 |
| Русская линия | Владимир Семенко | 28.11.2005 |
Не будем забывать, что вообще-то исторически во всяком европейском (а, стало быть, христианском) городе символическим центром всегда является кафедральный собор с площадью перед ним, а центром, главным элементом собора, в свою очередь, является находящийся в алтаре престол, на котором во время каждой литургии закалается, приносится в жертву за наши грехи Сам Господь; совершается же Евхаристия на антиминсе с зашитыми в него мощами святых — подобии древних катакомбных могил мучеников. Христианское восприятие смерти, лежащее в основе европейской культуры, есть попрание ее в таинствах, попрание верой в Христово воскресение, являющееся залогом нашего вольного спасения и «жизни будущего века». Вот почему манипуляции с останками, производимые нынешней властью, — отнюдь не пустой и второстепенный вопрос. Не просто культура, но, самое важное, духовное состояние общества поверяется его пониманием смерти, отношением к ней, почитанием умерших предков.
Для того чтобы понять или, скорее даже, почувствовать ту колоссальную метафизическую пропасть, что пролегла между православной Россией и богоборческим, воинствующе-атеистическим СССР, достаточно сравнить их отношение к памяти своих воинов, погибших защитников Родины. В Советском Союзе существовало (и существует теперь) немалое число довольно однообразных мемориалов героям второй мировой. Но многие миллионы солдат, бездарно загубленных Сталиным и его маршалами в 1941/42 годах и позже, до сих пор не нашли последнего пристанища; их тела давно уже сгнили там, где их настигла смерть.
Я думал об этом, когда ходил по Бородинскому полю, слушая его молитвенную тишину. Памятники не обезличенные, сооруженные к очередному юбилею по стандартному проекту и на всегда ограниченные казенные средства, но с живой человеческой любовью и скорбью поставленные преимущественно на специально собранные народные деньги друзьями, родными и сослуживцами, отдельные мемориалы различным воинским частям, собранные по косточкам тела героев и, наконец, венчающий этот скорбно-радостный гимн памяти монастырь, поставленный безутешной вдовой героя (которая была, однако, истинной христианкой) на месте его гибели, на месте наиболее ожесточенного сражения. Так место, где воина настигла безжалостная смерть, стало местом молитвы, где души живых обращаются к Богу, в едином порыве соединяясь с душами усопших.
Носители победившей в 1917 году материалистической «религии» с ее своеобразным обожествлением смерти и культом небытия (в основе которого — сатанинское откровение)[2], с ее бесовской подменой веры в воскресение верой (именно верой!) в научно-магическое «оживление» умерших в соответствии с извращенным и перетолкованным учением Федорова (что отошло вскоре на второй план под напором прагматических задач века) воздвигли в сакральном центре Москвы (а, стало быть, и России) свое капище, устроив бесконечное поклонение попорченному временем трупу главного до сего момента врага Христа и богоборца. Перекрывая путь к Кремлю с его православными святынями с восточной (!) стороны, «магический кристалл» Мавзолея со своей гениально угаданной Щусевым «вавилонско-зиккуратной» архитектурой вот уже много десятилетий фокусирует на себе потоки темной энергии разрушения, словно пьет из несчастной России живые соки, ее жизненную энергию.
Но вряд ли лишенные какой-либо мистической чуткости, серьезного религиозного чувства, засевшие ныне в Кремле «менеджеры» постельцинской, уныло-закатной поры России, замахиваясь на Мавзолей, понимают, что они делают. Для того чтобы всерьез и продуктивно обращаться с символами, нужна, в свою очередь, метафизическая серьезность, нужен религиозный талант, каковым, увы, не обладает команда нынешних кремлевских «управляющих». Какие бы слова ими не говорились, в своем сегодняшнем манипулировании трупами они являют отнюдь не покаяние, по которому столь истосковалась русская душа, но типично либеральную поверхностность, ложь и обман народа, очередную смысловую подмену из числа тех, на которые столь горазда нынешняя власть.
Надеемся, наш читатель (и особенно православный) еще не забыл, с чего все началось при предшественнике нынешнего кремлевского «резидента» — с темной и полной весьма значимых недомолвок истории с так называемыми «екатеринбургскими останками». Тогда только завершившие свой октябрьский переворот, подавившие сопротивление обманутого и ограбленного народа либерал-большевики во главе с бывшим секретарем обкома, отрекшись от исторической России в своем решении «вписываться» в так называемое «мировое сообщество», вознамерились вдруг как-то (пусть символически, но, как знать, быть может, символы — и есть самое важное в политике?) легитимировать свою власть, власть самозванцев, лгунов и компрадоров. Призрак непогребенного, невинно убиенного императора и его семьи (уже тогда они широко почитались как мученики) не давал спокойно наслаждаться жизнью новым «февралистам», объявившим себя «историческими преемниками» советской власти, бесславно рухнувшего скороспелого СССР, а не тысячелетней православной, монархической России. Пафос всего предприятия был — «закрыть страницу истории», покончить с памятью о действительно легитимной царской власти. Пока был не захоронен император, безумная, абсолютно нереальная в современных условиях возможность монархической реставрации, этого реванша Истории, нагло попранной «преобразователями мира», нависала над незаконным государством, над всей вотчиной дорвавшихся до власти «прихватизаторов». Зловеще-символическая (и очень поучительная!) особенность ситуации заключалась в том, что, что захоронение было невозможно. «Могилы моей не ищите», — сказал государь, покидая земной мир, уходя в небесные обители. Святая Русь во главе со своим богопомазанным царем и сонмом святых покинула грешную землю, вознеслась на Небо, отделилась от грешной и падшей земной России. Над этой реальностью, разумеется, не властны никакие интриги, никакая земная политика.
Захоронение было невозможно, но оно было необходимо. Так и родилась вся эта грандиозная афера с «екатеринбургскими останками», с могильником, созданным чекистами еще в 1919 году, когда они воспользовались телами безвестных мучеников.[3] Чем бы ни руководствовались авторы и организаторы этой «государственной» аферы, символическое значение лжемощей, ложного захоронения в Петропавловском соборе очевидно. Могила императора официально есть, но в то же время реально ее нет, нет мощей святого угодника Божия, в подражание Христу принесшего искупительную жертву за свой народ. Для традиционно склонного к магии сознания «неверующих» материалистов, ныне владеющих Россией, это имеет огромное символическое и, возможно, даже ритуальное значение: раз нет настоящих «костей» тех самых мучеников, значит, Церковь, новая общность, основанная на всенародном покаянии, вроде уже и невозможна. Для духовного христианского сознания это, конечно, не так: покаяние, как духовный процесс, ведущий к возрождению («метанойя» — «изменение души»), возможно всегда; Церковь, в основании которой — крестная жертва Христа, непоколебима и стоит «до скончания века», а почитание святых царственных мучеников и новомучеников Российских, их крестной жертвы за Россию не зависит от наличия или отсутствия мощей.
Крайне любопытно и поучительно, как засевшие в Кремле державные «пиарщики», эти импотенты во власти, стремились убедить народ, что останки — те самые; это стопроцентно вписывается в логику нынешней власти, основанной на подменах. Вместо реальности у них всюду — муляж; вместо России — «стиль рюс» и «Russian project"[4]; вместо почитания царя и его крестной жертвы — имитация почитания. Обсуждавшийся в свое время «монархический» проект Ельцина и К?, связанный с призванием абсолютно не легитимных Гогенцоллернов, — это ведь тоже, по сути, муляж и имитация, а реальность — планировавшееся тогда «регентство» команды Ельцина. Православная Церковь отказалась участвовать в обмане народа, связанном с «екатеринбургскими останками», и при необычайно широком почитании святых царственных мучеников в нашем православном народе никаких следов паломничества к «царской» могиле в Петропавловском соборе с момента захоронения не наблюдается.
Показательно, что нынешние преемники ельцинистов всерьез вознамерились продолжить, как бы прикрыть этот обман. Мы имеем в виду план перезахоронения в том же Петропавловском соборе останков императрицы-матери Марии Федоровны, достоверность которых, разумеется, ни у кого не вызывает сомнений. Если это будет сделано, то могила Марии Федоровны будет расположена, скорее всего, рядом с той, которая официально считается царской; это попытка как бы повторной «легитимации» абсолютно не легитимных «екатеринбургских останков». Настоящая уважающая себя ложь всегда стремится для пущей убедительности перемешаться с правдой. Именно поэтому сегодня это намерение нынешних властителей России потревожить прах очередного царственного покойника абсолютно неуместно, как неуместна и вредна попытка наших новых либералов-«февралистов» примазаться к богоустановленной монархии и белому движению, с помощью своих лжемонархических подмен и «пиара», своей ложью и постоянными подменами затемнив суть.
Не станем сейчас заниматься характеристикой таких известных (и вполне незаурядных) исторических деятелей, как командующий республиканской Добровольческой армией генерал А.И.Деникин и великий русский философ и идеолог монархизма И.А.Ильин. Оба давно уже заняли свое достойное место в пантеоне русской славы. История всегда рано или поздно расставляет все по своим местам. Главное — не в самих этих, бесспорно, более чем достойных, личностях, а манипуляциях власти. Своими недостойными играми с прахом давно умерших людей Путин и его команда стремятся набрать очки, убедить всех (в том числе и себя) в том, что именно они — единственные легитимные наследники исторической России.
Остановимся на минуту на этой мысли. Что такое для них историческая Россия, какую сторону в русской («российской» в ельцинско-путинской терминологии) традиции они вознамерились продолжить? Разве они всерьез, не на словах, а на деле связаны с великой традицией державного строительства, «симфонии властей», православного царства и затем империи, с традицией Рюриковичей и Романовых? Только мечтатели, лишенные какой-либо связи с реальностью, либо заведомо злонамеренные лжецы из числа обслуги «политтехнологов» и ленинградского чекистского клана могут утверждать подобное. Помнится, нынешний кремлевский властитель на вопрос: «В каком событии российской истории ХХ века Вы хотели бы принять участие?» со всей прямотой ответил: «В февральской революции». Надо отдать должное президенту: на сей раз он сказал правду не только о себе, но и о своем окружении.
Конечно, путинизм по сути своей эклектичен.[5] Постмодернисткие политтехнологи, засевшие в Кремле и на Старой площади, вместо подлинных ценностей питают народ эрзац-идеологией, с миру по нитке собирая ее элементы, заимствуя их из абсолютно разных идеологических систем и символических рядов, при этом неизбежным образом обрывая все глубинные смысловые связи. Путинская команда ни с кем не хочет явно ссориться. Уважительный кивок в сторону православной Церкви (и других «традиционных религий»), «мы уважаем нашу историю», «праздник великой Победы», «достижения советского периода» и в то же время — «либеральные реформы неизбежны», «вхождение в мировое сообщество» и т. д. Вся политика нынешней российской власти основана не на реальных интересах страны, а на «пиаре», на избирательных технологиях; главное — не решить реальные проблемы в интересах страны и народа, а понравиться максимальному числу избирателей. Отсюда и эклектизм, в частности, и в государственной символике.
Но сокровенное «я» путинистов, их главная любовь, ядро собственного «проекта» — разумеется, «феврализм», либерально-буржуазная идеология, та самая, которая и лежала в основе российской революции. Октябрь 1917-го сами большевики в течение по крайней мере десяти последующих лет, пока не началось явно выстраивание главных мифологем нового государства, называли «переворотом». Непосредственным участникам событий, тогда еще не перемолотым ими же и запущенной машиной репрессий, было отлично известно, что они всего лишь подхватили упавшую, бесхозную власть. Но февральскую революцию (которая только и может претендовать на то, чтобы именоваться подлинной революцией, революцией в собственном смысле), ту, которая сокрушила монархию и положила начало разрушению исторической России, совершали отнюдь не они. Именно «февралисты», либералы (включая и предателей в тогдашней элите) были в тот момент главными врагами империи, а отнюдь не большевики, в полном забвении и ничтожестве сидевшие в эмигрантских закоулках. Именно события февраля и марта (два отречения, переход формальной власти в руки Думского комитета, ничем не способного управлять, «Приказ N 1», беспредел бессудных расправ над генералами и офицерами и развал армии, а также последующий «дворцовый переворот» Керенского) стали решающими, главными событиями революции, нарушившими естественное, органичное движение жизни и создавшими благоприятную почву для пассажиров пломбированного вагона.
Большевизм по сути своей есть та же субстанция революционного хаоса, но данная уже не в расплавленном, а в застывшем виде, когда тоталитарное государство как бы берет на себя все беззаконие революции, присваивает себе исключительные функции насилия, стягивает железным обручем готовое распасться общество, неимоверным усилием воли устанавливает тотальный порядок. Но эта застывшая лава революции покоится на зыбком основании, на рыхлой почве утопии и в подходящий момент довольно скоро расплавляется вновь. Этот искусственный, стоящий на штыках порядок, увы, неорганичен и непрочен, это тот рукотворный космос возомнивших себя богами людей, под которым «хаос шевелится».
Новая революция, революция 1991-го, как и положено уважающей себя революции, также прошла под либеральными знаменами, безжалостно смяв несмелые ростки органичной жизни, начавшие было пробиваться из-под наслоений застывшей революционной лавы и пепла, накопленных за советский период. Путинизм — ее завершение, подобно тому, как садистская коллективизация была завершением революции 1917-го. Но если тогда логика революции приводила к созданию самого мощного в мире государства, стоящего на крови миллионов, то теперь эта логика направлена в обратную сторону, в сторону развала и гибели самого государства, как бы ни замазывался этот развал чисто виртуальной, «пиаровской» «державностью». Иначе и быть не может — ведь «феврализм», как убеждает история, по природе своей и есть путь развала, путь высвобождения субстанции хаоса из-под оков государственного порядка.
Поэтому когда, при всем заигрывании с «советским периодом», приближенные Путина заговаривают о символическом акте закрытия Мавзолея, им не откажешь в своеобразной логике. Это Февраль пытается взять окончательный реванш у Октября, прикрываясь причудливым набором державных атрибутов, взятых напрокат из разных периодов российской и советской истории. Но сколь беспомощна их неумелая и дилетантская игра со Смыслом! Они, как всегда, хотят понравиться всем и в итоге не нравятся никому. Закрытие Мавзолея, освобождение его от содержимого обосновывается совершенно несусветной идеей «христианского погребения» главного до сей поры богоборца в мировой истории. В действительности, будучи осмысленной до конца, идея эта не может быть принята ни христианским, ни атеистическим сознанием, почему и вполне понятно возмущение «зюгановцев». Мавзолей — есть центральное культовое сооружение атеистической религии, или религиозного атеизма (атеизма как религии), этой духовной основы русского большевизма. С точки зрения приверженцев этого культа, Мавзолей и то, что в нем — величайшая святыня, и посягательство на него — кощунство, святотатство. С позиций же нашей святой и спасительной православной веры, Мавзолей — есть сатанинское, бесовское капище, а таковое должно быть попрано до конца, без всяких компромиссов. Как можно примирить два этих абсолютно непримиримых взгляда каким-то там «христианским погребением», «примирением красных и белых»?
«Христианское погребение» — для того, кто начинал бесноваться всякий раз, когда слышал произнесенное вслух Имя Божие, кто вошел в историю философской мысли своей знаменитой фразой «Боженька есть труположество», кто недрогнувшей рукой утверждал расстрельные списки духовенства и религиозных активистов? Это — наглое оскорбление, попрание свободы, неуважение к сознательному выбору, сделанному этим человеком задолго до постинсультного маразма. А попрание свободы есть вещь, невозможная, недопустимая именно с точки зрения христианства.
Что касается реванша Февраля (как его понимают «путинисты»), я убежден в том, что это иллюзия, как и вся их вера в реальность «стабилизации» перед лицом умирающей страны. «Февралисты» хотят похоронить «призрак коммунизма», который всегда маячит за спиной либерального развала. Но это невозможно. Оскорбленный «христианским погребением» вождь мирового хаоса встанет из могилы и позовет за собой униженный и раздавленный новыми «февралистами» народ. «Призрак коммунизма» пройдет сквозь подновленную кремлевскую стену и протянет главе «стабилизаторов» покрытую трупными пятнами руку, умевшую взнуздывать массы и одним мановением подавлять расслабленных и изнеженных «постепеновской» рефлексией врагов республики. Замазанная пиаровскими красками смерть напомнит о своей неотвратимости и, осклабившись, увлечет их в бездну. Нефтяные кровососы, «теплые» апологеты либерально-мещанского благополучия, бездарно просадив исторический шанс вернуть Россию на путь Традиции, скоро, весьма скоро ощутят на себе, почувствуют холодное дыхание безжалостного Призрака, который вновь придет, чтобы с ледяным спокойствием собрать на многострадальной Русской Земле свой законный кровавый урожай. Что пропищит тогда воспитанник либерального КГБ, мальчик в коротких штанишках, нежданно-негаданно попавший в красивый и столь заманчивый гипермаркет державных атрибутов? Разве могут «февралисты» с их атрофированной государственной волей — и одолеть хаос?
Возвращение России на органичный путь исторического развития (если оно когда-нибудь состоится) будет немыслимо без духовно-метафизической чуткости, без упорядочения нашего отношения к символам. И поскольку свое принципиальное отношение к проблеме Мавзолея я сформулировал уже довольно давно, позволю себе привести отрывок из своей старой работы. «Не будем здесь обсуждать интересное предложение, прозвучавшее на одном из православных собраний: запечатать содержимое Мавзолея в пломбированный вагон и через территорию Германии отправить обратно в Цюрих, откуда оно и прибыло в Россию. Скажем о другом — о лицемерной безнравственности ведущихся ныне разговоров о «христианском погребении» мумии, уравнивающих это «нечто» с телами христианских святых (да пусть даже и просто верных чад Церкви Христовой). Почему бы тем, кто ведет подобные разговоры, не позаботиться о достойном погребении до сих пор не погребенных солдат Великой Отечественной или жертв чеченской войны?
Большевики сами (впрочем, вместе с «цивилизованным миром») внедрили крематории в православную страну. Православное погребение (включающее отпевание), как известно, совершается на третий день после смерти, когда душа отлетает от земли. Панихиды, которые служатся на девятый и на сороковой день после смерти, — это наша молитвенная помощь усопшему христианину при начале и при конце загробных мытарств, определяющих дальнейшую судьбу души вплоть до всеобщего Страшного Суда. Посмертная судьба тов. Ульянова (о христианском покаянии которого, кстати, ничего не известно), давно уже определена. Так что для него самого в этом нет уже никакого смысла. А с точки зрения нас, остающихся пока еще на этой грешной земле, целесообразнее как раз ликвидировать всякие следы сатанинского культа, уничтожив (кремировав) мумию без малейшего следа. А не то еще станет страшной явью известный сюжет перестроечного хита «Покаяние"… ОМОН, что ли, прикажете у «могилки» выставлять, государственные средства тратить?"[6]
К этой, так сказать, негативной части, думается, теперь следует добавить и позитивную. Во времена древней Церкви было принято строить храмы на месте разрушенных языческих капищ. Тем более следует сделать это теперь. Родина должна чтить память жертв и мучеников, а не их палачей. Поэтому после освобождения Мавзолея и утилизации его содержимого сам Мавзолей, как архитектурный памятник, следует аккуратно разобрать и воссоздать в каком-нибудь другом месте, к примеру, в Горках Ленинских, где вполне может быть устроен музей истории марксизма-ленинизма и коммунистической партии. Что же касается Красной площади, то на месте Мавзолея правильнее всего было бы построить храм во имя святых новомучеников и исповедников российских с правым приделом во имя святого равноапостольного князя Владимира, первого христианского правителя Руси, и левым приделом во имя святого царя-мученика Николая Александровича (то есть ее последнего на сегодняшний день православного царя). И поскольку достоверных мощей святого царя не существует, то в этом храме было бы полезно для назидания потомков перезахоронить, к примеру, останки безвестных мучеников, погибших от рук богоборцев на Бутовском полигоне или в другом месте подобного рода. Такой символический акт мог бы знаменовать начало долгого и трудного процесса покаянного изживания исторических грехов русского народа в ХХ веке и возвращения его на органичный для России путь богоустановленной монархической государственности. Впрочем, эта чаемая нами возможность что-то уж слишком долго не становится реальностью…
Лукавые технологии изощренного обмана, подмен и манипуляций — фирменный стиль нынешней российской «элиты». И чем дальше «элита» ведет страну по этому гибельному пути, тем ближе мы все, тем ближе Россия к окончательному (увы) поражению в Истории. Но сколь бы ни было трудно, как бы ни наваливалась порой тоска и отчаяние, есть вещи, которые по силам каждому. Очень существенная из этих вещей — понимание, без чего возрождение России просто невозможно. Господь учит «различению духов», что естественным образом означает: не поддаваться подменам. Ложь несовместима с Духом Божиим. И если мы на стороне Бога, если мы в Его Духе, мы не можем смиряться перед духом лжи.
https://rusk.ru/st.php?idar=103906
|
|
