В восторге перед США не следует бежать впереди собственного визга
Совсем недавно я побывал за океаном. Там все, в общем-то, спокойно. Разве что тщательнее проверяют багаж в аэропортах да заставляют снимать ботинки и ремни при прохождении контроля. И тем не менее страна в подспудном напряжении. И не только из-за угрозы террористических актов: Америка пытается понять, насколько линия Джорджа Буша-младшего по перестройке мира его модели отвечает интересам самих США. Ясности здесь на самом деле нет. Да, воображение части американцев захватила группа пассионарных неоконсерваторов (сокращенно, на нынешнем американском политическом жаргоне, — неоконы). Взращенные неоконсервативной волной после вьетнамской, рейгановской эпохи, они находят полное моральное оправдание идее неограниченной американской гегемонии в трагедии 11 сентября 2001 года. Рамсфелд, Волфовитц, Перл, Краутхаммер и примыкающие к ним традиционные «ястребы» высказываются жестко и резко. Одно время, сразу после победы в Ираке, воодушевленные победой неоконы даже хотели съесть относительно умеренного госсекретаря Колина Пауэлла. Ему не могли простить чрезмерной, как казалось «ястребам», ставки на дипломатию и вредные, по их убеждению, заигрывания с ООН. Но не съели. Как бы ни манила идея полного контроля над миром и полной безопасности для самой Америки, остается сомнение: а ну как неоконы ведут страну не туда, куда надо? А ну как, стремясь создать безопасный мир на базе американского господства, администрация Буша добьется обратного — и создаст мир, гораздо более опасный и сложный для США, чем нынешний? Отсюда острая реакция общественного мнения на безуспешные поиски оружия массового уничтожения в Ираке. Вопросы задаются разные: может быть, Белый дом, ЦРУ и Пентагон ошиблись и сильно преувеличили масштаб угрозы со стороны Хусейна? Или же, того хуже, они сознательно исказили факты, подчистили доклады спецслужб, вычленив из них лишь то, что оправдывало бы войну? «Впервые в истории американцы занимаются тем, что ищут причину войны после того, как эта война позади», — издевается над администрацией обозреватель «Нью-Йорк таймс» Морин Додд. Последние опросы показывают резкое падение популярности США в мире, причем — и это абсолютно новый момент — прежде всего в государствах — союзниках Америки. В Турции 71% опрошенных убежден, что от США исходит угроза их стране (это, кстати, столько же, сколько в России). И только в восьми из 40 главных государств мира число относящихся к Америке позитивно превышает число тех, кто настроен к ней отрицательно. Словом, если у Америки нет ясности относительно того, следует ли ей становится единственным мировым полюсом и глобальным гегемоном, то в остальном мире серьезно размышляют над тем, надо ли соглашаться с претензиями нынешних Соединенных Штатов на такую роль. Между тем в России часть экспертов, комментаторов и политиков, особенно глубоко впечатленных американской победой в Ираке, уже вовсю размахивают американским флагом и критикуют занятую президентом Путиным позицию по Ираку за огромный ущерб, который она будто бы нанесла нашим отношениям с США. Ущерб, правда, особенно не просматривается после встреч Путина и Буша в Санкт-Петербурге и Эвиане. Но острое желание немедленно извиниться, чтобы хоть как-нибудь, хоть бочком прислониться к великой Америке, кое у кого в Москве осталось. Вот они — реальные комплексы нашего зависимого, вторичного, провинциального проамериканского либерализма. Ну что тут скажешь? Прежде всего, видимо, не следует в преклонении перед американской мощью бежать впереди собственного визга. Да, эта мощь налицо. Но не следует заранее падать перед нею ниц. Реальность состоит в том, что в нынешнем мире есть поле для однополярности, то есть для американского лидерства, но есть и поле для многополярности. Мир будет в обозримой перспективе развиваться в рамках диалектического противоречия между стремлением США быть одним-единственным полюсом и объективным существованием ряда других полюсов, не равнозначных Америке, но окружающих ее. Любопытно, что в самих США даже сторонники однополюсного мира говорят о сегодняшней ситуации как о моменте однополярности. Обратите внимание — о моменте, а не об эпохе. Они далеко не уверены, что этот исторический момент перейдет в эпоху или эру однополярности. И правильно сомневаются. На самом деле нас ожидает не торжество одного суперполюса, а постоянное колебание мира между моментом однополярности и моментом многополярности, причем эти два момента будут в ряде ситуаций накладываться друг на друга. Скажем, проблему Северной Кореи США не смогут решить в одиночку: им придется опираться в этом как минимум еще и на Китай, а скорее всего и на Россию, Японию и Южную Корею. И успешное решение кризиса вокруг северокорейского ядерного оружия станет классическим моментом многополярности. А взаимодействовать США будут с другими полюсами не потому, что они этого очень хотят — могли бы, обошлись бы и без сопливых, а потому, что их военная супермощь в этом случае напрямую неприменима (во всяком случае, если мыслить рационально) и они будут вынуждены искать политическое решение проблемы. С помощью других полюсов. Так в наших ли интересах в этой ситуации загодя отдавать Америке скипетр властительницы мира? Когда она сама еще не решила, нужен ли ей и удержит ли она этот скипетр? Когда во всем мире со скепсисом взирают на попытки США стать неоспоримым однополярным гегемоном? Когда только 34 страны из более чем 200 поддержали войну США в Ираке? Или все же попытаться найти другую формулу мироустройства, в рамках которой Америка будет скорее играть роль центра стабилизации, а не дестабилизации мировой политики, а нам не придется играть роль восторженных рабов собственной слабости? Алексей Пушков, автор и ведущий аналитической программы «Постскриптум» (ТВЦ)
