Может ли «Иммануил Кант» быть нашим знаменем?

Нам нужно руководствоваться своей — русской — правдой

Русский должен по крайней мере знать цену свою.
Н.М.Карамзин

«Калининградская правда» сообщила о «единогласном» решении коллектива Калининградского госуниверситета обратиться в правительство с просьбой присвоить вузу имя философа И. Канта (1724−1804). Эти сведения неточны: никакого общего собрания коллектива не было. Заседавшие преподаватели представляли только ректорат и ему сочувствующих, решивших таким своеобразным образом «повысить статус» нашего университета. Уже сама келейность процедуры свидетельствует, по меньшей мере, о спорности этого решения. Тем более что несколько преподавателей университета, равно как и другие представители общественности, публично выступили в прессе против присвоения КГУ имени Канта. Замалчивание мнений противников этого решения заставляет меня высказаться по данной проблеме.

Обсуждаемая инициатива «верхов» университета является, во-первых, унижающей наше национальное достоинство, и, во-вторых, по существу духовно ложной. Если Русский университет стремится назваться именем представителя чужого народа, это равнозначно признанию нашей собственной ущербности. В Германии всё случившееся так и воспримут в соответствии со своим менталитетом. Это русские отличаются «всеобнимаемостью» и широтой взгляда. А прагматичный немец сразу же начнёт извлекать политические и иные дивиденды. Странно, ведь это всё происходит в год празднования 60-летия нашей победы над Германией! А может быть этот рептильный сигнал в немецком направлении и является целью университетского руководства? Ведь и М. Горбачёв стал однажды «лучшим немцем». А кому-то из наших «политиков» литовцы даже орден дали за нечто хотя и меньшее, но аналогичное. Может, кто-то решил пойти по проторенной дорожке постыдного обмена первородства на западную «чечевичную похлёбку»? Живём, понимаешь, один раз, и слава России осталась где-то там, в потоках давно убежавшей от нас Леты… Как тут не вспомнить печальной иронии Пушкина:

Ты просвещением свой разум осветил,
Ты правды чистый свет увидел,
И нежно чуждые народы возлюбил,
И мудро свой возненавидел.

Лучшие наши мыслители всегда клеймили подобную смердяковщину. Ф.М.Достоевский в подобном случае сказал бы, что не пристало образованным русским быть «международной обшмыгой». А Карамзин бы прибавил: «Если мы сами себя уважать не будем, то и другие уважать нас не будут».

Впрочем, один из инициаторов обсуждаемого мероприятия, профессор В. Брюшинкин, предпринял попытку обоснования готовившегося в кулуарах КГУ решения. В статье, опубликованной «Калининградской правдой» 1 февраля сего года, он привёл ряд доводов «в пользу Канта». Автор статьи, правда, ограничился демонстрацией лишь своих общих симпатий по отношению к той глобализации, которая шагает ныне по странам и континентам. В. Брюшинкин ценит интеллектуальный вклад Канта в создание идейной модели будущей либеральной «земшарной республики», поскольку кёнигсбергский философ «стремился решать проблемы жизни человека и общества не с точки зрения определённой национальности или существующей религии, но с точки зрения человечества». Правда, сам Кант ужаснулся бы, увидев современные «плоды» своей глобально-либеральной агитации в бомбардировках Сербии, оккупации Ирака и т. д. Философ сумел бы убедиться, что одно дело ложное маниловское прекраснодушие, а другое — его объективные кровавые результаты. Не зря английская пословица гласит: «Добрыми намерениями мостится дорога в ад». Задумался ли уважаемый заведующий кафедрой, сколько выдающихся, даже гениальных философов, ошибалось в своих расчётах, как это случилось и с Кантом, наивно-утопически надеявшимся о наступлении в светлом будущем «вечного мира»? Кстати, как раз особенно масштабно и сильно ошибались именно немецкие философы-классики. Где воплощение пророчества Гегеля о наступающем торжестве его философской системы, как «окончательной» вершины человеческой мысли? Где торжество «мировой коммунистической революции» Маркса? Кант стоит в этом ряду «грубо ошибавшихся» теоретиков, моделировавших приятные для себя идейные конструкции. Почему же мы, точно знающие об этих заблуждениях Канта, должны их повторять, делая из них образец для подражания, выставляя его идеи как своё знамя?

Сама постановка вопроса В. Брюшинкиным не выдерживает никакой критики. В самом начале статьи он призывает нас задуматься о будущем КГУ и вместе с именем Канта отринуть нашу «замкнутость», выбрать «открытость», обрести «мировой уровень» образования. Цели принципиального улучшения образования действительно должны ставиться в университетской среде. Но причём здесь присвоение имени Канта? МГУ имени русского М.В.Ломоносова является в соответствии с этим подходом наиболее «открытым» из русских учебных заведений, признанным лидером «мирового» уровня. Может взять пример с нашего собственного московского университета? И найти то имя, взяв которое как почётный символ победы русского духа, воодушевиться его свершениями? Может быть, тогда стоит в этот юбилейный во всех отношениях год обратиться в Правительство с просьбой дозволить университету назваться именем Петра Великого, который первый в наше Новое время выступил с идеей «открытости» образовательного университетского процесса? Кстати, наш великий государь-реформатор неоднократно бывал в Кёнигсберге. Присвоение этого Имени напомнило бы нам старую истину: наши славные предки, даже заимствуя научные и культурные достижения Запада, старались идти своим неунизительным путём. Как отмечал в этом духе русский писатель XVIII в. П.А.Плавильщиков: не стоит прислушиваться к мнениям большинства иностранцев и их отечественных подпевал, стремление которых «к тому клонится, чтоб [наш] юноша никак далее перенимания и подражания не простирался в своём просвещении». Не случайно этот писатель уже более 200 лет тому назад отмечал то, что и сейчас многими в очередной раз забыто: «напрасно отрицают, что будто в россиянах нет творческого духа».

Кант действительно велик. Специалист-философ справедливо отметит вклад немецкого мыслителя в гносеологию, скажет о новой постановке Кантом вопроса об антиномичности человеческого разума. Но надо за отдельными деревьями видеть и целый лес, понимать общий смысл философии этого «сумрачного германского гения». Величие величию рознь. Сориентироваться помогает русская философская и историческая мысль, которая давно выяснила суть катастрофических духовных заблуждений Канта. Профессор МГУ П.Д.Юркевич в 1866 г. отмечал, что у Канта, отринувшего истины Христианства, «Союз метафизики с скептицизмом перешёл… в союз её с софистикой», то есть с ложью. Кант, с одной стороны, говорит о принципиальной невозможности достичь человеком знаний всей полноты бытия, а, с другой стороны, нескромно советует человеку быть индивидуалистом и эгоистом во всём. Забвение Кантом идеи Божественной справедливости приводит его к путанице между целями человеческой жизни и её средствами: в результате такой тенденции, например, наука права, призванная раскрыть идею справедливости, превращается «в безразличное руководство к приобретению искусства выигрывать процессы»; естествознание, развивающееся по советам Канта, «может принять форму руководства к приобретению искусства извлекать из недр природы различные лакомства, на которые так падок человеческий род» (видел бы Юркевич, как эгоизм человечества, грубо эксплуатирующего природу, приводит в наши дни к катастрофическим изменениям окружающей среды на планетарном уровне!). Кант помог родиться науке как бездушной «системе рациональных принципов», безразличной к человеческому благородству.

Аналогичные выводы об основной ошибке Канта делали гениальные русские философы Владимир Соловьёв, Павел Флоренский, Лев Карсавин, равно как и другие выдающиеся мыслители. Если Кант утопически надеется на «мир во всём мире», то Соловьёв в конце XIX в. реалистически чувствует неуклонное нарастание вселенского зла, которому можно противостоять лишь объединением всех христиан в лоне единой Церкви (См. «Три разговора»). Флоренский видит в Канте «рассудочника-интеллигента», который лишь на словах любит весь мир, «но на деле он ненавидит весь мир в его конкретной жизни и хотел бы уничтожить его, — с тем, чтобы вместо мира поставить понятия своего рассудка, т. е., в сущности своё само-утверждающееся Я» (См.: «Столп и утверждение Истины»). Он пишет далее: «Точку на этом устремлении к искусственности и механистичности поставил великий представитель интеллигентщины — Кант, в котором, начиная от привычек жизни и кончая высшими принципами философии, не было… ничего естественного. Если угодно, в этой механизации всей жизни есть своя, — страшная, — грандиозность, — веяние Падшего Денницы (то есть Сатаны — В. Ш)». В другом месте Флоренский отмечал, что Кант извратил суть Христианства, отождествив человеческую нравственность с религией. В результате, на место Бога в религии Кант ставит грешного человека. Неслучайно, в своем последнем большом сочинении «Opus postumum», Кант неоднократно называл себя Богом («Я — Бог»).

Л.П.Карсавин с печалью отмечал в 20-е годы прошлого века, что «Западно-христианская культура, видимо погибает» (См.: «Философия истории»). Большую долю вины за эту духовную смерть несёт лично Кант. Имевший выдающиеся способности, философ Кант сумел укрепить ошибочную веру европейцев в тотальный «прогресс». Карсавин отмечал: все «покорно склонились перед Кантом, который раз навсегда для всех мыслящих существ очертил границы познания, разрешив философствовать только в пределах с немецкой тщательностью построенной им тюремной камеры». Видный русский философ В.Ф.Эрн вообще пришел к выводу, что германский милитаризм, развязавший I Мировую войну, был бы невозможен без «идейного вклада» Канта, выступившего против основ Христианского миропонимания. В публичной речи с красноречивым названием «Меч и крест. От Канта к Крупу» (1914 г.) русский мыслитель говорил: «Палачом старого и живого Бога был Кант, и с тех пор сложное и титаническое явление немецкой культуры было лишь всегерманским приобщением к потрясающей тайне богоубийства, совершившегося в неисследимых глубинах немецкого духа». Эрн показал, что идеи Канта — эти «люциферианские энергии» — были и до сих пор являются «живой силой», разрушительно действующей на сознание культурного человечества, прежде всего, конечно, на Германию. Эрн призывал освободиться от духовного рабства у кантовской философии на основе православно-христианских ценностей, чтобы прекратился, наконец, идейный «развод» между разумом и действительностью.

Владимир Эрн дал хороший совет нам сегодняшним: нельзя русским попадать в духовный плен и «умиляться этой чисто российской картине маниловского добродушия и маниловских всеобщих, универсальных объятий». Надо быть самими собой, здоровыми национально и духовно. Он из столетней глубины взывает прямо к нашим доморощенным германофилам и русофобам: «Здоровый народ чужую культуру может усваивать лишь свободно, по собственному почину и выбору, без комиссионерских указаний и настаиваний со стороны заинтересованных фирм и лиц». Своевременный совет нашим «всечеловекам», которые, не зная богатств отечественной мысли, силятся нас поучать. При таком плюралистическом всеядном подходе теряется точка отсчёта, сознание критериев истины и подлинных национальных интересов. которые только и могут помочь нам понять и своё и чужое.

В наши дни до предела обострился прежде всего духовный кризис. От его разрешения зависят все остальные социальные и экономические проблемы. На Западе духовная повреждённость даже сильнее, чем в России. Индивидуализм, горячим поборником которого был Кант, дошел в наши дни до ужасающего атомизма, до гибели семьи, как единственной опоры общества. И в результате в современной Франции 40% детей воспитываются вне полноценной семьи. У нас столь же обездоленных детей 30%. Обычным стал порядок, когда поощряются вторые, третьи и т. д. браки. Политики и другие крупные фигуры бахвалятся подобным сексуальным «спортом». Это итог кантовского гимна гордому человеку, который «устал от религии», оторвался от национально-религиозных традиций. Кант и другие либеральные теоретики способствовали созданию этой недопустимой аморальной антихристианской «открытости» и гибельной всеядности, с которой сейчас можно и нужно покончить. Россия ещё имеет возможность сохранить своё лицо, к чему её всегда призывала отечественная классическая культура. Плохо только, что её клич не был услышан ни до революции, ни после. Получилось так, что идеи Карамзина, Пушкина, Хомякова, Достоевского, Соловьёва не были осознаны, как руководящие. Смысл всех исторических катаклизмов двух прошлых веков состоял именно в этом разладе между истиной и практикой.

Само Провидение повелевает: Россия как великая историческая и культурная держава должна идти своим путём. Выражаясь же современным экономическим языком, это значит, что игра на понижение наших русских акций должна смениться игрой на повышение. У нас есть ещё союзники; это наша армия, военный флот и патриоты. Нам нужно руководствоваться своей, русской правдой, сознавая которую наши предки только и побеждали врагов внутренних и внешних. И Кант со своим горделивым, самодовольным и грешным высокоумием нам не поможет, потому что «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся» (Мф., 5, 6).
В.Н.Шульгин, кандидат исторических наук, доцент КГУ
21 марта 2005 г.
Примечание. Статья была направлена в газету «Калининградская правда», но не была опубликована. Напечатана в газете «Янтарный Край», 12 мая 2005 г.