Мы забываем свои прямые обязанности — заботиться о народе Божием

Священник может привлечь народ в храм молитвой и любовью к пастве, считает протоиерей Василий Ермаков

15 декабря Святейший Патриарх Алексий на Московском Епархиальном собрании говорил о многих вопиющих внутрицерковных проблемах — мздоимстве и других пороках священнослужителей, смущающих паству. Примечательно, что в первый раз на обычно закрытое церковное собрание были допущены журналисты, а доклад Святейшего в тот же день был выставлен в Интернете.

Наша церковь — не секта, где «делают хорошую мину при плохой игре», всячески стараясь скрыть человеческие недуги ее членов, и выставляют напоказ благостную картинку нравственного совершенства своих приверженцев. От апостольских времен мы имеем традицию называть вещи своими именами. «Нет ничего тайного, что не стало бы явным» — это крылатое выражение пришло к нам от апостола Павла. Потому говорить правду о том, что происходит в Церкви, с ее членами не зазорно, в этом нет никакого кощунства, — это жизнь, от которой не стоит прятаться за правильными словами. Только сказав правду, можно покаяться и постараться исправиться.

Старейший священник Санкт-Петербургской епархии протоиерей Василий ЕРМАКОВ рассказал нашему корреспонденту Людмиле Ильюниной о том, какой видится нынешняя внутрицерковная ситуация с высоты его духовного и огромного житейского опыта.

Людмила Ильюнина: Сейчас часто приходится слышать: храмов открыли много, а народа в них нет. Особенно в деревнях, в маленьких городках — храмы восстанавливаются, а прихожан в них — «раз, два и обчелся». В лучшем случае приходят покрестить детей, иногда отпеть родственников, а так, чтобы стать постоянными прихожанами — малое стадо повсюду. Чем это объясняется?

Отец Василий: Получается заколдованный круг — священник не хочет служить, потому что народа нет, а народа нет, потому что священник не хочет каждый день быть в церкви. О ситуации в глубинке я знаю по моему родному городу на Орловщине — Болхову, куда я езжу каждое лето.

Люди там по традиции очень любят молиться в день ангела, в день памяти родных. Они приходят в храм, а батюшки нет, молебен или панихиду заказать нельзя. И наоборот: когда батюшка хочет служить — народа нет. Нет контакта между народом и священником.

У нас в Болхове почивают мощи священноисповедника Георгия Косова. Вот у кого можно было бы поучиться современным священникам, что значит быть «народным батюшкой». Он был простым сельским попом, а удостоился того, что о нем писали литераторы, к нему съезжались люди не только из ближних мест, но издалека. Почему? Потому что он любил народ. Как он привлек к себе эти сотни и тысячи? Молитвой. Он приехал в заброшенный храм, прихожан почти не было, а он стал молиться каждый день, а потом, когда пришел народ, он со всеми беседовал, почти непрерывно служил молебны, помазывал маслицем, — и так каждый день десятки лет. В Болхове и в уезде было тогда (в конце XIX — начале XX века) почти 300 священников, почему только он один стал по-настоящему «народным батюшкой»? Потому что его храм был открыт целый день, а иногда и полночи, и таким же открытым было его сердце. Если бы сегодня каждый из нас, священников, по слову Святейшего Патриарха Алексия «совершал литургию после литургии», — то есть не бежал бы домой, а посидел бы еще с народом, поговорил бы, спросил какие нужды у кого, помог бы — тогда и наши храмы были бы полными.

Каждое лето я много езжу по России — в Курск, Брянск, Орел, по монастырям. И везде вижу одно и то же — священника народ видит только за богослужением и не каждый день, а по нужде жизненной священника не найдешь. Спрашиваю: «А где батюшка? Хотелось бы потолковать?» — «А его нет, он занят». А чем занят? Разве храм — не главное его занятие?! Сегодня равнодушие и пассивное отношение священнослужителей к своим обязанностям заставляет людей забыть дорогу в храм. Почему и в Болхове у нас три храма, а священников я там не вижу, — служат, что называется «налетом» в субботу и в воскресенье. И так повсюду. А ведь что стоит — начать службу в 8 утра, чтобы кто-то пришёл помолиться, поставил свечечку и ушел бы утешенным… А у батюшки весь день свободный, если уж не может целый день быть в храме. Я бы сказал, что это главный порок наших дней, главный порок священства, — мы забываем свои прямые обязанности — заботиться о народе Божием.

Мы забываем и исторические примеры. Вот, к примеру, ныне прославленный отец Алексий Мечев, он десять лет молился в пустом храме в центре Москвы. К нему обращался его ученый собрат — академист: «Ну что, отец Алексий, все кадишь в пустом храме?» — «Да, кажу». А потом его знала вся Москва, и не только Москва…

Почему отец Иоанн Кронштадтский стал «всероссийским батюшкой»? Сколько в Питере и по всей стране в то время было священников? Десятки тысяч. Почему именно он приобрел такую любовь народа? Потому что ходил по всем закоулкам Кронштадта, по трущобам и был легко доступен всегда, ездил по квартирам, по гостиницам с паломниками, каждого старался утешить, с каждым поговорить.

Трагедия наших дней в том, что сейчас почти нет таких священников, потому люди и бросаются в секты, к разным колдунам-«учителям», а не идут в церковь.

Людмила Ильюнина: Русские люди — как дети. Нам нужен отец, а не требоисполнитель. Нужно, чтобы тебя утешили, по головке погладили, сердечным теплом поделились. Если так батюшка будет встречать народ в храме, тогда никто не уйдет из него, правда?

Отец Василий: Святая правда. Пятьдесят два года назад, став священником, я перед собой поставил ясную и определенную цель: я обязан рассказать о Боге обманутому советскому народу. Потому что я сам — из той же среды. Служа в Никольском соборе, я спускался с амвона и разговаривал с народом. Кто-то говорил: зачем это надо? Но только так, в непосредственном, живом общении я смог понять, что нужно сказать человеку, пережившему блокаду, войну, потерявшему своих родных. Я до сих пор помню, с какой жадностью на нас, священников, смотрели глаза этих людей.

Меня учил отец Константин Быстриевский в Никольском: «Когда служишь молебен, ты спроси: а что с этим человеком случилось? Особенно если увидишь в списке заключенных или болящих». И я внял его отеческому совету и стал расспрашивать народ.

Людмила Ильюнина: Так близко общаться с народом в то время было, наверное, очень опасно?

Отец Василий: Я перед собой поставил цель: я обязан служить людям. Я давал обет Богу, меня владыка митрополит Григорий (Чуков) напутствовал: «Иди, учи народ!» И я понимал: если меня народ кормит, то я обязан ему отработать. Я живу на народные деньги, и я обязан отслужить.

Потому я терпеливо всех выслушивал. И я знаю, что Господь меня покрывал, мне грозили, но я не сдавался. Здесь в храме на Серафимовском кладбище староста очень возмущался моими проповедями, потому что по тем временам они были очень резкими, я призывал людей к Богу, к храму Божию. Я это говорил, а псаломщик в это время писал на меня доносы уполномоченному. Меня вызывали, а я говорил: «Я обязан. Ничего не могу поделать, я должен безбоязненно нести имя Христово народу».

Если бы сегодня все священники говорили людям о том, что мы живем в жуткое время — природа нам мстит, кругом катастрофы, террористы, сектанты, наркоманы, болящие, — а значит нужно исправляться, нужно начинать жить по-другому. Если бы священники не забывали об этом напоминать людям, то храмы всегда и везде были бы полны народом. Но, нет, отца-священника на приходе не найдешь. А когда его встретишь, он не знает, что сказать, как разрешать жизненные вопросы.
Нужно не по книжкам учиться, а у народа.

Людмила Ильюнина: Батюшка, вы любите повторять слова старой песенки: «Да, я жизнь учил не по учебникам»…

Отец Василий: Я учился у народа, всегда учился у народа. Книг не было, это сейчас книг полно, а тогда не было. Я учился на горе народа, учился учить, учился тому, какой дать совет.

Людмила Ильюнина: Чем учение у жизни отличается от учения по книгам?

Отец Василий: Наш долг, долг православных христиан — смиренно принять Божие руководство. Бог прежде нашего прошения знает, что нам нужно. Когда мне говорят: «Вот мой сын, мой внук был такой хороший, а теперь испортился». Я спрашиваю: «А чем это он был такой хороший? И объясните, когда он стал плохой». А все просто: «Оставшись без отцовского надзора, я бросил мать, на улицу пошел, а эта улица дала мне кличку вора, и до тюрьмы и лагеря дошел».

Почему дети плохие? Виновата улица, родители отдают детей улице, детям всё разрешают. А если бы почаще священники с родителями беседовали, говорили бы, что нужно с детьми быть строже, не давать им свободы, не пускать на дискотеки, на улицу…

Людмила Ильюнина: Вы говорите, что храмы могут опустеть от того, что батюшки «не работают с народом», не выполняют своих обязанностей. Но обязанности есть не только у священников, но и у мирян. Какие они?

Отец Василий: Когда мне задают вопрос: что миряне должны делать для церкви, я говорю: вы обязаны ходить в храм каждую субботу и воскресенье и в праздники, не пропуская, чтобы научиться вере, надежде, терпению… Учиться, как в школе. Допустим, я пришел в школу в первый класс, мне не понравилось, и я пришел к матери и говорю: «Я учиться не буду». А она мне в ответ: «Ладно, не учись». И я пошёл на улицу, а через 10 лет прихожу: «Дайте мне аттестат зрелости». А у меня спрашивают: «А ты учился? Нет? Тогда иди, гуляй дальше». Так и в храме, мы исполняем духовные обязанности христианина. Ведь молитва в доме Божием — наша обязанность.

Людмила Ильюнина: Первая обязанность христианина, кем бы он ни был по своей мирской деятельности, а особенно, если его работа связана с проповедью слова Божия — на школьном, врачебном, журналистcком и подобных поприщах — быть постоянным прихожанином своего храма?

Отец Василий: Главная обязанность, где бы он не находился, чем бы не занимался, соблюдать во всем церковные постановления. В том числе, это касается внешнего вида, одежды. В храм люди всегда старались надевать самую лучшую, самую красивую одежду. В своем храме в первое время я боролся с тем, чтобы люди не ходили на исповедь в застиранных футболках. И сейчас у нас мужчины стоят в храме в костюмах, в рубашках с галстуками. Никто не ходит в джинсах, в обтянутой одежде. Особенно я боролся и борюсь с тем, чтобы женщины ходили в церковь в брюках. Женщина, как говорится в Библии, вообще не должна ходить в мужской одежде, за это она подпадает под проклятие.

Кто-то говорит: «Христос не спросит с меня, в чем я одет, а спросит, что у меня на душе». На самом-то деле нет ничего случайного, внешнее отражает внутреннее. Брюки на женщинах — это сильнейшее оружие Запада против России, это — орудие искажения генотипа. Женщина в брюках ведет себя, как мужчина, она не умеет быть хорошей женой и матерью. Она сама о себе говорит: «Я — мужик».

Почему правоверные мусульмане уважают свои обычаи, ходят в платках и в длинных платьях? Почему православные должны в угоду западной моде одеваться так, как диктует мир сей?! Печально, что и в школах уже почти все учительницы ходят в брюках, в том числе и православные женщины.

Людмила Ильюнина: Я знаю, что многие православные писательницы и журналистки (и я сама до недавнего времени) в обычной жизни предпочитают любой другой одежде брюки, ссылаясь на удобство. И считают, что в этом нет ничего особенного. А вы так не считаете?

Отец Василий: Это дань моде. А разговоры об удобстве — это уловка. Во время войны женщинам на фронте, медсестрам, регулировщицам, артиллеристам давали не брюки, а юбки. В штанах ходили только те, кого называли «ночные ведьмы» — летный состав. А каково было в юбке тащить раненных с поля боя, а вот не одевали же брюки. И в немецкой армии — мы смотрим кинохронику и видим, что женщины в армии ходили только в юбках.

А сейчас в мирное время идет война — уничтожение генофонда. Одежда удерживает человека от греха, это жизнью доказано.

Родителям нельзя пускать это на самотек, не позволять детям одеваться «как все», удерживать их от греха. Потому что современная одежда, мода современная в большинстве своем кричит о том, что «все позволено»!

Людмила Ильюнина: Получается, что прежде чем рассуждать о духовных вещах, нужно научиться исполнять простые правила. Недаром святые отцы говорили, что в жизни не бывает мелочей. Мы все — особенно верующие из интеллигентов заняты «умными и заумными проблемами», и библейский запрет на мужскую одежду кажется нам такой мелочью… Но вот, когда вы говорили об этом я вспомнила, что из всех моих знакомых женщин среднего, а тем более молодого поколения, я знаю только двоих, которые никогда в своей жизни не надели брюки, — и они действительно наиболее женственные и по внешнему своему облику, и по внутренней сути…

Отец Василий: Об «умных и заумных вещах» вообще нужно рассуждать очень осторожно, потому что, как мы знаем из истории Церкви, именно «заумные и умные» рассуждения приводили к расколам и ересям. Надо научиться сначала тому, что мы получили от своих предков. Почему за века истории наши предки не приняли ни татарскую одежду, ни польский сюртук, ни комиссарские одежды.

Долой заумные вещи! Надо научиться простому. И, когда ты научишь понимать важность соблюдения простых правил, тогда ты поймешь и глубину духовную.