О необходимости и возможности национальной революции в России

Доклад на Санкт-Петербургском патриотическом форуме, 27 октября 2005 года

Я прошу вас быть снисходительными, поскольку я выступаю в вашем собрании впервые и к тому же, моя позиция возможно будет отличаться от позиции большинства здесь присутствующих, поскольку, как я заметил, у большинства патриотов-традиционалистов отношение к революции весьма жесткое и негативное. Я же отстаиваю точку зрения, что революция не только желательна, но и необходима. Поэтому после моего доклада вам, видимо, будет, что покритиковать из высказанных мною аргументов.

Тем не менее, я думаю, что в данном вопросе значительную роль играет магия слова, потому что слово «революция» у нас всегда ассоциируется с атакой на традицию. Во всей нашей истории мы видим роль революции только одностороннюю: атака на традицию, атака на монархию, атака на все традиционные, историей закрепленные источники нашей жизни. И, как бы перенося эту ситуацию на текущий момент, мы автоматически негатив к революциям, которые происходили ранее, переносим на современность.

При этом современность нам подбрасывает дополнительные аргументы в пользу того, что любая революция есть зло. Мы видим «оранжевую революцию» на Украине и нам кажется, что от нее исходит только негатив: ни Россия, ни в целом русский мир, куда, безусловно, входит и вся Украина целиком, не были авторами это «революции» и не заинтересованы в ней. Мы видим, что нечто подобное произошло в Киргизии, хотя заокеанские манипуляторы тут явно не учли многих местных факторов. Мы видели недавно попытку мятежа в Узбекистане, который также мог развиться в революционный всплеск. Разумеется, здесь мы не можем увидеть никакого оправдания революций, которые к тому же связаны с кознями тех же самых сил, которые совершили у нас «демократическую» революцию 1991 года.

Но если попытаться отойти от негативизма, навеянного оценками прошлых и недавних событий, и попытаться взглянуть на революционный процесс или на революционные события спокойнее, то оказывается, что не так все просто. Не всякая революция есть болезнь и не всякая контрреволюция есть добро, и наоборот. И окажется, что тут могут быть разные оценки, по крайней мере, разных элементов революции. Когда происходит масштабный общественный переворот, в нем есть разные течения, разные событийные планы. Даже если мы говорим о революции 1991 года, то мы можем отметить, что крушение КПСС, безусловно, было позитивным моментом. Перевод революционной энергии общества, которое стремилось к справедливости и правде, в либеральные формы и институты, безусловно, следует расценивать как негатив. Но разве само стремление к справедливости и правде может быть оценено точно так же?

Можно вычленять какие-то элементы в событийном ряде революции, которые мы принимаем или хотя бы отчасти принимаем, и говорить о том, что все-таки революция не есть абсолютное зло. Даже оценивая события 1991 года как масштабную катастрофу для нашего народа (поскольку произошло крушение государства), нельзя не отметить, что эти события послужили своего рода прививкой от некоторых болезней мировоззрения. Мы долго болели, затем разразился кризис, после кризиса начался упадок сил. И тем не менее это путь к выздоровлению. Иными словами, если оценивать революцию с этой точки зрения, то все выглядит не столь однозначно.

Из истории мы тоже можем вспомнить, что революции бывают разные. Не так много было революций, которые были направлены на защиту традиции, на ее возрождение, но тем не менее такие революции были. Само слово «революция» первоначально возникло как раз с таким смыслом, который противоречит картинам, запечатленным в нашей памяти. Это слово означало возвращение, реставрацию политического режима. Например «славная революция» в Англии. Или, скажем в XIX веке японская революция Мэйдзи, которая в Японии расценивается именно как реставрация, восстановление власти императора. Тогда же произошло объединение японцев в единую нацию, устранение феодальной раздробленности и по сути дела выход на арену как одного из крупнейших и сильнейших игроков мировой политики.

Мы часто, увлекаясь магией слова «революция», забываем, что этот термин может быть лишен какой-либо оценочной позиции. Ведь революция, по сути дела, есть смена эпох. В одном случае мы видим, что эпоха, которую мы оцениваем в целом позитивно, сменилась эпохой, которая оценивается нами негативно. Тогда, действительно, для нас революция однозначно выглядит негативно. Но ведь может быть и наоборот. И надежда на то, что может быть и наоборот, сегодня в нас живет. Мы ведь думаем над тем, каким образом должна смениться эпоха! Может ли она, например, смениться путем эволюции действующего режима? Может ли в России произойти такая эволюция, которая приведет к восстановлению традиционных форм жизни?

Эволюционный путь возможен, но на сегодняшний момент он для нас недоступен. Потому что у России не остается времени. Как в свое время его не оставалось у Веймарской республики, когда у Германии просто не давали эволюционным путем придти к другому качеству жизни, к тому, чтобы преодолеть позорный Версальский мир, преодолеть униженное положение немцев в Европе и достичь исторического реванша. И по сути дела, возникшая тогда концепция «консервативной революции» была мечтой, отвечающей на вопрос, как провести национальную революцию, которая бы смела либерально-демократический режим и заменила его режимом национальной демократии. Аналогичная мечта возникает и в нашей действительности. Тогда немцы, не успели провести национальную революцию, и те события, которые развернулись с приходом к власти Гитлера, лишь отчасти использовали концепции интеллектуальной элиты и стремление немцев к реваншу. Неудача национальной революции в конце концов привела к крушению этой страны и к утрате немецкой нацией исторической перспективы. Ведь как таковой сегодня немецкой нации просто не существует. Есть люди западного мировоззрения, которые живут в Германии, некие «общеевропейцы». Хотя еще не исчезли островки традиции и есть люди с ностальгией вспоминающие о великой немецкой философии, о германском духе, который на сегодня утрачен. Нечто подобное ждет и нас, если мы не поторопимся с национальной революцией.

У нас аналогичная ностальгия, поскольку мы соотносим себя с традиционалистами до февраля 1917 года, и конечно, думаем, можем ли мы вернуться к продолжению русской традиции? При этом нам следует не вернуться на несколько десятилетий назад, а перескочить трагичный для нашей страны период, восстанавливая прежнюю систему ценностей, может быть совершить нечто подобное, что совершили японцы в эпоху революции Мэйдзи, то есть одновременно провести и консервативную революцию и модернизацию общества, которые выведут нашу страну на передовые позиции. И вот оказывается, что в этой ситуации времени на эволюционный путь у нас нет.

По моим представлениям у России остается не более десятилетия для того, чтобы совершить переход в принципиально иное качество, отказавшись от всего набора ценностных ориентиров, что мы имеем на сегодняшний день в своей государственной и общественной жизни: от парламента, от президентской власти, от ныне действующей правоохранительной системы, от нынешних судов, от либерально-криминальных экономических отношений, от олигархического режима. За десять лет нет возможности трансформировать общественные отношения таким образом, чтобы мы перешли в новое качество. Поэтому нужен определенный прорыв.

В 2001 году в парламентском журнале «Российская Федерация сегодня» мы с коллегами опубликовали материал, который назывался «Русский прорыв». Мы тогда попытались представить план необходимых решений и прогноз. Главное для нас было увидеть Россию за пределами физического существования живущих ныне поколений, увидеть Россию такой, какой мы хотели бы передать ее своим внукам.

Развивается ли ныне ситуация так, чтобы мы были спокойны за страну наших детей и внуков? Нет, мы видим, что страна стоит на пороге пропасти, и опасность этой ситуации все более остро ощущается. Если в 2001 году, выступая перед Федеральным Собранием, Путин только обмолвился о демографической катастрофе (и с того момента ровным счетом ничего не сделал), то сейчас эта тема становится общим местом его рассуждений. Даже уже наскучившим мотивом: «Да, мы живем в ситуации не только экономического кризиса, но и демографической катастрофы».

Демографы дают нам еще десять лет на принципиальное изменение ситуации. Но оно должно быть настолько принципиальным, чтобы через десять лет начинала работать принципиально другая схема воспроизводства нации. Можем ли мы ожидать, что постепенно за десять лет перейдем, скажем, к уровню рождаемости, чтобы в каждой русской семье в среднем было по трое детей? Вряд ли. Власть к этому не готова, общество в своих естественных стремлениях к воспроизводству угнетено и дезорганизовано. Это значит, что через десять лет некому будет защищать границы, некому будет работать на крупных производствах. То есть, если государственная система в своих основных чертах сохранится, страна разрушит саму себя. Опустевшие пространства нашей Родины надо будет кем-то занять, и у ныне действующей власти уже созрел замысел заселить Россию другими народами, убеждая граждан и самих себя, что «без миграции нам не обойтись». Это означает, что коренной народ власть прокормить не может, а непритязательные иммигранты обеспечат прежний уровень благосостояния той политической номенклатуры, которая угнездилась сегодня во власти. Этот замысел уже реализуется с использованием элементов информационной войны: граждан убеждают, что экспансия инородцев неизбежна и благотворна, что противодействуют убийственной миграционной политике, тотальному заселению России иностранцами только экстремистские силы. Началась пропаганда комплекса домыслов о том, что мигранты для нас это абсолютная польза: и с точки зрения экономики (потому что будет экономический рост), и с точки зрения даже генетики (потому что будет «обновление крови»). Утверждение, что смешанная кровь более жизнеспособна, чем кровь чистая — это новая форма расизма, направленного против коренных народов России. Нам навязывают мнение, что русский народ, якобы, не в состоянии себя воспроизвести, и только мигранты могут нам помочь подтянуть экономику и рождаемость до того уровня, чтобы происходило воспроизводство нации.

Миграционный потенциал тех, кого мы называем соотечественниками (знает русский язык, приемлет русскую культуру, еще помнит взаимоотношения с той минимальной теплотой, которая необходима, чтобы социум существовал, и способен быстро адаптироваться к жизни в России), фактически исчерпан. Значит, у нас остается только китайский потенциал и строительство китайских кварталов. В Санкт-Петербурге и в Москве это только начинается, а на Дальнем Востоке китайское заселение — уже серьезный процесс, очевидно продвигающийся к созданию сначала китайских районов, а потом и китайской республики. Если этот сценарий развития событий и дальше эволюционно продолжать, то катастрофа неизбежна. Через десять лет она, собственно, и произойдет. Те, кто в эти десять лет намеревается прожить в России, будет той самой похоронной командой, которая вместе с правительством отнесет Россию на кладбище.

Конечно, вполне возможно, что через десять лет надпись «Россия» все еще будет красоваться на фронтоне нашего государства, но жить здесь будут уже совсем не русские люди. Вряд ли на большинстве территорий России будет большинство русских и большинство православных.

Мы проходим «точку невозврата», за которой идет стремительная деградация — культурная, демографическая и хозяйственная, если не удастся восполнить демографические потери и достигнуть иного состояния общества и государства. Правящая верхушка рассчитывает на короткую историю России, не собирается через десять лет продолжать ее, если не будет в достатке рабов, обслуживающих расхищения остатков прежнего природного, культурного и производственного богатства.

Эксплуатация хозяйственного комплекса и недр такова, что они должны либо исчерпаться через десять лет и стать нерентабельными, либо разрушиться, поскольку основная часть промышленности состоит из советского потенциала и, старея, утрачивается безвозвратно (высокие технологии, научные коллективы и научные школы, квалифицированные кадры и т. д.). В ходе эволюционного развития событий хозяйственный кризис и стремительное опрощение экономики неизбежны.

Если этому не противопоставить какой-то процесс, который в короткий промежуток времени приведет к смене эпохи, то плановая деградация через десяток лет дойдет до своего предела и единые хозяйственные комплексы, интегрирующие страну, начнут распадаться на элементы. Одновременно, в связи с демографической деградацией, произойдет расчленение страны, скорее всего, по уже существующим региональным и национально-территориальным границам,. Даже если дело не дойдет до того, чтобы объявлять о самостийности, то в какое-то время шантаж самостийников окажется выгодным, как он выгоден сейчас для Татарстана, для Чечни, для других кавказских республик, которые получают огромные дотации от Кремля и фактически за наш счет могут жить, считая себя суверенными территориями в пространстве России.

Революционная смена эпохи диктуется тем изломом времен, на котором мы сегодня находимся.

Есть еще одна причина, которая говорит о том, что смена эпох произойдет не только в России. Но наверное, мы ближе всего к ней подошли. Нас жизнь более интенсивно подталкивает к тому, чтобы смена эпох произошла у нас уже в ближайшее время. Человечество же может еще подождать, но конец нефтяной цивилизации близок. И даже министр финансов, выступая на заседании Государственной Думы, сказал: «Да, мы сейчас нефти продаем как можно больше, потому что она сейчас дорого стоит, а через двадцать лет нефть закончится или будет слишком дорого ее добывать, и человечество перейдет на другие типы двигателей, и двигатели у нас будут водородные».

Но на самом деле ученые-технари прекрасно знают, что заменить бензиновые, керосиновые двигатели на аналогичные по эффективности виды неуглеродного топлива просто невозможно. Водородный двигатель не может быть тиражирован так же как карбюраторный или дизельный. Единственный шанс — это иной вид топлива, который имеет растительное происхождение. А это означает перестройку всей экономической системы, то есть, к примеру, переход от трубопроводов и качалок, которые извлекают нефть из недр, к развитию сельского хозяйства, где будут созданы возобновляемые источники топливных материалов. Ясно, что для новой экономической системы потребуется иная структура общества (например, неизбежно исчезновение мегаполисов). Можно об этом говорить более подробно, но я сейчас я не готов обсуждать эту тему во всех деталях. Главное, что смена эпох в типах производства топлива предопределяет дальнейшую судьбу человечества, а Россия может успеть в решении этой проблемы раньше других, если она сменит эпоху прямо сейчас, когда стоит на грани существования по ряду других причин.

Завершая свой доклад, хочу сказать, что я надеюсь, что партия «Родина» будет той революционной силой, которая и будет менять эпоху. Хотя надо признаться, что пока нам не удалось замкнуть на проект «Родина» патриотов разных направлений, на что мы рассчитывали. Напротив, возникла даже мода на нигилистическое отношение каким-либо общественным формам сопротивления действующей власти. Даже в патриотической публицистике весьма ощутим скепсис в отношении «Родины» и других политических и неполитических структур, и эта интеллектуальная мода подрывает энергетику оптимизма, которая до сих пор еще остается в «Родине» и в целом в патриотическом движении. Мы как бы начинаем сами себя поедать, скептически относясь к политическим перспективам тех структур, которые где-то заняли хоть небольшой плацдарм и пытаются сражаться. Многие считают такую деятельность бесполезной, заявляя: «Бог спасет, Спаситель наставит». Но если наша вера будет без дел, тогда действительно кроме скепсиса не остается ничего.

Стремление переложить на Господа все наши проблемы, неправильно. Он решает наши проблемы через нас самих. Сейчас силы патриотов действуют вразброд и в разных направлениях. И, конечно, это снижает перспективы той необходимой, на мой взгляд, смены эпох, которая сегодня назрела. Необходимо, чтобы происходило сближение патриотической интеллигенции с патриотическим политическим движением. Не стоит цеплять от либералов болезнь нигилизма, столь свойственную журналистике. Пишущий патриот — интеллектуал или репортер — не должен бить по тому, кто разворачивается в боевой порядок. Даже если этот порядок чем-то не по душе и флаги кажутся не той масти. Хуже всего — безвольно разбрестись и отдать Родину басурманам.
Андрей Николаевич Савельев, депутат Государственной Думы (фракция «Родина»), доктор политологических наук