Русская линия | Людмила Ильюнина | 01.09.2005 |
А тот опыт, который нам предлагает Иван Александрович Ильин гораздо ближе нам, чем-то, что предлагал, например, Ушинский или Рачинский и другие выдающиеся педагоги прошлого.
Ильин исходит из страшного опыта свободы, который получили люди в ХХ столетии. В наше время, в нравственном отношении еще более свободное, чем-то, которое мы переживали в недалеком прошлом, этот опыт нельзя не учитывать. Дети не могут подчиняться беспрекословно тому или иному указанию, потому что им внушат, что они «обязаны поступать так, а не иначе, потому что их долг- святое послушание, и в этом — суть православия». Современный ребенок в лучшем случае внешне согласится с этим утверждением, даже научится «делать так приятно взрослым», а внутренне будет бунтовать, пока в подростковом возрасте этот бунт из внутреннего не превратится во внешний.
А в худшем случае, особенно у детей с сильным характером, постоянное давление над ними «нравственного императива» уже в младшем возрасте вызывает отторжение от Церкви, которая диктует бесконечные «нельзя» или «ты должен». Часто родители, для того, чтобы призвать свое чадо к послушанию пользуются наказаниями, даже превращают их в панацею от всех бед. У Ильина мы находим замечательное предостережение от бездумного использования такой формы воспитания. В его «Книге размышлений и упований» третья часть «Взгляд вдаль» посвящена воспитанию, а одну из глав он называет «Наказанное дитя». В ней мы находим предостережение для всех нас: «Наказание является сигналом тревоги для самих родителей о том, что у них есть такие промахи и ошибки, которые не должны иметь места… Воспитание наказанием — это несчастное воспитание, это постоянно тлеющая борьба, это тайная гражданская война в семье… Именно здесь следует искать первоосновы позднейшей революционности и анархизма, источник нигилизма и безбожия».
В книге «Путь к очевидности» немало страниц посвящено задачам воспитания. Обобщенно эти задачи формулируются так: «Чтобы ребенок получил доступ ко всем сферам духовного опыта; чтобы его духовное око открылось на все значительное и священное в жизни; чтобы его сердце, столь нежное и восприимчивое, научилось отзываться на всякое явление Божественного в мире и в людях».[1] То есть ребенку нужно помогать видеть Божие присутствие в мире, в жизни, а не «пичкать» его заученными книжными формулами, даже если это касается священных предметов. Вместе с ребенком нужно учиться замечать дыхание Духа Божия в природе, в произведениях истинного искусства, в сострадании и любви к твари, в человеческих отношениях.
Ильин говорит не о «православном воспитании» вообще, он говорит о воспитании верующего православного человека «последних времен», и тут у него появляется неожиданная, может быть, для некоторых благочестивых людей формула: «Надо воспитывать в душе ребенка будущего победителя, который умел бы внутренно уважать самого себя и утверждать свое духовное достоинство и свою свободу, — духовную личность, перед которой были бы бессильны все соблазны и искушения современного сатанизма».[2] То есть Ильин призывает к тому, чтобы не прятаться от жизни, а идти навстречу ей. Только до 5 или 6 лет ребенок должен воспитываться «в теплице», его нужно оберегать от всего, что может его испугать или надломить, или запачкать. Потом же, в школьный период жизни в детях нужно, прежде всего, воспитывать волю, мужество, умение искать и находить во всех явлениях жизни некий высший смысл. Незаменимая основа в этом деле, по мнению Ильина — знание своих предков, истории своего народа. «Из духа семьи и рода, из духовного и религиозно осмысленного приятия своих родителей и предков — родится и утверждается в человеке чувство собственного духовного достоинства, эта первая основа внутренней свободы, духовного характера, здоровой гражданственности».[3]
Но все это не значит, что из детей надо растить «идеологов Православия, Самодержавия и Народности», для детей вообще всякая идеологичность противна. Излюбленной мыслью Ильина, которая присутствует во многих его работах, была мысль о духовности инстинкта.
Он писал об этом в связи с тайной человека вообще, в книге же «Путь к очевидности» он пишет на эту тему, рассуждая о воспитании детей. Приведем большую цитату: «Кто желает воспитать ребенка, тот должен пробудить и укрепить в нем духовность его инстинкта. Если дух в глубине бессознательно будет пробужден и если инстинкт будет обрадован и осчастливлен этим пробуждением, то в жизни ребенка совершится важнейшее событие, и дитя справится со всеми затруднениями и соблазнами предстоящей жизни: ибо „ангел“ будет бодрствовать в его душе и человек никогда не станет „волком“. Но если в детстве это не состоится, то впоследствии всякие уговоры, доказательства и кары могут оказаться бессильными, ибо инстинкт со всеми его влечениями, страстями и пристрастиями не примет духа и не сроднится с ним: он не будет узнавать и признавать его, он будет видеть в нем врага и насильника, услышит одни запреты его и всегда будет готов восстать на него и осуществить свои желания. Это будет означать, что инстинкт утверждает в себе „волка“; он знать не знает „ангела“ и отвечает на его появление недоверием, страхом и ненавистью».[4]
В книге «Взгляд вдаль» об этом же сказано одно фразой «нужно воспитывать в ребенке вкус к добру и любви». То есть открывать для ребенка радость от выбора добра и совершения поступков по любви, а не по неприязни. И при этом должен совершаться именно сознательный выбор, и воспитывать нужно в ребенке не «психологию раба», не того, у «кого хватает ума только для понимания чужих мыслей», а воспитывать свободного человека, который верует сознательно и поступает не бездумно, а отдавая себе и Богу отчет в том, что он делает. Коротко это можно обозначить словом — ответственность.
Ильин, философски осмысливая произошедший в России революционный кризис, считал, что назрел он в результате того, что были упущены эти правильные основы воспитания: духовность открывалась и прививалась детям не на уровне инстинкта, а на уровне идеологии. И, писал он, «грядущая культура должна понять эту ошибку и обновить свое педагогическое искусство», если же этого не произойдет, то все духовные ценности будут для ребенка только навязываемыми извне. И, неизбежно, в период созревания, в подростковом возрасте и в юности он начнет бунтовать против них.
Приведем еще одну пространную цитату из книги «Путь к очевидности»: «Воспитание человека начинается с его инстинктивных корней. Оно не должно сводиться к разглагольствованию или проповеди; оно должно сообщить ребенку новый способ жизни основная задача не в наполнении памяти и не в образовании „интеллекта“, а в зажигании сердца"… Каждый должен найти свою собственную дверь, ведущую в царство Духа; каждый должен найти ее сам и самостоятельно переступить через ее порог. И чрезвычайно важно, чтобы этот шаг был сделан в самом раннем детстве».[5] Практический прием тут может быть такой — нужно учить детей правильно ставить вопросы. Нужно никогда не останавливать жизнь, а быть человеком вопрошающим: «Жить — значит спрашивать, — пишет Ильин, — Мы спрашиваем от несчастья, мы вопрошаем о счастье; от немощи вопрошаем о здоровье, от мрака — о свете, от сомнений — об очевидности, от страха — о защите. Мы спрашиваем потому что без ответа жить не можем. Так что истинный вопрос — это борьба, зов, и просьба» [6]. И нужно не пугаться тех вопросов, которые задают дети относительно нашей веры, а радоваться, что они умеют думать, что они хотят для себя уяснить то, чему их поучают, на свой язык перевести то, что может быть слишком занудным языком преподают им взрослые.
У Ильина в «Пути к очевидности» мы найдем и конкретные рекомендации, относительно разных периодов детского возраста — какими способами можно пробуждать духовный инстинкт: в младенчестве это материнская любовь и ласка, в трехлетнем возрасте это особое внимание к природе, в пять-шесть лет это восхищение перед геройскими поступками, а дальше это умение чуять реальность чужого страдания и учиться вчувствоваться в него, чтобы жалеть и помогать и идти на деятельную помощь. И одновременно, во всех школьных возрастах нужно укреплять в ребенке волю к совершенству.
Размышления Ильина о духовности инстинкта как нельзя более злободневны. Большинство взрослых людей, которые пришли к вере в сознательном возрасте и восприняли духовную жизнь, как-то, что противостоит жизни естественной (для них духовная жизнь это прежде всего закон, которому нужно следовать, ломая себя, борясь со всем тем греховным грузом, который был накоплен за всю предыдущую жизнь) так же пытаются воспитывать и своих детей. Вера преподносится детям уже в самом раннем возрасте, как система запретов, все, что мы проповедуем своим детям, как «нравственное богословие» можно выразить одним словом, написанном огромными буквами — НЕЛЬЗЯ!
Прислушаемся же к определению Ильина: «Дух есть высшее естество инстинкта, а инстинкт есть элементарная, но органически целесообразная сила самого духа. Дух человека призван к живому творчеству; он должен будить, побуждать и вести человеческий инстинкт… Ибо человеческий дух есть дух инстинкта; а человеческий инстинкт есть инстинкт духа».
И заканчивает Ильин эту формулировку можно сказать апокалипсическим предупреждением: «Поймут ли люди этот закон, примут ли эту истину и пойдут ли по этому пути. От этого зависит все будущее нашей культуры».[7] Но, думаю, что вы согласитесь с тем, что для того, чтобы понять это, для того, чтобы воспитывать детей в таком творческом духе, нужно самому педагогу быть цельным человеком, нужно быть духовно горячим человеком, ищущим, развивающимся, нестоящим на месте. Детей по-настоящему увлечь, зажечь в них интерес к духовным вещам может только человек, который сам старается постоянно духовно осмыслять все происходящее вокруг, быть «свежим человеком», не превратившим свое православие у теплое и уютное болото, а помнящим другой образ — хождение по водам. И не при помощи цитат и чужого опыта, делающего этот образ свои духовным достоянием. Тут уже нужно говорить не только о воспитании детей и самовоспитании учителя, но и об образовании.
На страницах книг Ильина мы найдем размышления о том, какой должна быть система образования в постбольшевисткой России. Ильин отмечает, что одним из «самых тяжелых и опасных наследий революции в России» была утрата настоящего уровня образования. И задачей верующих русских людей является не только воспитание детей в православном духе, но и возращение должного уровня образования в школы, в высшие учебные заведения. В главе из книги «Путь к очевидности» — «Борьба за Академию» Ильин так формулирует образовательные задачи школы: «Понимание должно стать активным размышлением, горизонт ребенка год от года должен становиться все шире, память должна укрепляться и обогащаться… Преподаватель должен сообщать ученикам правила и приемы мышления, упражнять их в применении этих правил, исправлять их ошибки и давать им указания… Талантливый преподаватель постарается разжечь в своих учениках жажду познания; он вложит в преподавание столько искреннего огня, что ученики, сами того не замечая, начнут жить активной силой суждения, — слагать свои собственные вкусы, воззрения и убеждения; а главное — укреплять и применять духовность своего инстинкта».[8] И чем больше растет и развивается ребенок, тем больше нужно заботиться о том, чтобы он учился самостоятельно мыслить, «углублять силу суждения, воспринимать и исследовать предмет». А высшая школа по мысли Ильина «должна сообщать человеку искусство ответственного, одинокого мышления, — искусство мыслить из самого предмета, силу целостного созерцания (интуиции) и строгого аналитического наблюдения (дедукции)».[9]
Всегда, когда речь идет об образовании, Ильин имеет в виду необходимость поиска не придуманной, а настоящей гармонии между знанием и верой. И подчеркивает, что вера касается, прежде всего, области воли, волевых решений человека, а знание должно поддерживать и помогать этим волевым решениям, но это не значит, что оно должно быть догматичным, раз и навсегда данным. Живая вера по мысли Ильина может и должна питаться живым, творческим, всегда ищущим знанием. Знание должно быть постоянной «борьбой за истину», борьбой, которая осуществляется в условиях каждой эпохи по-разному. Но для всех эпох справедливо одно определение Ильина — «совестное познание» — что означает приобретение смирения, которое присуще всякому настоящему ученому.
Таков один из самых замечательных парадоксов Ильина: чем выше, глубже познание, образованность, тем подлиннее смирение. «Настоящий академик знает свои пределы и пределы своего знания; и потому он не бывает заносчив и не страдает гордостью. Умный академик прекрасно знает, где начинается его „глупость“, и никогда не считает себя умнейшим из людей. Он чувствует в себе вечного студента, который всегда будет знать недостаточно и которому только дано счастье расшифровать Богом созданный мир, как некий Божий иероглиф, — пребывая всегда в борьбе и не надеясь исчерпать свой предмет».[10]
Таким образом, не бояться нам нужно образованности (как мы это наблюдаем у многих современных неофитов), а бояться полуобразованности, невежества, подчас агрессивного и духоубийственного.
Я только тезисно наметила основные идеи И.А.Ильина, касающиеся воспитания и образования. В его работах мы можем найти и практические материалы — можно сказать целые спецкурсы по истории мировой и особенно русской культуры, очерки по православной психологии, которые вполне применимы к использованию в решении педагогических вопросов. Мы бы советовали каждому православному учителю самостоятельно обратиться к трудам великого русского философа — в них он найдет удивительно гармоничное сочетание святоотеческого, евангельского основания мировоззрения с разрешением проблем современности, и разрешения не отвлеченного, а практического.
https://rusk.ru/st.php?idar=103565
|