Летописец корниловской истории

Полковник М. Н. Левитов

От Редакции: В конце ноября 2021 года в издательстве «Посев» вышла в свет новая двенадцатая книга серии «Белые воины» «Добровольцы», посвященная офицерам-добровольцам, участникам Гражданской войны в рядах армий Южного и Восточного фронтов Белого движения. В издании приведены подробные биографии двенадцати офицеров, фронтовиков Первой мировой войны, добровольцами вступивших в белые армии в 1918 году. Все они — кавалеры боевых орденов, в том числе и высшей офицерской награды — ордена Святого Георгия и Георгиевского оружия. Сегодня мы предлагаем нашим читателям ознакомиться с биографией одного из таких добровольцев — полковника М.Н. Левитова.

Если бы нескольких исследователей, занимающихся историей Белого движения, попросили назвать имя человека, который в наибольшей степени олицетворяет собой тип офицера-добровольца, сражавшегося в Гражданскую войну в рядах знаменитых именных полков Добровольческой армии, то они, не сговариваясь между собой, одним из первых упомянули бы имя полковника Михаила Николаевича Левитова. Его биография — это не только история жизни офицера-разночинца, отправившегося на фронт Первой мировой войны сразу после выпуска из военного училища. Она дает наглядный образ добровольца, «героя боевого поля и страстотерпца», прошедшего всю Гражданскую войну в рядах белых — от рядового бойца до командира полка. Показательно, что справка о Левитове была включена историком Н. Н. Рутычем в первый, получивший широкую известность в современной России, «Биографический справочник высших чинов» белых армий. Хотя формально командовавшего к концу Гражданской войны всего лишь 2-м Корниловским ударным полком полковника Левитова едва ли можно отнести к высшему командному составу.

О жизни Михаила Левитова до начала Первой мировой войны мы знаем немного. Известно, что он родился 30 сентября 1893 г. в семье священника Николая Алексеевича Левитова и его супруги Александры Евфимьевны (урожденной Назаретовой). Н. А. Левитов в 1878 г. окончил Рязанскую духовную семинарию, после чего преподавал в Раненбургском уездном училище историю и географию. С 1880 г. он был священником села Дмитриевцы Скопинского уезда, затем по желанию прихожан стал священником села Алексеевское (Головинщина) Раненбургского уезда. Ранее в этом же селе священником был его тесть — Евфимий Михайлович Назаретов. В браке у Левитовых было 11 детей: Александра, Евгений, Алексей, Мария, Николай, Михаил, Ольга, Анна, Елизавета; имена еще двух — неизвестны.

Н. А. Левитов прожил недолгую жизнь, скончавшись 16 октября 1911 г. в возрасте 55 лет. В некрологе, написанном священником М. Дроздовым, говорилось, что «..смерть неожиданно подкралась к о. Николаю; проболел он только одну неделю, перенося болезнь с поразительным терпением. Для нас — людей, соприкасавшихся с обаятельною личностью почившего, смерть его — горькая и невознаградимая утрата». «Почивший по своему пастырскому служению, добрым и душевным качествам и большим умственным дарованиям был выдающимся человеком, — писал Дроздов. — [..] Его проповеди, торжественное в храме богослужение, искреннее и доброе обращение с прихожанами, — все это создало такую любовь и расположение последних к своему молодому пастырю, что добрые начинания о. Николая в приходе шли без всяких трений. [..] В Головинщине, как и в Дмитриевке, о. Николай проявил большую пастырскую деятельность. Здесь на его долю, между прочим, выпал большой труд по постройке храма, законченный с блестящим успехом».

Михаил Левитов остался без отца в 18 лет. Еще при его жизни в 1910 г. он поступил в Рязанскую духовную семинарию. Согласно опубликованным сведениям в июне 1914 г. Михаил был переведен в 5-й класс семинарии по 2-му разряду, но тогда же был уволен из семинарии по прошению. С началом Первой мировой войны Левитов в августе 1914 г. поступил в Виленское военное училище, из которого был выпущен уже 1 декабря после прохождения четырехмесячных курсов по ускоренной подготовке офицеров с производством в прапорщики (старшинство 1 октября 1914 г.). На фронте он оказался в первоочередном 178-м пехотном Венденском полку 45-й пехотной дивизии, в котором прошел всю войну. Большие потери в армии среди строевых офицеров привели к тому, что уже вскоре после прибытия на фронт прапорщик Левитов был назначен командовать одной из рот полка. «Младшим офицером я никогда в Великую войну не был, — вспоминал позднее он сам — в чине прапорщика, получил роту и потом более года командовал батальоном „временно“ или „за“».

Производство Левитова в следующие чины состоялось на третий год войны: 2 февраля 1916 г. он был произведен в подпоручики (старшинство 1 августа 1914 г.); 8 сентября 1916 г. — в поручики (старшинство 24 мая 1916 г.). На протяжении Первой мировой войны Левитов был награжден двумя боевыми наградами: 31 мая 1915 г. — орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом; 27 августа 1916 г. — орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (Аннинским оружием). Известно, что на протяжении войны Левитов был неоднократно ранен. Сам он в воспоминаниях говорил о 13 полученных за время Первой мировой и Гражданской войн ранениях. Сколько из них пришлось на мировую войну — неизвестно. Документально на сегодня подтверждено ранение, полученное прапорщиком Левитовым 11 мая 1915 г. у деревни Маковиска. 28 мая он был эвакуирован в лазарет общества Красного Креста в Рязани, а затем находился в шестинедельном отпуске в Ряжске родной Рязанской губернии.

Левитов оставил достаточно подробные впечатления о начале Великой российской революции 1917 г. События февраля 1917 г. в составе своего полка он встретил на фронте. «..Первая весточка о начале революции была получена нами на походе, когда смененный на позиции наш полк шел в резерв около города Риги, — писал Левитов позднее. — Подходит ко мне мой старый фельдфебель роты, которой я до этого командовал, полный Георгиевский кавалер, в чине подпрапорщика, подает мне большевистскую уже листовку с сообщением о беспорядках в Петрограде и спрашивает: „Как вы на это смотрите?“ Не желая отвечать на содержание подпольной листовки, я говорю: „Нужно подождать официальных сообщений“. Фельдфебель Мельников резко бросает свою папаху на шоссе и говорит: „Ничего хорошего из этого не получится“».

Для понимания взглядов существенной части офицерства на февральские события 1917 г. и отречение Николая II от престола показательно привести цитату, отражающую отношение Левитова к присяге Временному правительству, описанное им в воспоминаниях: «Когда революция стала уже совершившимся фактом, однажды утром из штаба полка был получен приказ о принятии присяги Временному правительству, по воле отрекшегося государя императора. Приказ есть приказ, и к тому же слышно, как бьет артиллерия врага. Но все же, несмотря на прощальное обращение к нам государя императора, на душе тревога. Выручает форма процедуры самой присяги: дневальные кричат: „Желающие расписываться в присяге, — выходи!“ Часть идет расписываться, остальные продолжают спать, а писаря, по-видимому, заполнят пробелы». Упомянутые Левитовым обстоятельства, сопровождавшие принесение присяги Временному правительству — «приказ есть приказ», «воля отрекшегося императора» и «бьет артиллерия врага» — для большинства фронтового офицерства были, несмотря на их убеждения, определяющими.

По мере развития революционных событий в Петрограде, 178-й пехотный Венденский полк в числе других частей был задействован Временным правительством для поддержания порядка в столице. После Июльского восстания в Петрограде полк, начиная с 6 июля и по конец августа 1917 г., находился в столице. 45-я пехотная дивизия, в состав которой входил 178-й полк, для успокоения Кронштадта заняла форты Ино и Красная Горка, а в августе была переброшена для усмирения волнений среди моряков Балтийского флота в Финляндии. В конце августа 1917 г., во время Корниловского выступления, дивизия была направлена в Петроград для защиты Временного правительства, но в скором времени — переброшена на фронт под Ригу. Левитов впоследствии объяснял такое использование зарекомендовавшей себя в подавлении беспорядков дивизии тем, что часть состава ее полков при прибытии в Петроград не ответила А. Ф. Керенскому на его приветствие, а также «явными симпатиями» ее личного состава к генералу от инфантерии Л. Г. Корнилову.

В конце сентября 1917 г. Левитов был переведен из состава 178-го полка в его запасной батальон, находившийся по месту расквартирования полка в Пензе. Такой перевод и последующая работа Левитова указывают на его связь с офицерскими организациями, поддерживавшими генерала Корнилова. Основной задачей Левитова после поражения Корниловского выступления и заключения генерала Л. Г. Корнилова и его сторонников в Быхове стало изучение на месте «предполагаемых возможностей сбора корниловских сил». Вся эта работа проходила вне связи с той деятельностью, которую проводил по созданию будущей Добровольческой армии генерал от инфантерии М. В. Алексеев. Осенью 1917 г. Левитов проехал по маршруту Ростов-на-Дону — Кубанская область — Владикавказ — Баку и обратно. «Доложив в Пензе своим о моих впечатлениях, я в ноябре снова пробирался в Ростов, не зная о намерениях генерала Алексеева и считаясь только с передаваемыми предположениями почитателей генерала Корнилова, — вспоминал он. — Наш партизанский, чисто офицерский батальон имени генерала Корнилова, четырехротного состава, сформированный полковником [В. Л.] Симановским — хорошо знакомым с генералом Корниловым, — еще до похода имел в своих рядах много офицеров из Пензы и с Северного фронта».

Учитывая участие Левитова с октября 1917 г. в работе по созданию антибольшевистских формирований, вопрос его поступлении в Добровольческую армию был лишь вопросом времени. «..Когда я добровольно ехал в конце ноября на сборное место сил генерала Корнилова, не раз. мою голову сверлила мысль о безнадежности положения при сравнении сил врага с нашей [численностью], представлявшей из себя жидкую цепь зайцев, проскакивавших через заставы безжалостных охотников за нашими черепами», — вспоминал он о своих мыслях по дороге на Дон, где начинала свое развертывание Добровольческая армия. Уже после въезда на территорию Донского казачьего войска на железнодорожной станции Зверево, расположенной недалеко от его границы, Левитов был опознан большевистской заставой как офицер-доброволец и снят с поезда. «..Я был пойман и приговорен к расстрелу, — вспоминал он, — и так как у палачей было много работы, то меня под конвоем двух представителей „красы и гордости революции“ [речь идет о матросах. — Р. Г.] поздно вечером погнали, без ботинок, за полотно, куда-то на свалку. Но здесь Бог был милостив, молодость и озлобление взяли свое, — и на свалке очутился не я, а мои конвоиры. Ночь покрыла мое бегство, и через короткое время я был в Новочеркасске. Прибыл я на сборное место не только побывавшим в Гражданской войне, но и спасенный волею судьбы».

Приехав в Ростов-на-Дону в конце 1917 г., Левитов был зачислен рядовым в Партизанский батальон имени генерала Корнилова полковника В. Л. Симановского. К моменту приезда Левитова на Дон численность батальона составляла внушительные для Добровольческой армии того времени 500 человек — преимущественно офицеров. Проблема пополнения Добровольческой армии и призыва в нее офицеров стояла особенно остро. На Дону находилось немало офицеров, уклонявшихся от поступления в Добровольческую армию. До выхода в Первый Кубанский поход Левитов успел принять участие в работе комиссии по регистрации скопившегося в Ростове-на-Дону многочисленного офицерства. Тогда же, вместе с поручиком Корниловского ударного полка В. Гриневским был отправлен командованием «..с призывом к офицерам на Минеральных водах от генерала Алексеева и генерала Корнилова». Поездка почти не принесла результатов, «многие тысячи офицеров, скопившихся и болтавшихся в Ростове. оставили тяжелое впечатление..». Офицеры, находившиеся в Минеральных водах, заявили вербовщикам Добрармии, «что они имеют свою „самооборону“, которая на деле закончилась тем, что все они погибли от руки простого партизанского отряда красных». По собственному признанию, до начала Первого Кубанского похода Левитов «два раза ездил по тылам красных, один раз благополучно, а во второй раз был ранен кинжалом».

При переформировании Добровольческой армии 12 февраля 1918 г. в станице Ольгинской Офицерский батальон имени генерала Корнилова был влит в состав Корниловского ударного полка, в его 1-й батальон. Левитов стал рядовым ударником в 3-й офицерской роте, а немного позднее был назначен фельдфебелем 1-й офицерской имени генерала Корнилова роты. В рядах Корниловского ударного полка он принял участие почти во всех боях Первого Кубанского похода Добровольческой армии.

28 марта 1918 г. Левитов уже во второй раз за Гражданскую войну был ранен в ожесточенных боях за Екатеринодар. Обстоятельства, при которых он был ранен, едва не привели к его гибели. При попытке покончить собой из-за угрозы попасть в руки красноармейцам, Левитова спасла рана, полученная еще в 1915 г. «Когда наше наступление остановилось перед укреплениями красных на окраине города, участок роты имел направление на Черноморский вокзал и был левофланговым. Около вокзала расположилось несколько бронепоездов противника, и они косили нас во фланг. ..Вижу, как красные пачками выскакивают из окопов и бегут добивать наших. Я ранен в левую ногу осколком, осколком или пулей „Гра“, рана — ладонью не прикрыть, и вся нога парализована. Первая мысль — стреляться… Левая рука у меня с мая 1915 г. не действует от ранения в плечо, а потому я все делаю правой: снимаю штык, тянусь к спуску, пуля сбивает только мою папаху. Лежащий рядом со мной казак ругает меня и обращает мое внимание на огонь наших пулеметов, который загнал всех красных в окопы, и раненые стали, отстреливаясь, отползать в наше исходное положение».

Полученное под Екатеринодаром ранение оказалось серьезным. На протяжении около двух месяцев Левитов находился на излечении в Новочеркасске в госпитале, расположенном в помещении епархиального училища. В полк он вернулся только 27 июня 1918 г., в начале Второго Кубанского похода Добровольческой армии. По возвращении в часть Левитов был назначен командиром одного из взводов 1-й роты, что, по признанию его самого, «после 18 месяцев командования мною батальоном в Великую войну было все же маркой». Но уже 28 июня в бою у села Медвежье в Ставропольской губернии он вновь был ранен в руку. «Подъезжает ко мне полковник [В. И.] Гетц [в описываемое время — капитан. — Р. Г.], недоумевающе смотрит на меня и восклицает: „Как, уже?“, отвечаю с досадой: „У корниловцев это нормально“. Это уже третье ранение в Добровольческой армии, два из них 28-го числа, которое принесет мне в будущем немало неприятностей», — вспоминал Левитов. В. И. Гетц в эмиграции описывал свою первую встречу с Левитовым, состоявшуюся по дороге из Новочеркасска на станцию Торговая: «..Он возвращался после ранения в полк, а я переводился из офицерского полка в отдельную батарею, — тоже в Торговое. Я обратил внимание на свежее молодое лицо капитана [в описываемое время — поручика. — Р. Г.], увенчанного всеми боевыми орденами за Великую войну [у Левитова было два ордена за Первую мировую войну. — Р. Г.] и „лесенку ранений“ [нашивки на рукаве за полученные ранения. — Р. Г.]. До Торговой мы благополучно доехали и разошлись по своим частям. В первом же бою после встречи полковник Левитов был ранен в одну из рук с раздроблением кости».

На лечение Левитов был вновь отправлен в Новочеркасск, где пробыл около трех месяцев. По выздоровлении от полученного ранения в середине сентября 1918 г. он вернулся в полк. 14 октября 1918 г. в бою под Ставрополем Левитов был трижды ранен. «..Первая пуля пробивает мне ногу выше колена, нога онемела, но я остаюсь на месте, — вспоминал он, — фельдфебелю неудобно оставлять роту в такую минуту. [..] Удар в правую мою ногу обнаружил второе, слепое, ранение, и в сапоге уже хлюпает кровь. Приближается вечер, вижу, что потери колоссальны и только наши пулеметы отбивают красных. Снова знакомый мне удар в кисть левой моей руки, и фонтан крови указывает, что это уже третье ранение, и нужно пока не поздно выходить из-под удара красных».

Вместе с другими ранеными Левитов был отправлен в госпиталь в Ейск. Возвратиться в полк он сумел в середине ноября, вновь заняв должность фельдфебеля 1-й офицерской роты. В конце декабря 1918 — начале января 1919 г. Левитов временно командовал офицерской ротой полка. В начале 1919 г. во время боев в Донецком бассейне в Корниловском ударном полку был поднят вопрос об отправке представителей для охраны членов Дома Романовых, проживавших в Крыму. В числе прочих было направлено и два корниловца — М. Н. Левитов и поручик А. Н. Андрианов. «Я попал в конвой к ее величеству [вдовствующей императрице Марии Федоровне] во дворце Харакс», — вспоминал он. В Крыму он пробыл до ее отъезда за границу, возвратившись в полк только в мае 1919 г., перед началом наступления Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) на Москву.

Начавшийся «поход на Москву» ВСЮР позволил Добровольческой армии не только пополнить свою главную ударную силу — «цветные» полки, но и развернуть их летом-осенью 1919 г. в одноименные дивизии. «..Необходимо обратить внимание критиков выхода на Московскую дорогу в той части, — писал в эмиграции Левитов, — когда они говорили, что Центральная Россия добровольцам ничего не даст. С этого момента, после неравных и изнурительных боев в Каменноугольном бассейне, они из малочисленных „цветных“ полков превратятся в „цветные“ дивизии трехполкового состава с хорошим количеством пулеметов и артиллерии, что дало им возможность бить многочисленные красные части до Орла включительно. И не вина Добровольческой армии, что с этого рубежа, где решалась судьба всех Вооруженных сил Юга России, самостийное течение [речь идет о кубанских самостийниках. — Р. Г.] все разложило у нее в тылу и что ее командующий армией генерал [В. З.] Май-Маевский погиб для нашего дела борьбы [автор подразумевает злоупотребление Май-Маевским алкоголем. — Р. Г.]. Здесь была виновата не Россия, а просто такова была судьба ее национальных сил, против которых работали не только Февральская революция и большевики Ленина, но и все наши так называемые союзники по Первой великой мировой войне».

После того как в июне 1919 г. было начато формирование 2-го Корниловского ударного полка под командой капитана Я. А. Пашкевича, поручик М. Н. Левитов был назначен командиром его 1-го батальона. Согласно приказу по 1-му Корниловскому ударному полку № 213 от 1 августа 1919 г. «ввиду сформирования запасного полка из штата учебного батальона», Левитов в числе прочих офицеров и ударников, исключался из списка 1-го полка и прикомандировался к штабу батальона. На основе этого батальона развертывался 2-й Корниловский полк. Едва закончив свое формирование, 2-й полк выступил на фронт. 11 августа в приказе по 2-му Корниловскому ударному полку оглашался приказ командующего Добровольческой армии генерал-лейтенанта В. З. Май-Маевского о его боевом крещении: «23 и 24 июля только что сформированный 2-й Корниловский ударный полк под командой капитана Пашкевича принял боевое крещение в боях на станции Готня, которую доблестные корниловцы после упорных боев заняли. Все чины полка [отличились в] храбрости и неудержимом порыве вперед. Счастлив засвидетельствовать, что молодой 2-й Корниловский ударный полк во главе с доблестным молодым капитаном Пашкевичем показался достойным младшим братом старших корниловцев. Низкий Вам поклон за лихую боевую работу. Уверен, что на пути к Москве Вы не отстанете от Вашего доблестного старшего брата. Капитана Пашкевича прошу принять мою сердечную благодарность».

Ко времени этого приказа Май-Маевского Левитов уже был вновь ранен, в бою 3 августа 1919 г. у города Обоянь Курской губернии. Приказом по 2-му Корниловскому полку № 5 от 5 августа он был отправлен на излечение и возвратился в полк уже после взятия 2 сентября корниловцами Фатежа. Приказом по полку № 87 от 10 октября вернувшийся после излечения поручик Левитов объявлялся командующим не 2-м батальоном, а 1-м батальоном полка (в изменение приказа № 70). В рядах своего батальона он участвовал во взятии корниловцами Орла — наивысшем успехе ВСЮР во время их «похода на Москву». Во главе полка летом-осенью 1919 г. стояли молодые корниловцы — поручики и капитаны Я. А. Пашкевич, В. П. Щеглов, М. Н. Левитов и др., чьи назначения на командные должности опережали производства в следующие чины.

Служивший в штабе 1-го армейского корпуса ВСЮР поручик М. А. Критский в 1936 г., вероятно, со слов одного из корниловцев, дал едва ли не единственный словесный портрет Левитова на посту одного из командиров 2-го Корниловского полка. «Левитов — высокий стройный блондин, — писал он, — по отношению к себе не позволял никаких вольностей. Был строгим службистом и формалистом. Единственное, что поразило сослуживцев в Левитове: он никогда не здоровался с полком так, как это обычно принято. Не скажет: „здорово, братцы“ или „здорово ударники“, а станет перед фронтом и молча поднесет руку к козырьку. Почему так странно здоровался Левитов, никто не решался его спросить». По словам другого участника событий «..где был полковник Левитов, там всегда была уверенность в победе». Он был «не только командиром, но и вождем, которому верили и которого любили и уважали. [..] Никто из нас не забудет его исключительную храбрость, когда он под огнем собственноручно выворачивал колья проволочного заграждения для прохода своей пехоты, которую личным примером воодушевлял и вел в атаку; никто, никогда в любой обстановке не видел признаков нерешительности, а всегда проявляемое им спокойствие, уверенность, бесстрашие и порыв».

Во второй половине октября 1919 г. Левитов был временно назначен командиром 3-го пехотного генерала Маркова полка вместо отстраненного от должности полковника А. С. Наумова. Поводом к отстранению Наумова от командования стало его заявление командиру отряда полковнику М. А. Пешне о том, что он не доверяет своим солдатам. «Когда я прибыл в штаб 3-го Марковского полка, — вспоминал Левитов, — то смещенного командира полка [полковника А. С. Наумова] там уже не было. Не видел я и его заместителя [капитана А. С. Урфалова].. [..] ..Утром, совместно с моим 1-м батальоном 2-го Корниловского ударного полка, [я] отбросил наступавших латышей. Если полковник Наумов, командир 3-го Марковского полка, заявил полковнику Пешне, что он не верит своим солдатам, то я нашел их действия совершенно нормальными, и потому никаких репрессий против них с моей стороны предпринято не было». Левитов временно командовал 3-м полком марковцев до 3 ноября, когда полк был выведен из его подчинения.

Почти сразу последовало еще одно «временное командование» Левитова, и вновь одним из недавно образованных третьих «цветных» полков. Нехватка опытных офицеров, имеющих авторитет среди добровольцев, стала явно сказываться во время критической ситуации на фронте. С 10 ноября непродолжительное время Левитов временно исполнял должность командира 3-го Корниловского ударного полка вместо отстраненного от командования есаула Н. В. Милеева. «При отступлении из-под Орла, — писал он, — я временно был назначен на его место и слабость полка видел не в лице есаула Милеева, а в общей обстановке, сложившейся для нас неблагоприятно». К этому времени ВСЮР, потерпев решающее поражение в боях с Южным фронтом РККА, начали отступление на юг, закончившееся в конечном счете эвакуацией в Крым в марте 1920 г. В разгар отступления ВСЮР 1 декабря 1919 г. Левитов был назначен помощником командира 2-го Корниловского полка по строевой части. 9 февраля 1920 г., временно возглавляя 2-й полк, он участвовал в последнем успехе белых на Дону — возглавляемый им полк в составе Добровольческого корпуса (в него к тому времени была сведена Добрармия) участвовал во взятии Ростова-на-Дону, захватив при этом немалые трофеи и большое количество пленных (15 орудий, 20 пулеметов, 2 тысячи пленных и проч.).

В марте 1920 г. для Левитова, еще в 1916 г. произведенного в поручики, неожиданно состоялось производство, которое сам он воспринял как не самое нужное в сложившейся для ВСЮР тяжелой обстановке. 13 марта во время последнего боя на подступах к Новороссийску он получил известие о производстве его сразу в штабс-капитаны, капитаны и подполковники. Это тройное производство было проведено приказами главнокомандующего ВСЮР генерал-лейтенанта А. И. Деникина — от 17 февраля (в штабс-капитаны и капитаны) и № 17 от 18 февраля 1920 г. (в подполковники; старшинство — 1 декабря 1919 г.). «В этот исторический момент, под гром настоящей канонады, со мной происходило то, что мне, добровольцу Великой войны и Добровольческой армии с самого начала ее зарождения, казалось совершенно лишним: я был произведен сразу в штабс-капитаны, капитаны и подполковники. [..] ..Под салют артиллерийской канонады. ко мне подъехал начальник штаба нашей дивизии Генерального штаба полковник [К. Л.] Капнин и передал мне, с поздравлением, приказ о моих производствах и погоны подполковника. Я был настолько поражен этим показавшимся мне неподходящим к данному моменту производством, хотя давно мной и выслуженным, что был даже смущен», — вспоминал Левитов спустя годы. Такое отношение к производству сразу через два чина было показательно. Для Левитова, как и для многих других рядовых офицеров «цветных» частей, оно не было определяющим. Свое положение в полку он сам характеризовал так: «Я считался старым поручиком, и это спасало мое положение среди моих многочисленных подчиненных, старших меня в чине, и я ни разу не испытывал от этого ущемления моего самолюбия». Таких как Левитов поручиков, поставленных во главе батальонов и полков, имевших в своем подчинении старших по чину (случалось — и генералов) в рядах 1-го армейского корпуса Добровольческой армии и корниловских полков, было немало.

После эвакуации ВСЮР в Крым подполковник М. Н. Левитов на протяжении 1920 г. оставался одним из наиболее важных для Корниловской ударной дивизии офицеров. С 19 апреля 1920 г., заменяя полковника Я. А. Пашкевича, вступившего во временное командование Корниловской ударной дивизией, Левитов временно командовал 2-м Корниловским полком. Эту должность он занимал до 28 мая 1920 г., когда Пашкевич возвратился в полк. В начале июня Левитов вновь временно командовал 2-м полком ввиду отъезда полковника Пашкевича в штаб дивизии. В приказе по 2-му полку № 177 от 12 июня сообщалось о награждении подполковника Левитова Знаком отличия Первого Кубанского похода — спустя более двух лет со дня его окончания.

С выходом из Крыма в Северную Таврию силы белых, получивших к тому времени название Русской армии, начали расширять подконтрольную им территорию, ведя ожесточенные бои с частями РККА. За время с конца мая по середину июля 1920 г. Корниловская ударная дивизия понесла потери убитыми и ранеными до 2000 человек; в числе погибших было немало офицеров — от командиров рот до командиров полков. Наиболее значима для дивизии была гибель командира 2-го полка корниловцев полковника Я. А. Пашкевича. После того как 15 июня 1920 г. полковник Пашкевич был смертельно ранен в бою у Большого Токмака, подполковник Левитов стал во главе 2-го Корниловского ударного полка. В приказе по полку № 218 от 16 июля он объявлял: «Ввиду смерти от тяжелого ранения в бою 15 июля командира полка полковника Пашкевича я вступил в командование полком». Во главе 2-го полка он участвовал во всех оставшихся в 1920 г. боях Корниловской ударной дивизии в Северной Таврии. В. И. Гетц вспоминал свою вторую встречу с Левитовым в Крыму: «В этот период слава полковника Левитова росла. Вскоре полковник Левитов был назначен командиром полка. К этому времени наш дивизион артиллерии состоял в непосредственном боевом сотрудничестве со 2-м ударным полком. Созданная предшественником слава непобедимого полка во время командования полковником Левитовым еще больше упрочилась». Тогда же, в 10-х числах июня, Левитов был произведен в полковники за руководством полком во время разгрома конного корпуса Д. П. Жлобы в июне 1920 г.

В конце июля 1920 г. состоялось еще одно важное событие в жизни Левитова, который сочетался браком с сестрой милосердия Корниловского ударного полка Варварой Сергеевной Васильевой (16.12.1899−18.09.1988). Варвара была на семь лет младше своего супруга. Ее родители — Сергей Александрович Васильев и Мария Сергеевна (урожденная Благовещенская) до начала революции жили в Москве, на Пресне, где и родилась Варвара и еще двое детей — Александр и Ираида. Оттуда в 1917 г. семья переехала в Ростов-на-Дону. Семнадцатилетней студенткой Ростовского медицинского института она добровольцем поступила в Добровольческую армию сестрой милосердия. Еще до выхода в Первый Кубанский поход она участвовала в первых боях донских частей атамана А. М. Каледина у Ростова-на-Дону, а затем поступила в Партизанский отряд полковника Симановского. С выходом в Первый Кубанский поход, при переформировании Добрармии, Варвара Васильева оказалась в Корниловском ударном полку на должности фельдшера во 2-й роте. В 1919 г., при отступлении от Орла, она попала в плен. Возвратившись после нескольких месяцев скитаний в Ростов-на-Дону к родителям, при захвате города корниловцами в феврале 1920 г. она вновь оказалась в их рядах.

До конца Гражданской войны, вплоть до эвакуации из Крыма, В. С. Васильева-Левитова находилась в рядах Корниловской ударной дивизии. За всю войну она была трижды ранена и «трижды удостоена Георгиевских наград». Вспоминая о своей свадьбе летом 1920 г., она писала: «Б[ольшой] Токмак был в спокойной еще зоне, и наш командир полка полковник Пашкевич собирался отметить 28.7 — 20-ю годовщину организации нашего полка. Помощником его был полковник Левитов — мой жених. Командир полка решил вместе с праздником устроить и нашу свадьбу. Но устроили мы ее на 5 дней раньше, 23.7, так как не было уверенности, что спокойствие наше не будет нарушено. Странная свадьба! Может быть, единственная в такой обстановке. Венчались мы в церкви с разбитыми от бомбардировок стеклами, вокруг аналоя ходили по трещавшим под ногами осколками. В штабе накрыт был стол для завтрака, нас поздравили офицеры штаба, но сидеть за столом долго не пришлось — началась атака красных, и надо было всем полком идти на помощь нашим цепям».

Наиболее тяжелыми боями для корниловцев в 1920 г. стало противостояние с РККА под Каховкой. По приведенным в эмиграции данным в дивизии «за семь основных боев было 3216 человек убитыми и ранеными». Следствием больших потерь стал рапорт Левитова, поданный 21 августа 1920 г. начальнику Корниловской ударной дивизии генерал-майору Н. В. Скоблину для доведения до высшего командования. В нем командир 2-го полка хотя и не просил дать корниловцам отдых, доносил до командования всю тяжесть ситуации, в которой оказался личный состав полка. «В тяжелую пору жестоких боев с сибирскими стрелками, мадьярами и конницей красных, цеплявшимися при своем отступлении за каждый хутор и каждую складку местности, — докладывал Левитов, — полк бил врага, не зная страха, и лихие дела последних боев свидетели тому. Полк быстро таял, но упадка духа не было ни у господ офицеров, ни у ударников. Из девятисот штыков и пулеметчиков за несколько дней боев осталось около двухсот пятидесяти штыков и ста двадцати пулеметчиков, и на это никто не обращал внимания, — все лихо работали, и полк в бою 20 августа лихим ударом во фланг и тыл противника перед участком 6-й пехотной дивизии погнал его, хотевшего прорваться на Ново-Николаевку. За эти бои полк захватил около 20 пулеметов, 4 орудия и 7 зарядных ящиков. Сотни трупов противника устилали путь полка. В решительный же момент, когда остаткам бойцов, окрыленным неудержимым порывом покончить с наглым противником, нужно было оказать поддержку техническими средствами и хорошей разработкой плана окончательного удара, — этого не оказалось. Артиллерию оставили почти без снарядов, бронеавтомобили ломались на каждом шагу, а танки оставались во 2-м корпусе, который имел задание демонстрировать наступление. В довершение всего эвакуация из дивизионного лазарета в тыл была на наших подводах и отказ приемщикам дивизии дать подводы — лишили полк самого необходимого транспорта, почему при отходе после штурма укрепленной позиции у села Любимовка полк оставил противнику старейших бойцов, так как 2/3 было ранено или убито. О переутомлении непрерывными боями и колоссальными переходами никто и не заикался. При таком состоянии приходилось штурмовать Любимовку. Я, как солдат, хотя и не имею права критиковать действия начальника, но, как командир полка, считаю долгом просить ваше превосходительство для пользы дела довести это до сведения высшего командования и в подтверждение мое засвидетельствовать работу полка в период, мною описываемый».

Незадолго до эвакуации Русской армии генерал-лейтенанта П. Н. Врангеля из Крыма, Левитов был награжден недавно учрежденным белым командованием орденом Св. Николая Чудотворца. 7 октября 1920 г. приказом главкома № 3705 он получил награду «..за то, что 25 мая 1920 г., при прорыве сильно укрепленной позиции красных между хут[ором] Преображенкой и приморскими садами, находясь во главе полка и подавая личный пример доблестного самоотвержения, овладел двумя укрепленными линиями, отбил все контратаки противника и окончательно закрепил захваченное пространство, причем полком взято 5 орудий, 10 пулеметов и 120 пленных. В ночь на 19 июня, около дер[евни] Орлово-Тиге, [он] не только отбил ночное нападение красной конницы [Д. П.] Жлобы, но своими решительными действиями окружил последнюю и нанес ей поражение, чем положил начало полному разгрому конной группы красных, стремившихся выйти к Мелитополю».

Как и вся Корниловская ударная дивизия, Левитов участвовал в последних боях Русской армии на Крымских перешейках, в которых обе стороны понесли большие потери. «Вспоминаю Михаила Николаевича в том же злосчастном бою [28 октября 1920 г. — Р. Г.], в котором погиб полковник [В. С.] Дрон, — писал в эмиграции полковник В. И. Гетц. — Отход наш продолжался к перешейкам, и с наступлением ночи конница [С. М.] Буденного двигалась параллельно нам, но сумерки и темнота ночи скрыла от нас массы алчных врагов. Вдруг наша колонна остановилась, послышался топот конских ног и лязг оружия и команды начальников. Полковник Левитов, подтянув полк к голове, повернул в сторону красных и приказал приготовиться к огню. Батареи снялись с передков и направили свои жерла к врагу, насколько близко он был от нас, густая тьма южной ночи скрывала, но голоса красных отчетливо доносились. Полковник Левитов, отойдя от колонны, спросил в темноту: „Кто идет“, в ответ раздалась ругань и отдельные выстрелы. „Бей эту сволочь!“ — раздался повелительный голос Михаила Николаевича. Последовало несколько четких залпов, и красные отхлынули, оставив своих раненых, которые в темноте взывали о помощи».

В последнем бою на Перекопском валу, вновь в злополучное для себя 28-е число (теперь — 28 октября 1920 г.), Левитов был снова тяжело ранен. Очевидцы вспоминали, что когда его, раненного в ногу, стали уносить в тыл, он продолжал кричать «Бейте их… бейте их…»". «Она сбила меня с коня, почти мгновенно парализовав обе ноги, — вспоминал сам Левитов. — Через 8 лет, в Болгарии, доктор [Р. Ю.] Берзин сделал мне операцию и преподнес мне на память о Родине русскую остроконечную пулю с погнутым концом, нанесшую мне тринадцатую рану в борьбе за честь и достоинство национальной России». «У моего мужа была прострелена тазовая кость и пуля застряла около позвоночника, — описывала ситуацию в воспоминаниях его жена В. С. Левитова. — До сих пор в Париже у меня лежит его походная сумка с картами Крыма, пробитыми этой пулей, которая была вынута уже при операции, в Болгарии, кончик ее согнулся при ударе в кость».

К тому времени, когда Левитов был ранен, в портах Крыма уже началась эвакуация. Дорога от перешейка к морю едва не закончилась для раненого командира 2-го полка трагедией. Корниловцы, сдерживавшие наступление РККА, находились в арьергарде отступления. «По дороге на Севастополь двигалась медленно нескончаемая цепь с ранеными, — вспоминала В. С. Левитова. — [..] Ночью в совершенной тьме ехала наша повозка между казачьими телегами, и, очевидно, дремавший казак не следил за внезапными остановками обоза и дышлом своей упряжки в две лошади бил по головам моих раненых, несмотря на мое предупреждение. Муж мой, не вытерпев очередного удара, выхватил из-за пояса свой револьвер и выстрелил в воздух, чтобы предупредить сонного казака. Тот спросонья стал звать на помощь и кричать, что корниловцы его хотели убить. Наши напуганные солдаты закрыли нас с головой каким-то тряпьем и под покровом ночи свернули с дороги. Вскоре подскочили два конных и с руганью стали искать нашу повозку. Чем бы это кончилось, — не берусь сказать, все могло быть в этот момент злобной расправой. Кое-как вошли в задние ряды повозок и подъехали к пристани Севастополя. Солдаты сняли с повозки моих раненых и вынесли их к берегу. Наш корабль „Саратов“ уже стоял на рейде, довольно далеко от берега. Я очень волновалась, не зная, что предпринять. К великому счастью, подошел баркас и на нем был адъютант моего мужа — капитан Гак, который кричал: „Нет ли здесь полковника Левитова?“ (так как знал, что мы могли с обозом опоздать). Трудно было перенести раненых на баркас, еще труднее поднять на пароход. Вещей у нас с собой никаких не было, моя санитарная сумка с парой белья и маленькой иконой..».

С эвакуацией Русской армии из Крыма в Галлиполи Корниловская ударная дивизии была переформирована в Корниловский ударный полк. В нем полковник Левитов был назначен командиром 2-го батальона. На протяжении всей жизни в эмиграции деятельность Левитова была связана с Корниловским полком. Пройдя во главе своего батальона Галлиполи, после перевода Русской армии в славянские страны Левитов оказался вместе с корниловцами в Болгарии. В ней он прожил семь лет своей жизни. Положение чинов Русской армии в Болгарии не было простым. К политическим обстоятельствам добавлялись и тяжелые условия жизни. Чтобы обеспечивать себя и свои семьи русским эмигрантам приходилось заниматься тяжелым физическим трудом. Вместе с многими другими корниловцами Левитов утроился на работу в шахты в городе Пернике. В марте 1926 г. как представитель от Перника (за него проголосовало 997 человек) Левитов принял участие в работе Российского зарубежного съезда в Париже.

После тяжелых работ на шахтах в Болгарии Левитов в 1929 г. переехал во Францию. В Париже он был назначен начальником Корниловской группы на место скончавшегося 17 октября 1930 г. полковника В. П. Щеглова. «Из-за незнания языка пришлось остановиться на самой тяжелой работе — мойке машин по ночам, с минимальной оплатой и работой с 19 до 7 часов», — вспоминал сам Левитов. В Париже он регулярно участвовал в юбилейных и памятных мероприятиях, проводившихся корниловцами. Так, в очередную годовщину создания Корниловского ударного полка в июле 1931 г. он очертил «..кратко боевую историю и обстановку, при которой родился Корниловский полк», а также почтил «память выдающегося командира 2-го Корниловского ударного полка полковника Пашкевича..».

В информационном листе № 7 группы Корниловского ударного полка в Болгарии от 31 мая 1931 г. приводилось мнение полковника Левитова из Франции, в котором он высказывался о необходимости защиты главы РОВСа генерал-лейтенанта Е. К. Миллера после похищения в январе 1930 г. А. П. Кутепова. «Вполне разделяю мнение полковника Левитова, — писал начальник группы корниловцев в Бургасе полковник И. М. Кондратьев, — что нам надо дать генералу Миллеру уверенность, что он в своей работе опирается на реальную силу и что, будучи предупреждены противником, мы должны быть готовы к отпору и нападению, дабы отбить у него охоту перевозить нас в клетках, как цирковых зверей, из Парижа на Лубянку. Прав полковник Левитов и в том, что неудобно махать кулаками после драки и что позорно думать, что, перенеся с исключительным спокойствием первую оплеуху, мы, Бог даст, перенесем и вторую. Прошу всех корниловцев высказаться: какими мерами мы, по их мнению, могли бы парировать готовящийся удар и оградить нас от дальнейших покушений на нашу жизнь и свободу».

В скором времени тяжелая работа на заводе вынудила Левитова попросить командование сменить его на должности начальника Корниловской группы: «Несмотря на мою выносливость, я все же был вынужден через год просить генерала [Н. В.] Скоблина освободить меня от этой должности, главным образом потому, что я не мог в незнакомой мне парижской обстановке проводить в жизнь то, что я до этого делал. Командир полка мою просьбу удовлетворил и группу во Франции перевел в свое подчинение».

В годы Второй мировой войны семья М. Н. Левитова некоторое время проживала и работала на территории Германии, куда она переехала из Парижа из-за отсутствия работы. Переезд семьи Левитовых в Германию произошел в 1942 г. В то время как сам Левитов на время остался в Париже, в Берлин уехали его супруга Варвара, ее сестра Ираида Долгошеева, а также дети — дочь Левитовых Ирина и ее племянница Татьяна. В. С. Левитова в неопубликованных воспоминаниях писала, что «..на нашу работу [в Париже] по шелку рассчитывать не приходилось, да и шелка не было. В это время набирали женщин для отправки на заводы в Берлин. Пошли на медицинский осмотр и нас признали „годными“ для отправки на немецкие заводы. Таню просто перевели в ту же фирму в Берлин. [Мы] бросили квартиру на 13 rue Jules Simon, всю мебель раздали знакомым, а кое-что оставили для Дали (так жена называла в своих записях М. Н. Левитова. — Р. Г.) в комнате верхнего этажа. и навсегда (как тогда думали) покинули Францию, чтобы быть поближе к России. Захватили с собой все что могли..».

Во время войны Левитов некоторое время пребывал на территории СССР. «..Германия бросилась на Россию без объявления войны 22.06.41, — вспоминала В. С. Левитова. — У русских эмигрантов вспыхнула надежда, что наша Родина будет освобождена от большевиков и Дали нам объявил, что к этому моменту он должен быть в России! Другими словами, он решил присоединиться к группе русских, работающих по установке электричества в занятых немцами областях России уже совершенно разрушенных войною городов и поселков. В ожидании отправки этой группы, он еще продолжал работать шофером». Сам М. Н. Левитов в одной из своих работ очень кратко писал, что «..в 1942 и 43-м гг. по предложению Военно-политического союза генерала [А. В.] Туркула. (речь, вероятно, идет о Русском национальном союзе участников войны. — Р. Г.) 8 месяцев провел на юге СССР..», где находился в районе городов Змиева и Харькова. По воспоминания внука Левитова П. Г. Гавриленко, «..руководство РОВСа просило его вести разведку. Одна из родственниц рассказала, что немцы хотели его использовать. Он отказался, ответив, что у него единственная была присяга — царю и России. Второй присяги не может быть. Немцы оставили его в покое, но он был у них водителем грузовиков по надобности зарплаты».

В 1943 г. Левитов приехал с оккупированной территории Советского Союза в Берлин. Ему «удалось устроиться на работу и не ехать обратно в СССР, где немцы терпели большое поражение и быстро отступали на запад с боями». В конце войны семья Левитовых вернулась из Германии во Францию. «В этот момент подошел мой отпуск в Париже на две недели и „Дали“ уговорил меня не возвращаться в Германию и постараться устроиться на работу, — писала В. С. Левитова. — И вот кто-то из знакомых дал мне адрес доктора-француза, который за довольно большую сумму денег давал свидетельство о болезни с правом остаться в Париже — что я и сделала легко, так как у меня вообще уже сердце билось с перебоями». Возвращение самого М. Н. Левитова по окончании войны из Германии могло закончиться арестом и выдачей советским властям. «..На границе с Францией. поехавших добровольно на работу в Германию задерживали и переправляли в советский лагерь, — вспоминала его жена. — Вот тут-то и случилось „чудо“. В его документах год отправки в Германию был 1943 — это год, когда принуждало французское правительство ехать в Германию на работу. Кто-то перепутал дату, поставив 1943 вместо 1942 — когда рабочие ехали в Германию добровольно».

В начале 1960-х гг. Левитов возглавил Объединение чинов Корниловского ударного полка и оставался на этом посту до конца своей жизни. 1960−1970-е гг. — стали временем активной публикаторской работы Михаила Николаевича. В это время увидел свет ряд публикаций, принадлежавших перу Левитова, или составленных им сборников. В 1963 г. Левитов поучаствовал в создании сборника «На службе Отечества», вышедшего под редакцией полковника В. И. Шадницкого и посвященного Виленскому военному училищу. В 1967 г. увидела свет юбилейная памятка «Корниловцы», создание которой стало для Михаила Николаевича своеобразной подготовительной работой перед последующим капитальным трудом, посвященным корниловцам. «Труд этот выпущен сорок семь лет спустя, после окончания боевой службы полка Отечеству, — писалось в одной из рецензий по выходу памятки. — Какой неистощимый источник сознания долга и исполнения его во что бы то ни стало! Какая преданность идее и верность ей на протяжении полувека, какое прекрасное желание запечатлеть службу Родине и отдать честь Ее воинам!». В 1966 г. в журнале «Первопоходник» вышел отдельный подробный материал Левитова о роли корниловцев в разгроме конного корпуса Д. П. Жлобы в 1920 г. Позднее, в 1972 г., этот очерк с незначительными изменениями был вновь опубликован в журнале «Вестник первопоходника». В 1968 г. в Париже вышла в свет книга французского историка Дж. Бордье и журналистки М. Грей (дочери генерала А. И. Деникина) «Белые армии», активную помощь в создании которой сыграл М. Н. Левитов". В 1970 г. была опубликована отдельная брошюра за авторством Левитова, посвященная выходу Корниловской ударной дивизии в мае 1920 г. за Перекопский вал.

Наконец, в 1974 г. в Париже вышел главный труд, подводивший итоги не только жизни самого М. Н. Левитова, но и написанию в эмиграции летописи корниловской истории. Его внук — П. Г. Гавриленко — вспоминает о работе Левитова над этой книгой: «Я помню, как мой отец подарил ему старую печатную машину, по которой он пальцем резко стукал по клавишам. Это длилось 10 лет. Он эту работу одолел. Сделав ошибку, он старался ее стереть, а если неудача, начинал сначала..» Благодаря этой работе на грани самоотречения, появились «Материалы для истории Корниловского ударного полка», которые, безусловно, стали вехой в изучении истории Гражданской войны. «..Как прослуживший в рядах этого прославленного полка всю Гражданскую войну, — писал он во введении к книге, — чувствуя приближение конца своей жизни, считаю своим последним долгом на земле перед родным мне Корниловским ударным полком запечатлеть и сохранить для будущего его жертвенное служение своей многострадальной Родине — Матери России, его быт и передать их истории в надежде, что она сумеет использовать их для славы грядущей России. [..] Сбор материалов велся, начиная с тяжелых условий нашей жизни в Галлиполи, продолжался в шахтах Болгарии в положении рабочего и затем во Франции, в условиях не менее тяжелых, с перерывом в пять лет во время Второй мировой войны. Писались материалы без претензий на литераторство, так как вся моя жизнь прошла по жестокому пути трех лет Первой мировой войны, трех лет войны Гражданской, страданий в Галлиполи и скитаний по чужим странам в борьбе за существование».

За 10 лет до выхода книги, в 1964 г., Левитов через журнал «Вестник первопоходника» обратился к корниловцам с просьбой помочь в сборе материалов и издании материалов. Предваряя Левитова, редакция выражала уверенность, что призыв его будет услышан «с присущей корниловцам сердечностью и что с открытым сердцем придут его бывшие соратники на помощь, тем более что время неумолимо идет вперед, засыпая песком забвения славный путь героической борьбы их. Кто не помнит последнего на законном основании доблестного командира 2-го Корниловского ударного полка, полковника Левитова Михаила Николаевича?! Он напоминает, что один из способов достойно нести Белый стяг дела борьбы за Россию — это сохранить в грядущих поколениях память о славной службе Отечеству Корниловского ударного полка». «Если, по словам генерала [Н. Н.] Головина, книга „Корниловский ударный полк“ [вышедшая в 1936 г. — Р. Г.] является первым шагом для истории нашего полка, — обращался к однополчанам уже сам Левитов, — то я попытаюсь сделать второй шаг для той же цели, издав отдельной книгой имеющиеся у меня материалы, если для этого найдутся деньги. Всех тех, для кого изложенное является делом исполнения нами нашего долга перед Родиной и нашим полком, прошу облегчить мой труд присылкой любых описаний боев полка, отдельных эпизодов из его жизни и всего, что относится к жизни корниловцев, включая фотокарточки и снимки. Если явится реальная возможность обсудить вопрос издания такой книги группой интересующихся этим делом лиц, то я всегда буду к их услугам. До сего времени все мои попытки привлечь к этому делу бывших соратников, хотя бы путем частной переписки — не увенчались успехом… К глубокому сожалению, наша разбросанность лишает меня возможности обменяться мнениями со старшими офицерами полка, а переписка исключается, так как она отнимает много времени и не может заменить личного контакта. После приведения материала в порядок следующий трудный вопрос будет — финансовый, при решении которого я не собираюсь прибегать к сбору пожертвований. Рад буду, если все-таки мы исполним наш очередной долг перед Родиной, нашим шефом полка: генералом Корниловым и перед корниловцами, павшими на поле брани».

Подготовленная М. Н. Левитовым книга «Материалы для истории Корниловского ударного полка» не единственная в своем роде полковая история, увидевшая свет в русском зарубежье. Сами авторы и составители подобных изданий избегали называть их «полковыми историями». Вероятно, потому, что в сравнении с издававшимися в Российской империи основательными полковыми историями, написанными на основе широкой источниковой базы и с привлечением немалых средств, они сильно проигрывали им. Но по своему содержанию написанные в эмиграции книги по праву могут носить название «полковых историй», составляя отдельную группу источников по истории Гражданской войны в России. Подготовленные к публикации непосредственными участниками боевых действий на основе дневниковых записей и большого количества документальных материалов, письменных и устных воспоминаний однополчан, они, по сути, представляют собой сборники документов. В них включены обширные фрагменты из дневников военных действий полков и дивизий, отрывки из приказов, личные впечатления. Несмотря на определенную пристрастность оценок и использование уже опубликованных воспоминаний, а также работ советских авторов, в полковых историях сконцентрирован богатый фактический материал.

Одной из первых воинских частей в 1931 г. свою историю выпустила Марковская артиллерийская бригада. В 1937 г. вышла в свет книга бывшего начальника разведывательного отделения при штабе 1-го армейского корпуса Добровольческой армии поручика М. А. Критского «Корниловский ударный полк». Следующим по времени стало издание марковской полковой истории, составленной подполковником В. Е. Павловым. Позднее вышли в свет сборник очерков марковцев-первопоходников и история марковцев-артиллеристов. В 1974 г. в Париже вышла новая полковая история корниловцев «Материалы к истории Корниловского ударного полка», составленная М. Н. Левитовым. Последней по хронологии полковой историей «цветных» полков стала опубликованная в 1973—1975 гг. двухтомная летопись дроздовцев, составленная штабс-капитаном В. М. Кравченко.

Как видно, в общем собрании работ, посвященных истории полков 1-го армейского (Добровольческого) корпуса, труды по истории корниловских частей занимали далеко не последнее место. При этом следует отметить, что этими объемными работами история указанных белых частей, конечно, не ограничивается. Чины Корниловского ударного полка, а затем ударники и офицеры, вошедшие в состав Объединения чинов Корниловского ударного полка, были одними из наиболее активных в издании материалов по истории Гражданской войны. Отдельный, пока еще мало введенный в научный оборот массив информации, составляет подшивка информационного бюллетеня «Корниловцы», 75 номеров которого вышли в Париже с 1952 по 1972 гг. И, конечно, участие корниловцев в написании летописи Гражданской войны не ограничивалось выпуском отдельных изданий, посвященных корниловцам. Большое количество публикаций чинов Корниловского ударного полка увидели свет прежде всего в журналах «Первопоходник» и «Вестник первопоходника».

Полученные Левитовым материалы от корниловцев из разных стран, собственный обширный архив, позволил ему в 1960-е гг. начать создание объемной книги. Уже в 1964 г. черновик книги был написан им от руки. «…Я глубоко признателен редакции „Вестника первопоходника“ за помещенное мое обращение к корниловцам, — сообщал Левитов об отклике на свой призыв. — Сообщаю им, что переписка материалов для истории Корниловского ударного полка от руки закончена. Полк[овнику] [А. А.] Рябинскому, пор[учику] [Г.] Головань и пор[учику] [А. Е.] Бондарь я приношу особую признательность за их присланные труды». На доработку издания, подготовку ее оригинал-макета и тиражирование у автора ушли долгие 10 лет. Обложка книги «Материалы для истории Корниловского ударного полка» была подготовлена его женой В. С. Левитовой-Васильевой, помогавшей мужу в составлении материалов и принимавшей деятельное участие в жизни Объединения чинов Корниловского ударного полка.

Составленные Левитовым «Материалы для истории Корниловского ударного полка» — достаточно сложный и не ровный по своей структуре и значимости исторический источник. Наибольшую ценность в нем, безусловно, составляют источники, находившиеся непосредственно в его распоряжении. Это прежде всего приказы по полкам и дивизии, журналы боевых действий корниловский частей, ряд воспоминаний, присланных Левитову ударниками и офицерами специально для готовящегося издания, а также — его собственные воспоминания, вкрапленные по всему тексту книги отдельными отрывками за его подписью. Безусловно, крайне интересны и оценки самим Левитовым тех или иных событий Гражданской войны. Практически всегда автор-составитель книги приводит несколько мнений о тех или иных боевых эпизодах, обширно цитируя как воспоминания лидеров Белого движения, так и мемуары командиров Красной армии, а также советских историков. Характерно, что почти всегда составитель корниловской истории пытается не оправдаться, а разобраться в сути происходивших событий. При этом он не избегает и нелестной оценки ряда черных страниц Белого движения и просчетов белого командования.

Сама по себе интересна и полемика Левитова на страницах «Материалов» с вышедшими в период их подготовки трудами советских историков, прежде всего — работой полковника К. В. Агуреева. Обращение к труду последнего, вышедшему в 1961 г. в период начала подготовки «Материалов», далеко не случайно. Для большинства участников Белого движения «поход на Москву» оставался не заживающей раной, и разобраться в причинах его поражения для них было крайне важно. При этом оценивать громадную составительскую и публикаторскую работу М. Н. Левитова необходимо, конечно, в целом. Несмотря на определенные шероховатости в составлении материалов сборника, обусловленные прежде всего отсутствием опыта и материальных средств, он представляет собой цельный труд по истории Гражданской войны и участия в ней Корниловской ударной дивизии. Второе издание книги вышло уже в современной России, с максимально возможным уточнением использованных Левитовым источников и литературы, а также приложениями по теме.

Русская военная эмиграция встретила работы Левитова с большим интересом. «Все, для кого дорога история Белой борьбы, кто верит в освобождение России, должны принести глубокую благодарность полковнику Левитову за прекрасно выполненный им огромный труд», — писал о выходе книге издатель журнала «Часовой» капитан В. В. Орехов. Рецензию на книгу поместил также журнал «Военная быль». «И надо сказать, — говорилось в ней, — что, если целью составителя „материалов“ было воскресить истинный образ рядовых белых бойцов — корниловцев, безвестных русских офицеров и солдат, — цели этой он вполне достиг: вся книга дышит беспредельной любовью корниловцев к своему родному полку, преданностью его шефу и готовностью жертвовать своей жизнью за Россию». Не обошлось и без полемики по итогам выхода «Материалов». Левитов, откровенно высказавший в книге свое мнение на многие вопросы революции и Гражданской войны, достаточно нелицеприятно отозвался о действиях в 1917 г. будущего донского атамана генерал-майора П. Н. Краснова. В его защиту выступил донской казак полковник М. К. Бугураев.

Уже после смерти Левитова отдельный материал о его книге поместила парижская «Русская мысль». «Полковник Левитов оставил всем своим соратникам и всему Белому движению бесценный памятник, — писал А. Б. Григорович-Барский в 1983 г., — капитальный труд, книгу материалов для истории „Корниловский ударный полк“. В книге 670 страниц, она напечатана на прекрасной бумаге, содержит множество редких фотографий, рисунков, планов, карт. Книга эта была издана почти целиком на личные средства покойного. Книги-памятники о Белом движении — не мертвые материалы на пыльных полках. Они живое свидетельство и говорят о том, что по замыслу советской власти должно быть навсегда забыто и вычеркнуто из памяти русского народа. Поэтому так велика ценность этих книг».

Скончался Михаил Николаевич Левитов в Париже, 15 декабря 1982 г. В своей предсмертной записке он писал: «Похоронить прошу меня на Галлиполийском участке только с возложением на гроб национальной ленты с моей кавказской шашкой. Всех чинов объединения благодарю за верность заветам нашего вождя и шефа генерала Лавра Георгиевича Корнилова и призываю всех к единению под нашими знаменами для борьбы за честь и достоинство национальной России до конца дней жизни». Согласно завещанию, он был похоронен на Галлиполийском участке русского кладбища Сент-Женевьев-де-Буа.

Супруга М. Н. Левитова — сестра милосердия Корниловского ударного полка Варвара Сергеевна Левитова-Васильева — пережила мужа на шесть лет. Она скончалась 18 сентября 1988 г. За три года до смерти В. С. Левитова успела выпустить свои «Воспоминания сестры милосердия», в которых рассказала о Гражданской войне и первых годах эмиграции. «После кончины полковника Левитова Варвара Сергеевна, оставаясь в постоянном контакте с прежними своими соратниками (и, в частности, с внуком генерала Корнилова), разыскивала и собирала различные документы и реликвии корниловских частей и принимала близкое и ценное участие в жизни отдела РОВС во Франции», — писал о ней в некрологе в газете «Русская мысль» участник Белого движения К. М. Перепеловский. Похоронена В. С. Левитова вместе с мужем на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Автор выражает признательность за помощь в подготовке очерка внуку М. Н. Левитова Павлу Георгиевичу Гавриленко (Бурбон-ле-Бен, Франция), предоставившему информацию из неопубликованных воспоминаний В. С. Левитовой, и кандидату биологических наук Даниилу Геннадиевичу Наумову (Москва) за представленную информацию о происхождении М. Н. Левитова и копии ряда изданий русского зарубежья.