 |
| Труд | Н. Седов | 19.02.2004 |
От того, что увидела там, в глазах потемнело: на сетчатом заборчике в глубине двора висел мальчонка, облепленный мухами. Посиневшие руки его были прихвачены к оградке ржавой проволокой. Сердобольная женщина, царапая пальцы, начала снимать путы с запястий мальца, приговаривая:
— Это ж кто тебя распял, как на кресте?
— Мама, — сквозь слезы выдавил обессилевший мальчуган.
Разгневанная Александровна нашла мамашу у соседей. Там стоял дым коромыслом…
Происшедшее в станице Новолабинской буквально переворачивает душу. На что крепкие нервы у работников прокуратуры, но даже они не могли скрыть чувств, рассказывая об этом судебном деле, взбудоражившем весь Усть-Лабинский район.
— Это просто не укладывается в голове, — говорил зам. районного прокурора Алексей Щучкин, — чтобы мать, родившая троих детей, так измывалась над ними. Это не «просто» садизм. Это неизвестно откуда взявшееся убеждение: мои дети — что хочу, то с ними и делаю.
Из протокола допроса Жуковой Надежды Иннокентьевны, 1975 года рождения, гражданки РФ, окончившей 8 классов, временно не работающей:
«Воспитанием детей я не занималась, так как не было желания… Я осознавала, что причиняю сыну сильную боль, но я по-другому не могу воспитывать ребенка».
Последнее — это о Сашке, которого соседка Александровна сняла с забора, как с креста. Он не знал и не мог знать, что у него есть сестренка и братишка. В апреле 2002 года Надежда Жукова родила дочь, которую они вместе с сожителем нарекли Галиной. Но очередной семейный роман длился недолго — гражданский муж исчез. Мама запила горькую, ее лишили родительских прав, и маленькая дочка очутилась в детском доме Армавира.
Как звать его младшего брата, Сашка, видимо, вообще никогда не узнает. Родив его в марте прошлого года уже от нового «мужа», мама «в связи с тяжелым материальным положением» оставила малыша в роддоме. Но это не улучшило, а, наоборот, ухудшило положение самого Сашки.
Жуковский сосед Владимир Грунский, проработавший в местном колхозе комбайнером 46 лет, рассказывал:
— Малец всегда был голодный. Грязный, голопузый, вечно что-то искал на земле. Найдет — и в рот. Смотрит на тебя и жалобно так: «Деда, ням-ням…»
Из протокола допроса Н. Жуковой:
«Кормила я его, только когда были деньги с шабашек. А когда он канючил, я его била, несколько раз сажала в подвал — ни воды, ни пищи не давала…»
Говорят, Чехов плакал, когда писал о своем Ваньке Жукове — знаменитом страдальце русской литературной классики. Сашка Жуков мог бы сказать: «Мне бы твои заботы, Ваня…»
Станичный Маугли, предоставленный самому себе, обживал свои «джунгли». Чаще всего пасся под вишнями и под алычой, что стоит во дворе. Падавшие с веток ягоды были его лакомством. А когда их не было, голодный пацан не гнушался и куриного помета — это не раз видели соседи. А однажды они стали свидетелями жуткой картины. Пьяная Жукова, рассердившись за что-то на сына, с силой ударила его головой о ствол алычи. Потом еще раз, еще… Еле отняли соседи. Шрамы остались на голове у Санька, наверное, на всю жизнь. А в душе?
Уж не знаю почему, но лучшего друга для себя малыш выбрал не среди людей. В конуре на подворье жила собака Ирка со щенками. Вот к ней и притулился белоголовый мальчонка, чувствуя всем своим существом, что та не обидит, не прогонит. Как рассказывали соседи, когда в миске собаки что-то изредка появлялось, малыш тоже пользовался этими благами вместе со щенками. Собачья мать на него даже не ворчала. А вот его кровная «мамаша» решила воспользоваться этой привязанностью сына и однажды, отправляясь на очередную пьянку, изуверски посадила на собачью цепь.
Та же Наталья Александровна Калайда рассказывала:
— Я своими глазами видела, как ребенок сидел в собачьей будке и ел из той же миски, что и щенки.
Из протокола допроса Н. Жуковой:
«…Я посадила его на собачью цепь, привязав за шею, чтобы он нигде не бегал».
Скорее всего, малыш принимал это за игру, даже улыбался. Вся беда в том, что мать — не играла. Она сама была посажена на цепь дикарских представлений о методах воспитания…
— Самое страшное — это безучастие к происходившему окружающих, — сказал зам. прокурора Усть-Лабинского района Алексей Щучкин. — Ведь продолжалось это не день, не два — годы. Молчали. И только когда ситуация накалилась до предела, постучались в администрацию.
Сама Надежда на суде не плакала. С каким-то преувеличенным вниманием вслушивалась она в вопросы, механически давала ответы. Подтвердила и цепь, и собачью будку, и распятие сына на металлическом заборе… А в итоге «распяла» себя саму, лишившись родительских прав на троих детей.
Гражданка Жукова обвинена решением Усть-Лабинского районного суда по двум статьям Уголовного кодекса РФ: 117, ч. 2, п. «г» — «Причинение физических и психических страданий путем систематического нанесения побоев и иных насильственных действий в отношении несовершеннолетнего, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии»; 156 — «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем, соединенное с жестоким обращением с несовершеннолетним».
Назначенные судом пять лет лишения свободы когда-нибудь пройдут. Одиночество, на которое она обрекла себя, бросив детей, — не кончится.
P. S.
Когда уже была поставлена точка в этом грустном повествовании, мне позвонили из Усть-Лабинского районного управления народного образования. Ведущий специалист Ольга Гребенюкова обрадованно сказала: «У Сашеньки Жукова, кажется, наметилась светлая полоса в жизни. Малыша взяла под опеку хорошая женщина, которая со временем хочет его усыновить. Сашин брат уже усыновлен — попал в добрую, дружную семью».
Усть-Лабинский район Краснодарского края
