 |
| World Policy Journal | Всеволод Соколов | 26.07.2004 |
Одним из наиболее устойчивых образов России с момента падения Советского Союза является (образ) государства, сжатого в тисках уголовного предпринимательства, а также бандитов в кожаных пиджаках, трясущих и издевающихся над беззащитными владельцами бизнесов, и непревзойдённых клептократов, наживающихся на богатствах страны и в то же время удушающих зачатки свободного рынка. Но это устаревший образ, который не отражает нюансов.
Российской организованной преступности, как и другим российским институтам, пришлось приспособиться к турбулентным переменам, имевших место внутри страны за прошедшие полтора десятилетия, и в процессе этого, (она) выработала сложные взаимоотношения с частным рынком. В попытке понять эти взаимоотношения и развеять некоторые мифы в отношении российского уголовного предпринимательства, я проводил многократные интервью с преступниками, предпринимателями, представителями правительства и органов правопорядка и журналистами в Москве и Санкт-Петербурге.
В результате этого исследования выплыла интересная картина. Во-первых, предприятия системы организованной преступности, сыгравшие такую значительную роль после 1989 года, не проросли из пепла Советского государства, а оказались эволюционирующими стебельками криминально-предпринимательстких партнёрств советских времён. Во-вторых, позитивное воздействие российской организованной преступности часто игнорировалось. За прошедшее десятилетие, российская организованная преступность преимущественно отказалась от чисто хищнического поведения, характеризовавшего годы, непосредственно последовавшие за падением коммунизма. В начале и в середине 1990-х годов, когда государство было слишком слабо и коррумпировано для этих целей, уголовные группировки осуществляли защиту предприятий и обеспечивали соблюдение контрактов. В процессе этого, они в общем-то помогли выживанию частного предпринимательства, хоть и за высокую цену для бизнеса. Появления рынка в сфере частной охраны, в котором криминальные группировки конкурируют между собой, так же как и с другими вновь образованными частными агентствами безопасности, стабилизировало взаимоотношения предпринимательства с бизнесом. Недавно, криминальные сети начали демонстрировать деловой подход к получению максимальной прибыли и, во многих случаях, использовали свои неприглядно добытые доходы для финансирования законный частных предприятий.
Заполучение охранного агента, известного под названием «крыша», всё ещё остаётся условием для открытия дела в России. Но, согласно предпринимателям, которых я опрашивал, сейчас, если вы заполучили какого-нибудь агента по охране, возможно вести дела и без (факта) вымогательства со стороны криминальных групп. В самом деле, потеря организованной преступностью своей монополии на частный охранный рэкет вместе с её переходом в сферу законности, правовые и нормативные реформы в сфере предпринимательства и консолидация власти под началом российского президента Владимира Путина, значительно ослабили тиски (организованной преступности) над частным сектором России. Хотя организованная преступность остаётся значительным фактором в деловой жизни России, её влияние ослабло по сравнению с (влиянием) охотящихся за рентой олигархов, больших корпораций и государственными службами безопасности.
Миф о «Красной мафии»
Российская организованная преступность часто была предствлена западными обозревателями в качестве монолита с глобальным влиянием, управляемого всемогущими крёстными отцами. Но идея «Красной мафии» была отвергнута теми, кого я опрашивал в России. Опрашиваемые делали ударение на существовании постоянно изменяющегося ландшафта рыхло выстроенных союзов. Хотя крайнее беззаконие (беспредел) начала 1990-х годов завершилось, криминальные группы всё ещё характеризуются разрывом между поколениями, этническими разногласиями, переменяющимися приверженностями и сменяющимся руководством. Согласно многим журналистским репортажам на русском языке, криминальные группы текучи, они формируются вокруг территориальных или индустриальных интересов или на сиюминутной основе.1 Из-за чего же возник взгляд на российскую организованную преступность как на тесно связанную мафию? Частично, это проистекает из основанного на изучении итальянско-американских криминальных сетей в Соединённых Штатах и Западной Европе предположения, давшего жизнь представлению об организованной преступности, как о теневой, структурированной молчаливой конспирации, что не применимо к российскому опыту. Но, также, оно произошло из наследия печально известного уголовного братства воров в законе.
Воры создали сложное саморегулирующееся уголовное сообщество, которое, в период своего наибольшего расцвета в 1930-е годы, монополизировало действия огранизованной преступности почти что на всей территории России. Воровской мир был организацией, охватывавшей всю страну, имеющий свой код поведения, суды, законы, лидеров и обычаи посвящения.
Однако, в общем, значение воров в законе значительно уменьшилось. Их упадку, начавшемуся десятилетия тому назад, способствовали несколько факторов. Твёрдое и постоянное давление со стороны государства ослабило криминальные сети. Посредством комбинации угроз и пропаганды, государственные органы смогли вклиниться в существующие сети, и, путём изоляции членов (групп) организованной преступности в специальных лагерях, они помешали им рекрутировать молодых членов. Согласно воспоминаниям одного бывшего члена (организованной преступной группировки), «администрация взяла контроль над (ворами), и я видел как (организация) ломалась и рушилась перед моими собственными глазами. Через несколько лет, осталась только пыль.»
Воры также сталкивались с неспокойствием внутри преступных сетей и вызовами со стороны других криминальных групп. Особенно большое противостояние внутри организации сформировалось в послевоенные годы, когда те, которые воевали с нацистами вступили в схватку с теми, кто остался сзади. Последние думали, что любой, кто сотрудничал с государством, нарушил воровской закон. Междуусобная война продолжалась до средины 1950-х годов, когда воры, побитые и изведенные в числе, стали отступать.
Но, наверное, наиболее важной причиной упадка воров было их желание получать прибыль от сотрудничества с государством — тактика, вызывавшая пренебоежение у «стариков». Группы отщепенцев, сотрудничавшие с властями ради личного обогащения, существовали с самого начала, но именно во время брежневского периода криминальные группы всё больше стали создавать связи с государственными чиновниками с целью обогащения на цветущем чёрном рынке. В конце 1980-х годов, доминирующими фигурами в преступном мире были авторитеты — люди, достигшие всего сами, которые добились власти посредством приобретения денег, престижа и личных последователей путём иным, чем прохождение через процедуру посвящения или следование (особому) коду поведения. Авторитеты жили в роскоши и ездили на дорогих иностранных машинах. Их сибаритский образ жизни и циничная деловая «этика» шли вразрез с аскетичным идеалом воров. «Каким наивным и безнадёжно устаревшим выглядит сегодня код «воровской чести««, — сетовалось в репортаже ТАСС в конце 1980-х годов.
Сотрудничество уголовщины с государством начало усиливаться после смерти Сталина в 1953 году, когда аппаратчики стали поддерживать подпольные предприятия в обмен на взятки, прикрывая их от расследования правоохранительными органами. Эра Брежнева (1964−82 гг.) принесла с собой всё усиливающееся принятие коррумпированных деловых отношений и расцвет теневой экономики. Из-за того, что это постоянно приводило к дефициту продуктов, централизованная советская экономическая система работала на руку частным предпринимателям, и организованные криминальные группировки получили огромные доходы от роста чёрного рынка. Уголовники стали подкармливать теневых предпринимателей (теневиков), обеспечивая им защиту и поддержку «снизу», ограждая их предприятия от других уголовников (воров, хулиганов и т. п.). Они также предоставляли начальный капитал, проводили контр-разведовательные операции против других теневиков и способствовали распределению товара. Ценой за эти услуги был «налог» за защиту и, часто, доля собственности в предприятии.
Тем временем, коррумпированные государственные чиновники, прикрывали предприятия «сверху», то есть, от государственных правоохранительных органов. В обмен на своё покровительство, они получали взятки и товыры с чёрного рынка от теневиков. Таким образом, государство, предпринимательство и уголовщина стали неразрывно связанными.
«Дикий Восток»
Горбачёвские реформы 1980-х резко ослабили власть центрального правительства, и в то время, как государство ослабло, уголовные предприятия умножились и расширились. Появились новые преступные сети для управления процветающим чёрным рынком. В то время, как Москва стала отстраняться от контроля над экономикой, защита сверху стала ненужной, но защита снизу стала намного более важной. Преступные группировки не упустили возможности сделать своей монополией услуги по охране и по обеспечению выполнения контрактов, они значительно расширили своё влияние и финансовую базу.
С развалом Советского Союза, ситуация стала ещё хуже, и российские предприятия стали работать в ситуации, которую можно назвать анархо-капитализмом. Регулирующие нормативы в предпринимательстве были устаревшими, и они плохо обеспечивались. Механизмы обеспечения выполнения законов были слабыми и коррумпироваными. В результате, государство не смогло обеспечить главенство закона или предоставить рынку такие жизненно-важные услуги, как защита собственности и обеспечение соблюдения контрактов. Организованная преступность вышла на сцену с тем, чтобы восполнить этот недостаток.2
Это была Россия (времён) «Дикого Востока», когда преступные банды мошенничали и убивали ради краткосрочной выгоды. Авторитеты, доминировавшие в этот период, получили плохую славу за (своё) быстрое прибегание к грубой силе. Как говорил мне «Андрей», член Санкт-Петербургской тамбовской банды, междуусобицы среди криминальных групп в 1990-годы в гораздо большей степени проредили их ряды, чем любые мероприятия правительства. В эту хаотичную эру, противоборствующие банды оказались в положении конкуренции за одних и тех же «клиентов», и предприниматели были вынуждены платить за протекцию трём или четырём различным бандам одновременно.
К тому времени, когда развернулась приватизация, криминальные группы оказались в хорошем положении для получения преимущества от огромных возможностей, связанных с ней. Они быстро выдвинулись, ставая деловыми партнёрами во вновь-созданных коммерческих предприятиях и, в то же время, сохраняя за собой роль внезаконных силовых структур. Рэкетиры теперь имели экономический интерес в поддержании защищаемых ими предприятий на хорошем уровне, так как они обеспечивали стабильный источник доходов. В то время, как преступные группировки стали вступать в долгосрочные партнёрства с предприятиями, они подверглись воздействию фундаментальных экономических законов, назначая «цену"за свои услуги, например, согласно с тем, что может вынести рынок.
Вскоре, преступные банды оказались в положении конкуренции за клиентов, что означало, что они должны были предложить предпринимателям нечто иное, кроме угроз. В середине 1990-х, в деловом мире России стал появляться саморегулирующийся рынок частной охраны. На сцену вышли частные силовые структуры, как например лицензированные охранные агентства и «внештатные» государственные охранные службы. Самые крупные компании создали собственные внутренние охранные службы, которые в сущности были частными армиями. В середине 1990-х годов, стали появляться совместные «крыши» между бандами и милицией. Существовали договорённости, согласно которым преступная банда могла заниматься одним видом проблем предпринимателя, а частная служба охраны — другим. Известны даже случаи, когда милиция играла активную посредническую роль в разрешении споров между престпуными группировками и владельцами бизнесов.
В 1989 году, стало законным для государственных служб предлагать на рынке свои охранные функции, и милиционеры начали подписывать контракты с предпринимательскими кооперативами. Много отделений милиции создали Вневедомственную охрану, которая предлагала на рынке частные охранные услуги. В конце 1980-х годов, также появились первые частные охранные фирмы. К концу 1999 года, в России было зарегистрировано 6775 частных охранных фирм и 4612 служб вооружённой охраны. И те, и другие представляли собой значительный вызов тому, что (до этих пор) было исключительным владением огранизованной преступности.
Развитие этого конкурентного рынка частной охраны стабилизировало отношения между преступным миром и бизнесом. Бизнес частных силовых структур перестал быть рынком продавцов. Сегодня, предприниматель имеет возможность выбора между разнообразными охранными агенствами. В сущности, владельцы бизнесов могут прицениваться в поисках лучших силовых партнёров, сравнивая цены, услуги и данные о надёжности частных агенств, частных компаний подчинённых государству и криминальных групп.
«Диктатура закона»
Когда Владимир Путин был в первый раз избран на президентство в 2000 году, он пришёл в офис с обещаниями серъёзно взяться за коррупцию и организованную преступность. Он намеревался, по его словам, установить «диктатуру закона.» Москва повела наступление на двух фронтах, сначала поведя борьбу со специфической криминальной деятельностью и (потом) путём захвата криминальных финансовых счетов. Также, путём восстановления государственного контроля, она предприняла выполнение более трудной задачи по устранению спроса на внелегальную охрану и деятельность силовых структур. Среди других мероприятий, это означало атаку на коррупцию в рядах милиции с одновременным проведением правовой и нормативной реформы, а также приведение к повиновению региональных губернаторов.
В феврале 2002 года, делая ударение на необходимости защиты малых и средних предприятий от организованной преступности и коррумпированных представителей правоохранительных органов, для того, чтобы поднять дух и ограничит коррупцию, Путин издал указ о повышении зарплат общественых обвинителей на 160 процентов. Прошлым летом, Отдел безопасности Министерства внутренних дел при сотрудничестве ФСБ, наследника КГБ, и Генеральной прокуратуры придавил коррумпированных представителей правоохранительных органов в Московском Городском отделе внутренних дел (ГУВД), который был описан одним официальным представителем как «банда оборотней в милицейской форме.» А в прошлом октябре, Путин внёс дополнения в уголовно-процессуальный кодекс, направленные на усиление борьбы с торговлей людьми, что является массивным источником дохода для организованной преступности.
Парадоксально, но Путину, в его борьбе с организованной преступностью, помог рост российской организованной преступности за пределами государства. В то время, как в 1990-е годы криминальные группировки разрослись за пределами России, они оказались под прицелом многочисленных иностранных правоохранительных организаций. Например, операция против отмывания денег, проведенная под лидерством Италии летом 2002 года, привела к аресту более 50 членов российских преступных групп в Европе и Канаде, замораживанию 300 банковских счетов, используемых для нелегальных целей и захвату богатства в 94 миллионов долларов. Прошлым летом, Швейцарский суд утвердил захват 800 000 долларов из банковских счетов двух российских компаний, подозреваемых в связях с оргаизованной преступностью. В то же время, Москва согласилась кооперировать с южнокорейской полицией в борьбе с российскими преступными группировками, действующими в Сеуле.
Однако, правовая реформа станет наиболее важным фактором, могущим справиться с огранизованной преступностью в России на долгосрочную перспективу. Во моих интервью и с гангстерами и с представителями правоохранительных органов, правовая реформа цитировалась как большой фактор в прекращении распространения организованной преступности. Александр Кузнецов, бывший работник КГБ, теперь работающий в админитсрации Санкт-Петербурга, уверен, что организованная преступность убавится в объёме в процессе того, как законы станут последовательными.
В этой сфере, страна продвигалась в правильном направлении. Отчёт Всемирного банка 2004 года, посвящённый глобальным нормам предпринимательства, поставил Россию на место наиболее успешных реформаторов последних лет. Организация по экономической кооперации и развитию (OECD) убрала Россию из чёрного списка Группы по принятию финансовых мер (Financial Action Task Force), (в который включены) страны, не имеющие соответствующего законодательства или механизмов законного обеспечения борьбы с отмыванием денег. И правительство уменьшило количество процедур, требующихся для открытия частного предприятия от 19 до 12 (и связанное с этим необходимое время — от 51 до 29 часов), таким образом побуждая предпринимателей следовать закону и сокращая возможности для коррупции.
Сокращение количества барьеров для вступления в рынок привело к созданию многих новых малых и средних предприятий, которые в свою очередь лоббировали за дополнительные нормативные реформы. В результате этого, закон о наёме на работу был пересмотрен, что позволилио больше гибкости при принятии и увольнении с работы. Процедура банкротства было упрощена, а юридические процедуры улучшены. После восстановления экономики от состояния почти полного развала в 1998 году, иностранные инвестиции снова растут. (Некоторые из этих «иностранных"инвестиций — это деньги, возвращаемые назад росийскими преступными группами.)
Конкуренция между преступными группировками, появление частных силовиков, давление со стороны государства и реформа в сфере регулирования — всё это внесло свой вклад в то, чтобы сделать жизнь преступников менее доходной и более опасной чем прежде. В результате этого, много преступных группировок и теневых фигур учредили легитимный бизнес, часто используя для этого свои, полученные дурным путём, средства. Александр Горшков и Евгений Вишенков — российские журналисты, имеющие большой опыт репортажей об организованной преступности, — говорили мне, что много преступников, пытались дистанцировать себя от своего бурного прошлого, изучить принципы работы рыночной экономики и установить связи с чиновниками в правительстве. По словам Горшкова, преступность — это не только «банальный рэкет», но и сиръёзный бизнес. «Уже больше нет парней, бегающих вокруг с золотыми цепями (на шее) и в спортивных костюмах," — говорит один реформировавший себя преступник. «Преступник сегодня вместо кожаной куртки носит костюм от Армани, а его лучшим другом является не телохранитель, а бухгалтер.»
В январе 2002 года, в Санкт-Петербурге я встретил Руслана Коляка, авторитета могущественной тамбовской банды, больше известного в своем криминальном мире как «Пучик». Коляк олицетворял собой изменяющийся характер организованной преступности: он был владельцем двух больших охранных фирм и имел разнообразные финансовые интересы в ночных клубах и ресторанах города и при этом поддерживал связи с преступным миром (факт, который он решительно опровергал). На визитке, которую он мне дал после встречи, он значился, как «юрист и консультант.» Он избежал девять покушений на свою жизнь со стороны конкурирующих членов банды перед тем, как быть убитым неизвестными, напавшими на него в августе 2003 года на юге России. В некрологе о нём было написано: «Как и положено будущему авторитету, он начал как рэкетир, но потом обрёл надёжную почву в законном предпринимательстве… Он называл себя «внештатным сотрудником милиции» и одновременно «пресс-секретарём Тамбовского общества». Одно не мешало другому».
Член тамбовской группировки по имени Андрей говорил мне: «За прошедшие пять лет, мы, бандиты, сделали попытку (заняться) законным (бизнесом).» «Мелкие преступления и вымогательства больше не окупаются, когда ты можешь вести свой собственный бизнес и установит хорошие отношения с представителями власти», — сказал он. — «Банды вошли в более крупные финансовые структуры.» В отношении будущего, Андрей высказывал пессимизм: он отметил, что правовая реформа значительно сузила поле деятельности для организованной преступности. Он предсказал, что через десять лет организованная преступность в России ограничится «традиционной» преступной деятельностью, как проституция и продажа оружия.
Однако, факт того, что многие преступники легализуются совсем не должен служить поводом для ликования, если они тем самым коррумпируют государственных чиновников и используют законные предприятия, как каналы для отмывания доходов от своих преступных родов деятельности. Без эффективного обеспечения законности и прозрачной нормативно-регулирующей системы, организованная преступность может стать менее жестокой, но не менее разрушительной для гражданского общества.
К сожалению, в истории отношений между государственным сектором и предпринимательством в России, личная дружба и связи слишком часто брали верх над главенством закона. Если законное предпринимательство вынуждено работать в атмосфере государственной коррупции и «капитализма для своих», подрывается сама идея «законности."4
Борьбу Владимира Путина с коррупцией больше всего связывали с большим предпринимательством, в особенности с несколькими хорошо освещёнными схватками с тайкунами от бизнеса, как например недавняя политическая битва с нефтяным могулом Михаилом Ходорковским, вылившаяся в арест последнего в декабре 2003 года по обвинениям в уклонении от налогов и мошенничестве. Но усилия Путина не ораничились большой дичью. Он часто делал ударение на интенсификации усилий против преступности и коррупции вообще, и он критиковал правоохранительные институты страны за недостаточно активную работу по преследованию опасных преступников. Однако, без поддержки в виде правовой и нормативной реформы, жесткая публичная позиция в отношении организованной преступности является бессмысленной. Это то место, где Борис Ельцин столкнулся с трудностями. Предшественник Путина, на протяжении своего нахождения в офисе, несколько раз объявлял о кампаниях по борьбе с преступностью, но не смог провести реформ, и преступные предприятия (только) размножились.
Недавно, российский журналист Андрей Константинов опубликовал обновлённую версию своего широкоизвестного бестселлера «Бандитский Петербург», в котором он пришёл к заключению, что организованная приступность находилась в упадке на протяжении нескольких лет, гангстерские войны пошли на убыль, и большинство преступных группировок, держащих город под таким сильным контролем в 1990-е годы, исчезли. Но, хоть ситуация и улучшилась, российская организованная преступность далеко не мертва.
В провинциях, где власть центрального правительства слабее, чем в Москве или Санкт-Петербурге, организованная преступность всё ещё представляет собой серъёзную проблему. Даже в указанных центральных городах, уличные продавцы и владельцы киосков подвергаются вымогательствам со стороны банд. А большие бизнесы всё ещё время-от-времени подвергаются нападениям опасных преступников. Например, в прошлом июне два члена преступной группировки взорвали бомбу возле московского ресторана «МакДональдс», как способ угрозы по отношению к владельцам ресторана, чтобы заставить тех платить за «охранные услуги». Такие случаи стали редки по сравнению с годами беспредела. В то же время, заказные убийства видных политиков и предпринимателей остаются большой проблемой. Это говорит о том, что борьба за контроль преступных предприятий по большей части перешла в высшие эшелоны власти.
Правительство Путина совершенно очевидно последовало в правильном направлении в контроле за организованной преступностью в России, и перспективы захвата преступниками власти в государстве (которые казались слишком реальными десять лет тому назад) теперь предствляются в высшей степени маловероятными. Но, хотя жестокость и хаос эры беспредела остались в прошлом, Москва не может почивать на лаврах. В долгосрочной перспективе, коррупция, к которой государство относится терпимо, может оказаться даже более губительной, чем организованная преступность, и факт того, что многие преступники поменяли свои пистолеты на портфели не делает их меньшей угрозой для развития демократии в России.
World Policy Journal, том XXI, N 1, весна 2004 года.
(«From Guns to Briefcases. The Evolution of Russian Organized Crime» by Vsevolod Sokolov)
Перевод Александра Вдовенко, Международная академия геополитических проблем.
Ссылки
1. Смотри, например, «Бандитский Петербург» Андрея Константинова (Ст-Петербург, Библиополис, 1995); «Бандитская Россия» Андрея К, онстантинова и Малколма Дикселиуса (Ст-Петербург, Библиополис, 1997); «Москава бандитская» Николая Модестова (Москва, Центрополиграф, 2001); «Бандитский Петербург 1703−2003: Итоги эпохи» (Ст-Петербург, Библиополис, 2004).
2. Для экономического анализа организованной преступности в России и обеспечении частной охраны, смотри Federico Varese «The Russian Mafia: Private Protection in a New Market Economy» (Cambridge: Oxford University Press); Вадим Волков «Violent Entrepreneurs: The Use of Force in the Making of Russian Capitalism» (Ithaca, NY: Cornell University Press, 2002. Криминалитсы Антон Блоки Диего Гамбетта показали, что схожий спрос на частную охрану привёл к росту организованной преступности в Италии. Смотри в «Mafia of a Sicilian Village, 1860−1960: Study of Violent Peasant Entrepreneurs «Антона Блока (New York: Harper&Row, 1975) и «The Sicilian Mafia: The Business of Private Protection» Диего Гамбетты (Cambridge: Harward University Press, 1993).
3. Аргументы и Факты. «Встреча не состоялась» Артём Костюковский, 22 августа 2003 года, http://www.aif.ru/online/spb/522/04
4. Для того, чтобы чётко отделить различия между коррупцией и организованной преступностью -коррупция подразумевает противозаконный пакт с государством. Организованная преступность, по крайней мере в «чистом виде», действует вне государства потому, что она достаточно сильна для того, чтобы избегать союзов. В реальности, организованная преступность редко достигает такого уровня силы, и почти всегда существует необходимость «подкармливать» взятками или вовлекать в долю представителей государства, что ведёт к частому совпадению между этими феноменами. Факт того, что криминальные структуры вступают в большее читсо контрактов с государственными структурами, чем в 1990-е годы, означает растущую силу государства по отношению к другим силовым агентам.
