеловеческие. А русские «не самобытно» принимали труды и заботы Запада. К счастью, время этого слепого заискивания проходит. И только при условии полного развития «всей русской самобытности и национальности» возможно общечеловеческое, которому «национальность (не исключительная, разумеется) дает только силу и крепость».

Особый интерес представляют «Три критические статьи г-на Имрек» К.С.Аксакова, которые были написаны для «Московского сборника на 1846 г.», а появились в печати годом позже. Автор углубляет аргументацию своих выводов и делает их более категоричными и определенными. Он считает, что Петр I привносил чуждые начала, хотя должен был искать их у себя, построил между сословиями стены, которых раньше не было.

В русском же народе были и сохранились свои собственные начала, но только в простом народе. Именно он есть «могущественный хранитель жизненной великой тайны», предстоящий пред высшим сословием, «легко и весело» с ним расставшимся. Но беда в том, что в русской земле много людей «попугайного» развития. Для них народ — «непроницаемая тайна», на него они смотрят с презрением. После «великого переворота» принялась и «пересаженная» литература. И только в середине XIX века стала «спадать пелена с глаз наших…».

В первой из трех статей К.С.Аксаков высказывает мысль (о «славянофилах» и «неславянофилах»), близкую к мысли Ю.Ф.Самарина из статьи 1847 г. «О мнениях „Современника“ исторических и литературных». По К.С.Аксакову и Ю.Ф.Самарину составляют образованный слой не западники и славянофилы. А из западнического подражательного верхнего сословия выделяются люди, осознающие самоценность русского бытия. Но пока — «апатиею и эгоизмом казнятся люди русские за презрение к народной жизни <…> за исключительность присвоенного права называть себя настоящим и отодвигать в прошедшее всю остальную Русь».

Таким образом, в этих «критических статьях» К.С.Аксакова главная тема — народ и хранимая им тайна, необходимость возвращения верхнего сословия к родным корням. Поднимаемые К.С.Аксаковым вопросы впервые публично ставятся в резко выраженном тоне, как и краткие суждения «о великом перевороте» Петра I. Это скорее продолжение поэтического творчества, чем диссертационных размышлений. До 1848 г. К.С.Аксаковым нигде не была изложена концепция исторического развития России за исключением магистерской диссертации. Она не отражала истинных общих взглядов кружка, да и воззрения самого автора претерпевали серьезные изменения.

Сложнее обстояло дело со статьей середины 1840-х гг. — «Отголоски о новом происхождении имени славян и славянофилов». К этому времени употребление термина «славянофил» применительно к А.С.Хомякову и его соратникам становится частым и обычным. К.С.Аксаков попытался указать признаки того направления, к которому уже принадлежал душой и сердцем. Он отмечает общее, что сближает их: «основа всего духовного, разумного и нравственного бытия нашего хранится в нашей Православной Церкви»; сочувствие древней Руси; сочувствие русскому народу; любовь к Москве; сочувствие к «племенам славянским».

Ю.Ф.Самарин свидетельствовал о том, что именно К.С.Аксакову принадлежит идея о значении Москвы. Действительно, в напечатанной «Московскими ведомостями» (1846 г.) статье о 700-летии Москвы К.С.Аксаков показывает, что она выразила стремление русской земли слиться в единое целое, храня святую Русь. Москва «выражала собою не власть над Русскою землею, но власть Русской земли», «жизни земской, собственно народной». Несмотря на основание новой столицы, первопрестольная по-прежнему остается истинной и вечной столицей Святой Руси.

Кроме того, в статье ведется речь о «земской жизни». Следовательно, идеи «Земли и Государства», пусть в зачаточной форме, но уже выдвигаются в тексте, предназначенном для широкой публики. Впервые К.С.Аксаков говорит и о первой Земской Думе. И, тем не менее, видеть в К.С.Аксакове начала — середины 1840-х гг. теоретика именно славянофильства, четко изложившего не только свои взгляды, но и общие воззрения кружка, нет достаточных оснований.

Статья К.С.Аксакова «О современном литературном споре», проходила через московскую цензуру в конце 1847 г. и была запрещена главным управлением цензуры в январе 1848 г. (а напечатана только в «Руси» за 1883 г.). Автор был убеждён, что славянофильская «сторона» «нешуточно и серьезно» заявляла о своем существовании «трудами, исследованиями русской жизни, т. е. жизни до-Петровской России». В своей «стороне» К.С.Аксаков «при единстве убеждения» не отрицает «оттенков» и «различий». Между «сторонами» (славянофилами и западниками) он видит различие «глубоко в основании», где «примирение невозможно, а возможно только полное убеждение и полный переход».

К.С.Аксаков от своего имени излагает «убеждения» его «стороны». Во-первых, он отвергает приписывание им мнения, будто они «в пользу народного» «отвергают общечеловеческое». На последнее они не восстают. Но русский народ имеет на него прямое право сам, а не через посредство других народов. Жизни же заимствовать нельзя, ибо ее заимствование переходит в «обезьянство, болезнь, которою полтораста лет страдает Россия». Кроме этого, общечеловеческое нужно отличать от «национальности Европы». Противная сторона как раз и стоит за чужую национальность.

Возвращение к себе, к своей самобытности и в этом смысле к своему прошлому необходимо. Это есть обращение к настоящему, лишенному места. Петр не оторвал Россию от прошедшего, а только разорвал ее надвое. То есть разделение Руси с переворотом Петра на прошедшую и настоящую выразилось не хронологически. Прошедшее Руси, следовательно, не прошло, «оно подле нас».

Для К.С.Аксакова несомненно, что «русский крестьянин есть лучший человек в русской земле». Следовательно, изучение древней Руси прямо объясняет русский народ, знакомство с народом объясняет древнюю Русь. Необходимо возвращение не к букве, не к изменяющимся формам, а «к духу и к жизни и к тем своим образам, которые истекут во всем, во всех сферах, из этого духа и из этой жизни, — к началам жизни нашей». К ним К.С.Аксаков подходил основательно.

Формы, все подробности их проявления, принадлежат самой жизни. Ни предсказывать их, ни указывать на них заранее нельзя. Главное — не изменять началам. Для автора русская история начинается не с Петра, ибо, что же это за народ, не имеющий прошедшего, и что же это за поклонение человеку при принесении в жертву целого народа. В самом же народе лежит существенное начало, всюду его проникающее, «тайна его жизни, причина его существования на земле». И вот здесь К.С.Аксаков делает существенное развитие своих мыслей о Петре І. Он не отвергает переворота Петра и не называет его ложным, иначе он не удался бы. В перевороте была «правда».

«Замещалась» Русь не «допетровская», а «перед-петровская». В ней была ложь, которая состояла в «той исключительности национальной, в которую заключилась Русь после Междуцарствия, в том коснении, ей несвойственном, и наконец в нарушении ее существенного качества, т. е. в нарушении земского голоса…». Именно против этой несвойственной русской природе ограниченности и восстал Петр.

Опираясь на сущность русской земли, он встал против новой старины. Но против одной односторонности он ввел новую страшную односторонность. «Подвиг Петра совершался во лжи», приносимая свобода просвещения была страшным рабством. Правда была и на стороне народности, ибо Петр, нападая на пороки жизни, нападал и на саму жизнь. Он победил, потому что «правда стороны Петра состояла на очереди». Но народ (простой) не изменился; живым началом и вечной столицей России осталась Москва. Возникновение же Петербурга есть самое выразительное явление отвлеченной, внешней, односторонней части «Петрова дела».

Итак, если необходим был переворот Петра с его односторонностью, то также необходима против него (но уже не односторонняя) реакция в пользу народности. Теперь необходимо прийти к «народному общению», ибо между образованным обществом и народом — бездна. Теперь «на очереди состоит другая, очищенная, правая сторона, сторона правды народной». А потому: «пора домой». К.С.Аксаков провозглашает этот лозунг и верит, что впереди «несомненная победа». Он понимает, что «за нас», т. е. за «московское направление», только «мысль». И он очень ревниво следит за ее чистотою, не отождествляя «московских славянофилов» с «петербургскими».

С возвращением к народу необходимо и возвращение к одежде, ибо «возвращение должно быть в духе, в жизни, в существе» и «сверх того в одежде», как в одном из «существенных выражений духа». Но все должно совершаться свободно, без насилия. В этой статье К.С.Аксаков не принимает названия, данного «московскому направлению» его противниками в насмешку, как и не уподобляет себя немецким мечтателям «альтдейчам». Представителей своей стороны он называет «русскими», а противников — «русляндцами», «петровцами» и, в конечном счете, «россиянами».

Статья под невинным названием «О современном литературном споре» имеет первостепенное значение в уяснении позиций «московского направления».

Прежде всего автор совершенно недвусмысленно претендует на название своей «стороны» «русской» и нисколько не сомневается в победе таких воззрений, отмежевываясь от так называемых союзников. Кроме этого, существенно уточняются основополагающие моменты или дополняются ранее высказанные. В письме из Риги А.Н.Попову от 27 января 1848 г. Ю.Ф.Самарин назвал эту статью К.С.Аксакова «превосходной», как и речь о Н.М.Карамзине.

В 1847 г. К.С.Аксаков задумал написать цикл статей по русской истории и даже намеревался купить «Москвитянин», составив программу журнала. 0тказавшись от этого предприятия, в октябре — ноябре 1847 г. он готовит материалы для третьего выпуска «Московского сборника», который так и не состоялся. Именно тогда начал он писать и статью (в виде речи) о Н.М.Карамзине. Непосредственным поводом для статьи явилась речь М.П. Погодина (1845 г.) «Историческое похвальное слово Карамзину». Тезис М.П.Погодина о «народности» Н.М. Карамзина, о том, что в его произведениях проявился «дух всей русской жизни» вызвал несогласие многих славянофилов. К.С.Аксаков, соблюдая план М.П.Погодина, приходит к прямо противоположным выводам.

Он убежден, что Н.М. Карамзин не имеет «чести выше всех честей» — быть народным русским писателем. Это — писатель и деятель публики. Русскими людьми имел право называться только простой народ, крестьяне. Само же общество далеко стоит от него. В перевороте Петра «если была истина, то была и неправда, ложь», которая состояла «в страшной односторонности, в излишнем развитии го¬сударственности и вместе с тем в полном неуважении к Русской земле, в воззрении на нее как на материал для своих планов, в подражательности и, конечно, в насилии».

Петр I не понимал Русской земли (хотя и ценил русские способности), а потому «всю Россию хотел обратить в тесто, из которой мог бы вылепить немецкие фигуры». К.С.Аксаков не отрицает, что дело Петра (обращение России в «машину», государство) удалось (ибо «вся эгоистическая сторона России, все люди служилые» перешли к нему). Но не совсем и не навсегда. Непобежденной осталась община. Россия разделилась надвое: с одной стороны, земля и народ, хранящий в себе земскую русскую жизнь, с другой стороны, общество, отрекшееся от своей народности. Другими словами, Россия разделилась на народ (православный) и публику (почтеннейшую).

Литература явилась на ложном основании, на отречении от своего народа. Н.М.Карамзин же в литературе переменил древние ходули на современные. Впоследствии, занявшись русской историей, непониманию он противопоставил искреннюю любовь. В «Истории Государства Российского» он писал историю именно государства, не заметив «безделицы… Земли, народа». Но он пробудил сочувствие публики к судьбам родной земли. Учась, «сам преобразовывался русской историей» и «пришел под конец к новым убеждениям, несогласным с прежними».

«Русское» направление, к которому принадлежит К.С.Аксаков, в «хронологическом смысле» берет свое начало вовсе не от Н.М.Карамзина: в сущности «начало… этого направления от русской души и от истины». А «тёмное противодействие» иностранному влиянию начинается ещё от Ломоносова Мысли же позднего Н.М.Карамзина (в ненапечатанных отрывках) К.С.Аксаков считает сходными с «современным русским образом мыслей». Иной оценки придерживался архимандрит Константин (Зайцев), полагая, что сознание Н.М.Карамзина осталось «нецерковным», а «внутренний человек» — «республиканцем».

В историографии высказывалось мнение, что революционный 1848 г. стал для К.С.Аксакова «переломным, во многом определил направление его дальнейшей общественно-политической деятельности». Некоторые исследователи полагают, что для К.С.Аксакова отправной точкой при выражении мыслей о взаимоотношении народа и государства были слова из манифеста Николая I от 14 марта 1848 г. «о несовершенстве всякого земного правления». Работой же, где К.С.Аксаков впервые изложил основные принципы своей политической теории, явилась статья «Голос из Москвы», основная идея которой выражалась в «негосударственности русского народа».

Нам представляется, что чрезмерный акцент на чисто политической подоплеке обедняет основное содержание вышеназванной статьи, которую необходимо рассматривать с более фундаментального основания. Прежде всего, автор «Голоса…» знает, что: «лучшая форма из правительственных форм, есть монархическая». Для России православная монархия «издревле» была правительственной формой и здесь не обоготворяли правительство, считая первостепенным веру и спасение души.

Но западное влияние внесло чуждые понятия о власти, а потому правительство стало изъявлять притязание решать все задачи жизни, вмешиваться в русский быт. Западнически настроенная часть России преклонилась пред правительством, как перед кумиром. Но тот, кто становится в положение кумира, должен ожидать падения. Это и есть путь Западной Европы: обоготворение правительства и революция как следствие.

Для России этот путь гибелен. Но не только публика отступила от исконных понятий. И сам «народ уже портится». Положение нужно исправлять. Идеал здесь один и неизменен: Вера православная. Она для русской земли «совершенство», «цель» и «знамя». И пока русский народ основывает свою жизнь на православной вере — «революция в русской земле невозможна», ибо она «есть ложь по началам христианства и по выводам рассудка». Таков логический ход рассуждений, вытекающий из статьи К.С.Аксакова «Голос из Москвы».

С конца 1840-х гг. К.С.Аксаков работает над целым рядом работ по русской истории. Первой из них была написана статья «Западная Европа и народность», где автор, отталкиваясь от современных политический событий, рассматривает одно из основных для себя понятий — что есть народ. Он, для К.С.Аксакова, «есть одухотворенный единством нравственного убеждения союз породы», для русского же народа «православная вера есть весь смысл его жизни, без нее он не имеет значения». В России он называл крестьян «преимущественно народом» не потому, что это было низшее сословие, а потому, что «это низшее сословие преимущественно сохранило и хранит веру и жизнь (образ жизни) с верою согласную, хранит в то же время свой русский облик и свой русский язык».

Несмотря на то, что уяснение и частных, и общих вопросов К.С.Аксаковым шло параллельно, тем не менее, акцент был сделан на обосновании главных особенностей русской истории. Прежде всех теоретических построений К.С.Аксаков ставит проблему «нравственного подвига жизни», который «предлежит» не только каждому человеку, но и народу.

Поэтому всякая деятельность тесно связана с нравственным вопросом. От того, как решается этот вопрос, зависит, в конечном счете, путь истории. «Нравственное дело должно совершаться нравственным путем», а потому это самый достойный и единственный путь. Его открыл Божественный Спаситель, им шли Его апостолы. Это — путь внутренней правды. Нравственный подвиг под влиянием веры может быть возведен на степень исторической задачи целого общества. Тогда образуется своеобразный быт, мирный и кроткий характер.

Такой нравственный строй жизни К.С.Аксаков видел преимущественно у славянских племен. Есть и другой путь — принудительного закона, путь «внешней правды». При нем духовная свобода понимается только как устройство, внутренний строй переносится вовне. Такой путь, по-видимому, удобный и простой, путь государства. Им пошло «западное человечество».

Так разрешал К.С.Аксаков первый теоретический вопрос. Но он порождал другой. Возможно ли осуществление пути «внутренней правды»? Ответ К.С.Аксаков искал в истории России, так как был убежден, что в основу русской жизни легли истинные начала. По К.С.Аксакову, «с самой первой своей минуты» ее путь отличен от западноевропейского, совершенно самобытен. В этом пути нет «ничего гордого, ничего блестящего, ни единого эффекта».

Христианское учение глубоко легло в основание жизни русского народа. Отсюда: внутренняя духовная жизнь веры. Конечно, автор понимает, что совершенства найти на земле невозможно и «нет ни в одном обществе истинного христианства, но христианство истинно, и христианство есть единый истинный путь». А коль так, то этим единственным путем и надобно идти, не изменять ему.

К.С.Аксаков предлагает смотреть на историю русского народа именно со стороны христианского смирения: «согласно с вечными началами веры» и духом русского народа (который «крестился как младенец»). Русская история исполнена простоты. В ней нет поклонения человеку, но нет и гордости смирения: «в таком народе не прославляется человек с его делами, прославляется один Бог». Даже «чувство Отечества мало является в нашей истории сравнитель¬но с чувством веры».

Итак, единство веры — вот главное. Основание «всего в жизни — и вот его духовная — народная связь, и вот эти, неуважаемые миром духовные сокровища его: терпение, простота и смирение». Потому-то «Господь возвеличил смиренную Русь».

Для К.С.Аксакова это «единственная во всем мире история народа христианского не в слове, но и в деле <…> и в жизни, — по крайней мере по его стремлению». Здесь лежит разгадка известного афоризма К.С.Аксакова из его отдельных заметок: «Русская история имеет значение всемирной исповеди. Она может читаться, как жития святых». Он подчеркивал, что назначением России было, казалось, явить на земле христианский народ по верованию, стремлению, по духу своей жизни и, сколько то возможно, по своим действиям. Именно по началам веры и зовется Русь — «Святой Русью».

Однако этому христианскому стремлению нанес тяжелый вред «важнейший из всех переворотов» — петровский, коснувшийся «самых корней родного дерева». Его смысл в том, что «Петр захотел образовать могущество и славу земную, захотел, следовательно, оторвать Русь от родных источников ее жизни, захотел втолкнуть Русь на путь Запада <…> путь ложный и опасный».

Только так называемая образованная часть пошла по нему, «оставив путь родной земли». Но именно среди этой части и возникла мысль, что «надо воротиться к началам родной земли <…> русским надо быть русскими, идти путем русским, путем веры, смирения, жизни внутренней, надо возвратить самый образ жизни, во всех его подробностях, на началах этих основанный, и, следовательно, надо освободиться совершенно от Запада», но «надо быть необходимо вместе с тем и верующими и смиренными, не на словах только, но в самой жизни (общественной), во всем объеме жизни».

Итак, над простым русским народом, хранящем «святые свои основы», по К.С.Аксакову, в середине XIX в. борются два направления: изменников «всему русскому», подражателей Западу и искренне жаждущих «восстановления русских святых начал веры, русского основного образа жизни, всего русского духа, русского ума и христианских добродетелей, по крайней мере в общем деле».

Отсюда вытекала очевидная насущная задача: «Понять русскую жизнь — вот главный, вот пока единственный подвиг современных русских, тех, которые подчинились петровскому перевороту. Современный быт крестьян есть важное пособие к пониманию русской жизни». Смысл настоящего времени, по К.С.Аксакову, его труд заключается «именно в пробуждении русского в русских, и в возвращении русским — русского». Эта мысль в разных вариантах повторяется во многих работах, записках и т. д. Следовательно, необходимы исследования.

Конкретные вопросы отечественной истории К.С.Аксаков также не разрешает без теоретических предпосылок и обоснований. Для него «ничья история не начинается так». В ее основании находятся «две силы», «два двигателя и условия»: «Земля и Государство». Земля есть мирная жизнь общин. Славяне не образуют из себя государство, но призывают власть добровольно, в лице князя-монарха, прибегают к этому как к необходимости, для сохранения внутренней жизни земли. Государство, политическое устройство не сделалось целью ее стремления. Земля и государство не смешались, а раздельно стали в союз друг с другом. Здесь уже проявилась «взаимная доверенность с обеих сторон». Это совершенно особые отношения.

Поняв с принятием христианства, что свобода только в духе («ясно стало для русского народа, что истинная свобода только там, иде же Дух Господень»), Россия постоянно стояла за свою душу, за свою веру. Она не искала земного совершенства, зная, что оно на земле невозможно. Следовательно, русская история так самобытна, что в самом начале разделяются русский и западноевропейский пути. Они «стали еще различнее, когда важнейший вопрос для человечества присоединился к ним: вопрос Веры». «Пути совершенно разные <…> и народы, идущие ими, никогда не согласятся в своих воззрениях».

К.С.Аксаков убежден, что русскую историю именно потому и не понимают, что подходят к ней с «готовыми историческими рамками, заимствованными у Запада, и хотели ее туда насильно втискать, потому что хотели ее учить, а не у нее учиться». «До Петра система Руси истинна»; «эта простота, о которой может быть ни один народ мира не имеет понятия, и есть свойство русского народа. Все просто, все кажется меньше, чем оно есть. Невидность — это тоже свойство русского духа. Великий подвиг совершается невидно», и «кто поймет величие этой простоты, перед тем поблекнут все подвиги света. А кто не поймет ее, будет говорить: помилуйте, да что в русской истории, что в русском человеке».

Итак, «Земля, сама добровольно (явление безпримерное) решилась призвать государство на помощь <…> Призывая только защиту государственную, с Землею несмесимую <…> История не представляет нам другого подобного примера; нет народа, который бы так сознательно захотел государства, но за то и нет народа, который бы так постоянно отделял себя от государства».

Но «основное, что лежит в душе Русской земли, что хранит ее <…> что движет ее — это чувство Веры». Русский, «отдавая на терзание свое тело <…> не отдавал души, и терпеливый во всем, он не переносил оскорбления вере <…> этот спасающийся на земле народ, падающий как грешник — человек, но не слабеющий в вере, не отрывающийся, всегда кающийся и возстающий покаянием».

Побывав в конце 1847 г. в Москве и увидев, что К.С.Аксаков «кажется напал на свою дорогу», Ю.Ф.Самарин «всячески старался убедить его, чтобы он шел по ней». В письме к Н.В.Гоголю (1848 г.) по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» К.С.Аксаков сообщал о себе: «я много переменился <…> Я оставил немецкую философию; русская жизнь и история стали мне еще ближе; и главное, основное для меня то, о чем вы думаете и говорите — Вера, Православная Вера. <…> Вы очень ошибочно смотрели на русское направление…».

Таким образом, «переменившийся» К.С.Аксаков отстаивает именно «русское», а не «славянофильское» направление. Для него 1840-е гг. весьма насыщены интенсивными поисками как смысла личной жизни, так и смысла русской истории. Но «принцип» (преувеличение значимости некоторых философских постулатов, главным образом гегелевских, для познания истории) как самоцель мог противоречить «истине» лишь в первой половине десятилетия.

Вторая половина 1840-х гг. и особенно их конец не оставляют никаких сомнений в том, что основные методологические понятия К.С.Аксакова и вытекающие из них суждения об историческом развитии России можно включить в ту совокупность воззрений, которую стали определять как истинное славянофильство. И в последующее десятилетие своей жизни К.С.Аксаков опирался на тот теоретический фундамент, который у него образовался именно к концу 1840-х гг.

Недаром ведь в вышеупомянутом письме из Риги Ю.Ф.Самарин восхищается драмой К.С.Аксакова «Освобождение Москвы», его статьями о Н.М.Карамзине и «О современном литературном споре». Да и вывод: «Вообще, Константин Аксаков растет, и, кажется напал на свою дорогу» — свидетельствует не о распаде направления и тем более не о крушении общей идеи, а о ее развитии и большей обоснованности.

К началу 1850-х гг. в историографии были высказаны мнения о родовом быте славян. Разбору этих мнений и была посвящена статья К.С.Аксакова в первом томе «Московского сборника» за 1852 г. «О древнем быте у славян вообще и русских в особенности». В ней автор продолжает тему о древнем русском быте, изложенную в статье «Родовое или общественное явление было изгой?», где обосновывал положение об общинном устройстве славян в дорюриковский период. В статье 1852 г. на основании исследования русских и иностранных источников К.С.Аксаков приходит к выводу, что у славян родового быта не было, а «выступают определенно: семья и община».

Автор заключает, что Русская земля есть наиболее семейная и общественная (именно общинная) земля. Эти стороны жизни присутствовали всегда («постоянно и нераздельно»), лишь с перевесом то одной, то другой. До Рюрика «Россия была земля единая в силу единства веры, племени, языка и обычая, но живущая отдельными общинами». Племена составляли союзы между собой (которые предполагали «мир, тишину»), что и было особенностью славянского мира.

В неопубликованной статье 1851 г. по поводу 1-го тома «Истории…» С.М.Соловьева К.С.Аксаков дает определение славянской общины, которую он понимает как «союз людей, основанный на нравственном начале, управляемый внутренним законом и оттуда обычаем общественным». Но славянские общины удержать свой мирный и нравственный обычай не могли как по внешним причинам, так и из-за несовершенства собственной жизни. Причем первые оказывались главными — наступление чужеземцев и необходимость отпора.

Община не желала становиться государством, необходимость которого была уже очевидна. Выход находится в следующем: славяне сохраняют свое общинное устройство, призывая государство на защиту. Русская история, таким образом, начинается со «свободы и сознания»: государство осознается как необходимая крайность; вытягивая из народа «государственные соки», оно очищало Землю. Отсюда очевидны хронологические границы русской истории — с призвания государства, т. е. варягов, и до Петра I.

К.С.Аксаков полагает, что призвали «варягов-русских», или «варягов-Русь», единоплеменных по общему славянскому происхождению, но составлявших совершенно отдельное племя и по месту жительства, и по образу жизни. Это событие есть исходная точка, и она определяет дальнейшую русскую историю.

Анализируя 1-й том «Истории…» С.М.Соловьева, К.С.Аксаков выдвигает предположение, что время написания истории, как «окончательного плода», еще не наступило, ибо для нее необходима незыблемая основа в виде изысканий, исследований источников и т. д. Основание всей русской истории К.С.Аксаков видел в истинном понимании христианской веры: «вот союз наш», «дух нашего народа есть христианско-человеческий». Так как «цель человечества — осуществить нравственный закон на земле», то этот «внутренний закон» очень важен, ибо поддерживает нравственное достоинство человека.

К.С.Аксаков считает, что русскую историю лучше разделять так, как исторически сложилось — по столицам (он насчитывает три периода: киевский, владимирский и московский). Здесь он усматривает нигде не виданную преемственность: каждая эпоха имеет свою столицу, в которой народ исторически сознает себя. Во времена Петра I государство совершает переворот, сопровождаемый насилием; подчиняет себе Землю, начинает гонение на все русское, строит новую столицу. Но это не столько новый период русской истории, сколько эпизод, ибо Москва не перестала и не перестанет быть истинной русской столицей.

Но, несмотря на то, что петербургский период называется лишь эпизодом, К.С.Аксаков уделяет ему большое внимание. Прежде всего, он отказывается от прежней трактовки понятия «национальная исключительность». До Петра I ее в России не было. Именно Петр I, отстаивая исключительно западную национальность, всюду истреблял всякое выражение русской жизни: «Переломлен был весь строй русской жизни, переменена была самая система».

Особенность, историческое дело Петра I, по К.С.Аксакову, именно в том и заключается, что это был переворот, революция. В результате Россия разделилась «на две резкие половины: на преобразованную Петром, или верхние классы, и на Россию, оставшуюся в своем самобытном виде, оставшуюся на корню, или простой народ». Петр I нарушил добровольный союз Земли и Государства. Народ еще держится, но, если он сам проникнется государственным духом, тогда погибнет и самое дорогое — внутреннее начало свободы.

Наряду с рассмотрением важнейших вопросов истории, К.С.Аксаков усиленно трудился и в области слова. В 1855 г. после цензурных мытарств отдельной брошюрой вышла его статья «О русских глаголах», где помимо чисто филологических тонкостей, К.С.Аксаков дает и свое понимание более общих вопросов. Он видит задачу — прийти к истинному взгляду — не по чужой дороге, а «беспристрастно отыскать и узнать свое, какое бы оно ни было». Нужно не бояться быть собою, обращаться к русской истории «без иностранных очков», с вопросом искренним, без приготовленного заранее ответа, — и выслушать открытым слухом ответ, какой дают русский язык, русская история.

Рассуждения о соотношении «русского» и «иностранного» К.С.Аксаков рассматривал и в отдельных заметках. Для него Петербург «не русский» «и даже не немец», а «иностранец вообще». То есть даже «немец» лучше, чем «иностранец вообще», ибо «немец» есть представитель определенного народного сознания, культуры и т. д. А «иностранец вообще» — абстракция, для которой, что «русское», что «немецкое» — безразлично, одинаково, «все условно». Москва же город русский, народный, которому «и в голову не придет доказывать свой руссицизм».

Как видим, вышеизложенные мысли К.С.Аксакова, во многом, если не сказать коренным образом, отличаются от того, что ему зачастую приписывают в историографии. Перед нами прежде всего ученый-филолог, историк, источниковед, любящий и знающий историю своего народа. Но не просто ученый, а глубоковерующий православный человек, именно с основания веры стремящийся постигнуть судьбы русской истории. Этим, безусловно, он и близок своим более старшим со-трудникам: А.С.Хомякову и И.В.Киреевскому. Близость к последнему усиливается его оценкой древней Руси, о которой несколько сдержаннее говорил А.С.Хомяков. Но К.С.Аксаков развивал более рельефно свои воззрения о «Земле» и «государстве», «внутренней» и «внешней» правде и некоторые другие идеи. Они не противоречили общим славянофильским положениям о необходимости подвига в личной и общественной жизни, о необходимости для образованной части общества стать истинно русскими людьми.

Смерть императора Николая I в московском кругу была оценена как кончина истинного христианина. О нем, по свидетельству В.С.Аксаковой, говорили «не только без раздражения, но даже с участием». Было признано: за грехи России убеждения почившего государя были ей тяжким бременем. Сам же Николай I действовал добросовестно. Его жалели как человека и полагали, что его система пала вместе с ним.

Манифест нового императора произвел «благое впечатление» и породил надежды на изменение политики. В первые же дни нового царствования К.С.Аксаков пишет «Записку» «О внутреннем состоянии России», дошедшую до Александра II. Написал адрес (так и не отправленный, но разошедшийся по столице) и А.С.Хомяков с выражением сочувствия и одобрения. В среде славянофилов возникло доверие к «доброму государю», который, по выражению А.С.Хомякова, «непременно хочет попасть в москвичи». Итак, по меткому слову Ф.И.Тютчева, наступила «оттепель».

В «Записке» К.С.Аксаков считал своим долгом сказать «всю истину о России». То есть это было не просто изложение своего понимания «внутреннего состояния» страны, а квинтэссенция его воззрений. И совсем не случайно автор прилагает к «Записке» «Дополнение» (в котором дает «сосредоточенный вывод», вытекающий из нее) и два примечания, которые должны были показать необходимость предлагаемых практических шагов. Текст самой «Записки» можно разделить на несколько частей: мысли о прошлом, рассуждения о настоящем; необходимость и сущность перемен. Но, прежде всего, уяснялись «общие народные основания».

Первый тезис «Записки» определял русский народ как «народ негосударственный, т. е. не желающий для себя политических прав, не имеющий в себе даже зародыша народного властолюбия». Для исполнения своего назначения России необходимо поступать не по чуждым ей теориям (независимо от того: заемные они или доморощенные), а по собственным понятиям и требованиям, «дух народный должен быть постоянным путеводителем правительства». Русский народ ищет свободу духа. Он «как единый, может быть, на земле народ христианский (в истинном смысле слова)» избирает путь к царству Христову, предоставив государству царство от мира сего. Люди русского народа грешны, но основания его истинны, «верования его святы», «путь его прав».

Издревле Русь разделилась на государство и землю, правительство и народ. Подвиг общественный для правительства заключается в том, что оно обеспечивает для народа нравственную жизнь и блюдет его духовную свободу от всяких нарушений. Власть от мира сего (государство) необходима ради греховности людской. Призвание же человека — есть нравственное приближение к Богу. К.С.Аксаков уверен, что «великий вопрос государственно-народный лучше решен быть не может, как решил русский народ». Ту же мысль спустя почти столетие еще в более категоричной форме проводил И.Л.Солоневич.

Если государствование становится для народа целью, то тогда исчезает высшая цель и он перестает быть народом. При русских началах государственная власть должна быть монархической, ибо общество правительством быть не может. Вне народа и общественной жизни может быть только лицо. Монархическое правительство, в русском понимании, является защитником истинной духовной свободы, свобода же политическая «не есть свобода».

Русские повинуются власти, но не идолопоклонствуют: чтят царя, а не боготворят. «Первое отношение» между правительством и народом (отношение взаимного невмешательства) должно быть дополнено служением правительства народу, который обязан исполнять государственные требования. «Самостоятельное отношение безвластного народа к полновластному государству есть только одно: общественное мнение». И это не политическая, а нравственная связь.

Однако при Петре I со стороны правительства был оставлен русский путь, были нарушены начала гражданского устройства России. Петровский переворот есть свидетельство того, «какое глубокое внутреннее зло производит величайший гений, как скоро он действует одиноко, отдаляется от народа и смотрит на него, как архитектор на кирпичи». Именно при Петре началось зло, которое только усилилось с течением времени.

Происшедший при Петре общественный разрыв — это разрыв древнего союза земли и государства, царя с народом. Образовалось иго государства над землей, и Русская земля «стала как бы завоеванною, а государство — завоевательным», монарх получил значение деспота, а свободно-подданный народ — значение раба-невольника в своей земле. «Новопреобразованные русские» ощутили в себе политическое властолюбие. Простой же народ еще держится своих древних начал. Но чем больше будет посягательство на его внутреннюю, общественную свободу, тем больше народ будет искать свободы внешней, политической.

Итак, делает вывод К.С.Аксаков, петровская правительственная система ведет к тому, что «Россия перестанет быть Россией», и тогда революции ее сокрушат. Петр, придав России внешнее величие, внутренне поразил ее растлением. Да и внешние дела совершались силами допетровской России. Современное состояние России представляет собой «внутренний разлад, прикрываемый бессовестною ложью». Правительство, верхние классы и народ стоят на разных началах, на разных путях, не понимая друг друга. Из-за «потери взаимной искренности» огромных размеров достигло «всеобщее развращение».

Следовательно, необходимо «понять Россию и возвратиться к русским основам, согласным с ее духом». Таков основной смысл «Записки». И нужно совсем немного, но главное: восстановить древние отношения государства и земли. Ибо народ желает для себя только одного: «свободы жизни, духа и слова». Земский Собор, как выражение общественного мнения, в тех условиях К.С.Аксаков считал преждевременным, но отдельные собрания сословий по отдельным вопросам — вполне уместными. Он был уверен, что свобода слова неразрывно связана с неограниченной монархией при сохранении цензуры, охраняющей личность человека. Автор не касался крепостного состояния, раскола, взяточничества и т. д., требующих «особых усилий для исцеления». По его мнению, решение главного вопроса целительно подействует и на эти «язвы».

Трудно согласиться с распространенной в литературе точкой зрения, что «Записка» К.С.Аксакова есть выражение только его политических взглядов. Это обедняет и искажает существо дела. К.С.Аксаков не ставил себе задачу как «политическому», т. е. внешнему деятелю. Естественно, и «Записка» его была посвящена «основам внутреннего состояния», а это отнюдь не только и даже не столько политические идеи. Подходит же он к пониманию взаимоотношений государства и народа как христианин, о чем неоднократно указывается в тексте. Между тем эти «основы» просто игнорируются в сочинениях многих исследователей.

Летом 1855 г. дела славянофилов становились «все хуже и хуже; новое царствование обмануло все надежды <…> прежняя система восторжествовала». Вместе с этой «системой», по выражению В.С.Аксаковой, восторжествовали и «все злодеи России». Александр II, по словам К.С.Аксакова, стал жертвой воспитания гибельной системы, на которую обрушилось «все зло» предшествовавшего царствования. С большим трудом в 1856 г. славянофилам удалось добиться разрешения издавать свой журнал «Русская беседа».

В его первом номере была опубликована заметка К.С.Аксакова «О русском воззрении», которая вызвала полемические отзывы, и автор вынужден был добавить в следующем номере журнала «Еще несколько слов о русском воззрении». В этих заметках показывается сущность и соотношение народного и общечеловеческого. По К.С.Аксакову, «дело человечества» совершается самостоятельными народностями", ибо «без самостоятельности истина не дается уму и истинное воззрение народа есть в то же время воззрение народное».

Каждый народ в соответствии со своими дарованиями «постигает или открывает известную сторону истины, приходящуюся на его долю, доступную его народной личности, его народности» (ср. с Н.Я.Данилевским: «Задача человечества состоит не в чем другом, как в проявлении, в разные времена и разными племенами, всех тех сторон, всех тех особенностей направления, которые лежат виртуально (в возможности, in potentia) в идее человечества).

Следовательно, «у народа может быть только: или воззрение народное (самостоятельное, свое), — или никакого». А потому «отнимать у русского народа право иметь свое русское воззрение — значит лишить его участия в общем деле человечества». Отсюда логичен вывод: «Русский народ имеет прямое право, как народ, на общечеловеческое, а не чрез посредство и не с позволения Западной Европы».

Беда русского образованного общества, по мнению К.С.Аксакова, в том, что оно уже полтораста лет стоит «на почве исключительной национальности европейской», в жертву которой приносится русская народность. Оттого-то русские и «ничего не сделали для человечества». К.С.Аксаков, таким образом, показывает, что так называемые славянофилы стоят за общечеловеческое, а их противники — за исключительную европейскую национальность, которой придают всемирное значение и ради которой они отнимают у русского народа его прямое право на общечеловеческое.

Под русским народным воззрением К.С.Аксаков разумеет «самостоятельное воззрение народа», которое ни сочинить, ни составить, ни выдумать нельзя, ибо «народ, в своем нормальном состоянии, не хлопочет о народности, он хлопочет об истине». У образованных людей народное воззрение возникнет при освобождении от чужого умственного авторитета и утверждении самостоятельности. «Великим вспоможением к освобождению от умственного плена» служит, по К.С.Аксакову, допетровская эпоха и современный быт простого народа.

На вопрос «в чем состоит русское народное воззрение?» К.С.Аксаков намеренно не отвечает. Как скоро оно будет, то и выразится. Хотя отчасти и указывал на общественный быт, язык, обычаи, песни. Народность же или самостоятельность не «в предмете содержания, а в самом содержании».

Вслед за «Русской беседой» с апреля 1857 г. начала выходить и славянофильская газета «Молва», главным инициатором создания которой был К.С.Аксаков. Ему принадлежали двадцать одна передовая статья, которые он впервые и ввел в русскую журналистику, а также несколько других статей и заметок. Несмотря на то, что уже в начале 1858 г. газета по разным причинам прекратила свое существование, а К.С.Аксаков еще раньше отошел от редакционной работы, тем не менее, по отзыву дореволюционных издателей, значение кратких передовиц К.С.Аксакова заключается в том, что «учение так называемого славянофильства» «нигде не изложено так последовательно и ясно», как в них.

Нам представляется, что в данном случае весьма важно направление движения аксаковской мысли. Обратимся к самим текстам передовиц в порядке их публикации. К.С.Аксаков прежде всего с христианских позиций ставит вопрос о «свободной воле, данной Богом». Из разрешения этого вопроса вытекает необходимость самостоятельности духа и «нравственного подвига жизни», который «предлежит» не только каждому человеку, но и народам. И они обязаны совершить его «непременно самостоятельно» и обязательно «нравственным путем». Такова отправная мысль, изложенная в первом номере «Молвы».

Далее мы видим, как развивается эта мысль. Народ есть живая связь людей. Высший же нравственный образ человечества — община. Она является на земле в несовершенном виде. Христианство ее освящает и просвещает, и она становится недосягаемым идеалом, к которому «предстоит вечно стремиться»; достигнуть «полного осуществления общины на этой земле» невозможно. Начало общины есть, «по преимуществу, начало славянского племени и в особенности русского народа».

Истина есть свет, а потому просвещение есть «проникновение светом», т. е. истиной. Исходя из этого, К.С.Аксаков верит, что «в России или чрез Россию, рано или поздно, прославит Бог, пред лицом всего света, истину веры православной, и утвердит права племен славянских на жизнь общечеловеческую». Разумной же стихией России является простой народ: «он и Россия — одно».

Тремя статьями в «Молве» К.С.Аксаков подводит читателя к пониманию народности, этой «личности народа», которая «есть живая, цельная сила, имеющая в себе нечто неуловимое, как жизнь». Нужно признавать всякую народность, ибо из их совокупности слагается общечеловеческий хор. Потеряв народность, народ умолкает и исчезает из этого хора, что, по сути, означает взаимную потерю. Общее стремление должно быть «вперед к истине».

Выступая от имени славянофилов, название которых он считает неточным, но «всем сердцем» следуя их направлению, он заявляет: необходимо вернуться не «к состоянию», а «к пути древней России», именно потому, что он истинный. Древняя же Русь не прошла, она неразрывно соединена с настоящим и будущим живой связью. Сохранилась и истинная столица всей России — Москва.

Сохранился и простой народ, «просто народ; или народ собственно» — «основание всего общественного здания страны», «страж предания и блюститель старины». Синоним народа — «язык», и России есть, что сказать человечеству, у нее есть свое слово. Необходимы лишь условия внутренние и внешние. Из последних — наличие верных друзей среди угнетенных народов, прежде всего славян.

Такова довольно последовательная схема, внутренняя логика мысли передовых статей «Молвы». Кроме этого, по ходу изложения затронуто было множество других современных вопросов: о науке, искусстве, общественном мнении, спорах общественных направлений, Европе, Америке, славянах, войне, славе, труде, одежде, строительстве железных дорог и т. д. Наряду с передовицами в других статьях К.С.Аксакова речь шла о распространении знаний и грамотности, народном обучении, благотворительности (о которой К.С.Аксаков написал статью еще в конце 1840-х гг.).

Однако, несмотря на обилие поднятых в «Молве» вопросов, источник волнующих проблем не иссяк, а краткость аргументации (по словам самого К.С.Аксакова, это «тезис без доказательств») не исчерпывала всей их глубины. Многие из «тезисов-доказательств» разрабатывались задолго до «Молвы» и не оставляли К.С.Аксакова в последующие годы. Примером тому является его философско-социолого-историческое исследование «О современном человеке», которое неразрывно связано со многими аксаковскими материалами «Молвы», дополняя недосказанное там.

Показательно, что к статье «О современном человеке» К.С.Аксаков возвращался неоднократно, вплоть до 1860 г. К.С.Аксаков считал себя представителем русского направления, о чём он заявлял буквально: «Вот наше русское воззрение!». Кстати, эту заметку (о неприятии смертной казни), в отличие от передовиц (которые были без указания автора), он подписал «К.Аксаков».

В статье «О современном человеке» К.С.Аксаков констатирует «оскудение внутреннего родника жизни <…> при котором только и имеют цену все открытия и успехи». Главный недостаток — ложь, которая «как ржавчина, проникла душу». Нет цельности души и внутренней правды. Но эти слова относятся не к народу (крестьянам), а к обществу.

В таком случае «О современном человеке» — это о человеке из «общества», «публики». Автор делает предметом новое понятие «свет», как «искусственное устройство», общим основанием которого является «внешность». Но, без всякого вопроса о нравственном внутреннем содержании, «внешность есть» самая страшная ложь. К.С.Аксаков противопоставляет «свет» — «миру» (безнравственное общество — нравственной внутренней правде). «Свет» (как ложь) исцелен быть не может, а потому самое его устройство должно быть только уничтожено, как не имеющее в себе добра.

В России зло заключено в так называемом образованном классе («свете»). И если нарушение личной нравственности есть грех, то нарушение нравственности общественной — уже ересь. Очевидна еретичность в широком смысле российского «света» середины XIX в. Отсюда смешение добра и зла, разврат и лицемерие. Между тем для существования общества необходимо единство нравственного убеждения на христианской основе. Российское же общество в целом расслаблено и не может противопоставить злу «силы общественного отпора». Средства, добытые человеком, огромны, а сам человек хуже прежнего: «Сердце одебелело».

Главная задача очевидна: подвиг — обновление духовное. И нравственное иго Европы, когда русские народные силы «определены на питание чуждой жизни», — страшнее ее же материального ига. Россия, бросившая свой самобытный путь, разорванная надвое Петром, должна совершить подвиг и сказать миру «свое человеческое слово». К.С.Аксаков надеется, что русский народ «додержит свой самостоятельный быт» до того времени, когда «беглецы своей родины» вернутся в свою родную землю. Именно осознание русской самобытности и станет «непобедимым защитником» России.

К.С.Аксаков еще в начале 1850-х гг. предполагал заняться и историей Земских Соборов. «История» их по ряду причин оказалась ненаписанной. Впоследствии, в 1859 г., К.С.Аксаковым было подготовлено два варианта предисловий, в которых автор не только обобщает свои выводы об общинном строе, земле, но и дополняет, уточняет их. В этой связи совершенно безосновательным является мнение Х.-Й.Торке о том, что славянофилы вообще (и К.С.Аксаков, в частности, как впервые употребивший термин «земский собор») нанесли науке вред, неправильно трактуя соотношение понятий «земля», «народ», «земский собор».

Для К.С.Аксакова община «действо христианское, более или менее неясно выражающееся в разных (других) своих проявлениях». Он рассматривает общину и как «нравственный хор», где в согласии всех не теряется и личность, она «поглощена в общине только эгоистическою стороною, но свободна в ней, как в хоре». Это свободное явление жизни. И наиболее удержали это начало русские славяне.

Во второй половине 1850-х гг. К.С.Аксаков продолжает свои филологические труды. По замечанию П.А.Бессонова, «вопрос русского языка был для него вопросом жизни собственной». В «Русской беседе» (1859 г.) появляется его обширный «Критический разбор „Опыта исторической грамматики русского языка“ Ф. Буслаева», где К.С.Аксаков высказывает много интересных мыслей о науке, ее методе, слове и т. д. Главная мысль, проводимая автором: понять язык, слово — значит понять дух, а «сущность, разум, дух русского языка есть — свобода», и именно «в порядке слов выражается наиболее сущность речи, сущность языка».

По К.С.Аксакову, язык мыслит сам своими формами, вот почему он придавал такое громадное значение грамматике и уделял такое внимание филологической критике источников. П.А.Бессонов подчеркивал, что «русский народ в истории сделался скоро для Аксакова народом в языке; русский язык был для него живым народом»; «для Аксакова было едино и цельно «язык-народ», но «Аксаков не заботился ни о превосходстве, ни о первобытности, ни об исторических привилегиях своего народа».

Еще в начале 1850-х гг. К.С.Аксаков намеревался пересмотреть все акты и грамоты, касающиеся «отношений поземельной собственности и владения в древней Руси». Успевшие осуществиться «замечания» свидетельствуют о том, каким блестящим источниковедом был К.С.Аксаков, разбиравший сложнейшую терминологию древних рукописей. В этой связи с особой осторожностью следует относиться к выводу Н.И.Костомарова о том, что К.С.Аксаков не оставил после себя «даже трудолюбивой обработки источников».

В результате своих поисков К.С.Аксаков приходит к выводу, что это была «совершенно самобытная жизнь». Русская земля не знала сословий, представляя собой «целую общину», и «один обычай был во всей России». В ней были грехи, но не пороки. Запад же имел не просто грехи, а «опытность греха». Древняя Русь, не имея этой опытности, «по неволе попала в рабство». Земля русского народа принадлежала ему самому и через него государству, как внешнему его представителю. Отдельные же лица пользовались и владели ею. Землей владел государь, но не на частном, а на государственном праве. Ограничение права перехода («укрепление») крестьян, нисколько не изменило отношений помещика и вотчинника к крестьянам. Они были людьми свободными, лишь прикрепленными к земле (и то не совсем), а не к помещику. Следовательно, крепостные до и после Петра I «не имеют между собою никакого сходства, сходство лишь в словах, в букве».

Исследуя источники, К.С.Аксаков подчёркивал, что крепостного состояния, в понимании его XIX веком, в России до Петра I не было, оно «есть дело преобразованной России». Думая о том, как исправить это «дело», К.С.Аксаков считал, что народу нужна свобода (от: «свой» и «быт»), ему необходима земля.

Народ для К.С.Аксакова есть не только кровный, но и духовный союз, «лицо самобытное, самоопределяющееся и самоустрояющееся». Естественно, что «обстоятельством первой величины является прежде всего дух народа, и все то, что сам народ сделал для своего устройства» (свой «міръ», т. е. «самозаконное, верховное явление народа <…> источник всякой власти»).

Государство, по К.С.Аксакову, есть «собрание учреждений и институтов, извне налагаемых». Само по себе оно не имеет нравственной жизни, хотя и отражает нравственную жизнь общества. Он полагал, что «при полном непонимании Русской земли правительством и всеми верхними классами», что-либо доброе сделать невозможно. Поэтому «чем меньше будет точек соприкосновения у правительства с народом» тем лучше. Нормой представлялось следующее отношение: невмешательство правительства в устройство народа и создание «передаточных мостов», «точек соприкосновения».

Как видим, К.С.Аксаков обращал первостепенное внимание на коренные начала народной жизни, выработанные издревле, а современный быт крестьян считал важным пособием к пониманию русской жизни. В своих «Замечаниях на новое административное устройство в России» К.С.Аксаков подробно рассматривал с комментариями и разъяснениями доклады Административного отделения Редакционных комиссий. И хотя он не успел специально разработать собственную положительную программу по крестьянскому вопросу со всеми подробностями, тем не менее, многие элементы оказались обнародованными К.С.Аксаковым среди знакомых в Москве и Петербурге.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что вторая половина — конец 1850-х гг. для К.С.Аксакова — это время расцвета как самостоятельного мыслителя. О высоте христианской жизни свидетельствует и кончина К.С.Аксакова, отзывы о его исповеди, разрешение митрополита Филарета на повторное отпевание — «вещь неслыханную!». Все его заключения строились на убеждении в необходимости возвращения к «пути древней России», но это путь не назад, а, наоборот, «вперед к истине». С этой точки зрения, конечно, К.С.Аксаков самый что ни на есть «прогрессивный» мыслитель.

Глубочайший знаток русского слова К.С.Аксаков видел огромную разницу между людьми, которые «мыслят», и теми, которые «думают»: «Всегда ясна мысль, всегда туманна дума. Дума — это мыслящая мечта…». Славянофилы не были мечтателями, даже пусть и мыслящими. Они были просто мыслителями, оставаясь (или становясь) истинно церковными людьми. Отсюда пронзительный диагноз, поставленный «свету» К.С.Аксаковым: «При таком ужасном состоянии общества („сердце одебелело“ — А.К.), что может помочь ему?».

Итак, российское общество не просто было «не самостоятельным», не только «подражало», «рабствовало чужому уму», но то, чему оно «рабствовало», было — «ложь». Так, К.С.Аксаков подытоживал свою «двойную скорбь». Такое общество и при таком положении нельзя уже было только обличать, вразумлять, призывать и т. д. С ним нужно было «беседовать». И совершенно не случайно первый периодический орган славянофилов назывался «Русская беседа»: «Простая, искренняя, непритязательная русская беседа обо всем, что касается просвещения и умственной жизни людей».

Безусловно, К.С.Аксаков и другие славянофилы способствовали прояснению мысли у серьезных людей, но «заставить призадуматься всех серьезных людей», как считал А.И.Герцен, они, конечно, были не в состоянии. Тем более они не могли «остановить увлеченное общественное мнение». Герценовский комплимент, что со славянофилов «начинается перелом русской мысли», сомнителен. Со славянофилов становится очевидным: или русское образованное общество вернется «домой», или погубит себя, народ и свою родину, что в дальнейшем и произошло.

Глубоко неверным является и еще один часто цитируемый афоризм А.И.Герцена: «Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинакая. У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство <…> чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно». Да, славянофилы и те, кого А.И.Герцен называет «мы», действительно «смотрели в разные стороны», следовательно, никак не могли видеть одно и то же.

Но славянофильский опыт указал и на то, что расколотому с конца XVII — начала XVIII вв. русскому самосознанию даже в лице лучших светских мыслителей оказалось не под силу обратить взоры всего общества на «русскую идеологию» в том смысле, в каком впоследствии ее кратко выразил святитель Серафим (Соболев): «…русская идеология состоит в православной вере и основанной на ней жизни русского человека во всех ея проявлениях». Только органически единая русская мысль способна на такой истинно плодотворный подвиг, могущий принести действительно добрые плоды.

Аксаков И.С. Письмо к издателю по поводу предыдущей статьи // Русский Архив. 1873. N12. С. 2508−2529.
Аксаков И.С. Иван Сергеевич Аксаков в его письмах. В 2- ч. В 4-х т. М.: Тип. М.Г. Волчанинова, 1888−1896.
Аксаков И.С. Отчего так нелегко живётся в России. М.: РОССПЭН, 2002.
Аксаков К.С. Ломоносов в истории русской литературы и русского языка. М.: Тип. Н. Степанова, 1846.
Аксаков К.С. Освобождение Москвы в 1612. М.: Тип. Н. Степанова, 1848.
Аксаков К.С. О древнем быте славян вообще и у русских в особенности. (По поводу мнений о родовом быте). М.: Тип. А. Семена, 1852.
Аксаков К.С. Об отношениях между Россией и Западом. 8 февр. 1854 г. (копия) // Інститут рукопису Національної бібліотеки України ім. В.І.Вернадського. Ф. 160. Коллекция рукописей КДА. Ед. хр. 265.
Аксаков К.С. О русских глаголах. М.: Тип. Л. Степановой, 1855.
Аксаков К.С. Князь Луповицкий или приезд в деревню. М.: Тип. Л. Степановой, 1856.
Аксаков К.С. Олег под Константинополем. СПб.: Тип. П.А.Кулиша, 1858.
Аксаков К.С. Опыт русской грамматики. Ч.1. М.: Тип. Л. Степановой, 1860.
Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т. 1. Сочинения исторические. М.: Тип. П. Бахметева, 1861.
Аксаков К.С. Замечания на новое административное устройство крестьян в России. Лейпциг: У Ф. Вагнера, 1861.
Аксаков К.С. О современном человеке. М.: Тип. М. Стасюлевича, 1876.
Аксаков К.С. О современном литературном споре // Русь. 1883. N7. С. 20−26.
Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т.2. Ч.1. Сочинения филологические. М.: Тип. ун-та., 1875.
Аксаков К. С. Полное собрание сочинений. Т.2. Ч.2. Опыт русской грамматики. М.: Тип. Каткова, 1880.
Аксаков К.С. О современном человеке // Русь. 1883. N8, 12, 13.
Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т.1. Изд. 2-е. М.: Тип. ун-та, 1889.
Аксаков К.С. Собрание стихотворений. М.: Тип. «Об-ва распростр. полезных книг», 1909.
Аксаков К.С. Воспоминания студентства 1832−1835 годов. Пг.: «Огни», 1911.
Аксаков К.С. Сочинения. Т.1. Вступ. Статья, ред. и прим. Е.А. Ляцкого. Пг.: Огни, 1915.
Аксаков К.С. Поездка в чужие краи К.С.Аксакова (Письма к родным) // Богословский вестник. 1915. N9; 1916. N¾, 5, 9; 1917. N4/5.
Аксаков К.С. О Карамзине. Неопубликованная речь // Русская литература. 1977. N3. С. 103−110.
Аксаков К.С. Воспоминания студентства 1832−1835 годов // Русское общество 30-х годов ХIX в. Люди и идеи. М., 1989. С. 312−334.
Аксаков К.С. О некоторых современных собственно литературных вопросах // Вопросы философии. 1990. N2. С. 158−176.
Аксаков Константин. Рабство и свобода // Москва. 1991. N 8. С. 199−201.
Аксаков К.С. О русском воззрении. Ещё несколько слов о русском воззрении // Встреча. Культурно-просветительная работа. 1993. N4. С. 24−26.
Аксаков К.С. Эстетика и литературная критика. М.: Искусство, 1995.
Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. М.: Современник, 1981.
Аксакова В.С. Дневник Веры Сергеевны Аксаковой. 1854−1855. СПб.: Огни, 1913.
Аксаковы и цензура 1852 года // Русская старина. 1905. N5. С. 392−403.
Анненкова Е.И. Аксаковы. Преданья русского семейства. СПб.: Наука, 1998.
А.С. Славянофильство по взглядам В.С.Соловьёва (Критическая заметка) // Славянское Обозрение. 1892. N11−12. С. 428−450.
Афанасьев В., Воропаев В. Святитель Игнатий Брянчанинов и его творения // Литературная учёба. 1991. N4. С. 109−118.
Бартенев Ю.П. Недоучки-славянофилы и высокоучёный западник-профессор (А.С.Хомяков и К.С.Аксаков по Запискам С.М. Соловьёва) // Русский Архив. 1907. N8. С. 557−563.
Бицин Н. [Павлов Н.М.]. Воспоминание о К.С.Аксакове // Русский Архив. 1885. N3. С. 371−415.
Валiцький Анджей. В полонi консервативноi утопii: Структура i видозмiни росiського слов`янофiльства. К.: Основи, 1998.
Венгеров С.А. Передовой боец славянофильства Константин Аксаков // Венгеров С.А. Очерки по истории русской литературы. СПб., 1907. С.375−480.
Венгеров С.А. Передовой боец славянофильства Константин Аксаков // Венгеров С.А. Собрание сочинений. Т. 3. СПб.: Прометей, 1912.
В-н А.[Пыпин А.]. Литературные «воспоминания» и «переписка» // Вестник Европы. 1890. N12. С.684−691.
Герцен А.И. К.С.Аксаков // Герцен А.И. Собр. соч. в 30-ти т. Т. 15. М., 1958.
Герцен А.И. Книга К.С.Аксакова // Герцен А.И. Собр. соч. в 30-ти т. Т.15. М., 1958.
Герцен А.И. Былое и думы. В 3-х т. Т.2. М.: Худ. лит-ра, 1967.
Константин (Зайцев), архим. Чудо русской истории. М.: НТЦ «Форум», 2000.
Костомаров Н.И. О значении исторических трудов Константина Аксакова по русской истории. Речь. СПб.: Русское слово, 1861.
Ламанский В.И. Рец.: Пыпин А.Н. История русской этнографии. Т.2. СПб., 1891 // Живая Старина. 1890. Вып. 2. Отд. 3. С. 218−233.
Московский литературный и учёный сборник. М.: Тип. А. Семена, 1846.
Московский литературный и учёный сборник. М.: Тип. А. Семена, 1847.
Московский литературный и учёный сборник. М.: Тип. А.Семена. 1852.
Отсталый (В. Аскоченский). В Оптиной пустыне // Домашняя Беседа. 1861. Вып.4. С. 61−66.
Павлов Н.М. Из переписки с Иваном Сергеевичем Аксаковым // Русский Архив. 1887. N 2. С.469−494.
Павлов Н.М. Детский сон К.С.Аксакова // Русский Архив. 1888. N3. С.163−164.
Павлов Н.М. Гоголь и славянофилы // Русский Архив. 1890. N1. С.139−159.
Переписка Аксаковых с Н.С.Соханской (Кохановской) // Русское Обозрение. 1897. N2−8.
Переписка двух славянофилов. И.С.Аксаков и В.И.Ламанский // Русская мысль. 1916. N9. С. 1−32; N12. С. 85−114.
Пирожкова Т.Ф. Славянофильская журналистика. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1997.
Письма С.Т., К.С. и И.С.Аксаковых к И.С.Тургеневу. М.: Универ. тип., 1894.
Пыпин А.Н. Константин Аксаков. 1817−1860 // Вестник Европы. 1884. N3. С. 145−177; N4. С. 589−618.
Пыпин А.Н. История русской этнографии. В 2-х т. Т. 2. СПб.: Тип. М.М.Стасюлевича, 1891.
Пыпин А.Н. Характеристики литературных мнений. От 20-х до 50-х годов. Исторические очерки. 4-е изд. СПб.: Тип. М. Стасюлевича, 1909.
Розанов В.В. Один из «стаи славной» // Новое Время. 1915. 27 февр. (12 марта). N13996.
Русская Беседа. 1856−1860.
Русь. 1880−1886.
Самарин Д. Поборник вселенской правды: Возражения В.С.Соловьеву на его отзыв о славянофилах 40 — 50-х годов. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1890.
Соловьёв В. Любовь к народу и русский народный идеал (Открытое письмо к И.С. Аксакову) // Православное Обозрение. 1884. N4. С. 792−812.
Соловьёв Вл. С. Из воспоминаний. Аксаковы // Книжки «Недели». 1901. N1. С. 7−15.
Соловьёв В.С. Сочинения. В 2-х т. М.: Изд-во «Правда», 1989.
Соловьёв С.М. Шлецер и анти-историческое направление // Русский вестник. 1857. N4. С. 431−480.
Соловьёв С.М. Избранные труды. Записки. М.: Изд-во МГУ, 1983.
Солоневич И.Л. Народная монархия. М.: «Феникс», 1991.
Стихотврения А.С.Хомякова и К.С.Аксакова. СПб.: Тип. «Двигатель».
Струве П.Б. Аксаков и Аксаковы. К столетию со дня рождения Ивана Сергеевича Аксакова (род.26.IХ.1823 — 27.I.1886) // Струве Пётр. Скорее за дело. М., 1991. С. 28−32.
Тарле Е.В. Крымская война. В 2-х т. Т.1. М.: Изд-во Акад. наук, 1941.
Торке Х.-Й. Так называемые земские соборы в России // Вопросы истории. 1991. N11. С. 3−10.
Феоктистов Е. Письмо Победоносцеву К.П. от 10 ноября 1890 г. о 1-м томе сочинений К. Аксакова // Інститут рукопису Національної бібліотеки України ім. В.І. Вернадського. Ф.XIII. Архив Синода. Ед.хр. 4669.
Цимбаев Н.И. Из истории славянофильской политической мысли. К.С.Аксаков в 1848 году // Вестник МГУ. Сер. IХ. История. 1976. N5. С.81−95.
Цимбаев Н.И. Газета «Молва» 1857 года (из истории славянофильской периодики) // Вестник МГУ. Сер. История. 1984. N 6. С. 14−24.
Цимбаев Н.И. Славянофильство (Из истории русской общественно-политической мысли ХIХ века). М.: МГУ, 1986.
Шаховской Н.В. Н.П.Гиляров-Платонов и К.С.Аксаков. (По статьям и письмам Гилярова) // Русское Обозрение. 1895. N12. С. 509−545.
Шенрок В.И. С.Т. Аксаков и его семья // Журнал Мин. Нар. Просв. 1904.- NN10−12.