 |
| Религия и СМИ | 30.04.2004 |
Что, по-Вашему, изменилось в России после выборов президента?
— Очень сложно судить о том, что изменилось, так как времени прошло еще мало. Но событие это знаковое по ряду причин. Во-первых, предыдущий срок президент Путин работал, будучи зависимым от предыдущей власти. Сейчас совершенно новая ситуация, и уже начались перемены. Во-вторых, президент совершенно четко обозначил свою позицию по отношению в церкви и к Богу, и конечно, такой президент, христианин, нужен России. Другое дело, насколько он сможет быть толерантным по отношению к другим конфессиям, поскольку его избирал весь народ, представители всех конфессий. И как президент и защитник Конституции он теперь обязан быть равноудален от всех вероисповеданий и относиться к ним с толерантностью. Но самое главное, что Путин как президент нравится людям, и не скрою, что представителям нашей конфессии он тоже нравится.
Но есть те, в том числе и верующие, кто против президента, и их очень большой процент. И они не пришли на выборы.
— В данном случае мы находимся в плену у неких мифов. Извините, господа, если вам не нравится президент и его политика, и при этом вы не пришли голосовать, чего вы возмущаетесь?! Придите и проголосуйте за других или против всех, если вы против! Я вижу в этом некую неготовность той части общества, которая против президента и при этом не ходит голосовать, предложить что-то другое, или безразличие к тому, что происходит вообще. Как церковь, мы отделены от политики, но наши прихожане — граждане страны, и они активно участвуют во всех процессах в России. Но я много езжу по России и знаю отношение протестантов к президенту — мы ему доверяем. Это та личность, которая способна радикально изменить социальное и экономическое положение в России, чтобы жизнь людей стала достойной.
Как бы вы охарактеризовали протестантов сегодня? Кто они вообще?
— Я бы назвал их так: это единство в многообразии. Были попытки искусственно расчленить их на группы и на конфессии, но часто такие попытки делались с целью натравливать одних на других, используя особенности вероучения разных групп. Или принудительное объединение, как в советское время искусственно объединили баптистов с пятидесятниками, запугивая и тех и других. Но это объединение рухнуло в тот же день, когда рухнула советская власть. Это было искусственное объединение, которое держалось на страхе. Но само интересное, что пару лет назад был создан консультативный совет глав протестантских конфессий, где баптисты и пятидесятники работают вместе. Сегодня с сознание совета глав конфессий и Российского Евангельского альянса мы видим, что есть сильное желание быть вместе и проповедовать Евангелие, вести социальную работу, несмотря на какие-то частные особенности каждого. И это делает Господь. И то, например, что всех нас, протестантские конфессии перед силовыми ведомствами будет представлять одна организация, Союз христиан-военнослужащих, это тоже чудо. Мы можем работать вместе в армии, в тюрьмах. Не за горами то время, когда мы, сохраняя свой уникальный образ, традицию и служение, откроем себя обществу и придем в политику. И власть это видит, и когда, например, мы создали совет глав протестантских конфессий, мы получили и поздравление администрации президента, и мэрии Москвы, мы выступаем вместе в светских изданиях, и к нам уже обращаются как к совету глав конфессий. И мы уже можем сказать, что у нас в России есть единое евангельское движение, протестантское движение в России.
Что оно может дать обществу?
— Прежде всего, великолепнейший кадровый потенциал. Это наши прихожане, благословенные братья и сестры, это священнослужители, очень достойные, патриотично настроенные люди. Это патриоты России, не националисты, а те, которые имеют гражданскую позицию и любят других людей.
Создан и Евангельский альянс, какой вы видите его роль в России?
— У совета глав протестантских церквей, и у альянса есть четко оговоренные функции. Совет глав протестантских церквей — консультативная организация, она несет в себе религиозный посыл, это объединение работает исключительно в сегменте религии и церкви, оно ограничено в своих возможностях. Евангельский альянс — это общественная организация, здесь гораздо больше возможностей для работы в обществе. Он даже может быть неким рупором протестантизма в России. Если мы, руководители конфессий, не можем вмешиваться в политику, то Евангельский альянс имеет такое право, как общественная структура, занимать гражданскую позицию по тем или иным вопросам. Там я выступаю как частное лицо, общественный деятель, гражданин, имеющий право судить обо всем, происходящем в обществе. Возможности альянса, его роль и сила его голоса будет зависеть только от того, насколько мы будем активны в нем. Я считаю, что мы, протестанты, обязаны создать в России тысячи, десятки тысяч общественных и коммерческих структур, с помощью которых верующие честные люди смогли бы построить гражданское общество в России.
И контролировать государство?
— Не контролировать государство, а помогать демократической власти строить демократическое правовое государство.
Могут ли в совет глав конфессий вступать другие конфессии?
— Конечно, могут, это же не закрытый клуб какой-то элиты. Но есть ряд условий. Здесь могут находиться только общероссийские организации. Само слово «Российская» подразумевает определенный статус, и этот статус мы опустить не можем. Не из снобизма какого-то, а исходя из требований представительства перед властными структурами государства Российского. Важен здесь и высокий количественный статус конфессии, не менее 1000 церквей, ведь это же большое количество христиан, и мы, и власти обязаны с этим считаться. Кроме того, важно и то, как давно эти конфессии вместе сотрудничают и действуют на территории России; зрелость играет в любых ситуациях огромную роль. Таким образом, пока в совете глав протестантских конфессий четыре конфессии: Союз ЕХБ, Союз ХВЕ, Союз РосХВЕ и адвентисты, теперь мы пригласили к участию в совете методистов и лютеран. Опыт работы у нас уже есть и мы рады пригласить к этому и других.
Но многих вы не приглашаете. Они оказались недостойными?
— Ни в коем случае! Речь идет не о недостойности. Мы рады, что у нас много объединений и конфессий. Но ситуация иногда напоминает ситуацию с апостолом Павлом. Когда он уверовал, он приехал в Иерусалим, пришел к апостолам, говоря: что вы тут сидите, надо идти, нести по миру Евангелие и т. д. И написано, что они его взяли и препроводили, то есть я предполагаю, что возможно и за руки вывели, такой он был горячий и еще незрелый. Нужен не только огонь, нужна мудрость и опыт. Может быть, кто-то и огорчился, что их не приняли, но знаете, я сам много огорчался, но когда я прекратил огорчаться, тогда, видимо, я стал хорошим служителем. Это некое испытание на зрелость для них.
А Вас не огорчает, что протестанты шарахаются от общественной деятельности? Откуда это?
— Это в наших генах. Мы всегда чего-то ждем, боимся высунуться. Знаю, как трудно идти впереди. Только начинаешь делать что-то новое, как тебе говорят: «Что ты?! Тебе, что, больше всех надо?! Надо молиться и проповедовать Евангелие, и больше ничего!» Я считаю, что если евангельское движение сейчас не станет частью общества, активной его частью, привнеся какой-то свой особый колорит, духовность в политику, бизнес, спорт, семейные ценности, мы упустим свой исторический шанс.
Сейчас, однако, в прессе формируется образ врага в лице верующих неправославного вероисповедания, католиков и протестантов. Это делается через эфир, выступления А. Дворкина и прочих, хотя нам не дают эфира, получить его невозможно. Это что, попустительство властей?
— Я не обвиняю власть в попустительстве, но ситуация странная. Причиной тому отсутствие какой-либо концепции взаимоотношения государства с религиозными организациями. Есть закон, но концепции нет, что вообще абсурдно. Закон пишется на основании существующей концепции государства, он регламентирует, разрешает, запрещает, но на основании чего?! Непонятно. Есть мнение того или иного руководителя, которое все определяет негласно. И мы знаем, что если какой-нибудь чиновник скажет, что он протестант, это будет последний день его пребывания в должности. Что это?! Почему он может сказать, что он — мусульманин, но не протестант?! Я очень хочу, чтобы через несколько лет любой чиновник мог сказать, что он протестант, чтобы он мог в воскресный день придти в любой протестантский храм, помолиться Господу, и при этом ему не было бы за себя стыдно. Евангельский верующий должен быть уважаем в своей стране, он не может быть гражданином второго сорта. А то, что сегодня в СМИ пытаются угодить определенным людям или конфессиям, им чести не делает. И сейчас ряд высокопоставленных чиновников пытается угодить определенной государственной линии, которая, как им кажется, существует, но думаю, ближайшая пара лет все поставит на свои места. Но если протестанты будут по-прежнему активными только в своих молитвенных домах или миссиях, если они не станут активными во всех сферах жизни, то общество отвергнет их.
В царской России протестантов было 4−6% при 150 миллионах населения. Сегодня их 0,5% от всего населения, хорошо, если 1%. Как же нас могут увидеть власти?
— Знаете, если бы нас не видели, нам бы не противодействовали. Но все же активности недостаточно. Ее можно и нужно проявлять в открытии новых церквей, новых высших учебных духовных заведений. Но должна быть и активная гражданская позиция, создание общественных институтов, организаций, чтобы просвещать людей в том, что есть истинные ценности христианства, нравственности. У нас же чиновники, да и простые граждане, до сих пор вызывающе невежественны в духовных и религиозных вопросах.
Что конкретно можно сделать?
— Хотя бы идти учиться в светские вузы, получать высшее светское образование, и потом идти в сферы бизнеса и власти. Раньше это было недоступно верующим, высоко образованных людей среди них до сих пор меньшинство. Верующие должны войти в различные элиты общества, а войдут они туда тогда, когда количество таких людей превысит критическую массу, и игнорировать и зажимать ее будет просто нельзя. Сейчас есть великая опасность в России отката назад к недемократическим позициям, и наш президент может сыграть свою великую роль, чтобы не допустить такого отката. И поскольку мы доверяем президенту, мы считаем, что возможна даже приостановка деятельности некоторых институтов волей президента, чтобы не допустить такого отката. Так было в Америке из-за угрозы терроризма после 11 сентября. И у президента должна быть вся полнота власти, чтобы сохранить демократические завоевания.
Не боитесь ли вы, что потом эта полнота власти не будет возвращена назад?
— Простите, но мы действуем в тех реалиях, какие есть. Одни не пришли и не проголосовали, другие проголосовали и выбрали Путина президентом. Бог почему-то поставил сейчас его президентом, и я соглашаюсь с волей Бога. Ведь всякая власть от Бога. Как говорит Писание: «Кто говорит, что бывает то, чему Бог не повелел быть?!». И сейчас все российские церкви молятся за власти. А хорошо или плохо то, что случилось, история рассудит. Но чтобы править такой страной, как Россия, с ее огромнейшей территорией, на которой живет всего 140 миллионов человек, меньше в 2 раза, чем в Японии, Россией с ее огромным числом народов, с ее особенностями, которых нет больше нигде в мире, в данный период времени нужен только такой президент.
Но согласитесь, что наши братья православные не замечают и не хотят замечать, что делаем мы, протестанты, объединяемся мы или не объединяемся. Как нам строить отношения с ними?
— Активно. Сейчас не самый лучший период наших отношений. Но нас слышат, нас много в России, хотя маленькая группа не может говорить очень громко. Но по мере роста нашей группы голос будет все громче и громче. Сейчас уже серьезные СМИ интересуются нашим мнением. У нас регулярные встречи с представителями православной церкви, пусть даже мы и не принимаем никаких решений. Это шаги к пониманию друг друга, по пути к единству. И не все так плохо, как кажется.
Но мы видим подмену одной идеологии другой. Я должен идти к батюшке, чтобы похоронить человека, получить благословение на строительство церкви, придти в воинскую часть и т. д. О чем это говорит?
— Только о том, что Конституция и законы у нас не работают. Это не подмена одной идеологии другой. Но опасность существует. Для меня неприемлемо просить разрешения у батюшки, которого пусть я очень уважаю, но который представляет другую конфессию, разрешения на строительство церковного здания. Здесь все поставлено с ног на голову. Либо государство должно, регистрируя все религиозные организации, обеспечить их равноправие, либо тогда оговорить в законе, что этим и этим конфессиям мы прав не даем. Причина — в отсутствии концепции отношений с религиозными организациями, поэтому и законы интерпретируются чиновниками совершенно по-своему. Удивительно, что сегодня, когда существует дикая разнузданность, порнография в печати, телевидении, рекламе, когда экран наводнен сценами насилия и разврата, все это воспринимается чиновниками как норма, как проявление свободы и демократии, но в церковных вопросах — картина прямо противоположная! Как «это» — так все можно! Но как речь идет об инославных конфессиях, проповедующих, кстати, моральный образ жизни, то ни-ни! И это вовсе не поможет православию, как думают некоторые. Они забывают, что у нас светское государство, у нас 45% людей вообще неверующих, тех, кто вообще не ходит в церковь, у нас миллионы мусульман, буддистов, поэтому не может православного государства. И оно никогда не станет православным государством, оно было и будет светским. В таком котле конфессий и национальностей не может быть религиозного государства.
Хорошо, но вот у нас православный президент. Почему тогда у нашего верующего, православного, нравственного президента на государственном телевидении творится вакханалия безнравственности? И президент ни разу нигде не высказался об этом? Это что, демократия?
— Это не демократия. Но это изнанка свободы. Свобода — не вседозволенность, но и Россия — не частная фирма. И президент, а он наверняка знает, что там показывают, хотя бы близкие ему говорят, но он не может изменить ситуацию как по мановению волшебной палочки. Но я уверен, что он выскажет свою позицию по поводу этих проблем. И на ближайшем заседании совета при президенте по взаимодействию с религиозными организациями, членом которого я являюсь, я обязательно подниму этот вопрос.
Почему за 4 года президентства В.В.Путина не получилось встретиться с ним главам протестантских конфессий?
— Мы делали все возможное, чтобы эта встреча состоялась. Мы говорили лично с президентом Путиным на разных приемах, писали письма в администрацию. Ответов не было. Я делаю вывод один: всему свое время. Наверняка, президент видит несвоевременность подобных встреч. Вы же понимаете, случись такая встреча, все СМИ и вся вертикаль власти поймут: это знаковое событие, с которым обязаны теперь считаться и чиновники, и православные батюшки на местах. Но нас же замечают, нас поздравляют телеграммами с Пасхой, с Рождеством от правительства, от Касьянова, бывшего премьера, от партии «Единая Россия», от главы администрации президента Д. Медведева, наших протестантских пресвитеров награждают орденами России. Но готовы ли мы сами к встрече с президентом? И что мы ему сейчас скажем? Придем и поплачемся в жилетку доброму царю? Я лично не хочу. Встреча с президентом — это встреча партнеров, которые готовы взять на себя ответственность за судьбу России, за нравственность, за духовность, за уровень жизни людей. Я не хочу идти к президенту с пустыми руками. И не хочу я просить и клянчить у него денег, привилегий, а только одного — чтобы к нам относились так, как ко всем гражданам России.
Вы знаете, что СМИ пишут о Вас, что Ряховский хочет идти к президенту, чтобы предложить ему благорасположение протестантских стран — Америки, Англии и т. п.
— Это глупости. Ряховский не может предложить президенту того, чем он не располагает. Но все-таки, извините, мы представляем в России христианскую конфессию, которая в мире является второй по численности после католиков. Нас 1 миллиард с лишним, католиков где-то 1 миллиард 500 миллионов. Мы почти догнали мусульман. Нас много в странах Латинской Америки, в Африке, в Европе, большинство в США, Канаде. И мы готовы выступить от имени наших братьев-протестантов. А изменить общественное мнение в Америке мы не можем.
Рассказывают, что когда Вы встречались с митрополитом Кириллом, Вы привели пример, что в Бразилии протестантская церковь за 30 лет выросла практически с нуля до 35 миллионов человек. И когда он сказал Вам: «Ну что такая маленькая церковь, как ваша, может сделать?» — Вы ответили: «Наша церковь существует всего 10 лет. Дайте нам еще 15 лет и вы увидите, что случится». И Кирилл Вам ответил: «Намек понял».
— Да, была такая встреча и такой диалог. Митрополит Кирилл — один из умнейших и образованнейших людей в Русской Православной церкви, я отношусь к нему с большим уважением. Владыка Кирилл позволил нам, единственным из протестантских конфессий, участвовать в проекте «Поезд будущего» — это антинаркотический проект мэра Москвы и Православной церкви. И если он относится всерьез к проблемам братьев-католиков в Бразилии, значит, он и к нам относится серьезно. И я хочу сказать, что он никогда нам не противодействовал. И мы считаем, что бороться или идти на противостояние с Русской Православной церковью сейчас — безумие. Надо вместе работать. Мы не обязаны вместе молиться, но работать можем. И можем вместе помогать людям и бороться со злом.
Вы знаете, некоторые в ответ на это говорят: просто Ряховский хочет стать влиятельным человеком. Что бы Вы им ответили?
— В Слове Божием прямо написано: «Кто епископства желает, доброго дела желает». Ты хочешь доброго служения перед людьми, так вот — это не грех. Ряховский не хочет высокого положения, он хочет служить людям. Епископ — человек, который достиг в служении Господу определенного посвящения, и это ведь доброе дело. Но для достижения такого поста в том же месте из Священного Писания перечислены 19 условий, которым должен соответствовать человек. И знаете, никто рукоположенный на эту должность не соответствует им всем до конца, это путь всей жизни. У Павла было колоссально желание рассказать Евангелие цезарю, императору Рима, и он рвался на суд цезаря, чтобы ему благовествовать. Все, что я делаю, тоже ради Евангелия, чтобы с протестантской церковью считались и ее уважали. Но также надо помнить, что настоящих верующих всегда гнали и будут гнать. Но в любых условиях, и в общественном успехе, и в гонениях, надо сохранять честь и достоинство христианина. И тогда имя российского протестанта будет звучать достойно.
Что бы Вы рекомендовали тем служителям, кто не решается идти и проповедовать в воинские части?
— Должно быть понимание того, что в любом уважающем себя государстве воинская служба — это почетное занятие. Если церковь не повернется к тем людям, которые являются, не побоюсь этого слова, украшением России, к солдатам, офицерам, прапорщикам, генералам, если в церкви не будет понимания, что надо сделать армию сильной, патриотичной, священной, нравственно чистой через приход туда христиан, то конечно, она будет бояться туда идти всегда. Мы туда идти не боимся, потому что для нас достоинство нашей армии очень важно, мы хотим, чтобы армию уважали, почитали, поддерживали.
А что бы Вы пожелали командиру, какой церкви бояться, а какой нет?
— В этом наша общая российская проблема: у нас еще нет государственной концепции взаимоотношения с церковью и религией, и поэтому нет четкости и ясности для каждого конкретного случая. Я считаю, что нельзя бояться той церкви, которая несет доброе слово Божие, а это все христианские конфессии. Исключение составляют те религиозные группы, которые не принимают Иисуса Христа и святую Троицу, как правило, они настроены и против армии и государства. Я не думаю, что нужно бояться мусульман, прихода мулл в армию, есть светский ислам, это явление доброе и не опасное, не нужно бояться иудеев, вообще, всех конфессий, которые являются монотеистическими. Вот тех конфессий, где не признания и понимания Единого Бога, языческих конфессий, тех стоит опасаться.
«Военно-христианский Союз России», 30 апреля 2004 г.
